12-13

Настроение с утра было настолько хорошим, что Эльг даже на работу пришел с радостью. Только он то и дело ронял бланки с жалобами. Подняв один из них, испорченный, он перевернул листок и написал на чистой стороне просто так, от настроения: «На свете столько интересных вещей и людей… но скука и тоска легко втискиваются в зазоры между одним интересом и другим». Перечитал и улыбнулся. Сегодня ему все нравилось. И когда появилась женщина с очередной просьбой записать ее претензии, женщина с хмурым лицом, захотелось как-то выправить ее хмурость. Эльг подумал, что посетительнице будет приятно внимание, и начал ее расспрашивать, интересоваться вещами, которые к жалобам отношения не имели, стараясь сделать голос теплым и приятным. «Могу я помочь в чем-то, кроме написания жалобы? А как вам нравится сегодняшняя погода?..» Кажется, это оказалось чересчур. Вместо интереса или благодарности женщина выказала удивление, потом рассердилась и ушла. Эльг не огорчился, хотя ничего не понял.

На перерыве он заглянул в залу для отдыха, увидел там Риттани и Ахэна за одним столом — кажется, она угощала его пирогом, — и не стал им мешать. Взял принесенную с собой домашнюю еду, вышел на улицу и присел на скамейку возле здания Службы. Погода очень радовала — на мир изливались очередная порция осеннего тепла и света, сделавших его лучше или приятнее, от вчерашнего снега не осталось и следа. Хотелось радоваться каждой мелочи — пролетевшему мимо позднему жуку, непонятно как выжившему в холодные дни, странного вида облаку, запаху прели. Тому, что наступающая зима не спешит, а когда придет, в ней будет что-то от осени… Какая-то особенная отрешенность. И если подумать, в каждом сезоне есть что-то от осени… К тому же сваренный вчера суп оказался вкуснее, чем он ждал. И то ли напомнил ему, как кто-то когда-то собирал ему обед с собой, то ли он нафантазировал это от настроения. Расправившись с обедом, Эльг немного прогулялся, благо клиентов не было ни одного. Город казался ему в свете лучей солнца местом куда более приятным, чем обычно. Двое прохожих улыбались каким-то своим мыслям, а девочка, сидевшая на пороге дома, показалась знакомой. И просто удивительно было встретить ребенка в городе взрослых. Он вгляделся. Треугольное личико, тонкие губы, торчащие в стороне светлые косицы… Нет, не вспомнить. Эльг повернул назад и всю дорогу пытался понять, откуда знает ее. И только увидев выходившую из своей «жалобной» Риттани, понял это. Девочка была точь-в-точь как на портрете ее дочки. Отличное настроение толкнуло Эльга — сказать, улучшить настроение и Риттани.

— Привет. Знаешь, я сейчас прогуливался и видел девочку, очень похожую на твою дочь. Прямо такую, как она.

— Да? — спросила она вяло и вдруг встрепенулась: — Такую, как Лиэтта? Можешь показать, где ее видел?

— Могу, — Эльг уже жалел, что поддался порыву. — Потом, после работы.

— Нет, сейчас! Вдруг она уйдет? — Риттани схватила его за руку и мощно, сильно потянула наружу.

А снаружи все уже было не так. Эльг не узнал города — погода сделалась хмурой чуть ли не за минуту, и улица теперь петляла. Он прошел так и туда, куда гулял в перерыве, но не нашел ни дома с крыльцом, ни чего-то похожего.

Риттани заметила его растерянность, заставила остановиться.

— Ты меня обманул? Думаешь, так я перестану тебя любить? Нет, все наоборот. Любовь всегда страдание, и чем больше оно, тем сильнее любовь.

Она неожиданно потянулась и поцеловала его, нежно и страстно. Мир подернулся пеленой и вдруг стал казаться ему хрупким, словно замок из песка — и таким же кривым, оплавленным и неточным. Это словно спустило Эльга с высокой крутой горки хорошего настроения к самому его подножью, где из хорошего — только отсутствие страха упасть еще ниже. Он закрыл глаза, а когда открыл, то все стало прежним и поцелуй закончился.

— Пойдем, — сказала Риттани, — у нас есть работа.

Уже потом, в конце дня, он смог немного успокоиться и записал на том же листке: «Люди слишком разные, иногда все, что можешь, это принять их такими, как они есть».

А как принять себя, забывшего родителей и даже бабушку? Мало знавшего о ней. Даже о ней.

Эльг не представлял, что она любила при жизни и любит ли что-то сейчас. Но можно узнать, ведь осталось еще три визита.

Он попробовал совершить пятый вечером, после работы, но видимо, что-то было против этого. Когда чернильник поставил перед ним коробку с губкой, Эльг сделал десяток попыток окрасить ладони, то и дело прикладывал их к губке, нажимая и проводя по ней, но кожа рук так и осталась чистой и незапятнанной.

— Извините, — наконец сказал хранитель Места. — Сегодня не получится.

— Но почему?

Чернильник посмотрел на него, словно решая что-то, и ответил:

— Когда вы приходите в гости, а дверь закрыта, то, возможно, адрес не тот?

— А куда я еще должен пойти, чтобы встретить бабушку? — возмутился Эльг.

Хранитель пожал плечами.

— Вспомните все места и подумайте, где ее встретить не можете, а останется правильное.

— Останется Сад, — убежденно сказал Эльг.

— Разве? Но ведь вы сказали «встретить бабушку», а не «встретиться с мертвым». Так почему именно Сад?

Эльг не смог дальше спорить. Не нашел слов.

Он вышел в шуршащую остатками листвы осень, вдохнул ветра. Куда можно пойти? Домой. Но там нет бабушки. Еще на работу или в дом с красной дверью, где люди отдыхают. Еще просто гулять, но значит ли это куда-то пойти?

Есть еще и Легкий город, странное место, где он видел девочку, похожую на дочку Риттани. Найдется ли там кто-то, похожий на бабушку Марин? Может и да, только он не Риттани и ему не подойдет кто-то просто похожий.

Холодный ветер бросил в лицо пригоршню дождинок пополам со снегом, Эльг мгновенно вспомнил, что не одет для такой погоды. Он пустился домой сначала быстрым шагом, а потом все быстрее и быстрее, боясь замерзнуть. А снег шел все гуще и гуще, и за пеленой его, казалось, поджидало что-то странное, непривычное, но не злое.

13.

Очередной «час взаимных жалоб» застал его врасплох. Тем более поговорить пришла Риттани. Пришла, села и долго молчала. Вряд ли она собиралась на что-то жаловаться.

— Расскажи о том городе, — попросила она, и раньше, чем Эльг спросил, кивнула на лежащую на столе книгу Сада. — Я прочитала… Легкий город тебе нравится?

— Не знаю, — признался он. — Иногда.

Было странно вдруг понять, или, скорее, задуматься о том, что Риттани заходит в его комнату, когда его там нет. И не только, чтобы оставить на столе очередной подарок.

— Это удивительно, когда много людей, — закончил он, поняв, что гостья все еще ждет продолжения.

— И среди них моя дочь, — кивнула Риттани. — Ты не думаешь что город… может оказаться частью Сада или местом, куда в конце концов уходят наше потерянные близкие? Уходят насовсем.

Она выглядела очень маленькой на безразмерно длинной лавке. Но мысль, ею высказанная, оказалась слишком большой, чтобы Эльг смог ее сразу же переварить.

— Это… было бы странно, — ответил он.

Риттани пожала плечами:

— Порой мне кажется, что странно вообще все на свете, что мир неправильный. Но разве мы можем это изменить?

Она встала, подошла к столу, взяла чистый бланк для жалоб и протянула Эльгу.

— Вот. Напиши мне письмо. Расскажи о том городе и о встрече с Лиэттой. Это для меня важно. Потом, когда напишешь, можешь сунуть письмо под дверь. Я ведь обещала не приставать. Но мне нужно хоть что-то...

Она не договорила, замолчав, и держала листок, явно ожидая, что он возьмет, словно на столе перед ним не лежала стопка таких же — и Эльг взял.

— Хорошо, — она улыбнулась и тут же шагнула к двери, хотя хозяин кабинета не верил, что женщина просто так возьмет и уйдет.

В самом деле, гостья обернулась у дверей.

— Может, ты снова увидишь мою дочь… Передай, что я ее люблю.

И уже после этого, дождавшись кивка Эльга, ушла, оставив его в растерянности. Он чувствовал, что опять в чем-то ошибся, и даже не один раз, но не мог понять, в чем.

Клиенты не спешили прийти, и чтобы успокоиться, он и в самом деле начал описывать на листке тот, другой город, уже привычно называя его Легким. Рисуя словами улицы и мостовые, людей и ощущения от всего этого. И увлекся, вспоминая особенности, детали и нюансы. При появлении единственного за сегодня жалобщика Эльгу пришлось едва ли не силой выдирать себя из мира Легкого города. Когда мужчина, рассказавший о взбрыках капризной жены, учащей тем же взбрыкам дочь, ушел, Эльг попробовал вернуться к записям, но что-то в нем словно погасло.

А вечером его, уже вышедшего из здания Службы, остановил Ахэн; выглядел он нездоровым — желтоватое лицо и круги под глазами. Эльг вспомнил, что сегодня коллега пришел позже полудня. Наверное, из-за болезни.

— Я слышал ваш разговор с Риттани, — сказал Ахэн. Голос тоже был не его, неправильный, глухой. — Двери надо закрывать, вообще-то. И, кажется, тебе опять пора в «залы бездумья». А лучше заглядывать туда почаще. Одно дело думать обо всякой ерунде, а другое — видеть ерунду. Станешь как Риттани, если начнешь морочиться, и совсем испортишь себе жизнь.

— А ты не морочишься? — поддел Эльг неожиданно для себя. — Как же твои фразы про миф и все прочее?

Ахэн развел руками:

— Да я брякнул первое, что в голову пришло, чтобы тебя отвлечь! Ну и себя, само собой. Чем больше слов — тем меньше мыслей. А если слова такие непонятные — то еще лучше. Нет никаких мифов, не верю я в это, и тебе не советую. Живешь — живи. Думать не обязательно.

Гнев ударил сильно и больно. Здоровый или не очень, Ахэн не изменил себе и полез не в свое дело… И в то же время Эльг сам ему позволил. Ему и себе, когда решил, что не хочет думать. Только сейчас это почему-то вызывало злость на себя и желание ответить Ахэну со всей его… простотой и стремлением не беспокоиться. Но он не знал, как.

За спиной у него что-то происходило. Эльг хотел оглянуться, но увидел, как меняется лицо Ахэна, ощутил волну внезапной ясности чувств — словно кто-то стер пыль со стекла, сквозь которое он смотрел — и понял. Легкий город пришел к нему на помощь.

Ахэн, уже без самодовольства человека, знающего, как надо, смотрел на что-то за спиной Эльга, которому захотелось сказать — теперь ты видишь? Вместо этого он просто отступил в сторону, давая сослуживцу видеть лучше и больше, но сам не смотрел и видел лишь стену дома, дверь и краем глаза дерево возле здания Службы Спокойствия.

Что бы это ни было, оно длилось недолго, как и гнев. Лицо Ахэна словно окаменело, а потом расслабилось. Он пожал плечами и пошагал куда-то по вечерней улице в сумерках, разбавленных светом фонарей. Эльг оглянулся. Город был прежним, но что-то в нем осталось от того, нового. Что-то приятное, как улыбка друга, или слова бабушки, или щебетание мелкой птахи в Саду для мертвых.

— Спасибо, — сказал он.

Ветер, словно отвечая, качнул крону ясеня и умчался дальше.