Глава восьмая. О предателях и войнах

Под горы мы перемещались куда быстрее, чем из-под них: Лод просто произнёс в пустоту «Морти, пора», и в тот же миг знакомый волшебный вихрь подхватил нас. Всех пятерых.

Чтобы перенести в лабораторию колдуна — где, сидя в кресле с Бульдогом на коленях, ждала принцесса дроу.

Поскольку в этот раз меня никто не держал, приземлилась я, снова упав на пол. А вот Лод с Эсфориэлем легко устояли на ногах: то ли уже привыкли к подобным путешествиям, то ли просто с чувством равновесия у них было получше.

— Смотрю, всё получилось, — сонно констатировала Морти, когда прямо перед ней на ковре материализовались спящие пленники. — А мне так хотелось спать, что даже волноваться сил не было.

— Увы, — Лод, склонившись над креслом, поцеловал возлюбленную в уголок губ. — Даже спустя триста лет наши внутренние часы настроены на старый лад.

— А ведь здесь всегда темно. И почему мы до сих пор спим, когда светлые бодрствуют? — широко, по-кошачьи очаровательно зевнув, Морти с любопытством покосилась на пленную принцессу. — Значит, это и есть Навиния?

Бульдог, оживившись, спрыгнул на пол — и, процокав по направлению к новоприбывшим, принялся деловито их обнюхивать.

Значит, это Морти нас подстраховывала. Следила за происходящим, чтобы в случае чего быстро вернуть обратно. Ну да, вон и золотисто-серебряный ободок на пальце: управляющее кольцо. Видимо, с его помощью действительно можно призвать нас откуда угодно — и все охранные чары королевства дроу не помеха. А Алья, должно быть, до сих пор злится на Лода, потому и пришлось просить принцессу…

Я вдруг ощутила острый приступ сочувствия к Навинии.

Ведь с принцессой людей Лод себя никакими ритуалами не связывал.

— Дело сделано, — сказал колдун на риджийском, повернувшись к эльфу: он стоял у камина, глядя на пленников. — Хорошая вышла ловушка. Благодарю, тэлья Эсфориэль.

— Меня не стоит благодарить, — тот улыбнулся самыми уголками губ. — План принадлежал тебе, Лод.

— Но без вас ничего бы не вышло.

— Я послужил лишь орудием. Направляла меня чужая рука. Разве меч благодарят за победу в бою? — Эсфориэль коротко поклонился. — Прошу извинить меня. Принцесса, быстрого вам дня и звёздной ночи, — Морти кивнула в ответ. — И ты, девочка…

Эльф посмотрел на меня; а я и так разглядывала его во все глаза.

В простых льняных штанах и рубашке — спокойным величием он мог поспорить с Альей в его королевских одеждах. И эти глаза со светлым рисунком вокруг радужки, похожим на солнечные лучики, этот взгляд, полный печали, загадки, тайны…

— Береги себя, — неожиданно закончил эльф, прежде чем отвернуться.

Мы втроём следили, как он уходит. Неслышно, будто не касаясь ногами земли.

И я понимала, что сегодня впервые увидела настоящего эльфа.

— Подождите меня, — Лод неторопливо прошёл к лестнице, невозмутимо переступив через тела пленников. — Кажется, нашим гостям придётся потесниться…

Он ушёл; а вскоре Навиния и Восхт исчезли с пола лаборатории, и Бульдог, лишившись источника интересных незнакомых запахов, разочарованно удалился под стол.

На сей раз я не услышала воплей потревоженной Кристы. То ли она спала, то ли защитные чары Лода поспособствовали.

— Значит, тэлья Эсфориэль… дядя Дэнимона — теперь на стороне дроу?

Я наконец решилась задать Морти терзавший меня вопрос.

— Я же говорила, что он сбежал, — заметила та.

— Только не говорили, куда.

— Ну да, он отправился к нам. Долго бродил возле гор, дожидаясь отряда наших разведчиков. Им и сдался. А поскольку мы знали, что к светлым ему возврата нет, так что лазутчиком он быть не мог… Алья, конечно, хотел поначалу его замучить в отместку за Литу, но мы с Лодом сумели воззвать к его разуму, — принцесса покрутила кольцо на пальце. — Конечно, брат не пожалел. От Эсфора мы выяснили то, чего никогда не узнали бы наши шпионы-иллюранди… о, ты быстро!

Лод, поднявшись обратно, только кивнул.

— Может, теперь объяснишь мне, — я прищурилась, — что всё это было?

— Нет, это ты объяснишь мне, что это было, — безмятежно ответил колдун, присаживаясь на ручку кресла подле Морти: той оставалось лишь догадываться, о чём мы говорим, поскольку теперь беседа проходила на русском. — Ты же всё поняла, верно?

Я неодобрительно цокнула языком. Он меня теперь постоянно проверять будет?

— Наверное, Дэнимон отправился за Кристой вместе с другом-колдуном, но предупредил младшего брата, куда едет. А поскольку Навиния имела на Дэна виды и, возможно, надеялась расстроить их отношения с Кристой…

— Да, Вини очень внимательно за ними следила, — усмехнулся Лод. — Думала, если принц отверг одну девушку, то может разорвать отношения с другой.

Морти прикрыла глаза: видимо, решила не терять времени, пытаясь вникнуть в наш разговор, и просто подремать.

— Значит, Навиния могла узнать о том, что Криста сбежала. Тогда она прихватила с собой Фаника и отправилась следом за бывшим женихом, но в Тьядри обнаружила одного только Восхта, — я усмехнулась. — А тот был в ужасе: он ведь помог принцу перенестись в горы за Кристой… а потом очнулся на горном утёсе один-одинёшенек. Ни Кристы, ни Дэна, ни странной девчонки, которая была вместе с ними. Он вернулся в Тьядри — и встретил там Навинию с Фаником. Втроём они стали гадать, куда делся Дэн и как его вернуть… но иллюранди зря времени не теряли. И вы поняли, что это отличная возможность захватить не только наследника эльфийского престола, но и Повелительницу людей, — одобрение в глазах Лода заставило меня невольно улыбнуться. — Может, вы и Фаника заманить в ловушку рассчитывали?

— Не слишком, — качнул головой колдун. — Нам ведь действительно нужно, чтобы кто-то передал светлым весть о грядущих переговорах. Можно было воспользоваться иллюранди, но высовываться из теней для них слишком рискованно. А Фаник не особо хороший боец, поэтому я почти не сомневался, что его в погоню не возьмут. Если он поторопится… а в такой ситуации он, пожалуй, поторопится… дорога домой не займёт у него много времени.

— И тогда вы с Эсфориэлем подготовили ловушку на острове. Эльф остался ждать там, а ты отправился к Навинии. Под видом переговоров раздразнил её, вынудил следовать за тобой… А поскольку она привыкла лично разбираться со всеми неприятностями вроде злых колдунов, ей и в голову не пришло не заниматься поисками Дэнимона самой, а поднять для этого всю королевскую рать, — я качнула головой. — Я одного не пойму: как можно быть настолько самоуверенной?

— Ни один колдун никогда не мог с ней тягаться. Она видела, что ни ты, ни я не представляем для неё серьёзной угрозы. И подозревала о ловушке, но не придала этому значения: потому что не раз выкарабкивалась из таких передряг, которые для меня стали бы смертельными. А при подлёте к острову проверила его Изнанку на предмет присутствующей там магии… или существ. Увидела ауры моей ловушки, меня и тебя. Однако… ты наверняка помнишь, что я рассказывал тебе про эльфов.

— Помню. Они могут оставаться незамеченными рядом с деревьями, а с магическими деревьями сливаются даже на Изнанке. И эти деревья на острове… ньотт… наверняка магические?

— Да. Эсфор спрятал свой ореол силы за их ойрой, и Навиния не заметила его. Как не заметила светлую ойру его магии, спрятанную за более сильной — тёмной — моей ловушки.

Что ж, Лод прекрасно умел влезать в чужую шкуру. Думать, как противник, понимать его, как самого себя: его мысли, чувства, мотивы, желания. И он просчитал принцессу, как когда-то — меня.

Шахматы в реальной жизни, люди в качестве фигур…

Восхитительное умение.

— Но разве эльфы вообще могут такое? — перед глазами всплыла картинка светящихся сиреневых пут. — Мне казалось… Криста говорила, эльфы могут только исцелять и управлять растениями.

— Да, это так. Но, по правде говоря, Эсфориэль не совсем эльф. — Лод иронично хмыкнул. — Он наполовину дроу.

Вот так новость!

— Брат Повелителя эльфов… наполовину дроу? — я недоверчиво сощурилась.

— Нет, в его роду дроу нет и никогда не было. Но Эсфориэль давно, ещё до войны, провёл с одним из дроу один занятный эльфийский ритуал. Называется «блойв брайевур», «братья по крови». Двое делают на ладонях надрезы, соединяют руки и в один голос произносят некие слова. После этого они перенимают способности друг друга. Поэтому Эсфор может ставить ловушки дроу, но у его ловушек ойра эльфийская, светлая… Морти, фу фэйр упп? Тими тиль ас сонфа[1], — Лод бережно помог принцессе встать. — Что ж, я выполнил свои обязательства. Ты довольна?

Я вдруг поняла, что успела забыть: он взял меня с собой лишь потому, что я приказала ему это сделать. Только из-за магического поводка, который связывал нас — поводка, который теперь находился в моих руках.

Да только он ничего не забыл. А этим вопросом и взглядом, полным пронизывающего иронией холодка — напомнил и мне.

А ведь на то время, пока мы не были под горами дроу, мне и правда казалось, что мы… союзники. Что действуем сообща по доброй воле.

Что моё общество ему как минимум не противно.

— Да, — сухо ответила я. — Более чем.

— Чудно, — Лод обнял Морти за плечо. — Акке погасит свечи чуть позже. Доброй ночи.

Я следила, как они уходят в его спальню.

Потом посмотрела под стол, откуда на меня лукаво поглядывал Бульдог.

— Только попробуй ночью снова прийти, — тихо проговорила я. — Убью.

Отвернулась — и, не умываясь, не раздеваясь, скинув лишь сапоги и плащ, рухнула в постель.

Я не должна пользоваться своим преимуществом. Не должна злоупотреблять клятвой. Я обещала Лоду это. И… чем реже мы будем видеться, чем меньше времени проводить вместе — тем лучше.

Так почему же, чёрт возьми, сегодня я не смогла удержаться от искушения?

Почему я теряю голову, когда вижу его пренебрежение? И готова пойти на всё, лишь бы снова заставить его относиться ко мне, как к… равной? Той, что достойна уважения и его общества?

Ненавижу эти грёбаные чувства. Лучше бы у меня их попросту не было. Если буддисты вдруг правы насчет переселения душ — я в следующий жизни хочу быть роботом.

Машинкой без сердца, слабостей и чёртовых гормонов…

Следующий день начался не лучше предыдущего.

Конечно же, Бульдог не внял предупреждению — и первым, что я увидела утром, снова была его довольная ушастая морда. В этот раз хотя бы можно было вскочить, не пытаясь при этом прикрываться одеялом; впрочем, Лод вновь и головы не повернул в мою сторону, лишь вежливо пожелал доброго утра.

— Почему ты говоришь мне «доброе утро» и «доброй ночи», — не удержалась я, — если на самом деле наверху сейчас наступает ночь, а спать я ложилась засветло?

— Ты ведь к этому привыкла, — равнодушно заметил колдун. — Я стараюсь соблюдать положенный ритуал. Для твоего удобства.

Прежде, чем направиться в ванную комнату, я вздёрнула нос:

— Можешь так не стараться, мне всё равно.

А дорогой ругала себя за глупую, ребяческую реакцию.

Нет, с моим разумом в его присутствии явно творится что-то неладное. Правда, что ли, в другую башню переселиться?..

Ела снова внизу, в гостиной, в сопровождении Бульдога; тот не лез слишком близко, но хвостиком ходил следом, чем тоже изрядно надоедал. За дверью в покои, где содержались уже четверо пленников, было тихо.

Должно быть, кто-то из них тоже вынужден лежать на полу. Кровать-то только одна…

— Как там наши гости? — вежливо спросила я у Лода, вернувшись в лабораторию.

— Неплохо, — любезно откликнулся тот, делая пометки на листе пергамента. — Я навещал их утром. Правда, пришлось одолжить у Морти мазь, потому что девушки расцарапали друг другу лица.

— Навиния, должно быть, очень зла на Кристу.

— Не то слово. Впрочем, когда я пришёл, они уже помирились. Поняли, что в такой ситуации неразумно враждовать друг с другом, — колдун бросил на меня короткий взгляд. — А ещё Криста рассказала всем о кольцах.

— Акке донёс?

— Логично было бы предположить и без Акке. Они ведь захотят сбежать, — Лод задумчиво смотрел куда-то мимо моего лица. — О том, что кольца так просто не умыкнуть, ты ведь Кристе не рассказала, верно?

— Нет…

— Понятно, — усмехнувшись чему-то, колдун вернулся к работе. — Это хорошо.

Я подождала ещё немного, но ко мне уже потеряли всякий интерес; так что я тихонько прошла в спальню, где на подоконнике лежали мои книги.

Что ж, с рунами вроде разобралась. Значит, настал черёд учить язык Изнанки.

Довольно быстро выяснилось, что не всё так просто. Руны в основном означали самые простые слова: те, которые я уже знала. Обычную риджийскую речь я для себя переводила почти свободно, догадываясь о значении непонятных слов по общему смыслу. Но вот перевод на риджийский с другого языка, да ещё специфического магического языка…

Если для общения моего текущего уровня было достаточно, то для изучения чего-либо — решительно нет.

Придётся снова всё непонятное выписывать на пергамент. И спрашивать перевод у Лода: у кого же ещё?..

Обречённо вздохнув, я вернулась в лабораторию, но колдуна там уже не было. Пришлось осторожно покопаться в его бумагах в поисках чистого пергамента, заодно прихватив из сумки свой пенал. Наверное, если этот пергамент Лоду понадобится, меня попросят его вернуть, верно? А пока он всё равно отошёл…

Спустя пару часов, когда я продралась сквозь четверть толстого тома, мои занятия неожиданно прервала Морти, заглянувшая в спальню после короткого стука.

— Сиди, сиди, — улыбнулась принцесса, когда я вскочила. — Как ты тут?

— Я…

— Изучаешь магию? — Морти удивлённо покачала головой. — Зачем это тебе? Ты же не маг.

— Просто… хочу знать.

Дроу посмотрела на меня: долгим, пристальным взглядом.

Прежде, чем что-то заставило её прикрыть глаза и отвернуться.

— Любознательная девочка, — сказала принцесса, не глядя на меня. Потом всё-таки оглянулась через плечо. — И что ты думаешь об Эсфориэле?

Вопрос был неожиданным.

Впрочем, как и сам факт визита принцессы.

— Он… истинный эльф, — помолчав, наконец сформулировала я.

— Эльфы бы с тобой не согласились, — невесело улыбнулась Морти.

— Ещё бы…

Что ж, вот и возможность вызнать ответ на вопрос, который терзал меня со вчерашнего дня.

— Лод сказал, что Эсфориэль — наполовину дроу, — осторожно выговорила я. — Как же брата Повелителя эльфов угораздило связать свою жизнь с кем-то из… другого народа? Пусть даже до войны.

— Эсфориэль воспитывался при дворе дроу. — В ответ на моё удивление Морти лишь плечами пожала. — До войны это было обычной практикой: воспитывать младших принцев при чужом дворе. Напоминало эльфам и дроу, что они — две стороны одной медали. А потом, когда старший принц становился Повелителем… младший брат, хорошо знакомый с обычаями, настроениями и слабостями другого народа, служил ему отличным советником. Знать, чем дышит, что думает, что любит тот, с кем тебе надо улаживать деловые вопросы — дорогого стоит. Вот Эсфориэля и отправили к дроу. Он не самый младший в королевской семье, у них с Хьовфином есть ещё один брат, Фрайндин — но Эсфора сочли замечательно подходящим на роль будущего советника.

И тут я остро, отчётливо осознала: здесь, во дворце дроу, совсем рядом со мной — ходит тот, кто видел и пережил Войну. Тот самый очевидец, о существовании которого я догадывалась — и с которым мне бы так хотелось поговорить.

Сколько же тогда ему сейчас лет?..

— Значит, Эсфориэль помнит Войну Пяти Народов?

— Помнит… — в голосе принцессы плеснулась горечь. — Эсфору едва минуло девять, когда его отправили к дроу, и это было за три года до коронации Тэйранта. Он знал и Тэйранта, и Ильхта. За годы, проведённые у дроу, они стали ему ближе родных братьев. И он связал себя с Тэйрантом ритуалом — чтобы они стали братьями не только по жизни, но и по крови.

Последнее прозвучало так же внезапно, как вой пожарной тревоги среди ночи.

— Эсфориэль… кровный брат… Тэйранта?

— И наш родственник в какой-то мере. Неожиданно, правда? — Морти усмехнулась; она неторопливо прохаживалась по комнате, от кровати до шкафа у противоположной стены. — А когда Эсфор подрос, он влюбился в его сестру. Тэйранта. Принцессу дроу, как и я. Даже взаимно, — она вздохнула, прерывисто и тяжело. — Но потом Тэйрант начал войну, и Эсфор вернулся к своим. И на той войне его возлюбленная погибла. Как и его родители, и Тэйрант, и Ильхт… и многие, многие, многие другие.

Я взлохматила чёлку. Проведя ладонью по волосам, попыталась уложить в голове то, что услышала.

Брат Повелителя эльфов дружил с Ильхтом Злобным, связал себя братскими узами с Тэйрантом Кровавым и любил его сестру. А потом оставил их — ради своей семьи и своего народа — чтобы триста лет спустя снова вернуться к дроу.

И помогать их потомкам: пытаясь наконец восстановить то, что разрушила та война.

Я не верила в призраков, гремящих ржавыми цепями в заброшенных замках. Но я верила в тех призраков, что неотрывно следуют за нами. Призраков, которые живут в нас самих. Призраков нашей памяти.

И если даже меня преследовала парочка — страшно подумать, кто является во снах к Эсфориэлю.

Чего больше в его стремлении не допустить новой войны? Голоса разума, чувства справедливости, желания предотвратить убийства и разрушения — или боли отзвуков прошлого, что до сих пор не дают покоя?..

— Его родители… тоже погибли?

— Да. Повелитель эльфов и его супруга, что сражалась бок о бок с мужем… оба погибли в одном из сражений. Трон унаследовал их старший сын, который и правит до сих пор. А Эсфориэль стал его советником, как и предполагалось изначально… только вот нужда улаживать какие-либо дела с дроу отпала, — Морти, не сбиваясь с мерного шага, печально качнула головой. — Хьовфину тогда было около тридцати, но Эсфору едва исполнилось восемнадцать. И маленькому Фрайндину — то ли десять, то ли одиннадцать… не больше.

— И неужели эльфы нормально относились к тому, что в Эсфориэле течёт кровь Тэйранта?

— Эсфору хватило ума не распространяться о ритуале среди своих. Но кое-кто из наших помнил о нём, — принцесса повернулась ко мне. — Это в своё время помогло убедить Алью, что Эсфор действительно на нашей…

Вдруг смолкла, будто прислушиваясь к чему-то.

А потом достала из кармана бриджей маленькое зеркальце: серебряное, с инкрустированной сапфирами крышкой.

— Кто-то наведался к нашим… гостям, — поймав мой заинтригованный взгляд, Морти села рядом со мной. — Это сделал для меня Лод, когда забрал своё кольцо. Так я могу приглядывать за пленниками. Если Алья решит что-нибудь выкинуть…

— Повелитель всё ещё не сменил гнев на милость?

— Мы с ним пока не общались. Но он не может долго злиться на Лода. И на меня. Только не на нас, — принцесса открыла крышку и коснулась стекла кончиком пальца. — Ему должны были доложить о новых пленниках, так что, если я не ошибаюсь, сейчас к ним пришёл как раз…

Это было похоже на ритуал, с помощью которого я увидела Сашку: отражение лица принцессы пошло рябью, размылось в перламутровой дымке — а затем уступило место другой картинке. Маленькой, но чёткой, словно видео на экране планшета.

А ещё из зеркала зазвучал голос.

Только вот принадлежал он совсем не Алье.

— …Дэн, послушай…

— Я защищал тебя, дядя! Защищал перед отцом, перед Кристой, перед всеми! Я не верил, что ты перешёл на сторону тёмных, я не позволял себе усомниться в тебе! Я думал, тебя подставили! А теперь…

С тех пор, как я переселилась в покои колдуна, комната почти не изменилась. Лишь на полу у камина кто-то соорудил постель, очень напоминавшую моё нынешнее спальное место.

Я видела их сбоку, точно стоя у дальней стены: Эсфориэля — у самой двери, и Дэна — у кровати, на которой сидели девушки. Восхт мялся рядышком; видимо, у него это вошло в привычку — верной тенью держаться рядом с принцем.

Сначала я подумала, что Эсфор самоубийца, если пришёл к пленникам один — но потом заметила Лода, отступившего в угол, безмолвно наблюдая за происходящим. И это сразу объяснило, почему Криста и Навиния не рвались выцарапать глаза предателю-эльфу, а просто тихонько сидели на кровати, стараясь держаться подальше друг от друга.

— Дэн…

В тихом голосе Эсфориэля звучали усталые шелестящие нотки: с такими перед самым падением трепещут на ветру осенние листья.

— Они убили маму! Это благодаря им Фаник даже не помнит её лица! Они уничтожили и твоих родителей, и семью Вини! — слова принца звенели гневом; нет, не визжащими истеричными нотками — праведной, хорошо поставленной, драматичной злостью, вполне годившейся для театральных подмостков. — Как ты мог? Как ты можешь…

— Дэн, никто из нас до сих пор не знает, что произошло в той пиршественной зале. Тебя и вовсе не было там. — Я не могла рассмотреть выражение лица Эсфориэля, но полагала, что во взгляде, обращённом на племянника, стыла сиреневая печаль. — А я — был.

Как интересно.

Но если Эсфориэль присутствовал при резне восемнадцать лет назад, а потом попал к дроу…

Я кинула быстрый взгляд на Морти — однако принцесса, пристально следившая за картинкой в зазеркалье, не заметила его.

— Да, ты был там! И мне странно, что теперь ты отрицаешь очевидное! Ты ведь видел, как наша мать умирала за пиршественным столом, видел ту царапину на её руке! Ничтожную царапину, нанесённую исподтишка! Отравленным лезвием! Знакомый стиль, не правда ли? — эльфийский принц повернул голову к Лоду: наверняка бросил на колдуна ненавидящий взгляд. — Ты сам когда-то рассказывал, что дроу обожают отравленное оружие!

Впрочем, если подумать… его слова не противоречат тому, что говорила мне Морти: «никто из нас доподлинно не знал, что там произошло». Сразу после резни никто из дроу и правда не знал, что произошло — ведь они узнали об этом позже. После того, как к ним примкнул Эсфориэль.

Но пару дней назад ни Алья, ни его сестра ещё не считали нужным объяснять презренной смертной пленнице всю подноготную.

Значит, ту бойню спровоцировала смерть Повелительницы эльфов?

И каким же надо быть идиотом, чтобы травить её под носом у кучи эльфов и людей?..

— Сама по себе рана твоей матери не означает, что…

— Что её нанесли дроу? — голос Дэна резал горечью издевки. — И кому же ещё, по-твоему, могла быть выгодна мамина смерть?

— Дроу были бы глупцами, решившись на столь откровенную провокацию в окружении наших воинов. Но мой светлейший брат, твой отец, не желал…

— Они просто не рассчитали время действия яда, вот и всё! И наверняка хотели отца так же отравить, только к нему не сумели подобраться! — принц яростно шагнул вперёд. — Это всё из-за Тэйранта, да? Ты помнишь ту маску, которую он надевал для тебя? Милого мальчика, заменившего тебе родных братьев? И его сестру, обольщавшую тебя, чтобы ты предал свой народ и переметнулся к ним? Да, в той войне для тёмных ты был бы весьма полезен, если б всё же купился на подстилку, которую тебе подкладывали!

Эсфор не вздрогнул. И ничего не сказал. Лишь чуть склонил голову набок.

И я не видела ни выражения его лица, ни его глаз — но что-то заставило Дэнимона попятиться.

— Не все дроу одинаковы, Дэн. Не все такие, как Тэйрант. И не все эльфы так благородны и чисты помыслами, как ты, — когда Эсфор заговорил вновь, его голос был даже спокойнее прежнего: спокойным до того, что его можно было бы назвать мёртвым. — Не каждый из светлых — добро, не каждый из тёмных — зло. Когда я родился, ещё не было этого разделения: на свет и тьму. Пусть дроу оступились и упали во мрак… мы, те, кого стали называть «светлыми», должны были протянуть им руку и помочь подняться. А не толкать обратно всякий раз, когда они пытались вернуться к свету.

Забавно, что принцу приходится объяснять столь очевидные вещи. С другой стороны — людям тоже свойственно прятаться от очевидного за своими иллюзиями.

И мы просто обожаем сводить всё к биполярности.

Ведь так жить куда проще.

— Пытались вернуться? — с эльфийского принца было не так-то легко сбить спесь: даже отступив, он горделиво вскидывал голову. — Они и после войны грабили и разрушали наши города!

— Те города, которые мы отняли у них. Ради ресурсов, которых у них не было. Ради выживания своего народа, который мы вынудили бежать под горы: туда, где нет ничего, кроме воды, угля и камней, — Эсфор повёл рукой, указывая на окно, за которым властвовала вечная темнота. — Если в прошлом враг был опасен, это не означает, что он не мог измениться. Мы сами загнали дроу в угол, но ведь нет ничего опаснее загнанного зверя. Мы отвергали все их попытки заключить мир…

— И все они были ловушками — как и та, на которую мы согласились и которая закончилась бойней! Дроу никогда не перестанут ненавидеть нас, никогда не остановятся, пока не добьются того, чего хотел Тэйрант! Потому отец и желает покончить с ними раз и навсегда: пока они не набрались достаточно сил, чтобы покончить с нами! — принц махнул ладонью в отрицающем жесте, точно разрубая воздух перед собой. — Как ты не понимаешь, дядя? Эта новая война с дроу, которую ты так стремишься предотвратить — всё для нас! Для моего отца, для меня, для всех светлых! Мы должны раз и навсегда поставить точку в битве с тьмой!

— Путём истребления целого народа?

— Неважно! Мы обязаны победить!

— Нет, это очень важно. То, как мы хотим победить, — Эсфор отвернул голову, глядя в стену. — На войне нет победителей, Дэн. Есть лишь проигравшие. С обеих сторон. И те, кто живёт дальше, порой завидуют тем, кто ушёл. Потому что твоё тело может остаться нетронутым, но душа — никогда. Война не щадит никого. И оставляет после себя не победителей, а… выживших. Раздавленных. Смятых, — голос эльфа зазвучал так глухо и бесцветно, точно кто-то прижал пальцем звенящую струну гитары. — Война — это не подвиги, о которых поётся в песнях. Не легендарные герои, которых помнят вечно, и не красивый танец с мечами. Это страх, гниль, пустота и смерть. И победа — не праздник, а время, когда можно бросить оружие и разбирать пепелища, оставшиеся на месте цветущих городов. Расчищать землю от останков людей, животных… государств. Пытаться найти и собрать осколки прежней жизни, мирной жизни — и не суметь этого сделать. Потому что ты навсегда запомнишь соратников, оставшихся на поле сражения: в траве, в грязи, в снегу — теми, через кого ты вынужден был перешагнуть, чтобы идти дальше. Запомнишь плач женщин, что потеряли мужей, сыновей и отцов. Запомнишь развалины мирных жилищ, запомнишь любимых, что обернулись призраками… и себя, что был убийцей. Вместе со всеми, кто воевал рядом с тобой — кто убивал, чтобы другие могли жить. Чьи руки навсегда останутся обагрёнными кровью: той кровью, реки которой ты пролил и которую уже никогда не смоешь…

Эльф смолк, но Дэн не произнёс ни слова. Ни он, ни другие пленники.

А Эсфор так и не взглянул на них.

И я понимала, что он сейчас не здесь: сейчас он — со своими призраками. С Тэйрантом, который, наверное, походил на Алью, с его сестрой, представлявшейся мне копией Морти — и с Ильхтом, чей наследник стоял в тёмном углу, внимательно наблюдая за четвёркой в ошейниках.

За четверыми детьми, мир которых всегда был так прост, так уютен, так однозначен…

Двухцветен, как шахматная доска.

— Это не битва света и тьмы, Дэн, — тихо проговорил Эсфориэль. — Не битва добра и зла. Это битва двух сторон, каждая из которых готова убивать и умирать за свою правду. Битва тех, кто служит игрушками в руках сидящих на тронах. Битва тех, кто по воле своих владык оказался на разных сторонах. И на каждой стороне хватает ублюдков и святых. Садистов, что наслаждаются видом крови, и тех, кто сражается за родных и близких. Интриганов, что пытаются дорваться до власти, карабкаясь по трупам, и тех, кто просто готов умереть за своё королевство и своего Повелителя, — эльф снова повернулся к племяннику. — И мы должны помнить это. Всегда. Помнить всех, кто погиб на войне, чтобы мы могли жить в мире. И не становиться теми, с кем когда-то мы так отчаянно сражались… теми, кто тоже готов был истребить целый народ ради своей извращённой истины.

Возможно, Дэн всё же нашёл бы, что на это ответить. По крайней мере, я ждала этого, очень ждала — его ответа. Того, что можно возразить подобным словам.

Но в этот момент дверь в комнату распахнулась.

Алья ступил внутрь мягким тигриным шагом. Замер, едва шагнув за порог.

Я не видела, на что он смотрел — но предположить было нетрудно.

А вот его широкую улыбку разглядела даже на маленьком зеркальном стекле.

Сунув зеркальце мне в руку, Морти стремительно поднялась на ноги:

— Аккуратнее с этим, ладно?

Серебро было странно тёплым, почти горячим. Я перехватила зеркальце поудобнее: пока фигурка Эсфора отступала в сторону — к Лоду, из простого наблюдателя вдруг обратившегося очень напряжённым наблюдателем.

И мне было ясно, куда заспешила принцесса дроу, ещё прежде, чем она вышла за дверь.

Ведь Морти, как и я, должна была прекрасно помнить: с Навинией, причастной к боли её брата куда больше Кристы, Лод себя никакими ритуалами не связывал.

— Принцесса Навиния из рода Сигюр, — почти ласково пропел Алья, глядя прямо перед собой. — Какая честь.

Небрежный взмах серых пальцев — и Навиния поднялась с постели, подавшись навстречу Повелителю дроу.

Они застыли меньше, чем в шаге друг от друга, в почти интимной близости. Будто возлюбленные, не решавшиеся на объятие после долгой разлуки.

— Повелительница людей, — Алья коснулся волос Навинии так, словно подчинялся едва сдерживаемой страсти. — Знали бы вы, как долго я ждал нашей встречи.

Жесты, исполненные нежности и желания, низкий голос — со сладостным придыханием, с мурлыкающей хрипотцой… Встреча двух любовников, но никак не тигра и лани, предназначенной ему на обед.

Только вот этот тигр прекрасно знал, как играть с обедом, прежде чем его съесть.

Особенно если это деликатес, о котором ты давно мечтал.

Интересно, что отражается в глазах принцессы сейчас? Что она ощутила, когда поняла, каково это — не иметь даже права голоса, быть послушной игрушкой, слугой чужой воли? Ведь это и правда кажется сценкой из кукольного театра: главные действующие лица — посреди сцены, а остальные — просто застыли поодаль, не вмешиваясь, в ожидании, пока не настанет их черёд повиноваться движениям нитей…

— Ваш благородный светлый принц уже поведал, за что я вас ненавижу? Или мне повторить мою печальную историю? — дроу с издевательской бережностью заправил за ухо принцессы непослушную прядь, выбившуюся из-под серебряной сетки. — Жаль, вы не присутствовали, когда я расписывал ему, что собираюсь сделать с его невестой. Я был так красноречив… А ведь вы куда больше подходите на ту роль, что я готовил вашей сопернице. Когда-то между вами уже делали выбор, верно? И выбор был не в вашу пользу… но я предпочитаю вас. Несомненно, — едва заметное движение головы: в нём угадывался насмешливый взгляд на Кристу, застывшую на постели. — Боюсь, не сумею повторить ту жаркую речь… Возможно, будет куда проще продемонстрировать всё это.

Лод наконец сделал шаг из тени:

— Алья, не надо.

— С ней же тебя ничего не связывает? — не оборачиваясь, бросил принц. — Значит, беспокоиться не о чем.

— Они — наше оружие при переговорах. Как думаешь, легко будет договориться с людьми о мире, если мы убьём их Повелительницу?

— Повелительница из неё всё равно была так себе, — Алья погладил Навинию по щеке, тыльной стороной ладони: наверное, наслаждался той бурей эмоций, что при этом отразилась в её глазах. — Найдут другую. Лучше — другого: негоже девчонке сидеть на престоле. А смерть её послужит наглядным примером того, что мы сделаем с золотым мальчиком эльфов, если те вздумают творить глупости.

— Повелитель, — голос Эсфора был ровным, — в свете того, что мы хотим предпринять — это более чем неразумно. Я помогал вам не для того, чтобы…

— Вы же слышали, как он ненавидит нас. Тот, кто в будущем унаследует эльфийский престол. Слышали, что он готов истребить целый народ. С женщинами, с маленькими детьми… всех, лишь бы наконец победить. — Голос дроу остался тихим; но от ноток, зазвучавших в этом голосе, даже меня пробрали мурашки. — Мы для него — монстры. Все до единого. Для него, для его отца, для всего их народа. И вы всё ещё верите в прекрасную сказку под названием «мир»? Между ними — и нами?

— Алья…

— Тень Тэйранта висит на мне клеймом, и в их глазах мне никогда от него не избавиться. Ни мне, ни моему народу. Так, быть может, мне просто стать тем монстром, которым они хотят меня видеть? — в словах дроу шелестела странная, мечтательная, нехорошая задумчивость. — Заманить Повелителя эльфов на переговоры, заманить туда же всех советников этой игрушечной принцессы… и убить. А потом, быть может, вернуть светлым их коронованных детишек — с нашими ошейниками. Чтобы они правили так, как нужно мне. А если их народы взбунтуются — убить и их, и воспользоваться хаосом, что тогда воцарится: выйти из-под гор, пройтись по Риджии вихрем крови и разрушений, как мой предок, чьей копией они меня считают… Даже если проиграем, что с того? Они в любом случае собираются стереть нас с лица земли. Лучше погибнуть с высоко поднятой головой, под светом луны, которую мой народ не видит вот уже триста лет, чем сидеть и ждать конца, как пауки в тёмном углу…

Алья повернул голову: к Лоду и Эсфору. Которые не спешили возражать.

Ведь нужно очень тщательно продумывать, что возразить тому, чья психика который год колеблется на очень тонкой, очень опасной грани. Тому, кто в любой момент мог сорваться туда, откуда возврата уже не будет.

В бездну, куда когда-то рухнул Тэйрант.

— А раз так, — мягко проговорил Повелитель дроу, — назовите мне хоть одну причину, по которой я не должен прямо сейчас причинить этой девчонке ничтожную часть той боли, что когда-то её подданные причинили моей сестре.

— Но сначала ты, Алья, назовёшь мне день, когда пропала Лита.

Я не сразу поняла, что последняя фраза принадлежит Морти.

Принцесса вошла в покои неслышно и незаметно. Стояла на пороге, скрестив руки на груди, прислонившись плечом к дверному косяку.

И заставила Алью с изумлением обернуться.

— Зачем?

— Просто — назови его.

Он непонимающе качнул головой:

— Пять лет назад, двадцать шестой день фиммта[2]…

— День, когда она умерла?

— Второй день сьоунда[3], — принц ответил уже без раздумий, лишь голос сорвался в шипение.

— День, когда мы об этом узнали?

— Третий день…

— День, когда ты в последний раз дрался с ней на тренировке?

Короткая, непонимающая пауза.

— За два… нет, за три дня до того, как…

— А день, когда ты в последний раз пел ей? Она любила слушать, как ты поёшь. Ты и Лод.

— Я… я не… при чём тут это?

— Ты не помнишь, верно? А ведь на первые мои вопросы ответил, не задумываясь. Ты помнишь всё о её смерти, но забываешь о её жизни. О радостных днях, которые она нам подарила, из-за которых теперь нам так больно. Потому что плохое вытесняет хорошее… но Лита хотела бы, чтобы ты помнил её смех, а не предсмертные крики, которые так ярко вообразил, — Морти неторопливо шагнула к брату. — И точно не хотела бы, чтобы ты стал монстром, в тени которого мы росли. В которого ты обращаешься с каждой девушкой, обречённой тобой на смерть.

— Я уже говорил тебе…

— Я понимаю, что тебе нужны эти жертвы. И если ты решишься объявить светлым войну, я буду рядом. Потому что я всегда на твоей стороне. Но если ты сделаешь то, о чём говорил — всё хорошее, что было в тебе, всё, что любила Лита, будет погребено под мраком и тьмой. А она никогда этого не желала, — коснувшись опущенных рук брата, Морти взяла его ладони в свои: заставив отвернуться от человеческой принцессы. — И если есть шанс, что другие дети вскоре не должны будут рисковать жизнью, чтобы просто полюбоваться луной, что они смогут снова жить под светом звёзд — и не в мире, опустошённом новой войной… ты не имеешь права им не воспользоваться.

Какое-то время брат с сестрой смотрели друг на друга; и в ответном молчании Альи мне мерещилась странная беспомощность.

— Пойдём, — Морти мягко, но непреклонно потянула его к двери. — Нужно поговорить.

И Повелитель дроу подчинился.

Всё так же молча.

Пленники ожили в тот же миг, как дроу переступили порог комнаты: Навиния, попятившись, рухнула на кровать, Криста поспешила отползти подальше от неё, а Дэн и Восхт наконец отлипли от стены.

И задумчиво смотрели вслед ушедшим.

— Кто эта девушка? — негромко спросил Восхт: вроде не обращаясь к своим тюремщикам, но явно ожидая ответа от них.

— Принцесса Мортиара, — Эсфор тоже глядел на дверь, за которую Морти увела Алью, будто ещё провожал их взглядом. — Сестра Повелителя.

— И этот спектакль был разыгран для нас? — холодно осведомилась Навиния.

Брат Повелителя эльфов оглянулся на неё:

— Спектакль?..

— О, нет, принцесса. Из всех обитателей этого дворца лишь Эсфору есть дело до того, что думаете о нас вы, — Лод склонил голову, и в этом жесте читалась странная смесь издевки и извинения. — А теперь ответьте мне на простой вопрос… принц Дэнимон: кто знал о том, почему вы уехали?

Тот лишь вздёрнул подбородок. Дерзко, насмешливо, ясно давая понять, что отвечать он не желает.

Забыв, что отныне считаться с его желаниями никто не намерен.

Лод спокойно вскинул руку с кольцом на уровень глаз:

— Отвечайте. Мне. Правду.

— Мой брат Фаник, — послушно откликнулся принц, — и мой дядя Фрайндин.

И попятился — точно это могло помочь ему замолчать.

— Больше никто?

— Нет…

Эльф вскинул руки к губам, явно пытаясь зажать себе рот — но под взглядом колдуна ладони его бессильно опустились обратно.

— И вы ничего не сказали своему отцу?

— Нет.

— Почему?

— Не желал, чтобы все знали о нашей размолвке. Отец никогда не отпустил бы меня одного, а я не хотел, чтобы в это дело вмешивались посторонние. Я надеялся найти Кристу сам и тихо вернуть её до свадьбы.

— Значит, во дворце не знали, почему она сбежала?

— Нет. Она сказала служанкам, что уезжает по делам.

— Но вы догадались. Как?

— Мы поссорились… перед тем, как она уехала. А потом она магией заблокировала нашу связь: не позволяла ни поговорить с ней, ни отыскать её.

— И что вы сделали, когда догадались?

— Сказал дяде Фрайну, что случилось. Предупредил Фаника, почему уезжаю. Взял Восхта и отправился в погоню.

— И в конце концов отследили след невесты до Тьядри… ясно. Вопросов больше не имею.

Лод проследил, как принц садится на постель по соседству с Кристой — и повернулся к Навинии:

— Принцесса, как вы узнали, что Дэнимон и его невеста исчезли?

— От служанки Кристы. Она давно подкуплена мной, — послушно ответила та; и мне стало крайне интересно, как в этот миг изменилось выражение лица бывшей сокамерницы. — Но она думала, это обычное предсвадебное путешествие. Среди эльфов такое распространено — небольшая поездка вдвоём, чтобы развеять напряжение перед свадьбой и проверить, как…

— Почему эльфы не забеспокоились? — негромко спросил Эсфор, явно обращаясь к Лоду. — Я знаю Фина: он немедленно попытался бы вернуть сына. И найти невестку самому.

Фин… видимо, так Эсфор сокращал имя своего венценосного брата.

— Иллюранди докладывали нам, — колдун задумчиво потёр подбородок: двумя пальцами, точно обрисовывая бородку клинышком, — что эльфийский двор тоже придерживался версии о предсвадебном путешествии.

— Эту версию озвучили для успокоения общественности. Чтобы не поднимать лишнего шума. Но ведь Дэн сказал Фрайну, что это не так, а тот должен был объяснить всё Фину. Почему тогда…

— Вот это я и пытаюсь выяснить, — Лод, не отрываясь, смотрел на лицо Навинии. — Что же вас насторожило? Почему вы отправились следом?

— Служанка слышала обрывок их ссоры, — даже если принцессе не нравилось отвечать на вопросы помимо воли, она ничем это не выдавала. — Она считала, что это простая минутная размолвка, но мне это не понравилось.

— И тогда вы решили допросить Фаника. Что он вам рассказал?

— Криста сбежала, а Дэн отправился её искать. Он велел Фанику молчать и делать вид, будто тот ничего не знает, чтобы Повелитель не обрушил на него свой гнев.

— И вы испугались, что бывший жених попадёт в беду… что и случилось… и уговорили Фаникэйла отправиться с вами, теперь уже вдогонку за Дэнимоном?

— Да.

— И кто знал о цели вашего путешествия?

— Я никому ничего не говорила. Я не считаю нужным извещать кого-либо, куда я уезжаю и почему. Просто оставляю указания Советникам, — слова принцессы окрасили нотки высокомерного презрения. — А как Фаник объяснил это своим, мне неизвестно.

Лод и Эсфор переглянулись.

И я поняла: эти двое подозревают что-то ещё. Что-то, не укладывающееся в простую, вроде бы ясную картинку, сложившуюся у остальных. Что-то из той же оперы, как и глупость дроу, решивших убить Повелительницу эльфов прямо на пиру в честь заключения мира.

Но, конечно же, с пленниками они своими подозрениями делиться были не намерены.

— Хорошо. Я узнал всё, что мне нужно, — Лод жестом предложил Эсфору выйти. — Не будем более докучать вам своим обществом.

— Дядя…

Эльф оглянулся через плечо.

Принц смотрел на Эсфориэля — и, хоть его магический поводок явно ослабили, продолжал сидеть так, как ему велел Лод.

Потому что сейчас ему было не до проявлений непокорности.

— Дядя, это что… правда? То, что этот… дроу говорил… про свою сестру… и людей… и моего отца?

В его вопросах слышалась мука.

— Да, — просто ответил Эсфориэль. — Правда.

— Но… она ведь шпионила на дроу? Её нужно было схватить? Иначе… это бы… навредило эльфам?

Я почти умилилась той беспомощной надежде, что звучала в его словах.

— Нет. Она просто хотела посмотреть, как живут те, кто каждый день видит небо над головой. И ей было всего четырнадцать, — Эсфор отвернулся. — Но Фин живёт по законам военного времени. Потому что для него война началась ещё восемнадцать лет назад. И когда мы выясним, кто действительно её начал…

Замолчал — и неторопливо вышел; а потом и Лод последовал за ним.

Наконец оставив пленников наедине.

— Дэн, только не говори, что ты им поверил, — всю покорность с Навинии как рукой сняло: фыркнув, она поднялась с кровати и стремительно прошлась по комнате — приблизившись к той стене, с которой открывался мой обзор, позволяя ясно разглядеть её лицо. — Тоже мне, устроили представление! Просто хотят нас разжалобить. Переманить на свою сторону. Заставить тоже пасть во тьму. Аналог девчонки, которой искушали твоего… дражайшего дядюшку.

Тон, которым принцесса выговорила предпоследнее слово, говорил о том, что она прямо сейчас, собственными нежными ручками охотно выдавила бы предателю-эльфу глаза.

— Дядя никогда не врал нам, Вини, — тихо проговорил принц, обнимая за плечи Кристу, которую колотило мелкой дрожью. — Даже о заговоре. Он просто… умалчивал правду.

— Интересно, может, он и сейчас переметнулся по той же причине? — Навиния явно не обратила на его слова ни малейшего внимания. — Не удалось подложить ему одну принцессу дроу, так триста лет спустя подложили другую? Хотя она на него и не смотрела. Как и на своего колдуна. Зато на братца… кажется, их отношения простираются куда дальше родственных, — девушка усмехнулась, холодно и зло. — Что ж, такой одного любовника явно будет мало, а для подгорных тварей кровосмешение наверняка вполне нормальное…

— Что за чушь!

Все трое оглянулись на Восхта — а тот растерянно вжался в стену: точно сам только сейчас понял, что последние слова сорвались именно с его губ.

— Простите, принцесса, — пробормотал колдун.

А мне вдруг очень захотелось оказаться в той комнате — чтобы его поддержать. И заодно стереть с губ Навинии мерзкую усмешечку: за неимением привычных мне средств отмщения — простой прицельной пощёчиной.

Принцесса смерила колдуна исполненным высокомерия взглядом. Потом посмотрела на Дэна:

— Если твой ручной колдун тоже польстился на сомнительные достоинства этой хоуры[4]— дроу — мне стыдно за свой народ.

Хоть значения очередного риджийского ругательства я не знала, догадаться о смысле было нетрудно.

Ясно теперь, почему Дэн в своё время сбежал. В сравнении с этой заносчивой стервой, судящей всех по себе — истеричная, избалованная, недалёкая Криста покажется ангелом белокрылым.

Но кто бы мог подумать, что меня так разозлит оскорбление в адрес Морти.

— Так что будем делать? — робко встряла Криста: видимо, в надежде перевести тему.

— Придерживаемся моего плана, — Навиния небрежно встряхнула гривой обсидиановых волос. — И молимся, чтобы у меня всё получилось.

Какого такого плана?..

Дэн покачал головой:

— Не думаю, что он сработает.

— Да ладно вам! Этот колдун — тюфяк тюфяком. И маг из него так себе, я же видела его ореол силы. Стоит мне снять ошейник, и я испепелю его на месте. Осталось только добиться разрешения на выход из комнаты… чтобы мне дали относительную свободу действий. Поэтому продолжаем вести себя тихо.

Навиния улыбнулась лениво, с предвкушением: кажется, в воображении уже смаковала картинку Лода, корчащегося в предсмертных муках.

Тюфяк, значит? Ну-ну.

Каким бы ни был твой план, девочка — в его конце тебя однозначно ожидает неприятный сюрприз.

— Но принцесса… — с сомнением вставила Криста. — Ты ведь уже её видела.

— И что?

— А то, что…

Зеркало вытащили из моих пальцев мягко, но непреклонно.

Когда серебряная крышка захлопнулась с мягким щелчком — голоса, доносившиеся из-за стекла, мгновенно стихли.

— Интересный вышел визит, — Морти задумчиво взглянула на зеркальце, лежавшее на её ладони; потом сунула его обратно в карман бриджей. — Думаю, ты понимаешь, почему это всегда должно быть при мне. Если Алья снова вздумает навестить наших гостей…

— Они что-то замышляют! Пленники! И сейчас как раз об этом говорили! — досадливо воскликнула я. — План побега! В нём как-то замешан Лод, и вы сами, и…

— Что бы они ни замышляли, Лод знает об этом. Поверь. У него всегда всё под контролем, — Морти безмятежно улыбнулась. — Мне пора идти. Алья собирает совет, я должна там присутствовать. Если тебе что-то понадобится, просто позови Акке, хорошо?

Вместо возражений, вертевшихся у меня на языке, я только кивнула. Ведь кто я такая, чтобы спорить…

И позволила себе тяжело вздохнуть, лишь когда принцесса дроу вновь меня покинула.

Эта подлая девица, Навиния… не нравится мне то, что она задумала. Вернее, предположения о том, что она могла задумать.

Впрочем, я уже знала, что поможет мне точно это выяснить. И, при благополучном стечении обстоятельств — довольно скоро.

Потому что, каким бы ни был её план, я не допущу, чтобы он увенчался успехом. Я не дам ей победить: ни Лода, ни меня, ни даже Алью.

Не теперь.

И не ей.