Четвертая глава

После обеда, когда Кирилл решал серьезнейший опрос, о том, лечь ли ему спать, или немного почитать, и когда он взвесил все за и против, и все-таки решил лечь спать, как дверь в его палату распахнулась, и в помещение влетела Надя. Судя по ее довольному выражению лица, и улыбки, блуждающей у нее на губах, она принесла хорошие новости. Да и это ее неожиданное появление очень удивило Кирилла. Удивило тем, что днем Надя приходила редко и всегда по делу. Чаще она приходила утром и вечером, по утрам ее посещения имели сугубо профессиональный характер. А сейчас она приходит днем, да еще не по делу. Явно не просто так.

Кирилл даже не сразу заметил сверток. А девушка тем временем подошла к его кровати, и положила на нее тот сверток.

— А ты чего это такая довольная? — Спросил Кирилл, придав лицу вид предельной подозрительности. — Неужели ты решила, наконец, меня выписать, и поселить в президентских апартаментах, не меньше?

— Я вот смотрю на твое поведение, — Задумчиво проговорила девушка. — И все больше склоняюсь к варианту оставить здесь навсегда.

— Действительно. — Проворил Кирилл. — Кого же ты тогда мучить будешь, если меня выпишешь. Всех уже вылечила.

— Я, значит, тебя еще и мучаю? — Сделала большие глаза девушка.

— Конечно! — Подтвердил Кирилл. — Радуешь своим присутствием только по вечерам. Что же это, как не мучение?

— Я вот тогда возьму, и больше не приду! — И показала ему язык. — И что ты тогда будешь делать?

— Как не придешь больше? — Выпучил глаза Кирилл. — Я тогда сойду с ума прямо на следующий день!

— А вот так не приду, мучаю же тебя. — И скорчив недовольную гримаску, продолжила. — Не делай так с глазами, я тебя прошу. Страшно же смотреть!

— Ты так со мной не поступишь. — С улыбкой сказал он, и тут же снова выпучил глаза. — Как не делать, так?

— Да! Ты так похож на лягушку!

— И чем тебе только не угодило это благороднейшее земноводное, не пойму. — Задумчиво проговорил Кирилл. — Что это ты принесла? — И показал глазами на сверток.

— А тем, что оно противное, это твое благороднейшее земноводное. — Проворчала девушка. — Вот развернешь, и увидишь.

Кирилл взял сверток, и развернув обнаружил в нем завернутую одежду. Серые, почти черные джинсы, белая футболка, и такая же по цвету, что и джинсы, толстовку.

— Откуда такое богатство? — Удивился он. — Ты же меня выписывать пока не собираешься, а здесь хватает и халата.

— Сегодня я тебя поведу на экскурсию. — С улыбкой ответила девушка. — Тебе уже можно, здоровье позволяет.

Кирилл и в самом деле за три недели, что прошли с тех пор, как он смог встать с кровати, окреп. И уже мог передвигаться без поддержки, хотя иногда и придерживался о стену.

— Неужели я, наконец, узнаю, что это за секретная экскурсия такая, что о ней нельзя было говорить?

— Да. — И немного обижено продолжила. — Ты думаешь, мне было легко терпеть столько времени? Нет. Так что ты переодевайся, а я пока схожу за твоей обувью. Забыла на складе, торопилась поделиться новостью. — И вышла так же быстро, как и вошла.

Кирилл проводил ее взглядом, улыбнулся, и принялся переодеваться. И с удивлением понял, одежда пахнет какими-то цветами, и еще чем-то очень приятным. Как и то, что одежда все еще хранила тепло. И не вызывало сомнений, что прежде чем к нему попала одежда, она была выстирана и выглажена. Кирилл не сомневался, что это было сделано Надей. На складе и дела никому не будет, выстирана она или нет, лишь бы была целая.

Девушка вернулась, когда Кирилл уже одевал толстовку, и в руках у нее была обувная коробка.

— А тебе идет. — Осмотрела его Надя. — Не ошиблась, значит, с размером. — И подала коробку. — Держи, и обувайся.

В коробке оказались очень удобного вида кросовки, и между ними, завернутая в пластик, пара носков. Одев кросовки, он поднялся на ноги, и немного прошелся. Идти было удобно, и главное нигде ничего не терло и не давило.

— Спасибо за одежду и обувь. И особенно за заботу.

— Прекрати. — Отмахнулась девушка, но по глазам было видно, что ей приятно. — Это ничего не стоило сделать, так что благодарить не за что.

— Спасибо никогда лишним не бывает. Особенно за доброе дело. Ну что, я готов, пошли.

— Идем. — Улыбнулась ему Надя. И взяв Кирилла под руку, направилась к двери.

Выйдя из палаты, они оказались в самом обыкновенном коридоре, освещенном самыми обычными дневными лампами, с множеством дверей.

Надя молчала, а Кирилл думал о том, что такая близость девушки в удовольствие. То, что она ему нравилась, с тех пор, как он ее увидел, он знал, и ощущения от ее близости, только укрепили его в этом.

— По идее, Надюш, — Нарушил молчание Кирилл. — Это я должен тебя куда-то вести.

Девушка посмотрела на него, и ответила.

— Придет время, ты сводишь куда-нибудь и меня. А пока позволь мне показать тебе свой дом.

— Да я с удовольствием. — Ответил Кирилл ей на это.

— Мы почти уже пришли, осталось только спуститься на нижний уровень.

Через несколько минут они дошли до лифта, и он повез их вниз.

Когда створки лифта разошлись, Кирилл начал догадываться, что хотела ему показать Надя. На этом уровне располагалось что-то вроде теплиц. Сквозь прозрачную стенку ближайшей из них, он увидел рядки каких-то овощей. Каких именно, было не понять.

— Здесь мы выращиваем все, что удалось спасти в начале наступления холода. В этой части выращиваются овощи. — Девушка подошла к одной из них, и подозвала Кирилла. — В этой, например, грядки с морковью. В следующем ряду свекла.

Они подходили к каждой, что попадались им на пути. Хотелось посмотреть абсолютно каждую, но по времени бы это заняло слишком много времени, теплиц было очень много.

— Сейчас тут никого нет, я специально выбрала это время, чтобы не мешали ни мы, ни нам.

Впереди показалась следующая дверь, и Надя направилась к ней. За этой дверью оказалось настоящее чудо, от которого Кирилл встал на месте, и не мог поверить своим глазам. Перед ним отрылся настоящий лес. Среди деревьев петляли тропинки, выложенные камнем. Здесь были знакомые Кириллу березы, ели, даже дубы, и множество совершенно ему не знакомые. Среди ветвей иногда мелькали какие-то маленькие животные, скорее всего белки. Слышалось далекое чириканье птиц.

— Это невероятно! — Посмотрел на девушку Кирилл округлившимися глазами. — Вы еще и животных с птицами выводите?

— И насекомых. — Подтвердила Надя. — Без них не выживет ни один лес, даже такой, подземный.

— Энергии, наверное, уходит немерено?

— Очень много. Но все ведь понимают, что это нужно делать. Нужно сохранить как можно больше, из того, что было на планете. Холод ведь когда-нибудь уйдет, и людям нужно будет помогать ей возродиться.

Кирилл с огромным удовольствием рассматривал все, и знакомое и нет. До этого он видел это только на картинках, или в фильмах, а сейчас вот оно, только руку протяни. И вертел он головой, как маленький, который увидел какое-то великое чудо. Хотя все это уже итак являлось чудом.

Наде тоже нравилось. Она с интересом ходила вместе с Кириллом. Глаза ее при этом светились, в них плясали искорки. Наверное, у каждого, кто здесь был, глаза светились так же. И не важно, в первый раз они пришли, или в сотый.

Они остановились возле очередного незнакомого дерева, и девушка при этом тяжело вздохнула.

— Трудно представить, что раньше такая красота была всюду, можно было в любое время выйти на улицу, и любоваться природой. — Медленно проговорила она.

— Согласен. Но и в то время многие не ценили этого. Вырубали целые гектары леса, чтобы потом продать эту землю какому-нибудь олигарху, или фирме, чтобы те на ней построили дачу, или завод. Вот и не удивительно, что планета отомстила.

— Ты веришь, что люди сделали выводы, и у нас есть шанс? — Девушка подняла на него влажные, от выступивших слез, глаза. — Что мы стали лучше?

— Людям свойственно забывать о прошлом. Пока есть трудности, все начинают задумываться, раскаиваться, и, наконец, что-то хорошее делать. Но как только снова становится все хорошо, все сразу забывается, и опять каждый начинает жить только для себя. Но пока есть такие люди, как ты, у нас есть шанс.

— Как я? — Удивилась Надя.

— Да. Ведь только благодаря тебе, я сейчас тут стою, и все еще жив. Это ты не жалея себя собирала меня по кусочкам. И не я один должен тебя благодарить за спасение жизни.

— А что я должна была делать? Бросить того, кого было в моих силах спасти? Кем бы я была, как не убийцей?

— Вот именно поэтому у людей есть шанс. Пока есть люди, которые думают и заботятся не только о себе. А порой и о себе забывают, а помогают другим. — Кирилл привлек к себе девушку, и обнял ее.

Так они и стояли, погруженные в свои мысли, и наслаждаясь теплом друг друга.

Вскоре в подземном лесу наступил вечер. Большие лампы имели режим смены дня и ночи. Надя, отстранившись, сказала, что пора возвращаться. И они медленно пошли обратно. Кирилл вдохнул полной грудью этот чарующий множеством ароматов воздух. Здесь дышалось намного легче, чем в палате, хотя там и нагоняли чистый и свежий воздух. Но с лесным воздухом он не шел ни в какое сравнение. Даже голова поначалу немного кружилась. На сколько он знал, такое бывает от большого процента кислорода в воздухе.

— Правда, тут чудесный воздух? — Словно прочитала его мысли девушка. Она тоже часто вдыхала полной грудью. — Сколько тут ни была, а надышаться все никак не могу.

— Да, воздух тут невероятный. — Согласился Кирилл. — Никогда таким не дышал, у нас в убежище нет такого леса. Да даже маленького нет, и не было. Только теплицы с овощами.

Когда они зашли в ту часть, где находились теплицы, Кирилл увидел внутри них людей. Кто подвязывал какие-то кустики, кто поливал грядки, а кто собирал созревшие овощи в большие корзины. Каждый был занят своим делом, и на парня с девушкой никто не обращал внимания.

Поднявшись на лифте обратно на больничный уровень, и вернувшись в палату, Кирилл сел на свою кровать. Ноги у него немного ныли, отвыкли от долгих прогулок, но на душе у него было легко и приятно. Девушка присела рядом, и, судя по горящим глазам, у нее на душе было точно так же.

— Мне экскурсия понравилась. — Наконец проговорил Кирилл, взяв Надю за руку. — Всегда мечтал хоть немного побыть на природе, что была до холода, подышать чистым, лесным воздухом. И вот это произошло. Это было незабываемо. Спасибо тебе за нее.

— Да я ничего и не сделала. — Немного смутилась девушка. — Получить разрешение совсем не трудно. Такие экскурсии у нас проводятся каждый месяц. Все хотят еще раз побывать в настоящем живом лесу.

— Но не для чужого. — Возразил Кирилл. — У нас чужака к такому объекту и близко бы не подпустили. А тут практически в сердце убежища. И не думаю, что тебе было просто, выбить разрешение для чужака.

— Ты не чужой! — Вспыхнула Надя. — Для меня нет!

— Но для них, для руководства, для всех остальных, я ни кто иной, как чужак. — Кирилл на секунду задумался, и потом продолжил, еще крепче сжав ладонь девушки. — И пусть. Самое главное, что для тебя это не так. Для меня ты тоже уже не чужая.

Надя пододвинулась ближе, и положила голову Кириллу на плечо, а потом тихо прошептала.

— Спасибо.

Кирилл прижал ее к себе, и они сидели так некоторое время.

— Мне уже пора идти. — Так же тихо произнесла девушка. — Итак уже задержалась.

— Хорошо, Надюш. — И нехотя отпустил девушку. — Не хватало еще, чтобы у тебя проблемы были.

— Я завтра вечером зайду, и мы будем пить чай. Будет у меня кое что вкусное к чаю. — Пообещала девушка, поднимаясь на ноги.

— Буду с нетерпением ждать, мне уже интересно, что это будет.

— Завтра и узнаешь! — Она вдруг резко приблизилась, и быстро чмокнула в щеку. — Все, я побежала! Не скучай тут без меня. — И снова выскочила из палаты словно ветер.

Кирилл посидел еще некоторое время на кровати, погруженный в свои мысли, а потом с решительным намерением завтра сказать Наде о своих чувствах, принялся переодеваться обратно в халат.

**********

Около полудня следующего дня, к Кириллу зашел Верховцев.

— Здравствуйте, Кирилл. — Поприветствовал он парня своим тяжелым басом. И протянул свою огромную руку для рукопожатия.

— Добрый день, Артур Геннадьевич. — Кирилл поднялся ему на встречу, и пожал протянутую руку. — Что-то давненько вы меня не навещали, я уже думал, забыли про меня.

— Зря вы иронизируете, Кирилл. — Покачал головой здоровяк. — Мы лишь выполняли требования Надежды. Она категорически запретила вас беспокоить, пока вы не окрепнете. А спорить с ней бесполезно, так что мы пошли ей на встречу. Но сейчас ваше состояние практически в норме.

— Чего уж теперь. — Махнул рукой Кирилл. — Я, так понимаю, вы зашли не просто убедиться в моем добром состоянии?

— Правильно понимаете. — Подтвердил Верховцев, садясь на жалобно скрипящий стул. — Было решено пойти навстречу вашей просьбе о помощи. Через неделю к вашему убежищу выйдет группа спасателей. Много собрать невозможно, но десяток я обещаю.

— Это хоть что-то. А ведь могли бы и отказать. Всякое ведь бывает.

— Всякое, да не всякое. Сегодня поможем мы, завтра помогут нам. Иначе в новом мире не выжить. Но есть одно условие.

— Какое?

— Вы идете вместе с ними в качестве проводника. И чтобы по прибытии не возникло проблем с людьми. Я так думаю, люди внутри будут нервные.

— Я согласен. — Кирилл и не сомневался, что его отправят вместе со спасателями. А не отправили бы, сам бы вызвался, и пошел бы все равно.

— Вот и хорошо. — Верховцев поднялся со стула, и подошел к Кириллу. — Значит договорились. — И снова протянул руку. — Выздоравливайте, Кирилл. Через неделю я за вами зайду.

Кирилл пожал ему руку, и тот пошел к выходу.

— Спасибо за пожелание.

Как только Верховцев вышел из палаты, Кирилл откинулся на спинку кровати, и посмотрел себе на руки. Они у него начали дрожать. Он боялся. Нет, не того, что ему через неделю выходить на поверхность. Этого он не боялся. Точнее боялся, каждый боится перед выходом на поверхность, там может произойти все что угодно. Но сейчас у него был совсем иной страх. Страх перед тем, что он опоздал, что все, кто там остался, превратились в кровавую кашу. Что он со спасателями обнаружит мертвое и заледеневшее убежище.

Кирилл внутренне отругал себя за панику. Таким он никому не поможет. Глупо думать о том, о чем не знаешь. Такие мысли могут довести до безумства. Нужно верить, что люди все еще живы, и ждут, когда придет помощь.

Пообедав, он забылся до вечера сном. И ему снова снился тот же самый сон, где он раз за разом переживал тот страшный день. Кирилл с громким вздохом сел на кровати. Все его тело было мокрым от пота, им даже пропиталось постельное белье. Осознав, что это был сон, он поднялся с кровати, и отправился в душ. Не очень хотелось встречать Надю в таком виде.

Наскоро вытеревшись после душа полотенцем, он собрал влажное от пота от пота белье, и отнес в корзину. И быстро его заменив, принялся одеваться в принесенные вчера девушкой вещи. По времени, Надя должна была прийти через полтора часа, Кирилл решил немного привести в порядок палату. Он навел порядок на столе, сложив все бумаги по ящикам, обтер его влажной тряпкой. Достал из шкафчиков чашки, чайные пакетики, и вазочку с сахаром. Набрал воды в чайник, но пока не стал его включать.

Пока нет Нади, он решил немного почитать. Но вскоре он услышал, что дверь в его палату начала открываться. Отложив книгу, Кирилл повернулся в сторону двери, и увидел входящую девушку.

— Привет. — Поздоровалась с ним девушка, заметив, что он на нее смотрит. — Как и обещала, принесла кое что к чаю. — В руках у нее было что-то прямоугольное, завернутое в полотенце. Она подошла к столу, и начала разворачивать, что было под полотенцем.

— Привет, Надюш. Рад тебя видеть. — И подойдя к девушке сзади, обнял ее. — Ты это что, пирог испекла? — Из под полотенца показался контейнер с чем-то очень похожим на пирог.

— Да, с вишней. — Ответила девушка, развернувшись к Кириллу. — Точнее с вишневым вареньем, у меня было припасено несколько баночек.

— Как аппетитно смотрится. Уже не терпится попробовать.

— Не терпится ему. — Улыбнулась Надя. — Чайник давай включай, пока пирог не остыл.

Кирилл дотянулся к чайнику, и включил его. А Надя тем временем открыла контейнер, и воздух помещения заполнился ароматом домашней выпечки. Кирилл за свою жизнь выпечку пробовал всего несколько раз, но аромат и вкус, казалось, запомнил навсегда.

— Обалдеть, какой запах. — Кирилл вдохнул запах пирога, и от удовольствия закрыл глаза. — С ума можно сойти.

— Надеюсь, и по вкусу тебе тоже понравится.

— Я в этом даже не сомневаюсь. — Уверил девушку Кирилл.

Когда чайник закипел, Надя было поднялась, чтобы разлить по чашкам кипяток, но Кирилл жестом остановил ее.

— Сиди, ты вон пирог испекла, устала, наверное. А кипяток я и сам разлить могу.

Пирог по вкусу был превосходный. Нежное тесто, пропитанное вареньем, и сама вишня, буквально таяли во рту. Это все вызывало целую бурю вкусовых ощущений. Хотелось, чтобы пирог никогда не кончался. И каждый кусочек был съеден с огромным удовольствием.

— Было очень вкусно. — Проговорил Кирилл, когда они с Надей съели по последнему кусочку. — Ты просто чудо, Надюш.

— Рада, что тебе понравилось. — Улыбнулась девушка.

Кирилл отодвинул чашку, и несколько секунд задумчиво молчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил.

— Сегодня перед обедом заходил Верховцев. И сказал, что руководство приняло решение.

— Что решили? — Стала серьезной Надя.

— Через неделю к нашему убежищу отправится группа спасателей. И я иду вместе с ними.

— Как?! — Девушка от удивления поднялась со стула. — Тебе еще нельзя, ты еще не полностью восстановился.

— Больше ждать нельзя. Кто знает сколько там у людей осталось времени. Ты же понимаешь.

— Понимаю. — Немного успокоилась девушка. — Это просто очень неожиданно. И не хочется, чтобы с тобой что-то случилось на поверхности, из-за того, что твой организм недостаточно окреп.

— Ничего не случится. — Успокоил ее Кирилл. — Я же не один пойду, а с десятком профессионалов. Все будет хорошо.

— Надеюсь. — На мгновение опустила глаза девушка, но тут же решительно их подняла. — Времени еще неделя, увеличим скорость восстановления организма, чтобы по прошествии времени он был как можно крепче.

— Насчет этого я не против. — Согласился Кирилл. — Самому не хочется быть в походе для людей обузой. Но я еще кое о чем хотел с тобой поговорить.

— О чем? — Спросила Надя.

Кирилл подошел к девушке, и взял ее за руку.

— Ты мне очень нравишься. — При этих словах девушка дернула рукой, но Кирилл держал ее крепко. — И хочу, чтобы ты была со мной. — И приблизившись к удивленному лицу девушки, поцеловал ее. Она не сопротивлялась, но поначалу и не отвечала. Но когда ответила, тут же отстранилась, будто испугавшись своего поступка, и вскочила на ноги.

— Извини. Я приду завтра вечером. — Сказала она скороговоркой, и быстрым шагом направилась к двери. Перед самой дверью она остановилась было на мгновение, будто хотела что-то сказать, но, видимо, передумав, все-таки вышла.

Кирилл несколько минут смотрел на дверь, а потом, убрав со стола, завалился на кровать, не переодеваясь, и еще долго не мог уснуть, мысленно он все время возвращался к Наде.

**********

Славы с ребятами не было уже два месяца, и Евения не находила себе места от волнения и страха за него. Когда он ей сказал, что пойдет добровольцем за помощью в другое убежище, у нее внутри все оборвалось и похолодело. Она понимала, что шансов у добровольцев вернуться, практически не будет. Подготовки, у всех семи добровольцев, для таких походов не было. Самый опытный из них ходил на поверхность около года, да и то с опытными сталкерами и инструкторами. Остальные же были погодками, и на поверхность, за полгода обучения, выходили шесть раз, по разу в месяц. За это время они научились многому, но для такого похода это было недостаточно. А те, кто такой опыт имел, пойти не могли из-за различных ранений и увечий, полученных при нападении.

И вот ее Слава собирается в такой поход. Когда она это услышала, то сразу разревелась. Слава успокаивал ее, объяснял, что если не сейчас, то позже все равно придется идти. Рано или поздно закончится продовольствие, и тогда у ослабленных голодом людей, шансов дойти вообще не будет.

Внутри нее велась борьба, между женской сущностью и здравым смыслом. Одна половина не хотела его отпускать, что хочет быть с ним рядом, не смотря на то, сколько бы им ни осталось. Лишь бы он не уходил. А здравый смысл подсказывал, что Слава прав, что лучше сейчас, чем, тогда, когда не будет выбора. Похожая борьба велась у матерей, сестер, и жен всех добровольцев. Кроме Кирилла. У того семья состояла из двух человек, были он и отец. Мать умерла еще при родах, а своей семьей он еще не обзавелся. Отец погиб при нападении. К Кириллу, конечно, подходили, хлопали по спине, и говорили много теплых слов. Но он молча кивал им, и пожимал в ответ руки. Дождался пока его товарищи не попрощаются, а потом так же молча направился к шлюзу.

Первую неделю у всех было легкое волнение, да и сильно волноваться времени практически не было. Работы было много. Для начала на общем совете выбрали старшего. Им оказался Степанов Владимир Иванович, до нападения он был помощником Воронцова Сергея Петровича, отца Кирилла. Он, как и большинство мужчин был ранен, и тоже не мог пойти с добровольцами. Все мужчины с болью в сердце отпускали молодежь на поверхность. Каждый из них без колебаний бы занял место каждого из ребят, но здравый смысл говорил им, что толку бы от этого не было никакого. Ну не то у них состояние, чтобы идти в такой поход. Все, чем они могли помочь, это провести инструктаж, о том, как выжить в дальних походах.

На следующий день, после выборов старшего, принялись за подсчет продовольствия. По этим подсчетам выходило, что при экономии, жителям его хватит на полгода. Это успокоило людей. Никто не сомневался, что через эти полгода они уже будут спасены и в безопасности. Они верили в это. А в трудные времена вера может и спасти.

Так же приняли решение экономить электроэнергию, и поэтому было решено переселить всех жителей, которых было не так ужи и много, на один подуровень. А остальные обесточить. Тесноту можно и перетерпеть, а вот если энергия закончится, и в их убежище ворвется холод, то всем придет однозначный конец. Перед отключением остальных подуровней, выносили необходимые вещи. Посуду, одеяла, матрасы, теплую одежду, в общем, все, что могло помочь им выжить.

Потом распределяли людей, кто и куда переедет жить. Но не каждая семья могла себе позволить принять к себе людей. Дело было не в том, что не хотели, принять к себе людей были готовы все. Но в семью, где было итак уже много членов семьи, селить кого-то было уже нельзя. Справились и с этим.

Жене с родителями переезжать не пришлось, они жили на этом подуровне. Они сами взяли к себе десятилетнюю девочку, Анюту. Отца она лишилась во время этого нападения, а мама умерла пять лет назад. Девочка все еще находилась в шоке, и большую часть времени она молчала, а в основном находилась в себе.

Так прошла неделя. Следующую обживались, привыкали друг к другу. И, казалось, что помощи они дождутся спокойно. Но потом начались и проблемы. Некоторые жители начали паниковать. Сначала шепотом обсуждали, что ребята погибли, что скоро и им придет конец. Не от голода, так от бактерий, что могут в любой момент ворваться и к ним.

О таких разговорах стало известно Степанову, он сам услышал один из таких разговоров. И он, как старший, не мог пустить это на самотек, потому что понимал, к каким последствиям могут привести такие разговоры. Он созвал совет, и произнес перед людьми пламенную речь, которая могла вернуть в сердца надежду на спасение. Говорил он долго и эмоционально, о том, что нужно верить в ребят, что они обязательно дойдут. Что они совсем скоро приведут помощь. После той речи люди расходились с горящими надеждой глазами.

Но плох бы был Степанов, как руководитель, если бы он ограничился только речью. Он распорядился открыть комнату психологической разгрузки, и собрать там психологов, или кто в этом что-то понимает, чтобы те помогали и держали людей в психологическом тонусе. Каждый мог прийти, и поделиться своими переживаниями, проблемами. Поначалу в эту комнату ходили неохотно, никто не хотел, чтобы у них копались в мозгах. И вообще, что это лишнее, обойдутся и без разгрузки.

Но шли дни, и обстановка все больше давила на психику людей, и они все начали охотнее ходить к психологам. Всего несколько сеансов, и люди становились полные душевных сил, чтобы без нервов ожидать спасения. Так же приводили детей, им было намного сложнее, чем взрослым. Они видели слишком много того, что в их возрасте видеть нельзя. Но после посещения комнаты психологической разгрузки, подуровень убежища стал снова наполняться детским смехом и суетой. Вскоре комната разгрузки стала самым посещаемым местом. И про панические мысли люди на время забыли. Так прошел месяц их вынужденного заточения.

Но долго так продолжаться не могло, и разговоры возобновились. Поначалу они велись только в кругу семьи. И семья Жени была не исключением. Больше всего волновалась ее мама, Наталья Васильевна, отец же, Иван Андреевич, в прошлом сталкер, успокаивал жену, что ребята не могла быстро дойти до другого убежища, что для этого понадобится время. Что и для того, чтобы им выслали помощь, понадобится время. Да и чтобы им поверили, тоже нужно время. Руководство ни одного убежища не будет отправлять своих людей, обнажая безопасность собственного убежища, без проверки. Мало ли, вдруг это ловушка. И Наталья Васильевна тогда спрашивала, что если ребятам не поверят, а сочтут за диверсантов, или еще за кого. Мужчина на это отвечал, что сразу, естественно, не поверят. Сначала выслушают ребят, а потом по их следу отправят разведчиков, и что если те подтвердят слова ребят, то поверят. На этом женщина успокаивалась, но на следующую ночь все начиналось сначала.

Постепенно люди стали вести такие разговоры открыто. Некоторые паникеры объединялись, и устраивали небольшие митинги, которые поначалу разгонялись без насилия, посредством диалога. Но потом людей собиралось все больше, и разгонять их стало намного сложнее. Они кричали о том, что за помощью нудно отправить еще одну группу добровольцев, что первая группа, скорее всего, погибла, так и не дойдя до цели. Прошел целый месяц, а ничего так и не произошло, и никто к ним не пришел.

Собирались обычно одиночки, или семьи, где погиб глава семейства. А остальные пытались успокоить товарищей по несчастью, но те никого не хотели слушать. Так в убежище образовалось два лагеря. Одни требовали еще одну группу, а другие, кто верил в первую группу, на эти требования отвечали, что нужно еще немного времени.

Первые обвиняли вторых в том, что тем просто не хочется выходить на поверхность самим, или отправлять кого-то из семьи. Что те готовы ничего не предпринимать, лишь бы все оставалось, как прежде. Первым на это отвечали, что это бред, и что многие из них готовы пойти за помощью, но что лучше еще подождать. Но это лишь вызывало новые обвинения, и ироничные улыбки. Несколько раз даже доходило до стычек. Но вновь укомплектованная Служба Безопасности, состоящая из бывших сталкеров, разгоняла, и наказывала, как одну сторону, так и другую. Но наказания были бескровные, участников драки отправляли на общественные работы. Кого отправляли на кухню, кого на уборку помещений, но кому-то и не везло. Их отправляли на уборку санузлов. Наказания были плевые, но на время остужали пыл людей. Несколько дней в убежище царил мир и порядок, но потом все повторялось с самого начала.

Однажды, на одном из таких митингов, который начинался как обычно, но потом все дошло до драки, в которой пострадал подросток. Во время драки, он пытался разнять двух дерущихся, но те так увлеклись, что досталось еще и мальчику. Когда всех дерущихся разняли, то обнаружили и мальчика, который лежал весь в крови возле стены без сознания. Когда его отнесли в сан часть, оказалось, что у него сломаны три ребра, сотрясение мозга, и множество гематом по всему телу.

Это и стало причиной ожесточения наказаний. Одно дело, когда дерутся крепкие мужики, но когда при этом страдает ребенок, наказывать нужно без пощады. Всех, кто участвовал в драке, таких оказалось восемь человек, Степанов построил перед остальными жителями убежища, и объявил о их наказании. Каждый из этих восьми человек лишался пайка на двое суток, и чтобы ни у кого не было желания их покормить, они будут отбывать наказание в специально выделенные для них помещениях. Каждый будет в таком помещении один. После этого их увели сотрудники СБ.

Но родители пострадавшего мальчика были не согласны таким бескровным способом наказания, и просили наказать жестче. Отец ребенка пригрозил Степанову, что если наказание останется прежним, он лично переломает им кости, как только те выйдут. Угроза была реальная, мужчина обладал не дюжей силой, и сломать им кости он мог спокойно, не смотря даже на то, что он в гипсе. При нападении ему перебило ногу. На что Степанов твердым голосом ответил, что если это случится, то не только он будет лишен пайка, но и вся его семья. Правила для всех одинаковые, и что на этом разговор стоит закончить. Мужчины посмотрели друг другу тяжелыми взглядами, которыми можно было бы гнуть арматуру, взглядами, и разошлись. Жена мужчины хотела было что-то сказать, но муж молча увлек ее за собой.

Новость о том, что за драку можно лишиться пайка, быстро остудила головы людей, но собираться они не перестали. Постепенно людей там становилось все меньше и меньше, пока все снова не вернулось к разговорам в кругу семьи, да и те постепенно прекратились. Казалось, что теперь-то уж точно все под контролем, что люди, наконец, успокоились. Но это было затишьем перед бурей. И признаки этой бури появились примерно через неделю, после случая с ребенком.

**********

— Владимир Иванович! — В кабинет, он же комната, Степанова вбежал один из сотрудников СБ, и вид у него был встревоженный.

— Что случилось? — Резким движением поднялся с кровати Степанов, на которую он лег всего несколько часов назад.

— Склад продовольствия захвачен неизвестными.

— Как захвачен? — Удивился Степанов. — Он же должен тщательно охраняться, да еще и дежурный постоянно находится внутри. Как это могло произойти?

— Мы еще не знаем, на вопросы они отвечать отказываются, и требуют вас. И предупреждают, что если кто другой подойдет к складу, они застрелят дежурного.

— Ну, раз зовут, то чего бы не пойти. А где начальник СБ?

— Он на месте уже, отправил меня за вами.

— Пошли. — И направился к двери.

Когда они подошли к складу, их встретил начальник СБ. Степанов сразу обратился к нему.

— Ну что там у вас? Как такое могло произойти? Я же давал распоряжение, чтобы склад усиленно охраняли.

— Все еще отказываются общаться, только вас требуют. Сами не понимаем, Владимир Иванович. Охрана заглядывала на склад, и ничего подозрительного не заметили. Пока пятнадцать минут назад не прибежал один из охранников, и не сказал, что склад захвачен.

— Плохо работаете, Григорий, раз вас смогли обвести вокруг пальца, и захватить особый объект.

— Готов ответить за это лично. — Подобрался Григорий, и прямо посмотрел на Степанова. — По всей строгости.

— После поговорим, Григорий. Сейчас нам нужно с этими гавриками разобраться.

— Все-таки думаешь с ними поговорить? — Подозрительно спросил начальник СБ. — Это может быть опасно, кто знает, что им в голову ударило.

— А что делать? Рисковать жизнью дежурного я не хочу, да и вдруг удастся все уладить миром.

— Как знаешь. Но надень хотя бы броник. На всякий случай.

— Обойдусь. Все, я пошел. — И пошел к двери склада.

— И зачем нужно было это делать? — Громко спросил Степанов.

— Кто говорит? — Послышался глухой голос из-за двери. — Сказано же было, что говорить будем только со Степановым.

— А сейчас ты что делаешь? — Усмехнулся Степанов.

— Что?

— О чем поговорить со мной хотели, спрашиваю?

За дверью послышалось шуршание, и уже новый голос ответил.

— Говорит Семен Петров. Мы хотим, чтобы на поверхность отправилась новая группа добровольцев.

— Семен, ты меня, конечно, извини, но я так с тобой общаться не буду. Ты либо впускай, либо выходи сам, а смотреть на закрытую дверь, как баран на новые ворота, я не собираюсь.

— Ладно, входи. — Согласился Семен, и за дверью послышался звук открывающегося замка. — Только без глупостей, у меня пистолет, да и у ребят тоже. В миг из тебя дуршлаг сделаем.

— Не переживай, я сам еще пожить хочу.

Дверь приоткрылась, и голос приказал.

— Заходи быстрее. — И как только Степанов зашел внутрь, как дверь тут же захлопнулась.

Внутри царил полумрак, и никого из людей видно не было. Степанов шарил глазами по помещению, но разглядеть что либо мешал полумрак, и большое количество разнообразных полок, и ящиков. Спрятаться можно было где угодно.

— Семен, покажись, или так говорить будем? У тебя ведь оружие, чего боишься?

— А я не боюсь, просто осторожничаю, вдруг сейчас сюда ворвались бы люди из СБ.

Из-за одного из стеллажей вышел невысокий мужчина, одетый в мешковатую одежду, но лица было не разглядеть, из-за надетого на голову капюшона. Но, что было точно видно, что он держал Степанова на мушке, в руках у него был пистолет.

— Можно для начала вопрос? — Спросил Семена Степанов.

— Давай. — Уверенным тоном разрешил мужчина. Он явно считал, что все держит под контролем.

— Откуда у вас оружие? Оно запрещено для всех, кроме службы СБ. И вы, я так думаю, к ней никакого отношения не имеете.

— Все просто. — Усмехнулся Семен. — После нападения сохранили несколько стволов для себя, чисто на всякий случай. И случай этот представился. Я на вопрос ответил, теперь перейдем к делу.

— Так чего вы хотите?

— Повторю еще раз. Мы хотим, чтобы на поверхность отправилась еще одна группа добровольцев. Не поверишь, сил больше нет сидеть в этой норе. Сдохнуть уже хочется от всего этого.

— Хорошо, я пойду вам на встречу. — Ответил, немного подумав, Степанов. — Значит завтра с утра, я жду вас в своем кабинете, и будем оформлять заявку на ваш выход на поверхность.

— А кто сказал, что мы пойти хотим? — Выпучил глаза Семен.

— Как кто? — Удивился в ответ Степанов. — Ты сам только что жаловался, что сидеть в этой норе сил больше нет, что тебе сдохнуть хочется.

— Не придуривайся, Степанов! — Угрожающе произнес Семен. — Я похож на дурака, кто высунет свой нос на поверхность? Пусть вон другие идут, а мы, так уж и быть потерпим, и дождемся помощи.

— Экий ты. Знаешь, что я тебе скажу, Семен? — Ровным голосом спросил Степанов.

— Что же?

— Что, таких, как ты, и твои крысята, нужно вешать или топить прилюдно.

— Что ты сказал? — Прорычал Семен, поднимая пистолет. — Ты слова-то подбирай, а то и пристрелить могу.

— Да ничего ты не сделаешь, кишка у тебя тонка, чтобы сделать это.

— Сейчас и проверим. — И начал прицеливаться Степанову в голову.

В следующее мгновение произошло то, что Семен никак не ожидал. Степанов одним рывком оказался рядом с Семеном, перехватил руку с пистолетом, уходя при этом от случайного выстрела. Вывернул запястье, и пистолет выпал из руки. Степанов продолжил движение, и вот уже Семен с заломанной рукой стоит на коленях. Со всех сторон повыскакивали сообщники, но Степанов уже целился в них, из невесть откуда взявшегося пистолета.

— Оружие на пол, крысята, иначе всех перещелкаю. Вы меня знаете, стреляю я быстро и очень метко.

Потеряв лидера, ребята, которых оказалось четверо, потеряли всю свою уверенность, и все разом бросили на пол свои пистолеты.

— Вот и молодцы. Правильное решение. — И крикнул начальнику СБ. — Григорий, заходи, и прихвати с собой несколько бойцов, пускай террористов доморощенных выводят.

Не прошло и минуты, как дверь на склад распахнулась, и в помещение вошел Григорий, с тремя бойцами, которые тут же подскочили к растерянным ребятам, и вывели из комнаты.

— Ведите в мой кабинет. — Распорядился Степанов.

— А где заложник? — Спросил удивленным голосом Григорий.

— А вон он, его один из твоих ведет. — Ответил Степанов. — Только никакой он не заложник, а сообщник. Надо же было как-то подстраховаться, вот и придумали историю с заложником. Иначе бы вы на штурм пошли.

— Мда. — Только и смог произнести начальник СБ.

— Вот тебе и мда. Мог бы и сам догадаться. Кто из нас начальник СБ, ты или я? — Степанов махнул рукой и продолжил. — Ладно, потом разберемся. А сейчас пошли, а то Семену не удобно, наверное, да и террористы заждались.

Через десять минут, все пятеро стояли напротив рабочего стола, за которым сидел Степанов. Он тяжелым взглядом вглядывался в глаза каждому, и видел в них страх, злость, обиду, но ничего похожего на раскаяние.

— В общем так, злодеи. — Проговорил Степанов. — Я услышал ваши требования, и решил отправить на поверхность еще одну группу. Могли бы и просто попросить, зачем же склад захватывать, людей пугать?

Никто не ответил, только Семен смотрел взглядом победителя. Он перевел взгляд на своих сообщников, и в его взгляде читалось — « Мы проиграли, но нас услышали. Моя задумка оказалась верной.»

— Ладно, можете не отвечать. На чем я остановился? Ах да. Вторая группа. И она будет состоять из вас. Раз вы так рьяно это требуете.

После этих слов, у Семена взгляд потух, а его сообщники испуганно подняли глаза на Степанова. Через несколько секунд поднялся шум. Они, все впятером, начали о чем-то просить, оправдываться, обвинять друг друга. Бросились было к столу Степанова, но их тут же схватили бойцы СБ, и оттащили от стола.

— Молчать, крысята! — Рявкнул Степанов и рывком поднялся со стула. — Вы что же, думали, что вы будете беспределить, угрожать людям оружием, захватывать склад, а на поверхность пойдут умирать другие? Не получится так. — Тон Степанова стал ровным, и он продолжил. — Значит так, через час вас отведут к шлюзу. А перед этим вас накормят, и выдадут снаряжение. Все понятно?

Никто ничего не ответил. Стояли еле на ногах от страха, и лицо у каждого было белое, словно из воска.

— Значит, все. — Подытожил Степанов, и обратился к бойцам. — Увести их. И сделать все так, как я сказал.

Когда вывели последнего, и закрыли за собой дверь, Степанов устало опустился обратно. Он и в самом деле решил отправить провинившихся на поверхность, и понимал, что они никуда не дойдут, не та была порода. Они, скорее всего, забьются в какой-нибудь угол замерзшего убежища, вот и все, что они сделают. Но иначе было нельзя. Порядок, до прихода помощи, нужно сохранять всеми силами. И он, Степанов, сделает все, чтобы порядок сохранился. Пусть даже ему при этом придется стать монстром, но зато другие люди сохранят в себе человеческое.

Ему все равно было больно отправлять этих идиотов на поверхность, на верную смерть, ведь монстром он пока все еще не стал.

По прошествии часа, возле шлюза собралось очень много людей. Они узнали о решении Степанова и вышли проводить Семена со своими сообщниками. И когда те появились, под конвоем бойцов СБ. По помещению пошел ропот, когда следом вышел сам Степанов. Кто-то возмущенно обвинял того в жестокости, что он этим убивает ребят. Кто просил наказать их иначе, что существует много других, более мягких наказаний. И те и другие сходились в одном, что такое наказание слишком жестокое.

Степанов не обращал внимания ни на тех, ни на других. Он шел твердой и уверенной походкой, которая говорила за него, что решение принято, и менять его Степанов не собирается. А вот диверсанты шли, будто на ватных ногах. Вся их уверенность исчезла, теперь вся их сущность состояла лишь из страха. Когда их подвели к шлюзу, и поставили шеренгой, Степанов обратился к людям.

— Вы все знаете, в чем обвиняются эти люди. Поэтому я не буду повторять. Но скажу одно. Это будет с каждым, кто поставит себя выше закона нашего убежища. Я пойду на что угодно, чтобы спасатели здесь встретили людей, а не животных. Я, надеюсь, вы меня услышали, и это первый и последний раз, когда мы это делаем.

Люди, ожидавшие более эмоциональной речи, но получив сухие и рубленные фразы, растерялись, и молчали.

— Открывай. — Кивнул Степанов одному из бойцов.

Дверь шлюза поползла вверх. До того, как она до конца поднялась, ничего не соображавших от страха диверсантов, завели внутрь. Дверь тут же поползла назад. А когда она практически закрылась, из щлюза донеслись истеричные вопли. Но что они кричали, было не разобрать.

— Ну, все, шоу закончилось. — Громко сказал Степанов. — Расходитесь по домам.

И люди послушно стали расходиться, через пять минут никого уже не было возле шлюза, кроме Степанова. Он подошел к самой двери, и, положив на нее ладонь, тихо проговорил.

— Не держите на меня зла. Я не мог поступить иначе.

**********

Через несколько дней начались беспорядки. Люди были недовольны тем, что Степанов так жестоко поступил с Семеном и его товарищами. Были и те, кто был согласен, но они молчали, потому, что не довольных было большинство. И это большинство очень остро реагировало на тех, кто был не согласен с их мнением. Были случаи, когда такого человека сильно избивали. Они отказывались работать, и требовали выбрать нового, не такого жестокого, старшего. А если Степанов сам не уйдет, они его выгонят из убежища, так же, как поступил он с теми бедными людьми, что по его вине погибли. Люди и правда начали оправдывать поступок Семена, он для них чуть ли не примером для подражания стал. А Степанова обвиняли, что он, таким образом, избавился от своего соперника, ведь Семен мог претендовать на его место. Степанов пытался их образумить, и для этого собрал совет, но едва он успел что-то сказать, как его закидали кусками бетона, который они откалывали в неиспользуемых подуровнях. Служба безопасности среагировала на это быстро, и Степанова успели прикрыть трое бойцов, и увести в его комнату. Но несколько острых осколков попали ему в голову, и буквально содрали с нее часть скальпа. Остальные сотрудники СБ принялись разгонять людей. Люди настолько озверели, что бросались и на них. Кидали кусками бетона в них, били железными трубами. Лишь применив резиновые дубинки, СБ удалось их разогнать толпу.

Большинство людей, будто лишились разума. После того, как служба СБ применила дубинки, на них начали бросаться все подряд. Если такого бойца встречали, когда тот был один, то его избивали. И едва живого бросали в центральном зале. После нескольких случаев, бойцы больше в одиночку не передвигались.

Люди кричали, что служба безопасности применила оружие против безоружных и мирных людей, но почему-то умалчивали, что бойцы применили дубинки, только после того, как эти самые безоружные и мирные люди, начали их избивать и забрасывать осколками бетона.

Кто-то додумался разводить огонь в центральном зале, и жечь все, что попадалось под руку, и не всегда это были вещи, которые безопасно было жечь в закрытом помещении. Например, резину и пластик. И естественно, что дышать там становилось невозможно, и еще долго, после того, как огонь гаснул, воздух был пропитан удушливым запахом паленой резины. Вскоре, до этого всегда белоснежные стены и потолок, покрылись жирной гарью, и не только в центральном зале, но и в ближайших коридорах.

СБ пыталась с этим бороться, но стоило затушить, как через небольшой промежуток времени, огонь разжигали опять. Оставляли там охранение, но после того, как страшно избитых бойцов бросали на территории СБ. Толпа их просто сминала, и те не могли ничего сделать одними дубинками, да и будь у них что-нибудь еще, сделать бы они ничего не смогли. Что могут сделать несколько человек из СБ, против десятков обезумевших? Только не умереть при избиении.

Степанов, только теперь окруженный в кольцо из бойцов СБ, еще несколько раз пытался достучаться до людей, чтобы те одумались, и перестали разрушать свой же дом. Но его не слушали, а только обвиняли его и СБ в жестокости. И снова начинали бросаться кусками бетона.

Через несколько дней убежище разделилось на два лагеря. В первом, состоящем из большинства, были те, кто устраивал беспорядки, и прочую гадость. Во втором были бойцы СБ, во главе со Степановым, женщины, дети и старики. Если во втором, люди жили мирно, то в первом у людей снесло голову, и они все больше походили на животных. Они поселились в одном из ответвлений, что находилось дальше всего от той части, где жили остальные.

Время от времени случались нападения на Второй лагерь. Злобные и грязные люди, с какими-то палками, самодельными дубинами, они пытались пробиться через укрепления, которое разделяло две части убежища, и захватить новое пространство. Но бойцы СБ отражали нападения. Все ближайшее пространство возле укрепления, со стороны обезумевших людей, было залито кровью. Цели этих нападений, и его причины, для СБ так и оставались загадкой. В этой части не было ничего ценного, все объекты, представляющие ценность, находились в глубине, там, куда с палками и дубинами было не добраться.

Степанов, ссутулившись, сидел за своим столом, и ничего не видящим взглядом смотрел перед собой. Его голова была перевязана бинтом. За короткое время, он постарел лет на десять. Ему было почти пятьдесят, но он всегда был крепок телом, и выглядел максимум на тридцать. То сейчас он выглядел намного старше своего реального возраста. Бледное, с заостренными чертами, лицо, оно казалось ненастоящим. Тяжелые мешки под уставшими глазами, это говорило о том, что он уже давно не спал. Казалось, он о чем-то тяжело размышлял. И чего-то, наконец, решив, он вдруг расправил плечи, его глаза решительно зажглись, лицо его приняло то выражение, которое и должно быть у лидера.

— Я сделаю все, чтобы хотя бы женщины и дети дождались спасения. — Тихо, но уверенно он проговорил, смотря перед собой. Но уже не растерянно. — И мои бойцы тоже сделают для этого все.

Он нажал кнопку селектора, и проговорил.

— Дежурный, вызови мне Григория. — И не дожидаясь ответа, отключился. Через пять минут в дверь постучались, и в нее зашел Григорий. Степанов приветственно кивнул, и заговорил.

— Нужно выжечь эту опухоль. Иначе она пожрет и нас.

— Что ты имеешь в виду? — Ошарашенно спросил Григорий. — Какую опухоль?

— Я говорю про тех, кто когда-то были людьми, а теперь превратились в животных. Их логово нужно уничтожить.

— Что с тобой, Владимир? — Не поверил своим ушам начальник СБ. — Так нельзя!

— А как можно, Гриша? Как? — С болью в голосе спросил Степанов. — Скоро у нас закончатся патроны, нападения происходят все чаще. И тогда они прорвутся, и порвут тут всех. И детей и женщин, и меня с тобой и твоими бойцами. Ты же сам видел, во что там превратились люди. Даже звери так себя не ведут. Поэтому нужно уничтожить их первыми, пока они не сделали этого с нами, у нас есть для этого силы. Мы должны.

— Многие могут не согласиться с твоими словами и решением. У некоторых там были родные и просто друзья.

— Там больше нет тех людей, что были раньше. — Ответил Степанов. — Но ты прав, я беру это на себя. Сообщи людям, что я собираю совет.

— Когда? — Уточнил Григорий.

— Через полчаса. — Посмотрев на часы, ответил Степанов. — А теперь иди.

— Хорошо. — И Григорий вышел.

Через полчаса, практически все взрослые собрались в зале. Исключением были женщины, что сидели с детьми, и старики. Степанов поднялся на импровизированную трибуну, и всмотрелся в лица людей. У всех на лице застыла печать сильной усталости. Люди были морально и физически истощены. Потом заговорил.

— Граждане! У нашего убежища настали ужасные времена. Многие из вас лишились семей, и друзей во время нападения, и после, когда были выпущены бактерии, которые должны были нас спасти, но принялись уничтожать. И, когда казалось, что все наладилось, на нас обрушилась новая трагедия. Мы все это пережили. Но в ближайшее время все может измениться в еще более худшую сторону. — По залу разлетелся удивленный и испуганный шепот. — Ни для кого не секрет, что мы подвергаемся нападениям со стороны враждебно настроенных людей, которые потеряли все человеческое. Мы пока отбиваемся, но патроны подходят к концу, и если нападения продолжатся, то через несколько дней они закончатся, и к нам прорвутся. Все понимают, что тогда произойдет, и когда придет помощь, спасать уже будет некого. Я понимаю, там были ваши друзья, у некоторых семьи, и вам больно это слушать. Но поверьте, они уже другие, и не пожалеют вас, когда встретят. Я не знаю, что с ними произошло, что на них так подействовало, но ясно одно, человеческого в них ничего не осталось. Если мы хотим выжить, то должны их уничтожить, пока они не уничтожили нас. — По залу прокатился недовольный ропот, и некоторые люди начали что-то выкрикивать. — Знаю, вы все устали от насилия, и я бы сам с удовольствием этого не делал, но это нужно сделать. Подумайте о тех, кто сейчас рядом с вами, о своих детях. Либо мы, либо нас, иного, к сожалению не дано. — Степанов на секунду замолчал, а потом продолжил. — Никого принуждать не буду, каждый может отказаться от этого. Но, если кто согласится, я тех жду завтра в полдень. На этом все. Спасибо за внимание. — И ничего больше не говоря, развернулся, и пошел в сторону своего кабинета, оставив позади себя растерянную толпу.

В назначенный срок в кабинет к Степанову начали стекаться добровольцы. Первыми дали свое согласие все бойцы СБ. И только одному богу известно, каких сил для них это стоило. Добровольцы заходили группами по пять-шесть человек, больше он вместить в себя не мог. В итоге собралось пятьдесят человек. Весь день велась подготовка. Добровольцам выдавали военный камуфляж, оружие и прочей нужной мелочевкой. Разрабатывался план нападения, как все провернуть, чтобы с их стороны было как можно меньше жертв. А поздней ночью они отправились спать, потому что выход был назначен на девять утра.

В девять утра все бойцы уже были готовы, быстро проверили снаряжение, и молча пошли в сторону убежища обезумевших людей. Шли группами по десять человек, и в одной из групп шел и Степанов. Через несколько часов все будет кончено, и он очень надеялся, что это будут последние смерти. Их убежищу, и его жителям, в последнее время выпало слишком много смертей и ужасов. Степанов вдруг почувствовал, что на них смотрит что-то темное и страшное. Что этому чему-то все это доставляет огромное удовольствие. А они словно подопытные крысы участвуют в неизвестном эксперименте какого-то невидимого экспериментатора. И Степанову такое сравнение очень не понравилось. Он мотнул головой, прогоняя эти мысли. Впереди показалось ответвление, ведущее к их цели.

Скоро все закончится. Очень скоро.