Интерлюдия 1.14

Предрассветная тишина невесомо окутывала природу. По-утреннему прохладный воздух отлично бодрил, развевая сонливость. Туман доживал свои последние минуты. Уходя, он медленно оседал вниз, накрывая собой землю, оставляя после себя удивительно прекрасные, в своей неповторимости, хрустальные капельки росы на всем, к чему смог прикоснуться.

Трава, листья деревьев, каменистая тропа, перила и ажурная вязь беседки, щедрой рукой тумана, были осыпаны хрусталем. Глядя на все это великолепие, приятно было представлять, как все эти хрустальные капли вспыхнут, заиграют, переливаясь разноцветными бликами, под лучами восходящего солнца, когда оно покажется из-за горизонта.

Но все это будет потом. А сейчас небо все больше и больше светлело. Солнце готовилось взойти и согреть, остывшую за ночь, землю. А пока его лучи всего лишь нежно окрашивали небо, и ближайшие к горизонту облака, бледно-розовым цветом. Все живое еще только готовилось проснуться от долгого ночного сна, но уже то тут, то там начинали раздаваться первые робкие трели утренних птах.

Так и не хотелось отрывать свой взгляд от столь прекрасной, умиротворяющей картины. Хотелось просто забыться и не думать о том, что недолгий перерыв, который я себе позволила, вскоре закончится, и мне снова придется погружаться в воспоминания о прошедшей ночи.

Хотя, воспоминаний и осталось прилично, но это было не самым страшным и муторным. Напрягало то, что после придется, в обязательном порядке, сортировать, раскладывать по полочкам своей памяти очень важную, но очень сложную и такую тяжелую для восприятия, информацию, из них.

С великим сожалением я прикрыла глаза, и начала погружаться в воспоминания о том, как я, мертвой хваткой, вцепилась в Альруса. Пытаясь выведать у него все, до мельчайших подробностей, о том, как ставить цели, как их определять для себя, как развивать у себя стремление к достижению цели, и все в таком же духе. Пока он не понял, что если меня не остановить, то этот допрос будет длиться до бесконечности.

— Ариана, остановись, пожалуйста! — просил он меня — Эта схема, что я тебе дал, конечно, прекрасна! И, если ей пользоваться, она даст отличный результат. Но это не панацея от всего!

И если ты не обеспокоишься ввести себе в душу много других дополнительных, нужных и важных понятий, которые обязательно нужно будет познать, то как бы ты не старалась, вскоре ты в этой схеме разочаруешься, решив, что она не так действенна, как тебе показалась в начале.

Под шквалом его увещеваний мне пришлось, с великим сожалением, отступить и позволить Альрусу поступать дальше так, как он и собирался до того, как я чуть не погребла его под ворохом своих вопросов. Когда я все же угомонилась, мужчина с облегчением прикрыл глаза, позволив себе несколько минут передышки. После этого он вновь заговорил, обращаясь ко мне:

— Ариана, раз ты к таким понятиям как молитва, очищение души, грех, раскаяние, не выработала своего мнения, то твое просвещение я, пожалуй, начну с понятия греха. Как самого главного и важного из всего перечисленного. Потому, что если нет представление о грехе, то и остальные три понятия могут остаться недоступными для восприятия.

Начну, пожалуй, с общепринятого понятия греха. Итак, грех — это действие или помышление, которое ассоциируется с отступлением от праведной жизни, прямым или косвенным нарушением религиозных заповедей. Это, как можно понять из самого определения, религиозное понятие о грехе. Также в Библии имеется перечисление семи смертных грехов.Таких, как: грех гордыни, жадности, гнева, зависти, похоти, обжорства и лени. Этот список дает разумным хоть какое-то, более или менее, представление о грехе.

Следующие определение греха будет мирским. Итак, грех — это нарушение моральных и этических правил, норм и традиций, установленных в обществе.

Но, прежде чем я приступлю к рассказу о грехе, о том почему грех так опасен, почему с ним нужно бороться, я хочу обратить твое внимание, Ариана, на то, что разумные, даже не задумываясь и не понимая, а, главное, не проводя параллель с грехом, могут и называют грех по-другому. Или, вернее будет сказать, выражают свое отношение к его проявлению у разумных, например, говоря, отзываясь о ком-то так: у этого разумного грязная душа, у этого — черная, у этого — подлая, у этого — смердящая и т. д.

Некоторые из разумных грех называют по-другому. Но суть греха от этого не меняется. Грех так и остается грехом. Зато такие разумные, которые называют грех по-другому, освобождаются от стереотипов, которые довлеют над большинством разумных при слове «грех». Приведу несколько примеров замены названия греху: шлак, грязь, смертный тлен, отходы, скверна, изъян… Каждое их этих названий прекрасно выражают глубинную суть греха.

Легкий кашель прервал речь Альруса. На что он среагировал мгновенно, подхватив со столика стакан с водой. Отпив из него, он немного посидел в задумчивости, к чему-то прислушиваясь, а затем сделал еще два небольших глотка, а уже после этого аккуратно вернул стакан на место. «Похоже, у него начинает першить горло от долгого разговора со мной». Успела подумать я до того, как он решил продолжить:

— Начну свое повествование о грехе с внешних его проявлений у разумных. Которые начинают у разумных происходить постепенно, как только окончательно в их душах сформируется начальное отречение от жизни по Законам Любви.

Первое, что теряют разумные, когда их души наполняются грехом — это бессмертие. Следующее, что они теряют — это продолжительность жизни. Рассмотрим на примере Адама. Когда он потерял свое бессмертие, то его Бог-Отец отмерил ему жизни, длиною в тысячу лет.

Если сравнивать продолжительность жизни Адама, после потери бессмертия, с продолжительностью жизни разумных, живущих в данный момент времени на Земле, то их средняя продолжительность жизни составляет семьдесят, с небольшим, лет. И будет прекрасно видно, что с момента грехопадения Адама и по сегодняшний день продолжительность жизни разумных уменьшилась больше чем в десять раз. Во столько же раз увеличилось количество греха, содержащегося в душах современных разумных. Это больше, чем в душе Адама, даже на момент его смерти.

Поначалу я ничего не почувствовала. Только, возникшее из ниоткуда, беспокойство, заставило напрячься. Но внешне, казалось, все оставалось по-прежнему: Альрус вел свое повествование, а я внимала ему. Как вдруг по моей спине пробежали мурашки. И уже после этого что-то незримо вокруг изменилось, повеяло какой-то потусторонней жутью. Но мужчина говорил, не прерываясь, никак на это не реагируя. Я решила, что мне почудилось. Но потом я вдруг поняла, что эта изменившаяся атмосфера связана с разговором о грехе. «А, может, я ощутила дуновение греха?». Возникла вдруг мысль. От нее стало как-то не по себе, и озноб пробежал по моей коже. Но, волевым усилием, я отринула страх, и продолжила слушать.

— Ту же тенденцию можно проследить и у магов. Если судить по сохранившимся хроникам, то, на заре возникновения магического искусства, первые маги жили от тысячи до трех тысяч, а то и больше, лет. На данный момент современные маги едва могут дотянуть до трехсот, четырехсот лет.

— Но, маги же живут намного дольше маглов, потому что долголетие им обеспечивает магия. — возразила я, общепринятым у магов, утверждением. Потому, что мне не понравилось, что Альрус магов и маглов поставил на одну ступеньку.

— Ты ошибаешься, Ариана, — возразил он столь же безмятежным тоном — маги от немагов отличаются лишь тем, что у немагов нет жесткой привязки к каким-либо законам. А библейские законы, такие как: не убий, не укради… немаги с ними особо не считаются, не воспринимают их как руководство к действию.

Зато маги, если не хотят потерять магическую силу, вынуждены подчиняться, выполняя Законы Матери Магии. И пусть Ее Законы — не Законы Любви в полном их проявлении, но это все же Законы, с которыми маги вынуждены считаться через соблюдение обязательных ритуалов, норм и правил. И никто из разумных, хоть магов, хоть немагов, не проводит эту параллель: подчинение, выполнение магами Законов Матери Магии, дарит им долголетие, а не магия.

Слушая Альруса, я в первый раз, за все время нашего сегодняшнего разговора, была не согласна с его словами. Внутренний протест, категоричное несогласие с ним, требовали выход, который я не видела, потому что в данный момент разумных аргументов я не могла привести. Мне нужно было для этого хорошо подумать. А просто начать на него орать, требуя, чтобы он заткнулся и не говорил подобной ереси о магах, я не считала, что имею на это право.

Уважение к чужому мнению требовало принять то, что каждый имеет право на заблуждения. Мужчина, словно услышал мои мысли, а может понял по моему лицу. Потому, что прежде, чем заговорить вновь, он внимательно вгляделся в меня, а последующие слова подтвердили мое предположение:

— Я понимаю, точнее, даже знаю, что ты всю жизнь жила среди магов. Которые из-за того, что обладают магией, считают себя выше, лучше тех разумных, которые не обладают магией. Но это не так. Маги, так же как и немаги, не живут по Законам Любви. Они, так же как и немаги, отреклись от Любви. То, что маги вынуждены подчиняться Законам Матери Магии, не делает магов особенными или лучшими.

Чтобы убедить тебя в том, что это так, вспомни времена Волан-де-Морта. Когда во время двух войн маги убивали магов пачками. И, поначалу, фракция Тома побеждала. А все почему? Да потому, что власть среди магов стали захватывать маги, рождение от немагов. Они принесли в мир магов заразу в виде отказа от подчинения какой-то там неведомой им Матери Магии. Которые отказывались воспринимать магию живой, насмехались и гнобили тех, кто был с ними не согласен.

В итоге многие маги пошли за отреченцами, боясь смерти или видели в этом выгоду для себя, поэтому и стали подчиняться законам, которые запрещали почитать и поклоняться Матери Магии. Старые магические семьи, еще на тот момент хранившие наследие предков, возмутились такому безобразию и их тут же заклеймили тем, говоря, что они боятся потерять власть. Из-за этого они и пошли за Томом Реддлом, который настолько был безумен, что не побоялся начать чистку авгиевых конюшен. И тебе об этом лучше всех известно.

И пусть Тома в итоге убили, но все потому, что он свою миссию выполнил: были убиты все, кто должен был погибнуть. Но и после этой войны много лет продолжалась пассивная чистка среди магов, отвергающих Мать Магию. Маги Англии так и продолжали умирать: болезни, несчастные случаи и многое другое… Пока в их душах не поднялся протест против такого, и они не пошли и не разгромили министерство магии, почти полностью истребив всех, работающих в нем.

И вот тогда, на руинах министерства, маги стояли растерянные и не знали, что делать дальше. Разрушить-то они разрушили, но если что-либо не изменить, то они так и продолжат вымирать дальше. Тогда-то один из лордов из древнего рода и поведал всем свою историю о том, что его дочь, последняя надежда рода, заболела новой неизвестной магической болезнью. Шансов вылечить ее не было. Тогда он, не на что не надеясь, начал скрупулезно выполнять все положенные из древности ритуалы и все, что требовалось, чтобы засвидетельствовать Матери Магии свою любовь. Особенно, многих магов поразило известие, что его дочь полностью поправилась, а ее магический резерв, после болезни, заметно вырос.

Я опустила голову. Мне было стыдно смотреть в глаза Альрусу. Я ведь знала об этом. Гарри рассказывал мне, как маги бежали из Англии, не понимая почему Темный Лорд, вроде, побежден, а несчастья, происходящие с ними, не прекратились. Да, их никто теперь не убивает намеренно, но на магов Англии словно мор какой напал. И как так получилось, что потребовалось еще много лет, прежде чем маги Англии додумались вспомнить о законах Матери Магии. А мне вдруг пришла одна интересная мысль, и я поспешила вытеснить, не бред ли это моего воображения:

— Альрус, скажи-ка мне, пожалуйста, не ты ли был тем разумным, который подсказал тому лорду возобновить жизнь по Законам Матери Магии?

— Да, ты правильно догадалась. Это был я. Когда я увидел его искреннее желание сделать что угодно, чтобы спасти свою дочь, то я предложил ему попробовать возобновить старое отношение к магии. Но посоветовал ничего не ждать взамен, стараться быть искренним в выражении любви к Матери Магии. Не просить за дочь, а просить прощения за то, что забыл заветы предков, за то, что поддался всеобщему безумию, за то, что забыл о Матери Магии, выбросив Её из своей жизни. И, как ты знаешь, это сработало.

— Но… — начала я говорить, желая возразить. Хотя пример был и убедительный, но в душе поднялось такое неприятие, сопротивление очевидному, протест, которого я у себя не ожидала, потому что спокойно приняла веру мужа и поклонялась Богам его мира. Я не понимала себя в эту минуту, я не понимала, что со мной происходит:

— Никаких «но», — жестко прервал меня мужчина — если тебе одного примера мало, то могу привести пример из жизни предыдущего твоего воплощения. Для себя я ее называю первой Арианой. Если бы ее родители, мать и отец, дедушка с бабушкой по отцовской линии, не начали к, принятым с древности, магическим ритуалам, нормам и правилам, относиться как к пережиткам прошлого, а поклонение и служение Матери Магии воспринимать как несусветную глупость, то магическая защита дома не исчезла бы в тот момент, когда первая Ариана играла во дворе, и мальчишки немаги не напали бы на нее.

Магия за такое к Ней отношение наказала не только родителей, но и саму Ариану. Потому, что в ней почтение к Матери Магии уже отсутствовало полностью. А она, заметь, была колдуньей, и не слабой колдуньей. Своим отречением от Законов Матери Магии она могла нанести вред магии и магам намного больше, чем Альбус. Поэтому ее остановили до того, как она выросла и вошла в силу.

Гнетущая тишина, возникшая в беседке, давила на мою психику. Я вся сжалась, боясь пошевелиться, чтобы случайно не спровоцировать саму себя на необдуманные поступки. Потому, что мне одновременно хотелось кричать на Альруса, разнести чего-нибудь, метать молнии — это с одной стороны. А с другой — угроза, витающая в воздухе, заставляла стремиться куда-то бежать, сломя голову. А потом, отбежав на достаточное расстояние, спрятаться в какую-нибудь норку, и тихонечко скулить от страха так тихо-тихо, чтобы никто не смог меня услышать.

Я настолько запуталась в своих противоречивых чувствах, настолько ушла в себя, пытаясь в них разобраться, что едва не шарахнула Альруса атакующим заклятием, когда он ко мне обратился:

— Ариана! С тобой все в порядке? А то ты как-то бледновато выглядишь.

Пока я пыталась вернуть свое сердце на место, которое от звука голоса Альруса рухнуло в пятки, я раздумывала над тем, что ему ответить. Врать бесполезно, он любую ложь просекает на раз. А если сказать правду? От такого предложения у меня возникал страх того, что он может решить, что я сумасшедшая! А потом я подумала, а что мне, собственно, терять? Я сама, по доброй воли, обратилась к нему за помощью, так вот пусть и помогает. А для оказания мне помощи, ему нужно знать все мои симптомы. Даже если они, эти симптомы, больше смахивают на бред умалишенного.

Поэтому я, краем сознания отметив про себя, что витающая в беседке тяжелая атмосфера рассеялась, с трудом разлепив слипшиеся губы, попробовала выразить словами все то, что я испытала:

— Не знаю, Альрус… что произошло точно… а может мне все показалось… — будучи не уверена в том, что говорю, я не смогла продолжать дальше.

— Смелее, Ариана! — подбодрил меня Альрус, когда пауза затянулась — Ты же знаешь, чтобы ты мне не рассказала, я восприму все это со всей возможной серьезностью.

Да, я это знала. Но испытанный страх от неведомой угрозы сжимал горло и туманил разум. Сглотнув стоящий ком в горле, я буквально выдавливала из себя каждое слово, произнося фразы все так же прерывисто:

— В начале мне показалось… я почувствовала… что в беседку проникло что-то зловещее, злобное… — после я замолчала, не в силах продолжать дальше.

— Ну же, смелее, Ариана! Ты не одна, я рядом в случае чего непредвиденного!

Надо отдать должное, но поддержка Альруса мне помогла справиться с собой, и я вновь попыталась произнести то, что считала полным бредом.

— И это было… — я вновь прервалась, и уже отчетливо понимая, что если я сейчас же не произнесу то, что я почувствовала, то уже не смогу никогда этого сделать, и поэтому я, доверяясь Альрусу, выпалила: — мне показалось, что я почувствовала прикосновение ко мне греха…

— Да?! Ты смогла почувствовать его проявление? Так это же прекрасно!

Что в этом было прекрасного, я не понимала. Но то, что мое заявление не восприняли как бред сумасшедшего, это было здорово. На что я даже смогла кривенько так ему улыбнуться, а затем спросить:

— И что же такого прекрасного произошло?

— Как, что? Ты же почувствовала грех, или можно сказать так: грязь своей души. А это значит, что теперь ты не будешь больше сомневаться в его существовании.

Я задумалась. И вдруг поняла, что это действительно так. После такого, что я сейчас пережила, я не смогу и дальше сомневаться в существовании греха. Из этой задумчивости меня вывел голос Альруса:

— Ариана! Но как я понял, это было не все, что ты почувствовала? Расскажешь?

Я отвела взгляд. Я не могла представить себе, как смогу, глядя ему в глаза, рассказать, передать все, что я к нему почувствовала. Было мучительно стыдно за то, что я такая… Но додумать я не успела, как раздались тихие слова мужчины:

— Ариана! Помни о том, чтобы ты мне не рассказала, я не обижусь на тебя. — он точно эмпат, подумала я, перед тем, как броситься в омут с головой:

— Ты хочешь знать? Так, слушай! — сорвалась я на него, и глядя ему в глаза, буквально проорала ему в лицо, не в силах говорить об этом спокойно — Я почувствовала к тебе необъяснимую злость, ярость и меня буквально обуяло желание заставить тебя замолчать любыми, доступными мне, способами.

— Это же здорово, Ариана! — воскликнул мужчина.

Я ожидала всего, чего угодно от мужчины: обиды, непонимания, в крайнем случае, возмущения на свои слова. Поэтому, после такой его реакции, я застыла, словно громом пораженная, выпучив на него глаза, силясь понять, что в том, что я сказала может быть здоровым?! Альрус же, увидев мое ошеломленное лицо, негромко хмыкнул, а затем заговорил:

— Пока ты не записала меня в полные психи, сообщаю тебе, что я рад тому, что сегодня ты не только смогла убедиться в существовании греха, но и, на своем собственном опыте, узнала, что тебя будет ждать в случае, если ты будешь стремиться избавиться от греха в своей душе.

— Иии? — протянула я, так и не поняв, что он хотел мне этим сказать.

— Я говорю о негативе, который у тебя ко мне возник, о твоем желании меня заткнуть любым доступным тебе способом, вплоть до убийства — все это произошло из-за влияния греха на тебя. Он, таким своеобразным способом, стремился спастись от возможности быть уничтоженным. А так как угроза его уничтожения исходила от меня, то он спровоцировал у тебя ко мне негатив, что ты испытала в виде желания заткнуть меня.

Так вот, Ариана, ты наглядно, как говорится, познала на себе что такое грех. Ты смогла убедиться в том, что грех — не трепетная овечка, которую убивают, а в ответ она только жалобно блеет. Ты должна твердо уяснить для себя, что грех будет защищаться от уничтожения любыми доступными ему способами.

Да, достаточно наглядная получилась демонстрация, мысленно согласилась я с Альрусом. А возможности-то греха как впечатляют и поражают! Особенно после того, когда ты смог познать их на личном опыте.

Но больше всего меня возмутило, напугало и обеспокоило то, как запросто грех, без лишнего напряжения, почти смог взять меня под свое управление. Перед этим вложив мне в голову нужные ему мысли, пробудив во мне нужные ему чувства для выполнения четко поставленной задачи по его защите и спасению от ненавистного ему разумного.

Осознание этого факта неимоверно потрясло меня до глубины души, перевернуло мою привычную картину мира с ног на голову, хорошенько встряхнуло, распечатывая мои воспоминания, которые, как я думала, давно и надежно были погребены глубоко на задворках моего сознания.

Воспоминания о том времени, как я, более ста лет, была заточена в теле феникса без права на что-либо. О нашем, с Фоуксом, долгом и продолжительном рабстве, в котором мы пребывали у Альбуса.

Думаю, не нужно объяснять вам, Ри, что на любое рабство, в любом виде, у меня имелась и имеется стойкая аллергия. Я больше не могла и не могу, даже на секунду, допустить, что кто-то будет мной управлять, указывать мне, науськивать меня, решать с помощью меня свои проблемы, не заботясь о моем мнении.

Всплывшие воспоминания помогли мне надежно утвердиться во мнении, что любое воздействие греха на разумного есть не что иное, как стремление греха к порабощению и полному подчинению разумного себе, и не только во имя его спасения, но и для его дальнейшего комфортного существования в душе разумного.

Это событие не только неимоверно потрясло меня, но и основательно взбесило, подняв в душе шторм из негативных чувств и эмоций к таким вот угнетателям. И я уже была готова обрушить на грех всю свою мощь, но мысль, пришедшая в последнюю секунду в мою голову, отрезвила меня и тем самым не позволила свершиться страшному.

Мысль о том, а куда я собираюсь бить? Ведь грех, почти взявший меня под свой контроль и под свое управление, обитает в моей душе. Трудно было представить последствия моих необдуманных действий в случае, если бы у меня получилось направить свой негативный шторм, да еще напитанный магией, на уничтожение моего греха. Потому что, неизвестно еще, получилось бы у меня уничтожить грех или нет. Но вот то, что точно я могу представить себе, так это то, что, своими необдуманными действиями, я бы, гарантированно, нанесла вред своей душе.

Эта благословенная мысль полностью остудила мой запал, направив мои мысли в более конструктивное русло, заставив задуматься на тем, что можно мне сделать для решения данной задачи.

После продолжительных раздумий, я сделала неутешительный для себя вывод. С какой стороны не посмотри — имелся только один выход. Чтобы перестать быть рабом греха, следует начать планомерное и регулярное искоренение греха из своей души. Чтобы это осуществить, мне нужно поменять свое отношение к информации, которую мне дает Альрус, сменив его с легкомысленного на более серьезный и ответственный подход.

Если быть честной, то до этого события, я ко многому, что мне говорил Альрус, относилась достаточно скептично, и предвзято. Усугубляло ситуацию то, что я вбила себе в голову, что у мужчины есть относительно меня какие-то корыстные намерения. Например, превратить меня в оружие для своих тайных замыслов.

Хотя у меня никак не получалось найти каких-либо тому подтверждений, от чего-то это меня не успокаивало, а наоборот, еще больше убеждало в скрытности и подлости Альруса.

И вот сейчас я вдруг подумала, а не грех ли меня заранее накручивал, возбуждал во мне подозрительность, и всячески настраивал меня против Альруса? Может быть, грех заранее ощущал через кого может прийти его погибель?

Получалось, что так именно и обстояло дело. Потому, что сейчас, когда я узнала и прочувствовала на себе, как грех воздействует на разумных, весь негатив и подозрительность к мужчине испарилась, словно ее вовсе и не существовало, а я все сама себе напридумывала.

Мне даже стало интересно, как все же так получилось, что грех допустил, позволил мне обратиться к Альрусу за помощью, чтобы он помог мне выяснить, что произошло с моей душой во время слияния с сущностью феникса? Наверное, это так и останется для меня тайной. Хотя, можно предположить, что мое желание узнать информацию о своей душе было настолько сильным, что грех не смог удержать власть надо мной.

Теперь стало понятно, почему все то время ожидания завершения расчетов, меня регулярно ломало, почему мне приходилось постоянно подавлять страстное желание подойти к Альрусу, и потребовать, в категоричной форме, чтобы он немедленно прекратил расчеты, потому что я отказываюсь от своей просьбы.

И сегодня с самого утра мне было так плохо, хотелось спрятаться так, чтобы никто меня не нашел. Теперь мне ясно, что под «никто» имелся в виду только Альрус. Грех хотел, просто жаждал, чтобы из моей жизни он навсегда исчез, или, по крайней мере, этот разговор с ним никогда бы не состоялся, или чтобы этот мужчина, хотя бы, не упоминал о грехе.

Вот почему меня с самого начала нашего разговора так бесило, раздражало и злило, что Альрус начал свое повествование от сотворения мироздания. Хи-хи, как символично. И никак не могла избавиться от засевшей в голове мысли, крутящейся по кругу: зачем мне все это надо? Почему нельзя взять и просто поведать мне только то, что произошло с моей душой, а после оставить меня в покое? Что, это так сложно сделать?!

Видно, грех, заранее боялся того, что его могут передо мной засветить. А то, что я рабство не приму в любом его проявлении, грех знал и боялся. И, похоже, не зря.

Это мысль приятно согрела душу. Того, чего грех боялся, то и произошло. Я решила, что с этого момента объявляю ему тотальную войну на полное его уничтожение в моей душе. Если это, конечно, будет возможно. А если от греха полностью невозможно будет освободиться по каким-либо причинам, тогда следует все сделать так, чтобы он не имел такой власти надо мной. Конечно, желательно вообще как-нибудь полностью лишить грех власти. Но узнать об этом я смогу, когда задам этот вопрос Альрусу.

Занятая планами по уничтожению греха, я не сразу почувствовала тепло, идущее от Фоукса. Прислушавшись, я ждала что он что-нибудь скажет. Но, нет. Он послал мне множество картинок, образов, которые рассказали мне, как он рад, что я приняла такое решение как избавление нашей души от греха. О том, как давно он этого от меня ждал, как он тоскует о том, чего не помнит, но чувствует. Что, когда грех начнет уменьшаться в нашей душе, нам будет очень, очень… и так несколько раз, очень хорошо. Мы будем самыми… какими самыми? Тут мое восприятие забуксовало. Самыми счастливыми? Послала я ему образ. О, нет! Понятие «счастье» он с возмущением отверг. Этот суррогат даже в половину не соответствует тому, о чем он хочет мне поведать.

Он послал мне образ того, что не может подобрать нужный образ, потому что у разумных такого понятия не существует.

Потом пришла картинка, которая объясняла, почему у разумных не существует такое понятие. Все дело в том, что разумные, отказавшиеся жить по Законам Любви, не знают и не могут знать, как чувствуют себя разумные, живущие по Законам Любви.