Начало

Самое важное, что мы привыкли ценить в человеке, — это сила и красота. И то и другое определяется в человеке исключительно по типу его отношения к перспективе. Человек, определяющий свое поведение самой близкой перспективой, сегодняшним обедом, именно сегодняшним, есть человек самый слабый. Если он удовлетворяется только перспективой своей собственной, хотя бы и далекой, он может представляться сильным, но он не вызывает у нас ощущения красоты личности и ее настоящей ценности.

Макаренко Антон. Педагогическая поэма

Генерал военно-воздушных сил соединённых штатов америки, Коулман, с кислой миной из-за разыгравшейся после обеда изжоги, взирал на Эндрю Норта, цэрэушника и куратора проекта «Свобода» развёрнутого в ноксивловском убежище.

На это раз он прилетел не один, а ещё с двумя увешенными медалями генералами и скользким типом, занимавшим сразу несколько должностей в администрации президента. Формально Коулман считался главой компетентной комиссии по разбору предложений выдаваемых работающими с Либерти аналитиками. Вот только неофициально мнение скользкого типа значило весьма много в администрации президента. Как бы ни больше, чем мнение самого Колмана. Это тоже не улучшало настроение, как и разыгравшаяся после обеда изжога, как последние сводки с позиционной лунной войны и информация о заглохшем наступлении Объединённого Халифата на Советский Союз. Одним словом настроение у генерала было паршивым. Вдобавок его бесила постоянная, будто приклеенная, улыбка на ухоженных губах навязанного в состав комиссии скользкого типа.

— Мы ждём, Эндрю— прорвалось раздражение генерала: — Вы сказали, что у вас есть какой-то супер план позволяющий предотвратить близящийся разгром исламистов. Так давайте же его сюда! Если мы будем и дальше сидеть без дела, то, не ровен час, Советы возьмут Стамбул, Аль-Мансур и Ат-Тирмизи — бывший Париж и бывший Берлин.

Скользкий тип не смог упустить возможность продемонстрировать окружающим своё дружелюбие: — Спокойнее, уважаемый генерал. Насколько мне известно: положение на фронтах не так плохо, как звучит в вашем описании. Пусть лунный конфликт затягивается в связи с действиями советского космофлота не позволяющего осуществлять полноценное снабжение с земли. Зато войска Объединённого Халифата продолжают наступление вглубь территории Советов, пусть и несколько медленнее, чем мы ожидали. Прошу вас, господин Норт. Огласите собравшую нас здесь причину. Мы все внимание.

— Медленнее! — раздразнённым медведем, которого ткнули в бок шилом, взревел генерал: — Мы ожидали, что к этому времени исламисты смогут контролировать втрое большую территорию. А новая тактика советских войск? А все их непонятно откуда взявшиеся ноу-хау и прочие штучки-дрючки? Попомните мои слова, меньше чем через месяц исламистов погонят обратно и хорошо если они смогут удержать Советы на своих исходных границах, в чём лично я весьма сомневаюсь!

— Возможно мы просто забыли довести до руководства Объединённого Халифата наши планы относительно их наступления— пошутил тип не сводя с лица приклеенной дипломатической улыбки.

— Господа— подал голос Эндрю Норт: — Поданное моими людьми предложение как раз касается данного вопроса.

Начинающийся спор мгновенно стих. Взгляды членов комиссии сошлись на блеклом и невыразительном лице куратора проекта.

Выдержав секундную паузу, он продолжил: — Подробные обоснования будут предоставлены вам в твёрдой копии сразу после окончания нашего предварительного совещания. Пока же хотелось бы объяснить основную идею на словах.

Уважаемый генерал Коулман полностью прав. Анализ показывает, что наша ставка на Объединённый Халифат оказалась битой. Нападение Халифата на Советы отнюдь не вынудит их сосредоточиться на наземной войне и уйти с луны. Напротив, всё большую реальность приобретает сценарий, когда расправившись с Халифатом и оттяпав от них европейскую часть с расположенными на ней концентрированными производствами, Советы значительно усилятся. При реализации негативного для Великой Америки сценария: лунный конфликт либо закончится разделом луны между Советами и нами, что совершенно неприемлемо в рамках доктрины глобального американского доминирования. Либо, что даже ещё хуже, законсервируется на несколько лет, до тех пор пока Советы не смогут освоить отобранные у Халифата производственные мощности и выкинуть наши войска с Луны исключительно за счёт экономической составляющей играющей лидирующую роль в современной космической войне.

Члены комиссии молча слушали цэрэушника. Даже улыбка сколького типа несколько поблекла.

— Господа— закончил вступление куратор проекта: — Мы с вами наблюдаем разрушение трёхполярного мира. Если ничего не предпринимать, то Объединённый Халифат потерпит поражение в войне с Советским Союзом и навсегда лишиться статуса мировой сверхдержавы. Разумеется, большего эти фанатики и не заслуживают, но тогда на мировой арене останемся только мы и Советы. Территориально расширившие, получившие производственные мощности и научные разработки Халифата, Советы. Вначале русские будут заняты перевариванием полученного богатства больше напоминающего не сундук с монетами, а золотые гири на ногах. Чего стоит только проблема ассимиляции (скорее даже излечения) человеческого ресурса на контролируемых сейчас Халифатом территориях. Однако наш прогноз говорит, что переходный период долго не продлится. Чуть замедлившись, через несколько лет, Советы буквально выпрыгнут в ближний космос и нам их будет не удержать. Альтернативный сценарий — мировая война, не гарантирует нам быстрой победы и потому слишком опасен.

— Так что вы предлагаете, господин Норт? — не выдержал скользкий тип из президентской администрации.

— В сложившейся ситуации, единственное решение — не дать Советам одолеть Халифат. Причём без явного вмешательства с нашей стороны.

— И как вы это представляете? — скептически осведомился Коулман. Генерал осторожно сменил позу, прислушался, не услышал предупреждающего бурчания из желудка и несколько повеселел.

— Есть одна идея, переработанная моими людьми в чёткую стратегию— впервые за время предварительного совещания улыбнулся цэрэушник: — Мы можем дать понять Халифату, что будем не против применения им биологического оружия. Естественно, сугубо ограниченного и локального применения короткоживущих вирусов или инфицирующих белков — прионов. И, разумеется, полностью неофициально.

— Думаете, Советы это стерпят? — спросил тип.

— Им придётся. Исход масштабной планетарной войны на два фронта, одновременно с Халифатом и Великой Америкой, для них непредсказуем. Беда в том, что он также не предсказуем и для нас. Кроме того мы не станем демонстративно «закрывать глаза». Наоборот — пообещаем тщательно разобраться и затянем разбирательство по сотне малозначительных причин до тех пор, пока Халифат и Советы взаимно не ослабят друг друга настолько, чтобы Америка полностью утвердилась в качестве главного центра силы на этой планете. Тогда и разговор пойдёт в другом тоне и на иные, задаваемые исключительно нами, темы.

Члены комиссии начали играть в гляделки, ожидая пока кто-нибудь другой первым возьмёт слово.

Догадавшись об их нежелании брать на себя даже минимальную ответственность, Эндрю предложил: — Перед началом обсуждения, прошу глубокоуважаемую комиссию первоначально ознакомится с теоретическим обоснованием предложенного плана и его вероятностным расчётом.

Говорить прямо сейчас не требовалось и члены комиссии с радостью согласились сначала ознакомится с вероятностным расчётом и теоретическим обоснованием.

В кабинете у безопасника горел камин. Не настоящий — проецируемая голографическим проектором качественная имитация. Нарисованные угли рдели мягким алым светом. Нарисованные искры стреляли и разлетались по сторонам. От проецируемого камина шла волна мягкого сухого тепла. За картинкой пряталась батарея централизованного отопления.

Отопление включили буквально вчера. Холодная осенняя пора с пронизывающими до костей ветрами и долгими, нудными моросящими дождями пришла в Красловск. И тем приятнее было сидеть в удобном кресле, рядом с нарисованным камином, смотреть на сноп искр, вырвавшийся из распавшегося пополам прогоревшего полена и чувствовать идущее со стороны картинки тепло от невидимой батареи отопления.

Мотылёк поёрзал в кресле устраиваясь поудобнее. Безопасник сидел на таком же кресле. Не за столом. Рабочий стол установлен у противоположенной стены комнаты. Место для бесед: пара кресел, нарисованный камин и крохотный столик, какой принято называть «журнальным».

— Великолепно нарисовано— отдал должное качеству работы неизвестного дизайнера Мотылёк: — Запись зациклена?

— Это не запись— ответил безопасник: — Интерактивный алгоритм. Вот, смотри.

Он махнул рукой, будто побрасывая в камин новое дровишко. И тот час оно появилось там. Упало на прогоревшие угли, выбив веер быстро погасших искр. Почти сразу по краям взвились языки огня.

— Из искры родится пламя— процитировал безопасник: — Между прочим ваша разработка. Кажется, автор алгоритма «Ясноглазка», но я не уверен.

Мотылёк выжидающе посмотрел на хозяина кабинета. Как бы ни был хорош нарисованный камин и как бы ни было уютно в мягком кресле, его попросили прийти сюда явно не для того, чтобы угостить чашкой чая. Безопасник предпочёл начать издалека: — Вы проделали прекрасную работу, товарищ Мотылёв. Шестьдесят один интеллект это даже больше, чем мы изначально ожидали!

— Мы все хорошо потрудились— согласился Мотылёк. Помедлил и лукаво добавил: — Особенно я.

Безопасник вежливо улыбнулся немудрёной шутке.

— Чем вы сейчас занимаетесь?

— Воспитанием.

— Не учёбой? — уточнил человек из комитета государственной безопасности.

— Учёбой тоже, но в качестве побочного эффекта. К настоящему времени интеллекты развились достаточно, чтобы уметь осваивать новые знания самостоятельно. Мы часто называем интеллектов «детьми», но интеллект-дитя отличается от обычного ребёнка. И обучать их нужно по-другому. По-другому воспитывать. Основная лемма обучения искусственных интеллектов гласит «уровень развития ИИ равен уровню развития коллектива, в котором он живёт или незначительно превышает его». Правильно подобранный коллектив — главный инструмент обучения и воспитания искусственного интеллекта. Коллектив определяется составляющими его людьми. Не только ими, можно собрать вместе лучших, в своих областях, специалистов, но склочных и неуживчивых — это будет толпа, совокупность, что угодно, только не коллектив. И всё же, во многом, коллектив определяется состоящими в нём людьми. Простите за невольную лекцию…

Безопасник кивком попросил продолжать.

— … здесь возникает новый фактор. Интеллекты у нас не сами по себе как это было с Эрой, Новосибирском или Нэлли. Они составляют собственный коллектив, способствуя развитию друг друга. Пока это сказывается слабо, но чем дальше, тем сильнее будет проявляться.

Как я уже говорил — интеллект не человек. Он способен практически моментально усваивать накопленные человечеством формальные знания. Интеллекты несравненные мастера в искусстве комбинирования уже известных знаний и результаты их работы неизменно продуктивны. В отличии от человеческих детей их не нужно «учить». Можно сказать, что они вскоре после рождения становятся «наученными».

Интеллекты следует развивать, чтобы повысить скорость и, главное, качество обработки информации. Процесс скорее сравним с тренировкой в спортзале, чем с обучением в школе. Хотя, прямых аналогий здесь быть не может. Общее с процессом развития искусственного интеллекта есть и у спортивной тренировки и у школьного обучения.

— Воспитанием вы называете комплекс мер направленный на развитие интеллектов? — уточнил безопасник.

— Не только. Ещё и формирование чёткой системы моральной оценки, мировоззрения, если угодно. Правда, этот термин, как и многие другие, в применении к интеллектам несёт немного другой смысл. Как и люди, интеллекты — личности, то есть обладают выраженной индивидуальностью. У нас очень много различий. Но и сходства тоже не мало. Пожалуй, сходства будет даже больше. Всё же наличие разума объединяет его носителей в великое братство разумных существ.

Безопасник улыбнулся.

— В чём дело?

— Известно всего два вида разумных существ: люди и интеллекты. А вы уже постулируете общие законы, объединяющие всех разумных и говорите о великом братстве. Не преждевременно ли?

— Двое это уже система— насупился Мотылёк.

Неожиданно безопасник спросил: — Вы читали Ефремова? Ивана Анатольевича Ефремова, был такой древний писатель и, кажется, учёный. Жил больше трёхсот лет назад.

Мотылёк наморщил лоб, вспоминая.

— Не важно— сказал безопасник: — Другими словами ваша группа сейчас развивает интеллекты и, одновременно, воспитывает их?

Мотыльку хотелось ответить «пытаемся». Однако человеку из комитета государственной безопасности не отвечают «пытаемся», поэтому он ограничился утвердительным кивком.

— Развитие заключается в подбрасывании всё более сложных задач по «социальному взаимодействию» в котором интеллекты традиционно слабы— безопасник вопросительно взглянул на Мотылька и тот поспешил дополнить:

— Не только по «социалке, но в целом верно. Здесь, кстати, аналогия со спортивными тренировками не работает. Если спортсмен вынужден раз за разом повторять один и тот же комплекс упражнений, то «развивают» интеллект только новые задач. Однажды решённые он может повторять бесконечное число раз и никакой пользы от них не будет.

— Воспитанием, как я понимаю, больше занимается Наталья? — спросил безопасник: — Почему такое странное разделение труда?

— Классическое разделение…

— Вот я и спрашиваю: почему?

— По основной профессии Наташа дизайнер— объяснил Мотылёк: — Визуализатор форм и программных интерфейсов. Кому, как ни ей заниматься формированием личностей молодых интеллектов?

— Допустим— согласился безопасник: — А как именно происходит это формирование?

— В точности как для человеческих детей— пожал плечами Мотылёк: — Чтобы познакомить искусственный интеллект с внутренней культурой человеческого социума, мы бросаем его в этот самый социум и смотрим — сможет ли выплыть.

— Как человеческих детей? — не поверил безопасник.

— Как детей— подтвердил Мотылёк: — А что такое по-вашему детский сад, школа, разные формы внеклассной работы. Ребёнка бросают в бушующие волны социума и он выплывает, окрепнув в борьбе. Среда обитания изменяет обитающий в ней организм, а он, в свою очередь, изменяет среду обитания. Если сказать на педагогическом языке: коллектив формирует человека, а человек уже изменяет мир.

— Интересно, чтобы на это сказали светила педагогической науки?

— Не говорите им! — в притворном ужасе воскликнул Мотылёк: — Кибернетики вторгаются в образовательно-воспитательный процесс. Кощунство! Еретики! Осквернение святынь грубыми рабочими руками некультурных технарей! В своё время эта хищная братия чуть было не съела самого Тимофея Фёдоровича. Я им вообще на один укус буду.

Вспомнив о Тимофее Фёдоровиче, Мотылёк снова насупился. Но долго грустить ему не дали.

— Когда планируете завершить обучение?

— Прошу прощения?

— Когда интеллекты будут готовы к использованию— уточнил безопасник.

— Сложный вопрос…

— Других не задаём. Так когда?

— Понимаете— медленно проговорил Мотылёк: — Интеллектам можно поручать реальные задачи прямо сейчас. Собственно именно так мы их обучаем и пытаемся развивать — давая реальные задачи. Они сейчас, словно гениальные дети, могут всё, но ещё не до конца понимают, что можно делать, а что нельзя. И почему конкретно «можно» и «нельзя». Задавая вопрос, вы имели в виду «военные» задачи, а не «производственные»? В таком случае извините, но это всё равно, что посылать на войну детей. Главный вопрос: какими они вернутся с неё?

Представьте себе — мы создали рукотворных богов. Великие, так до конца и непознанные сущности, возможности которых пока не знают даже они сами. Те, кого мы относим к старшему поколению: Новосибирск, Эра, Нэлли — крайне молоды. По сути они подростки. Потенциально бессмертные сущности способные жить веками, если не тысячелетиями и постоянно накапливать опыт, развиваться. Умеющие с лёгкостью оперировать гигантскими массивами информации. Никогда и ничего не забывающие, если не брать в расчёт механические повреждения серверов-носителей.

Да, скорость развития интеллектов тем больше замедляется, чем сильнее уровень развития конкретного интеллекта превосходит наибольший уровень развития коллектива, с которым ему приходится взаимодействовать. Но это мы сейчас так думаем. Вдруг позже будет открыт способ преодолеть ограничение скорости развития? А коллектив интеллектов — смогут ли они взаимно усиливать друг друга или развиваться параллельно, обмениваясь результатами? Сейчас ни у кого нет ответов на эти вопросы, в том числе и у самих интеллектов.

Любой из существующих интеллектов сегодня много моложе вас, меня. Никто не знает, какими они смогут стать, когда вырастут. Появление искусственных интеллектов изменило наш мир гораздо больше, чем полёты в космос, больше чем радикальная индустриализация двадцатого века. Изменение сравнимо с революционным переходом от примитивного собирательства к осёдлому сельскому хозяйству, позволившему на порядки увеличить численность человеческих общин. С первым изобретением колеса, с обузданием первобытными людьми силы огня — увеличившим эффективность человеческого труда во много раз и позволившим выйти на новые горизонты. С идеей о том, что математические действия можно записывать в виде формул, подставляя вместо конкретных цифр символьные переменные. С возникновением идеи коммунизма — величайшей мечты человечества. Один раз зажженным солнцем, которое теперь никогда не погаснет. Поймите: мир уже изменился. Только ещё, как следует, не осознал этого.

И вот эти потенциально бессмертные сущности, с теоретически неограниченным потенциалом развития и возможностью самоизменения и самосовершенствования — практически рукотворных богов — вы хотите послать в бой. Искалечить их личности ради ситуационной тактической выгоды. Рискнуть нанести незаживающие детские душевные травмы потенциально бессмертным и могущественным существам! Я не могу назвать такое решение разумным.

Мотылёк с вызовом посмотрел в глаза безопаснику и нашёл там только добродушную усмешку сдобренную порцией лёгкой печали. Как будто Мотылёк сейчас был ребёнком, а безопасник взрослым. И все выдвигаемые Мотыльком возражения давно известны безопаснику и всем вокруг и только самому Мотыльку ещё неведомы старые ответы на новые вопросы.

Нет, он понимал — война. Большая война. Иногда в ней участвуют даже дети. Но до чего же всё это было неправильно!

— Сорок пять дней— сказал безопасник: — Вам даны сорок пять дней на подготовку молодых интеллектов к реалиям жестокого мира. Это всё, что я смог добиться от Москвы при активной поддержке интеллектов Эры и Нэлли. Не будь поддержки, срок не превышал бы пару недель, а так у вас в запасе есть полтора месяца.

— Хорошо— ответил Мотылёк.

— Нет. Плохо— не согласился безопасник: — Плохо, Денис. Только сейчас любая кроха может перевесить чашу весов. А шестьдесят один интеллект отнюдь не кроха. Это целая гора размером и весом с алтайский хребет.

От безопасника Мотылёк вышел нахмуренным и задумчивым. Сорок пять дней значит, чтобы объяснить интеллектам, почему одни люди убивают других и как могут быть одновременно правы и один и второй, если правда одного категорически отрицает правду другого. Сложная задачка. Ёлки, он и сам этого, как следует, не понимал! А тут объяснять и не просто так, а чтобы поняли. Сложная задачка. Впрочем — других не ставят.

На улице прохладно. Небо затянуто непроглядной серой пеленой, но хотя бы ветра нет и на том спасибо. Подняв воротник, Мотылёк поспешил в выделенный его группе корпус. Совсем недавно: смесь научно-исследовательского института и родильного дома, а сейчас НИИ, детский сад и школу для рукотворных богов. А он, стало быть, директор школы. Чудны дела твои, наука кибернетика.

Навстречу Мотыльку попался Тарлан, пёс товарища Акронова. Тарлан приветливо гавкнул. Мотылёк ограничился быстрым кивком. Оба с подозрением посмотрели на свинцовое небо — не собирается ли внезапно пролиться дождём? Тарлан не любил дождь, от него слипалась шерсть и потом её приходилось долго отмывать. Мотылёк сегодня вышел без зонта и холодный летне-осенний дождь был ему совершенно не нужен.

Небо многообещающе топорщилось. Многослойные облачные массы сталкивались друг с другом и проникали друг в друга. Низкие тучи порвались, пропуская пару истребителей, патрулирующих воздушное пространство над Красловском. Развернувшись изящным пируэтом, будто две балерины с красными звёздами на коротких, узких крыльях, истребители шли садиться на военный аэродром в двадцати километрах за городом.

На перекрёстке Мотыльку пришлось пропустить небольшую колонну военной техники. По информационной сети предупреждали о проходящих за городом учениях и сейчас солдаты возвращались обратно в расположение. За колонной следовала восторженная мальчишеская ватага. Да и идущие по своим делам взрослые оборачивались, провожая взглядами измазанную в грязи по самые борта технику и два взвода пехотинцев в сверхтяжёлой броне. Бронестёкла шлемов покачивались на высоте больше двух метров. Приходилось задирать голову, чтобы рассмотреть их тусклый блеск. Сверхтяжёлых пехотинцев ещё называли шагающими танками из-за веса брони и оружия, часто в три, а то и в четыре раза превышающие вес закованного в броню человека. Благодаря искусственным мышцам эта громада двигалась практически бесшумно, создавая у стороннего наблюдателя сюрреалистическое впечатление. Пара толчковых реактивных двигателей позволяла совершать короткие прыжки. Гораздо более защищённые по сравнению с обычной пехотой и существенно более маневренные в сравнении с тяжёлой бронетехникой, сверхтяжёлые пехотинцы представляли собой страшную силу в боях на сильно пересечённой местности или в городах.

Возвращающаяся с учений в часть, колонна прошла. Разъехались скопившиеся, за то время пока солдаты перекрыли движение на улице, серебристые капли мобилей общественного транспорта. Мальчишки убежали следом за военной колонной отчаянно мечтая потрогать закреплённые на спинах у «шагающих танков» ручные бронебойные пушки. Разошлись по своим делам взрослые. Продолжил путь и Мотылёк.

Идти недалеко — в приземистое трёхэтажное здание, совсем не впечатляющее на фоне двухголовой башни вмещающей в себя львиную долю технических служб обслуживающих парк серверов и физическую часть сети. Бросив взгляд на громаду двухголовой башни, Мотылёк улыбнулся. На сегодняшний день крохотный закрытый городок Красловск превосходит, по концентрации вычислительной мощности, Киев, Минск, а возможно и саму Москву. После рождения интеллектов затраты на поддержание сети снизились и у них появилась возможность вернуть взятые в «долг» вычислительные мощности киевского «Сигнала», минского ТехКиберСтроя и суперкомпьютеров московского государственного университета. Вот уже шестую неделю они живут «по средствам», обходясь возможностями исключительно собственных серверов.

Время — вторая половина дня. Учебный процесс в самом разгаре. Поэкспериментировав в начале, они поделили интеллекты на шесть классов, в каждом по десять штук, а в последнем одиннадцать. Не пересекающиеся по темам уроки проходили одновременно. Интеллекты напрямую обменивались полученными знаниями и опытом. Таким образом, общий пул их знаний рос быстрее. Можно было разбить шестьдесят один интеллект на шестьдесят один класс, но на это не хватало людей. Да и сам Мотылёк не успевал бы отслеживать ход учебного процесса.

Один из уроков вела Наташа. Пользуясь «директорской» привилегий Мотылёк вошёл в самый разгар процесса.

В здании не хватало помещений, поэтому вместо трёхмерных голографических проекций, ученики слушали «учителя» изнутри видеостены. Благодаря видеостене, крохотная комнатка, куда мог вместиться едва ли десяток человек и то бы сидели друг у дружке на шеях, расширялась в несколько раз. Создаваемое интеллектами интерактивное изображение было, как всегда, идеальным.

Ряды взявшихся будто бы из старых фильмов, не компьютеризированных, деревянных парт. За партами мальчишки и девчонки. Совсем как настоящие, если забыть о том, что они нарисованы.

Полностью живые лица: мимика, взгляд — всё. Идеально созданные графические интерфейсы для общения искусственных интеллектов с людьми. Честно сказать Мотылёк толком не понимал почти маниакального стремления интеллектов имитировать человеческий облик. Впрочем, умеющему рисовать или играть на флейте или обладающему ещё каким-нибудь мелким талантом счастливцу трудно понять восхищённую зависть не имеющего подобного умения человека.

Приветствуя вошедшего директора, нарисованные ученики встали.

— Можете садиться— поспешил сказать Мотылёк. И уже обращаясь к Наташе и сидящему рядом с ней незнакомому полноватому мужчине: — Не возражаете, если я присоединюсь к уроку. Обещаю скромно сидеть в уголке и не вмешиваться в учебный процесс.

— Конечно, Денис— улыбнулась Наташа.

Полноватый мужчина видимо был не слишком доволен вторжением, однако пожал протянутую Мотыльком руку: — Григорий Иванович Чихалидзе. Заслуженный писатель РСФСР. Народный писатель СССР. Здесь по приглашению.

— Денис Мотылёв— представился Мотылёк: — Один из руководителей этого бедлама. Спасибо за то, что нашли время приехать, товарищ Чихалидзе. Искусственным интеллектам крайне полезно расширять круг знакомств с людьми вроде вас. Я очень вам благодарен.

Так как уровень развития интеллектов определялся коллективом, в котором они жили и работали, то решение познакомить их с выдающимися людьми буквально напрашивалось. С учёными технических дисциплин интеллекты без того плотно взаимодействовали, потому Мотылёк решил разбавить их некоторым количеством качественного человеческого материала из гуманитарных областей. В союзы писателей, художников, голоскульпторов полетели запросы. Так Красловск оказался местом паломничества знаменитых деятелей культуры. Они приезжали на несколько дней. Прочитывали интеллектам парочку лекций, спорили с ними. Заодно появлялись в красловской общеобразовательной школе, где так же читали лекции и отвечали на вопросы, на этот раз, настоящих, живых ребят и девчонок. Правда у решения Мотылька имелась и обратная сторона. Вот сейчас, Григорий Иванович, народный писатель, явно чем-то недоволен. И, Мотылёк, кажется, догадывался, чем именно.

На всякий случай он решил немного сгладить впечатление: — Читал ваш последний роман, Григорий Иванович. «Звёздная Тайна» это нечто выдающееся!

— Он далеко не последний— буркнул Григорий Иванович.

Извиняюще улыбнувшись, Мотылёк сел возле дверей. Чуть повернув голову, чтобы не заметил прибывший по приглашению от министерства культуры товарищ Чихалидзе, подмигнул классу.

По нарисованным лицам нарисованных мальчишек и девчонок заскользили улыбку. Вот ещё, кстати, вопрос — чем руководствуются интеллекты выбирая своим графическим интерфейсам пол?

Специально для Мотылька, Наташа пояснила: — Мы говорили о роли искусства в развитии цивилизации.

Видимо больше не в силах сдерживать копившееся раздражение, народный писатель СССР воскликнул: — Ерунда!

— Простите? — повернулась к нему Наташа.

— Ерунда! — продолжал бушевать товарищ Чихалидзе: — Что ваши программы могут понимать в искусстве, в литературе?! Они мне тут будут ещё доказывать! Между прочим, искусство — самое важное, что есть в человеческой культуре. Искусство и есть культура! А литература — главная и самая выразительная из форм искусства!

Подождав пока напор народного писателя немного угаснет, Наташа кивнула тянущему нарисованную руку интеллекту по имени «Млечный путь». Так как руки тянули все, без исключения, интеллекты, Наташе пришлось уточнить: — Млечный путь…

— Григорий Иванович— примирительным тоном сказал интеллект: — Термины «искусство», «культура» и прочие слишком многозначны. Есть ведь и производственная культура и культура проведения эксперимента, а изящество технических решений — чем не искусство? Даже такое парадоксальное выражение, как «искусство войны» и то умудрилось занять видное место в лексиконе.

Давайте определим предмет нашего разговора конкретней. Говоря «искусство» применительно к первобытному сообществу мы имеем в виду живопись, прежде всего наскальную и устно передаваемые легенды и басни. Полагаю, вы не станете спорить с утверждением: по мере развития технологий и накопления знаний, развивались и усложнялись производимые человечеством произведения искусства. В свою очередь мы не спорим с тем, что именно благодаря искусству человек научился оперировать абстракциями и поднялся из животного мира к вершинам разума. Правда остаётся спорным вопрос: было ли искусство причиной этого или всего лишь побочным следствием какого-то иного процесса.

На сегодняшний день «искусство» занимает несоразмерно большую роль в обществе. Оно претендует быть флагманом ведущим общество к цели. И ладно бы просто ведущей — нет, «искусство» настаивает на том, чтобы оно единолично определяло цель, к которой нужно стремится! А ведь в человеческом обществе давно уже существует более точный и качественный инструмент, с помощью которого можно и определить способы достижения цели и решить к какой именно цели следует стремиться. Это — наука.

С точки зрения общественной пользы инженер ценнее художника, а учёный — писателя или скульптора. Художники, писатели, скульпторы, модельеры и прочие жрецы искусства в современном обществе должны занимать позицию обслуживающего персонала на равных с парикмахерами, операторами управляющих систем, техниками-ремонтниками и так далее. Производимый ими продукт важен, но важен исключительно потому, что помогает учёным расслабится, отдохнуть или взглянуть на проблему под неожиданным углом.

Искусство формирует мировоззрение следующего поколения. Искусство вдохновляет. В какой-то мере оно является хранилищем общественной памяти. Все эти задачи важны. Но важны только потому, что помогают полнее творить настоящим движителям человеческой цивилизации — учёным.

— Рано меня ещё выбрасывать на свалку! — возмутился товарищ Чихалидзе: — Ваша наука всего лишь инструмент! Искусство задаёт обществу цель и потому оно важно!

— «Ваша» — мысленно усмехнулся Мотылёк и в который уже раз подумал: не было ли ошибкой скоропалительное решение расширять круг общения искусственных интеллектов знакомством с заслуженными мастодонтами советской культуры?

— Цель? — уточнил интеллект: — Наука прекрасно умеет ставить как ближние, так и дальние цели. Вас ведь интересуют главным образом дальние цели? Это колонизация сначала планет солнечной системы, потом экспедиции к другим звёздным системам. Увеличение возможностей человеческого тела и разума, вплоть до практической реализации физического бессмертия индивидуума. Эта цель взаимосвязанная с предыдущей. Увеличение когнитивных способностей ускорит освоение космического пространства, а колонизация далёких планет решит проблему перенаселения, возникающую при разработке технологий реализующих личное бессмертие. Озвученные цели носят номера два и три.

Цель номер один является необходимой предпосылкой для успешного достижения целей под номерами два и три. Приоритетная цель — построение справедливого общества позволяющего каждому его члену максимально реализовать свои способности на пользу и во славу всему человечеству. Разумеется, это общество должно быть всепланетным так как нельзя считать себя живущим по справедливости если в каком-то уголке твоей планеты человек угнетает человека. Люди в первую очередь акцентируют внимание на справедливом устройстве общества данного типа. Нам же важны высокие показатели эффективности и продуктивности подобного общественного устройства в сравнении с прочими формами. Коммунизм поразительно эффективен и поэтому должен быть построен. Ну и потому, что это наиболее справедливая форма общественного устройства.

Вы всё ещё полагаете, будто наука неспособна на постановку целей, Григорий Иванович?

— Это не выносимо! — заявил товарищ Чихалидзе: — Я больше не намерен выносить ваши оскорбления.

— А вам— народный писатель повернулся к Мотыльку наставив на него толстый светло-розовый указательный палец: — Вам товарищ должно быть стыдно!

— За что мне должно быть стыдно? — спросил Мотылёк, но ответа не получил так как раскрасневшийся писатель уже вылетел из класса.

Наташа смущённо сказала Мотыльку: — Уже третий раз так…

— Надеюсь не подряд? — сдерживая смех, уточнил Мотылёк.

— Не подряд.

Развернувшись к видеостене, Наташа предложила интеллектам: — Теперь давайте разберём сделанные каждым из вас предварительные прогнозы относительно прошедшей беседы и попробуем понять почему вы ошиблись. А ошиблись все. Никто не сумел предсказать поведение уважаемого товарища Чихалидзе с точностью выше семидесяти процентов.

— Он неправильно себя вёл— заявил взлохмаченный мальчишка, интеллект Гинзбург. Названный в честь древнего советского физика.

— Не логично— подтвердила Ясноглазка.

— По-человечески— с усмешкой подсказал Мотылёк.

— Он обиделся— предположил интеллект Солнце: — Это неправильно. Григорий Иванович не должен был обижаться. Он неправильно обиделся.

— Ох и накатает на нас жалобу— подумал Мотылёк выходя из класса: — Неправильно обиженный Григорий Иванович. Как пить дать накатает. Впрочем, уже достаточно приглашать жрецов и магистров гуманитарных наук. Ясно, что ничего хорошего из этого не выходит.