Глава 6

Великая Топь не самое завидное место, через которое можно держать путь. А тем хуже, если идти сразу после сезона дождей. Любой шорох, коих один Ойни создавал более чем достаточно — и все вокруг погружалось во тьму. Зверье тут пуганное, особенно те, кто выдает себя, сияя внутренними огнями. Даже цветок или насекомое стремится укрыться от любого, кто изволит шуметь. Поэтому огонь взяли с собой, обмазав несколько толстых палок смолой.

Впереди шел всезнающий Анку с факелом в руках, а замыкал цепь его брат. Очередной раз Ойни нарушил тишину, распластавшись в грязной жиже. На этот раз отличился не только он. По скользкой размытой земле четверо джиби неожиданно для себя кубарем скатились с пригорка. Только Кья остался стоять наверху, вцепившись в копье и бдительно озираясь по сторонам. Уйгве успел зацепиться за какую-то ветку и теперь болтался на ней, выбирая способ аккуратно спуститься вниз. Анку, чертыхаясь и кляня всех пауков в округе, пытался зажечь огонь от, оставшегося горящим факела в руках у Ойни. А тот, как сидел в луже, так и замер, увидев за ближайшим поваленным деревом вылупившихся на них квакш.

Огонь факела отразился в их черных, пустых, не выражающих ничего кроме тупости и жадности, овальных глазенках. Две пупырчатые, чуть меньше самих джиби, фигуры неподвижно застыли, вцепившись передними перепончатыми лапами в подгнивший ствол. Одному и даже паре незадачливых путников пришлось бы несладко. Но такая большая группа, по всей видимости, не вызвала у тварей желания связываться. И только длинная капля слюны отвисла у одной из них чуть не до самой земли, пока пустой взгляд продолжал бурить джиби.

Группа двинулась дальше, стараясь иметь в виду неожиданную встречу. И только выйдя к очередным зарослям светляка, все немного расслабились и сделали остановку, оправить снаряжение и отряхнуться от болотной тины.

— Ах ты ж жабуша болотная, да у нас на Нижнем Озере в сезон дождей лучше чем тут. — Не унимался Анку, снимая с себя тину.

А в сезон дождей жизнь племени и впрямь становится нелегка. Непрекращающиеся потоки воды стекают с крыши неба многие сутки. Огней в лесу становиться мало, а огонь в селениях приходится бережно хранить. Без огня племя будет мгновенно проглочено лесом. Он наступает, теснит потомков Нумэо за ограды. В сети то и дело попадают крупные звери. Охотники племени собираются большими группами и устраивают рейды, распугивая осмелевших тварей, ходят на гнезда ткачей, появляющихся слишком близко к деревне.

По всем признакам стало похоже, что Большая Топь остается позади. Все чаще попадались подлески густо расставленных сухих деревьев, чьи стволы напоминали паучьи лапки, поросшие тонкими жесткими волосками.Тропа становилась теснее, а двигаться по ней бесшумно делалось все сложнее. То и дело приходилось отводить преграждающие путь сухие ветки, которые спешили с треском отломиться, распугав немногочисленных светляков.

Днем ткачи успели оставить множество сетей. Первые из них стали попадаться, как только группа покинула стоянку, а сейчас сети уже встречались повсеместно. Их приходилось обходить, а если не было такой возможности, то аккуратно срезать. Охо сдуру ткнул одну копьем и так оно и прилипло, не желая возвращаться к хозяину. В попытке высвободить своё орудие, он лишь намотал ещё больше паутины на него, и теперь копье напоминало чей-то тощий окорок.

— Что ты делаешь?! А ну погоди, не дергай! — прошипел Кья, и с видом матерого охотника начал срезать липкие нити костяным ножом.

— Сверху! Смотрите!

Подняв глаза, Уйгве увидел неспешно скрывающееся в тени, между стволов, лохматое брюшко. В сети трепыхалась не беззащитная жертва, а лишь одно из многих заточенных жал потомков предавшего тьму, а потому ткач благоразумно решил удалиться. Дальше молодые охотники двигались с предельной внимательностью, теперь уже регулярно замечая доносящееся то сверху, то позади, то с боков, характерное стрекотание и пощёлкивание.

Шли долго. Ночь перевалила, наверное, за свою середину. Тропа несколько раз совсем исчезала в завалах, а порой те расступались, и становилась свободно, так, что можно было идти, не разгребая перед собой преграждающих путь веток. Затем тропа резко свернула налево, под отвесный склон, миновала низину и вновь уткнулась в подъем, перегороженный гнилым деревом.

Наискось к тропе распростерся упавший, невероятных размеров, исполинский ствол, похоронивший под собой множество более мелких деревьев и проделавший просеку в паучьей роще. Кья мигом влез на ствол и стал оценивать дальнейший путь. Пути не было, со всех сторон, кроме той, откуда пришли, был сплошной бурелом. Не доходя пяти шагов до преградившего путь исполина, по левую сторону обозначился широкий овражек, который уводил обратно в паучий лес. Он вел под сильно покосившееся, немалых размеров, основание дерева, переломленное какой-то невероятной силой, и из последних сил цепляющееся корнями за землю. Его продолжение лежало поблизости, и было частью бурелома вокруг.

— Ты знаешь, что это значит — Говорил брату Анку — необходимо поворачивать назад.

— Неужели, ты, брат, хочешь попасть на ужин к ткачам? До того, как погаснут огни, мы не успеем даже выйти из этих паучьих зарослей! А в темноте и вовсе попадем в сети.

— У нас с собой огонь. Лучше пауки, чем встреча со штушем, слезай оттуда, а то ещё разбудим его криком.

— Но как же пауки, Анко? — попытался влезть в разговор Ойни, но на него никто не обратил внимания.

— Не пугай нас с Уйгве штушами — только громче расходился Кья — разве тебе довелось повстречаться с ними, о всезнающий? Или все-таки нам? Да нам сам Острозубый теперь не страшен, да Уйгве? Смелее, пройдем по этому дереву, срежем путь, а там глядишь и ручей.

Братья долго спорили и препирались, и казалось, что за этим спором их и застанет наступление дня. И без того вспыльчивый Кья, наконец, совсем вышел из себя, встал и уверенно пошел по стволу дальше, подразнивая остальных за нерешительность. Анку и Уйгве влезли на ствол и побежали следом, надеясь образумить задиру.

— Ну, давай же, зверь? — кричал во тьму Кья. — без тебя мы никак не можем придти к согласию. Выходи!

И зверь не заставил себя долго упрашивать…

Ни что не способно потревожить лежащего исполинского древа, кроме творцов мира, но завалы вокруг него на миг подскочили, словно пушинки. Впереди, перед толкающимися друг с другом братьями, на ствол с грохотом опустилась растопыренная, огромных размеров, лапа. Когтистые пальцы сжались и врезались в твердую древесину. Ещё раз округа содрогнулась и на стволе появилась вторая лапа, а затем и горбатый силуэт огромных размеров целиком оказался на стволе, развернулся и два желтых глаза хищно уставились на охотников.

Челюсть Уйгве невольно отвисла при виде штуша небывалых размеров. Казалось, он мог бы потягаться с самим Острозубым. Совершенно жуткий, не то рык, не то хрип ознаменовал атаку и зверь бросился на посмевших потревожить его охотников. Секундное замешательство прошло, Кья решительно выскочил вперед и приготовился встречать штуша выставленным вперед копьем. Похоже, что он решил, будто бы его зовут Нумео, и сейчас твердо вознамерился повторить свой мифический подвиг. Поняв чем это закончится, Анку соскочил со ствола и в три прыжка оказался на возвышающейся сбоку коряге. Четким движением положил стрелу на тетиву, прицелился и, выбрав удачный момент, метнул в штуша. Костяное жало достигло цели, и лес потряс оглушительный рев. Ослепленный на один глаз зверь, не сбавляя ходу, дернул пастью в сторону Анку и тот, вместе с корягой, на которой стоял, взметнулся в воздух. В Кья пришелся удар могучей шеи, и он полетел со ствола в противоположную от брата сторону.

Уйгве оставалось только удирать. Добежав до места, где павший исполин пересек им путь, он прыгнул вниз. На тропе уже никого не было. Со стороны повалившегося над оврагом дерева доносились крики и улулюканье, призывающие преследуемого товарища бежать вдоль оврага. Помедлив мгновение, зверь прыгнул следом и устремился вдоль желоба, образованного двумя почти отвесными склонами, в след своей добыче, нырнул за ней под дерево, зацепив его холкой. Умирающий великан не выдержал, ослабшие корни вырвались из земли, роняя изломанное тело на штуша. Тотчас наверху оказались Ойни с Охо, и в морду обездвиженному врагу полетели стрелы. Охо спрыгнул и начал строчить своим жалом поражая пасть и глаза. Тут же к нему подключился Уйгве, и через несколько минут все было кончено.

Некоторое время все трое пытались отдышаться, осознавая, что же сейчас произошло. Тварь была повержена. От славной победы их охватил восторг, друзья горделиво переглядывались, рассматривали поверженного врага, тыкали толстенную шкуру. Охо срочно понадобился трофей и он стал искать, чтобы такого отодрать на память. Клыки и зубы в большинстве своём были слишком велики, чтобы тащить с собой.

— Но где же наши братья…? — вдруг вспомнил Уйгве, что-то пробурчал себе под нос и отправился на поиски. На стволе павшего исполина он нашел обоих. Склонивший голову Кья сидел на коленях рядом с братом, и едва слышно повторял:

— Это я виноват… прости меня Анку, где был мой разум. Виноват, виноват…