1

Огонь с треском стал вгрызаться в сухие поленья, которые только что подкинул в очаг полный как бочка старого вина тавернщик. Его лицо было такое же округлое как и пузо. Был он ещё не стар, но уже далеко не молод, видно было, что работу свою он любил и ей отдал всю свою жизнь. Помимо сильно выпирающего круглого пуза была у тавернщика ещё она примечательная черта — его блестящая лысина. Огонь очага забавно отражался в ней, во всяком случае так казалось миловидной дочери тавернщика, которая не могла сдержать улыбку. Девушке этой было от силы лет двадцать, если не меньше, длинные красивые волосы были собраны в большую косу. Отец её явно баловал и не давал особо работать руками, девушка разносила еду, готовили же сыновья. Была она достаточно необычна, нельзя было сказать, что писаная красавица, но что-то было такое в её большущих серо-зелёных глазах и чуть приоткрытых губах.

Вечер обещал затянуться до утра, так как совсем недавно в этом тихом и не особо приметном городишке случилось чудо — здесь прошёл рыцарский турнир. Для городка в тридцать домов это было действительно чудо. Бургомистру стоило огромных трудов подготовить свой городок к такому важному событию.

Посетители плотно заняли все возможные столы, заказывали вино и эль в зависимости от монет в кармане. За каждым столом находились знатоки, которые точно знали, почему тот или иной рыцарь именно так повёл себя в поединке. Тавернщик и его дочь вовсю старались вовремя подносить то, что заказывали посетители. Спасало их то, что еду мало кто сейчас заказывал, в основном все жутко много пили. Только два стола отличались полным отсутствием какого-либо намёка на спиртное.

За одним из них сидел благородный рыцарь средних лет, один из участников турнира, которого смог одолеть только победитель сегодняшнего турнира, да и то не без помощи: как это часто бывает в важнейших поединках, дело может решить одна маленькая незначительная деталь, даже если изначально чаша весов склоняется к противнику — под ногу проигравшего попала кочка. Конечно, он имел полное право потребовать провести поединок заново, но счёл это слабостью.

Лицо рыцаря за столом было как статуя, оно ничего не выражало — ни горечи поражения, ни удовлетворения от участия в турнире. Ему как будто было всё равно, рыцарь спокойно ел курицу и запивал её вином, не обращая внимания на весь тот шум и гам, который стоял в таверне. Но это могло показаться только тому, кто не присматривался к рыцарю. Заря его молодости уже прошла, это был уже созревший человек, на чьём лице уже появились заметные морщины. Был у рыцаря и примечательный шрам над левым глазом. Русые волосы прикрывали уши и затылок, как и было положено по тому времени. Это был суровый сын своей эпохи.

За вторым столом, практически напротив рыцаря, также в полном одиночестве сидел привлекающий к себе внимание соседей путник. Был он чужак, никто его не знал, да и представляться сам путник не спешил. Сколько ему лет, кто таков и чем живёт, понять было трудно. Одни посетители таверны предполагали, что чужак — охотник, судя по луку и стрелам в колчане, вторые — шпион, раз он одет в самый обычный неприметный наряд: кожаные сапоги и штаны, а также балахон с капюшоном, который надвинул на нос так, что посетителям был виден лишь тонкий рот и подбородок, поросшие белёсой щетиной. Третьи справедливо замечали, что для охотника и шпиона у чужака неплохой арсенал — помимо лука есть ещё меч и две секиры. Такое даже не каждый рыцарь может себе позволить. Но больше всего в чужаке напрягало всех посетителей то, что он был полностью безучастен к турниру — он не участвовал в нём, он не переживал за тех, кто хотел выиграть, и он не праздновал со всеми. А ведь такому маленькому городку провести такой турнир стоило огромных усилий. А этот… чужак сидел и ел борщ! Просто сидел и ел борщ, в то время как весь городок был счастлив. Ведь так нельзя. Вон даже молодой парень с тремя девицам поднимал кубок, когда кто-нибудь из жителей города не мог сдержать своих чувств и выкрикивал тост за турнир.

Такое наглое поведение чужака просто не могло оставаться безнаказанным и несколько лихих молодых парней, подогретых немалым количеством выпитого пива и своими более языкастыми товарищами, направились к столу незнакомца с острым желанием научить его правилам хорошего тона. Чужак, казалось, всего этого движения вокруг его скромной персоны не замечал, но рыцарь, молодой парень и дочь тавернщика, наблюдавшие за ним, были уверены — незнакомец прекрасно всё видит и уже приготовился к предстоящей беседе с подвыпившим молодняком.

Дочь тавернщика не захотела наблюдать за предстоящей дракой и вышла за молодым подмастерье старого городского кузнеца, её другом детства. Она на дух не переносила всех этих пьяных драчунов, ибо видела их с самого детства почти каждый день, как бы не старался заботливый отец. Но что он мог сделать, если мать умерла при родах, да и три сына росли, и нужно было держать таверну. Девушка росла не в самых лучших условиях, что уж тут говорить, но даже так отец смог воспитать её доброй и отзывчивой.

Дочь тавернщика прошла мимо последнего стола, за которым сидела шумная компания из молодого парня и трёх девиц. Планы на вечер у этих людей были всем очевидны, уж очень страстно прижимались к кучерявому парню то одна, то другая девица и что-то томно шептали ему на ухо. По всей видимости это был какой-нибудь сын богатых родителей, просаживающий в тавернах всё их состояние, нажитое дедами и прадедами. Своей улыбкой он напоминал какого-то шута. Из-за широкой челюсти получалось очень квадратное лицо. Обычный охламон и бездельник, какие обычно появляются в семьях, где один ребёнок. Глаза парня, тёмные как ил в пруду, нахально гуляли по плохо скрытым прелестям его подруг, не обошли они стороной и дочь тавернщика. Она вся содрогнулась от омерзения и вышла наружу.

Пьяные молодцы не без трудностей достигли своей цели — он смогли облокотиться на стол чужака. Тот даже бровью не повёл, продолжая есть борщ.

— Ты откель явился? — надо же было с чего-то начинать нравоучать бессовестного наглеца.

Незнакомец даже бровью не повёл.

— Ты, что, глухой? — желая убедиться, ретивый парень повёл рукой перед глазами чужака.

В ответ снова было молчание, незнакомец продолжал есть как ни в чём не бывало. Таверна затихла, люди обратили внимание на его столик и ждали, чем всё это закончится.

— Оставь его, блаженный небось — один из молодцев вдруг обнаружил в себе потерянную было трезвость.

— Не, погодь. Эй, братец, так нельзя. Почему не пьёшь за турнир? Неужель не уважаешь городок наш? Иль нас самим не считаешь годными для уважения? — не унимался ретивый молодец.

Рыцарь даже со своего места ощущал, что чужак ждёт более активных действий от молодых пьянчуг. Вот только до них самим это как-то туго доходит.

— А ну отвечай на вопрос! — вскрикнул ретивый молодец — Иль он и вправду глухой?

— Для блаженного у него хороший меч. Зачем такой больному человеку? Возьму-ка я лучше его себе, а то вдруг он поранится. О блаженных надо заботиться — другой молодец потянул руку к мечу в ножнах через плечо, за что тут же поплатился — средний палец был заломлен, а лицо оказалось один на один со столешницей. Молниеносность действий незнакомца удивила даже рыцаря, а уж молодцов просто ввела в ступор. Они чуть ли не с открытыми ртами наблюдали за тем, как их менее удачливый товарищ корчится от боли. Чужак же спокойно наблюдал из-под балахона за всем происходящим в таверне. Была бы у него третья рука, рыцарь коня об заклад поставил, что незнакомец продолжил бы есть борщ.

— Ты это, не шали — нашёлся, наконец, ретивый молодец, правда, храбрости у него заметно убавилось.

— Эй, что здесь творится? — вернувшийся с кухни тавернщик направил своё грузное тело к буянам и чужаку. Почти наравне с ним в таверне появился и молодой человек, оставивший дочь тавернщика снаружи. Парень был ещё достаточно молод, наверное вёсен двадцать повидал за свою жизнь, и на кузнеца ещё пока походил мало, но уже был жилист, руки крепкие, в кулачном бою неплохо бы себя мог проявить. Старику-кузнецу этот парень был как сын родной, тем более, что сам его и растил, так как у парня никого, после пожара не осталось, сиротой рос. Был у него достаточно суровый взгляд, насупившиеся брови, плотно сжатые губы, худые щёки. Парень мог есть сколько угодно, но в весе не прибавлял.

— Да вот, чужак буянит. Хотели с ним поговорить, а он сразу в драку — среди ретивых молодцев оказался вдруг один их языкастый товарищ.

— Это правда? — тавернщик и сам прекрасно видел, что незнакомец держит в захвате кряхтящего и обильно потеющего от боли молодого парня из шумной компании.

Незнакомец не стал отвечать, он просто отпустил свою жертву. Молодец под стол свалился от счастья, тряся и растирая свою несчастную руку. Чужак же стал ждать, что предпримет тавернщик.

— Почему ты не отвечаешь? — хозяин таверны думал, как ему поступить. Навряд ли чужак стал бы просто так лезть в драку с пьяной молодёжью. Но идти против местных молодцев как-то совсем не хотелось, городок маленький все друг друга знают, все свои, а этот вот пришёл, кто такой, чужак одним словом.

— Да прикидывается он, всё прекрасно слышит и понимает — осмелел языкастый молодец, видя, что незнакомец своим молчанием играет против самого себя.

— Отвечай, зачем руку молодцу заломил и в столешницу лицо его вжал? Что он сделал тебе? — тавернщик нервничал. Он чувствовал себя как-то неуверенно и глупо рядом с этим человеком. Словно тот видел все его страхи. Но на тавернщика сейчас смотрели все его посетители, он чувствовал их взоры на себе и понимал, что не может ударить в грязь лицом.

Чужак же ухмылялся. Нагло и уверенно. И молчал. Словно сейчас стоял не перед тавернщиком и разгорячёнными молодцами, а перед детишками, которые вздумали поиграть во взрослых.

— Отец! — крик дочери вывел тавернщика из пучины смущения и нелепости. Он посмотрел в сторону двери и увидел дочь. На ней лица не было, девушка вся побледнела, хотя и так не отличалась темнотой кожи. Её всю трясло, в глазах читался ужас. Тут только люди в таверне обратили внимание на шум снаружи. Это были крики. Крики ужаса, крики боли, крики отчаяния. И ничего в ответ. Ни лязга мечей, ни треска факелов, ни топота конских ног. Происходило что-то ужасное и непонятное. Люди застыли на своих местах от этого ощущения в себе.

Инстинктивно ли или уже понимая природу этих криков, но рыцарь и незнакомец взялись за оружие и направились к выходу. На удивление, к ним присоединился и молодой кучерявый парень, до этого весело проводивший время с тремя девицами. Первым же у двери оказался подмастерье кузнеца.

Те, кто был ближе к двери, сначала ничего не увидели в темноте улочек. Лишь какие-то смутные тени передвигались в ночи, скрываемые ею. Но всё же те небольшие островки света, что давали окна домов, смогли снять завесу неизвестности. Около соседского дома лежал его хозяин, которого ели трое людей. Точнее, бывших людей, ибо кожа их гнила и разлагалась, у одного вообще не было части руки.

Чужак неожиданно свистнул и стал закрывать дверь. До рыцаря донеслось ржание коня.

— Ты чего творишь? — тавернщик обнял запуганную до смерти дочь. Он не видел того, что творилось на улице и поэтому его больше пугали вооружённые незнакомец и рыцарь. Уж не бандиты ли они какие?

— Второй выход есть? Здесь мы не выйдем без боя — чужак и рыцарь заложили засов.

— Объясните, что происходит вообще? — в голосе языкастого молодца слышалась паника. Он-то, в отличие от тавернщика, видел, что было у соседнего дома, но его мозг отказывался принимать это за действительность. Молодец всё глядел в окно туда, на этот ужас, пытаясь понять, как же этого может вообще быть, когда прямо перед ним появился разлагающийся человек. Глазные яблоки его были красные, весь он был в земле, изо рта вылез какой-то жук. Мерзкое лицо просто загипнотизировало языкастого молодца. Разлагающийся человек попытался схватить его, но уткнулся в стекло.

Кучерявый молодой человек оттащил языкастого молодца от окна. Теперь уже все посетители таверны могли в своё удовольствие разглядеть и рассмотреть причину всех этих ночных криков, тем более, что у других окон уже тоже стали появляться разлагающиеся люди.

Паника охватила посетителей таверны. Люди, толкаясь, снося всё на своём пути, побежали на кухню, где обычно всегда имеется прямой выход наружу. Столы и лавки полетели в разные стороны, сшибаемые обезумевшими людьми. Один стол улетел в очаг. Кто-то упал, по нему тут же прошлись, потом ещё кто-то пробежал, а когда человек попытался всё-таки встать на ноги, кто-то угодил ему коленкой в висок. Остались стоять на месте всего несколько человек: рыцарь, чужак, кучерявый молодой человек, тавернщик с дочерью, подмастерье кузнеца да два молодца, языкастый и ретивый. Как показали душераздирающие крики с кухни, эти люди оказались правы, что не последовали вслед за толпой.

— О, нет — тавернщик дёрнулся в сторону кухни, желая узнать, что с сыновьями, но дочь вцепилась в него мёртвой хваткой.

— Папа, не ходи туда, не надо!

— Послушай дочь, ты уже никому там не поможешь — кучерявый молодой человек постоянно поглядывал на окна, в которые хоть и не сильно, но методично и упорно бились разлагающиеся люди. Сколько ещё им понадобиться времени, чтобы их разбить, парень не знал, но времени в любом случае оставалось мало для принятия решения.

Упавший в очаг стол уже неплохо горел и чадил. Люди, не видящие того, что происходит на кухне, давили и напирали на тех, кто стоял перед ними.

— Что нам делать? — тавернщик посмотрел на незнакомца, подсознательно ощущая, что именно этот человек может дать ему ответ на мучивший всех вопрос.

— Я видел высокие кирпичные стены, когда въезжал в ваш городок. Что там? Монастырь? — спросил, подумав, чужак.

— Да, монастырь — быстро ответил подмастерье кузнеца.

— Идём туда — незнакомец взял вторую секиру в правую руку.

— Хотите помолиться? — удивился кучерявый молодой человек.

— Высокие стены могут нас спасти — ответил за чужака рыцарь, подойдя к двери.

— Вы хотите выйти туда? — испуганным голосом спросил тавернщик.

— А вы хотите остаться здесь? — незнакомец указал на окна. Один из разлагающихся людей наконец-то добился своей цели и уже лез в таверну. Ситуация на кухне тоже стала предельно ясна, так как толпа ринулась обратно, а за ней бежали уже просто откровенно обнажённые скелеты, на которых не было даже лоскута кожи или кусочка мяса, чтобы прикрыть белизну их костей.

— Готовы? — чужак и рыцарь сняли засов.

Особого выбора ни у кого не было. Тавернщик и подмастерье кузнеца схватили по табурету, кучерявый молодой человек и дочь тавернщика взяли факелы в руки. Рыцарь открыл дверь, и незнакомец с двумя секирами наголо пошёл вперёд, тут же срубив голову оказавшемуся рядом разлагающемуся человеку. Быстро пустил в ход свой меч и рыцарь. Кучерявый молодой человек идущего на него мертвеца убрал выпущенной из руки молнией, чем вызвал большое удивление у своих спутников. Пожалуй, только чужак остался безразличен к тому, что один из его товарищей по несчастью — маг. Во всяком случае, такой вид он сделал.

Компания продвигалась достаточно быстро и пока без особых происшествий. Назад никто не оглядывался. Выжил ли ещё кто из таверны, откуда доносились крики — этого не знали, да узнавать никто не желал. Незнакомец и рыцарь уверенно вели людей к монастырским стенам, убивая всякого восставшего из могилы мертвеца или уже почти скелета, возжелавшего их плоти. Видимость была очень плохая, два факела не могли осветить всего, что происходило в городе. Со всех сторон из темноты доносились мольбы о помощи, крики и мерзкие звуки поедания плоти. Собственное тяжёлое дыхание и постоянное шарканье ног мешало вслушиваться, люди боялись, что на них неожиданно нападут. Ужас сковывал руки и ноги, жители города старались держаться плотнее друг к другу, будто это могло их как-то спасти. Растерянность и страх были в их расширенных зрачках. Дочь тавернщика прижималась к отцу, а он не понимал, что ему делать. С одной стороны надо было спасать дочь, но с другой у него ведь остались там позади сыновья. Что с ними, живы ли они? Как ему быть? Тавернщик не знал ответов на свои же вопросы и всецело переложил ответственность за всё на чужака и рыцаря, для которых это всё было как-то вроде и не в новинку, судя по их уверенным действиям. Маг тоже действовал очень уверенно, в отличие от остальных действительно помогал воинам. Два молодца тряслись как зайцы, потеряв всякую спесь и дерзость, мешаясь и путаясь под ногами у троих лидеров этой компании. Подмастерье же всячески сдерживал свой страх и старался хоть как-то помочь, но что он мог сделать, имея в руках табурет? Правда, пару черепов всё же он раскроил.

Не раз и не два натыкалась эта компания на жителей города, ставших жертвами ночного кошмара. Некоторые тела были лишь слегка объедены, а некоторые напоминали просто какой-то фарш. Оторванные конечности, вывалившиеся внутренности и кровь были повсюду, доводя состояние девушки и двух молодцов до истерики. Запах разложения, свежей крови и горящих домов витал в воздухе. До тавернщика не сразу дошло, что горит его родное заведение, которому он отдал большую часть своей жизни. Когда же тавернщик обернулся и увидел огромный костёр, то окончательно пал духом и теперь уже его дочери пришлось оберегать плачущего отца. Почему-то именно вид горящей таверны окончательно закрепил в нём мысль, что сыновья погибли. Подмастерье пришлось забыть свои попытки помогать воинам и магу, потому что он увидел как тяжело его подруге вести отца. Подхватив тавернщика с другой стороны, подмастерье отбросил табурет. Мертвецы отстали или, во всяком случае, дали компании передохнуть, потому что их нападения прекратились. А может быть близость святого места держала всю эту нечисть на расстоянии.

Ворота оказались закрыты. Вот уж о чём как-то никто не подумал из выживших. С другой стороны, это может быть и хорошо, ведь, скорее всего, на территории монастыря чисто от ночной напасти. Обдумав это, чужак посильней ударил несколько раз по воротам и стал слушать, есть ли движение по ту сторону.

На счастье выживших, там всё же кто-то был и не спал. До людей донёсся звук шарканья деревянных подошв о каменную кладку дорожек монастыря. Как же долго шёл этот монах. Секунды очень медленно переходили в минуту, а минута уходила в вечность. Уже не раз почти у всех выживших пробежала нехорошая мысль отвесить пару пинков под зад монаху, когда он их впустит. Наконец, открылось небольшое окошко в створке монастырских ворот и люди увидели белое перепуганное лицо ещё достаточно молодого монаха.

— Впустите нас. На город напали демоны — первой нашлась дочь тавернщика.

— Да, да, сейчас — монах ещё более перепугался и закрыл окошко. Было слышно как он стал бормотать молитвы и снимать засов, он суетился и только мешал этим сам себе. Выжившие держались поближе к воротам, ожидая, когда же они откроются. Света было очень мало, маг создал небольшой огненный шарик, чтобы увеличить зону видимости. Стало гораздо лучше видно перепуганные насмерть лица горожан. Молодцы тряслись от ужаса, девушка и подмастерье кузнеца не отпускали от себя тавернщика, который ещё не пришёл в себя и продолжал тихо плакать по сыновьям. Незнакомец и рыцарь держались чуть поодаль от всех, они всматривались в кровавую ночь, ожидая возможного нападения нечисти.

Наконец, ворота открылись, и горожане чуть ли не сшибли перепуганного монаха на землю, побежав к монастырскому собору. Рыцарь и чужак, не спеша, подошли к воротинам и встали у них, дожидаясь, когда войдёт маг. Но, стоило тому подойти к воротам ближе, монах, увидев его, перегородил молодому человеку дорогу на территорию монастыря.

— Нет тебе места на святой земле, безбожник! Иди к своим, демоническое отродье! — монах направил на мага свой небольшой деревянный крест, висящий на обычной холщовой верёвке.

— Окстись, монах, я такой же человек, как и ты, и они все. И не надо тыкать мне в лицо свой крест, это не очень-то и прилично — маг недовольно поморщился.

— Не смей сравнивать себя со служителем Добра, ты, отродье Зла. Из-за таких как ты происходят подобные появления демонов на нашей земле. Это вы впускаете их своей чёрной магией! — монах настолько вошёл в фанатический экстаз, что брызгал слюной, бешено вращал глазами и готов уже был ударить крестом мага по голове, если бы его руку не перехватил подошедший незнакомец.

— Этот человек войдёт вместе с нами — сквозь зубы произнёс чужак, сжимая и опуская руку монаха.

— Убери от меня свои руки, грязный еретик! Как смеешь ты останавливать меня и указывать, что мне делать! Я — служитель Добра и я стою на страже Его святого места! — вскипел благородным гневом монах.

— Хотите остаться снаружи? — незнакомец за руку вывел упирающегося и красного от переполняющих его эмоций служителя монастыря за его пределы.

— Не стоит этого делать. Он же монах в конце концов — рыцарь сделал шаг к чужаку.

— Пусть будет им и дальше и не даст погибнуть человеку — сурово ответил незнакомец рыцарю, смотря в бешенные глаза уже озверевшего от фанатизма монаха.

Маг же, видя, что препятствия больше нет, с наглой ухмылкой прошёл на территорию монастыря.

— Изыди, тварь! — монах резким движением смог вырвать свою руку из захвата потерявшего на секунду концентрацию чужака и уже готов был наброситься на ухмыляющегося мага, когда из темноты выскочил ободранный, весь в крови, пёс, вцепился монастырскому служителю в глотку и утащил его в царство смерти, покрывшее небольшой городок, где ещё совсем недавно был праздник.

Рыцарь, маг и незнакомец на некоторое время застыли на месте, уставившись вслед ускакавшему с жертвой псу. Никто из них не понял, как это так произошло и почему только монах. Рыцарь подумал о возможной каре за гнев, маг о странности судьбы, а чужак — о возможном повторном нападении, поэтому он первым стал закрывать ворота. Рыцарь собрался и тоже стал закрывать ворота. Вместе они заложили засов.