Словом можно убить...

Она сидит на краю крыши и плачет, плачет — не может остановиться. Обнимает себя руками, пытаясь унять дрожь от нервов и холода, до боли вцепляется ногтями в плечи, это отрезвляет немного, но в следующий миг слёзы снова застилают всё.

Два дня назад её мир, бывший таким радостным и тёплым, рухнул в бездну, превратился в чёрную дыру, засасывающую сейчас в себя всю радость и желание жить. Два дня назад убили её подругу и эти сорок восемь часов — худшие в её жизни.

***

Сначала не было ничего, знаете, как будто включили фильм и выключили звук, да ещё и поставили на замедленное воспроизведение. Полицейский на пороге дома, морг, опознание, бесконечные вопросы, заполнения каких-то бумаг: мозг отказывался на это реагировать, мысли вязли в манной каше, язык сам произносил слова… И только одна мысль отчётливо звучала в голове, вгрызалась сверлящей болью: «Её больше нет».

Потом была долгая дорога к другу и очищающие слёзы. И казалось, что всё закончилось. Но нет. Дыру в душе так просто не залатать тёплыми словами. И вот она пришла на крышу.

***

Здесь, ближе всего к небу, легче плакать и говорить, глядя в пустоту. И она говорит много яростных слов. И посылает проклятия Небу. И вопрос «За что?» Богу. И «Почему ты не защитил её?!»

Пустота притягивает, предлагает сделать шаг и всё закончить. Пустота шепчет, что дальше не будет ничего хорошего, что есть единственный выход. И она кивает соглашаясь. Да, не будет. Да, нужно шагнуть. Она думает, что уже умерла, и здесь сейчас есть только её оболочка. А зачем жить оболочке?

И тут сквозь слёзы, в нечёткой пелене она видит Его. Своего ангела. Он стоит на краю крыши, крылья его поникли, и слёзы чертят дорожки на щеках. Он протягивает руку и берёт её ладонь в свою, шепча: «Не надо». И в это миг она чувствует себя живой и делает шаг назад. От края.

И в этот миг она твёрдо понимает, что Бог есть. И он её любит. И записывает это золотыми чернилами по сердцу. Это знание становится её опорой, её крыльями, не дающими свалиться в пропасть.

***

Два года спустя она сидит на кухне своего молодого человека. Любовь переполняет её. Любовь и радость. Она любит этот мир, потому что он прекрасен. Она задумала новую игру, большой проект и спешит поделиться этой мыслью с любимым, чтобы он тоже разделил её счастье. Чтобы гордился.

Они говорят много о самопознании и душе, и разговор как-то сам плавно сворачивает на Бога. Это редкая у них тема — она верит самозабвенно, искренне, он — прожжённый атеист, верящий только в себя и восточную философию. И каждый не спешит отказываться от своих убеждений. Но всё же что-то щёлкает в его голове в этот момент, и он пытается её переубедить.

— Бога нет. Не существует. Мир создан в результате Большого Взрыва.

— Неправда. Он есть. Я верю. Знаю.

— Как ты можешь верить в то, что не видела?

— Просто знаю, что он есть…

— Да? Вот физики доказали, что в Космосе нет никакого высшего существа.

— Вселенная бесконечна. А Бог не сидит на небе сразу за атмосферой.

— А где же он тогда?

— Там. На небе, но дальше, чем можно увидеть.

— Это же бред! Как ты не понимаешь?

— Нет…

— Докажи тогда, что он там есть! Докажи и я поверю!

И тут она замолкает. Она пытается придумать хоть какие-то доказательства тому, во что верит, что видела. Но мозг распирает от невозможности доказать невозможное. Ей кажется, что она падает, теряет опору под ногами. Горло сдавливают слёзы. Она вскакивает со стула и выбегает из квартиры, хлопнув дверью. Он бросается к окну и кричит ей вслед: «Стой. Куда ты? Давай поговорим…»

А она бежит всё дальше и дальше и плачет, и постепенно успокаивается, и равновесие возвращается к ней. Она гуляет ещё полчаса и возвращается домой. К нему. Молча проходит в комнату, садится напротив, берёт его ладони в свои и говорит: «Никогда! Слышишь, никогда не проси у человека доказать то, что нельзя доказать. И не забирай веру во что угодно, не давая ничего такого же сильного взамен. Ты можешь ненароком разрушить его мир».

Он кивает, принимая, и просто обнимает её. И они долго сидят так и потом идут на кухню пить кофе. И больше никогда не касаются темы веры. И мир остаётся незыблем.