Глава 5

Едва огни в лесу погасли, как его звучание коренным образом изменилось. Низкий протяжный скрип деревьев периодически разбавляло бульканье и хлюпанье обитателей топи. В течение первой трети дня стрекотание, пощелкивание, доносившиеся из чащи, лишь усилилось. С самого начала своей смены Уйгве обратил внимание на эти зловещие звуки, и с тех пор, все время наблюдал, как постепенно, сливаясь в один большой гул, волна приближались из-за Черного Озера, обходила его и накатывала уже из темноты за зарослями, которые они так старательно проредили ночью.

— Завтра мы пойдем туда, где ещё никогда не были, Уйгве! Пойдем сами. Одни. — В глазах Охо читалось нетерпение и восторг. — Слышишь? — Он поднял ладонь к уху. — Я тоже слушаю их весь день. Выползли на охоту, многолапые. Анку говорил, что за Болотом лежит паучий лес. А ещё он сказал, что там течет Смоляной Ручей, мы сплавимся по нему, и попадем к небесной реке.

— Не думаю, что так просто выйдет. Анку не может знать точно. — Уйгве обеспокоенно глядел в лес за зарослями.

— Дойдем до ручья. Сделаем плот. И вот увидишь, окажемся прямо у края мира.

Вторую треть дня дежурили братья. Кья то и дело ходил пугать зверье, которому вздумалось придти поглазеть на их стоянку. Уйгве спал беспокойным, поверхностным сном и просыпался, каждый раз, когда Кья возвращался с костру. Чудилось ему, что костры погасли и осмелевший хищник подкрадывается к нему, капая из пасти вязкой слюной.

Нумео-прародитель собирал смолу Священного древа, затем у костра обваливал её в золе дерева Ако и клал получившиеся комочки себе в рот. На сверкающей огнями мха и цветов поляне догорали последние уголёчки небольшого костерка. Герой, с повязкой на невидящих глазах, не спеша побрел по сухой и просторной чаще, где на равном расстоянии торчали стволы-исполины, чьи кроны держали небо. Подобно зрячему, протягивал он руку и рассматривал приветствующих его обитателей поляны. Он слышал необычные, диковинные звуки. Они принадлежали живому существу, но, то был ни рык, ни вой, а более всего напоминали они птичье пение или свист камышевой дудочки, и были обращены к нему. Духи женского и мужского начал обращались к нему, произнося для него имена всего в лесу. Всех вещей и зверей.

— Нумэо. Запоминай. Мы дарим тебе наречье. Чтобы потомки помнили, как начался свет для них. А теперь… проснись!!! Проснись!!

Уйгве вскочил от неожиданности. Ойни смотрел на него испуганными глазами.

— Твари, я видел их в воде. А теперь и в лесу. Только и ждут, когда я отвернусь. — Быстро тараторил он, пытаясь оправдать свой испуг. Уйгве посидел какое-то время и опять улегся спать. С Ойни на страже ему спалось ещё беспокойнее, он даже не был уверен до конца, что спит. Последний раз, когда тот его разбудил, обнаружилось, что дед Уо пропал. Пропали и его вещи.

— Он сказал, что покараулит, но только я открыл глаза, как заметил, что его нет. Он ушел… теперь мы сами...

— Да, вещей нет. Одного не пойму, как он сумел уйти незаметно, ведь я спал совсем рядом — удивлялся Анку.

Теперь уже проснулись все. Уйгве заметил, что тот звук, что полз на стоянку днем, исчез, а на противоположном берегу Черного Озера можно было различить огни. Наступала ночь.

— Стало быть, теперь нам решать, куда идти.

— Ясно дело, в паучий лес теперь. Анку говорил… — Охо вопросительно смотрел на того, ища поддержки. Анку задумчиво смотрел в догорающий огонь. Охо запнулся, не видя реакции, и замолчал.

В тишине, с задумчивыми лицами, все начали собирать и упаковывать снаряжение и съестные припасы. Только Кья нарушал всеобщее молчание и харахорился, говоря что-то про ткачей, и как им сегодня не поздоровится. Других предложений, относительно того, куда идти не было и Анку, наконец, встал, накинул переноску на плечи и утвердительно сказал:

— Надо идти к Смоляному ручью, других путей я не знаю.

— Но ведь ткачи! — запротестовал Ойни. Но остальные уже поднялись на ноги и направились в чащу, и Ойни вскинув на плечи раму и захватив свой лук, пошел следом.