10-11

Ближайшие три дня Эльг то и дело находил на своем столе подарки — мужскую булавку для воротника, хороший дорогой набор перьев, смешной стакан из тех, которые вращаются, если чуть повернуть, словно сами собой. Но обещание свое Риттани выполняла и не лезла к нему напрямую.

Он много читал «Книгу Сада», находя все новые и новые странные фразы, которые потом не сразу отпускали. Например, такая: «Человеку обязательно надо быть нужным хоть кому-то. Хоть иногда. Без этого он не совсем жив». Почему-то опять вспомнился Сад с его странной жизнью, яркостью, словно призванной от чего-то отвлечь, с его правилами. Сколько там по-настоящему жизни? Сколько ее в покое?

Вот ему тут спокойно. Беспокойство несут чаще всего другие люди. Как Риттани или шумная толпа на площади. Иногда его приносила и бабушка — если начинала слишком уж о нем заботиться: просила надеть шарф или взять зонт, или поддерживать порядок в доме. Бабушка-птица тоже оказалась немного беспокойной. Интересно, каково было бы жить с родителями и сестрой.

Он задел локтем крутящийся стакан, едва не уронил его и подумал, что Риттани бы, наверное огорчилась, разбей Эльг ее подарок. Он сам может приносить другим беспокойство. Но это же не все, что он может.

Кто-то робко постучал по краю открытого окна для жалобщиков и Эльг удивился. Обычно посетитель просто заглядывал в окошко и начинал говорить.

Он подвинулся так, чтобы увидеть гостя. Это оказалась женщина в скромном платье с маленькой яркой брошкой у горла.

— Здравствуйте, — сказала она. — Можно рассказать вам что-то?

Эльг кивнул.

Гостья потеребила брошку — серебряный цветок с большим камнем.

— Мы часто просим перемен… но когда мир меняется, стараемся побыстрее восстановить его в прежнем виде. И теряем то, что приобрели по пути. Делаемся меньше. Меньше — это ведь обычно хуже. Как вы думаете?

Никто никогда не спрашивал, что он думает. Эльг не сразу нашел слова:

— Думаю, не все перемены делают нас больше. Некоторые просто отнимают время и силы. Но меняться приходится, даже если не хочется. — Он припомнил одну из записей в «Книге Сада» и процитировал: Неизменно лишь мертвое, тем оно и отличается от живого. Поэтому в жизни ему нет места, только в Саду.

— В Саду? — переспросила гостья, чуть помолчав, с интонацией удивления и непонимания.

— Ну да, где можно встретить своего умершего. Или… — Эльг не знал, стоит ли говорить свою версию, но решился: — Воспоминания о нем.

— А, память, — дама едва заметно улыбнулась. — Мир мыслей, мир внутри… Где воспоминания растут, как деревья, а меж ними бродят звери-мысли о тех, кого с нами больше нет. Или бурный океан со скалами, о которые разбивается корабль надежды все забыть. Или пустыня, огненная и прекрасная, сжигающая скорбь, чтобы на ее золе росли цветы новых надежд…

— Нет, только Сад, — посмел перебить Эльг. — И не внутри, а снаружи. Можно войти и выйти, как в какой-нибудь городской парк.

— Это было бы хорошо… или плохо, — гостья тронула висок, словно у нее вдруг заболела голова. — Для тех, кто живут одними воспоминаниями — плохо. Возвращаться снова и снова во вчера и не замечать, как утекает по капле сегодня, как меняется мир…

Женщина помолчала, словно дослушивая какие-то свои мысли, потом улыбнулась с благодарностью:

— Спасибо, что выслушали и поделились со мной, — сказала она и исчезла из окошка.

— Не за что… подождите! — Эльг поспешно вышел из комнаты — гостья уже взялась за ручку входной двери. — Разве вы не хотите написать жалобу?

Женщина смотрела удивленно:

— А на кого мне жаловаться?

С этим он и остался, потому что гостья, не дожидаясь ответа, распахнула дверь и вышла на улицу, шумную и яркую улицу Легкого города. Города, где возможны толпы, но нет Места для Мертвых.

Эльг вернулся в свою комнату и сразу наткнулся взглядом на открытую книгу. Рука потянулась к перу, перо — к чистому листу. «Я их даже не помню, своих родителей. А что, если из-за этого у них не будет ничего после смерти? И если никто нам не нужен или мы никому не нужны — разве это не значит быть мертвым? Но даже мертвым необходим кто-то еще», — вот и все, что записалось. И с этой фразой, перенесенной из внутреннего мира во внешний, словно что-то закончилось. Хлопнула входная дверь. Открылись комнаты справа и слева — пришли Риттани и Ахэн. А потом в окошке возникло недовольное, злое лицо очередного посетителя.

— Примите жалобу! — сварливым голосом потребовал старик, один из тех, кто приходят много раз на неделе, чтобы сказать одно и то же.

Эльг взял чистый листок и сделал внимательное лицо.

— Слушаю вас, — сказал он — и следующие полтора часа выслушивал много раз одну и ту же речь и переписывал жалобу, пока старик не был удовлетворен и не ушел, а еще одна бумажка не оказалась уложенной в высокую стопку.

11.

В следующие два дня Эльг читал на работе «Книгу Сада» и ждал, что вернется Легкий Город, но тот не возвращался. Очередные дни отдыха он провел, бродя по улицам без цели и перебирая странные мысли. Каково жить в городе, где много людей? Сколько там должно работать приемщиков жалоб, и сколько посетителей приходит ежедневно? Способен ли хоть кто-то вынести целую толпу, если каждый из этой толпы хочет внимания?

И еще он размышлял о цифрах. В городе… в Гьянте живет девяносто восемь человек. Но никто Эльгу этой цифры не называл, так откуда взялась цифра?

Когда в конце очередного дня Ахэн заглянул к нему в комнату и спросил, не собирается ли он домой, Эльг ответил вопросом на вопрос:

— Сколько человек живет в городе?

— Сто пять, — тут же ответил коллега. — А что?

— Откуда ты знаешь, что сто пять? Ты их считал? Видел какие-то бумаги? — Эльг не удивился тому, что у коллеги цифра другая.

Но ответ на новые вопросы все же удивил.

— Это общеизвестно, — пожал плечами Ахэн. — Каждый знает. И все.

— Но, похоже, каждый знает свое. Для меня это девяносто восемь, а не сто пять…

— Значит, тебе нравится именно такая цифра, — перебил коллега. — Вижу, все опять плохо. Вставай и пошли со мной.

— Куда?

— Отдыхать от странных мыслей… и наблюдать, как другие отдыхают.

Эльг подумал, что его опять не так поняли, что задавать вопрос Ахэну было бесполезно… Но вдруг там, куда он его приведет, найдется кто-то, способный ответить? И не стал противиться.

Шли они недолго, и хорошо, что так — сыпал мелкий противный снег, под ногами хлюпало уже растаявшее, лицо и руки быстро сделались мокрыми и ледяными. Свернув на соседнюю улицу, двое остановились у здания с колоннами, широкими окнами и красной дверью. В городе, где все самое простое и без изысков, Эльг никогда не видел подобных строений. Будь таких домов, как этот, много, он бы постоянно опаздывал на работу, потому что останавливался бы у каждого — рассмотреть получше.

Внутри оказался длинный коридор с висящими по стенам масками и плащами, платками и какой-то еще одеждой.

— Хочешь, так возьми одну, — Ахэн снял со стены белую с алыми губами маску и протянул ему. — Скрой лицо, чтобы потом никто тебя не узнал.

— Тут делают что-то запрещенное? — почти взволновался Эльг.

— Ничуть. Но можешь не захотеть, чтобы тебя признали.

— А ты? Тоже наденешь?

Ахэн пожал плечами:

— Мне-то зачем?

Это было в духе человека, не считавшего нужным являться на работу вовремя. Эльг все же взял маску и надел. Шершавый картон неприятно прилегал к лицу.

Коридор, по которому они следовали, все не кончался. За несколькими открытыми дверями Эльг увидел комнаты с зеркалами, у которых люди разрисовывали себе лица — линиями, цветами, непонятными знаками.

— Зачем это? — спросил он.

— Один из способов стать неузнаваемым, — ответил Ахэн. — Или маска, или яркая одежда, или раскрашенное лицо. Замечают необычное, а не то, что под ним.

Эльг об этом не подозревал и не был уверен, что насмешник прав. Но коридор, наконец, завершился, и они вошли в широкую залу с несколькими дверными проемами в каждой стене. В углу залы двое мужчин возились со стеклянными кубиками, кажется, составляя их в башню. А в новой комнате — тоже с дверями в стенах — две женщины и мужчина просто сидели и смотрели друг на друга. Потом один из них начал махать руками и гримасничать, явно желая что-то сказать женщине перед ним. Та быстро поняла, достала зеркальце и поглядела на себя — на лице женщины темнело пятнышко, вроде чернильного. Она стерла его платком и кивнула успокоившемуся молчаливому товарищу.

Эльг остановился пронаблюдать все это, но когда сцена закончилась, Ахэн потащил его дальше.

Маска все больше мешала, к тому же гость странного дома не видел тут до сих пор ничего противозаконного и никого, скрывавшего лицо. Пройдя еще несколько комнат, пустых или с людьми, занимавшимися самыми странными вещами, вроде рисования на стекле, рассыпания по полу разноцветных зерен или распутывания узлов на многочисленных веревочках, свисавших с потолка и стен и лежавших на полу, Эльг снял маску.

— Вот ты и стал тут своим, — заметил Ахэн. — Ну как, понравилось что-то?

— Не знаю. Что они все вообще делают?

— Укрепляют свои мифы, — ухмыльнулся насмешник. — Например, такой: в компании интересно заниматься любой ерундой и время быстрее протекает. Что-то привлекло твое внимание?

Гость задумался. Пожалуй, действительно привлекло. Когда проходили через комнату с веревочками в узелках, он едва удержался, чтобы не наклониться и не поднять одну.

— Наверное, развязывать узлы…

— А, отлично, — перебил Ахэн. — Пошли, провожу.

И опять потащив Эльга за собой, привел в комнату с узелками и исчез, сказав, что у него тут тоже дела.

В комнате на полу сидела девушка, перебиравшая узелковую веревочку. Эльг подумал, что, наверное, так удобно, и тоже примостился на полу, хотя тут были и стулья, и лавки. Подцепил понравившееся сплетение веревок, красно-зеленых, и начал искать концы.

Девушка не обратила на приход нового человека никакого внимания, а он быстро забыл, что тут не один. Кажется, для первого раза он взял на себя слишком сложную задачу. Концы веревочек нашлись, но ему пришлось помучиться, прежде чем удалось развязать первый узелок.

Он так сосредоточился, что и не заметил, как прошел час или даже два. Только очнувшись и увидев у себя в руках две веревочки без узелков, Эльг сообразил, что выпадал из реальности. Спина затекла, пальцы онемели от постоянного развязывания узлов. И все же он ощущал странную легкость и удовлетворение. Вот только девушка теперь смотрела на него с легким неодобрением. Он хотел спросить, в чем дело, но она ответила раньше — подняла и показала ему свою собственную веревочку, тоже без узлов, покачала головой и тут же переплела ее концы между собой, связала. Эльг понял. Он связал веревочки вместе, потом начал делать на них узлы тут и там, пока все не превратилось в красно-зеленый причудливый топорщащийся узлами комок. Девушка уже улыбалась. Эльг кивнул ей, положил свое творение на пол, встал и огляделся. Он хотел уйти.

— Выход там, — заметила девушка и ткнула пальцем в дверной проем в левой стене.

— Спасибо, — поблагодарил Эльг.

Как ни странно, выйти удалось сразу. Он только на миг задержался, чтобы повесить на стену маску.

Оказалось, что уже поздний вечер и на улице настоящая метель. То, что нужно. Пока боролся с ветром, пересекая улицу, пока шел домой, стараясь не поскользнуться на мокрой мостовой, Эльг забыл обо всех вопросах, и в итоге, хоть и промок почти насквозь, но переступив порог своего дома, ощущал себя счастливым.