Глава 6

« — Любая религия должна быть с кулаками.

— Вы пытаетесь сказать, что веру иной раз надо подтверждать силой?

— Нет, я говорю о том, что иной раз просто веры бывает недостаточно »

Ток-шоу «Две стороны»,1989 год

Старенький трамвай загрохотал, преодолевая поворот, лязгнул колодками, затрясся всем телом. Выровнялся, пошел ровнее, набирая скорость.

Железная гусеница, натужно тянущая слабо светящееся тело по ночным окраинам.

В пустом вагоне с блеклым, мигающим на перекрестках освещением, чуть заметно пахло горелой проводкой и пылью. Время от времени по ржавым ступеням поднимались тихие люди, садились на холодный пластик сидений, ехали до своих остановок. Потом также тихо уходили, растворяясь в темноте.

Последний на сегодня трамвай шел в депо. Недалеко от депо жил Волков.

Егор сегодня не взял такси. Не поймал машину, не поехал на маршрутке. Не хотелось возвращаться в пустую квартиру, нужен был самый долгий маршрут.

Волков привалился лбом к холодному стеклу и, сквозь собственное призрачное отражение, провожал взглядом проплывающий мимо город. Город вырывался из темноты бледными слайдами освещенных остановок, город превратился в декорации.

Навалилась легкая меланхолия, ночная грусть. Неужели, просто осень?

Проплывали мимо улицы, проплывали в голове мысли.

Только что скрылся за поворотом высокий храм ордалиан. Высокие белоснежные стены, олицетворение непорочности и духовной чистоты. Стрельчатые готические окна с разноцветными витражами, кованные лики святых на углах. Здание буквально стремилось вверх. Похожие на широкие острия копий маковки с чуть вытянутой по диагонали буквой Г на вершине.

Символом ордалиан была виселица.

Ордалиане были, пожалуй, самой влиятельной и многочисленной конфессией в городе. Свыше десяти крупных храмов и часовен, величественная резиденция в деловом центре города. Единственная конфессия, имеющая монастырь в жилом массиве. Тысячи верующих, три десятка религеров.

А также хорошие связи в политике и бизнесе.

Как ни странно, от соблазна тотального доминирования над всеми остальными религиями, ордалиан удерживали они сами. Именно противостояние делало их весомыми в глазах верующих, именно наличие врагов развязывало руки и оправдывало многие светские поступки, уходящие корнями в криминал. Они очень хорошо знали истину, что все абсолютные империи разваливаться без внешней угрозы. Их попросту раздирают изнутри.

Впрочем, серьезным противовесом в других регионах, ордалианам выступали исилиты, извечные противники и соперники. Один из их храмов как раз находился ниже по улице, в паре остановок от храма ордалиан. Сейчас было бесполезно напрягать зрение, исилитское «место поклона» пряталось среди домов.

В отличие от ордалиан, исилиты не строили высоких зданий. Приземистые, похожие на пузатые бочонки изумрудного цвета, с узкими вертикальными прорезями вместо окон, исилитские храмы отличались от оралианских как баскетболист от тяжелоатлета. Маковки с венчающим их золотым диском складывались из разноцветных элементов, напоминали лоскутное одеяло.

В Городе исилиты занимали второе место по численности. Несколько тысяч верующих, примерно равное с ордалианами количество религеров. Амбиции на постройку крупнейшего в регионе собора.

Трамвай тряхнуло, Волков стукнулся лбом о стекло. Поежился, кутаясь в куртку, поправил повязку на глазу. Мельком бросил взгляд на часы. Еще минут пятнадцать ехать. Ну да ладно.

Помимо ордалиан и исилитов территорию города делили еще несколько крупных игроков. Не таких крупных, но, тем не менее, довольно успешных. Эти конфессии, так сказать, были представителями «вторых сил», наиболее активно участвовавших в переделе влияния. Если ордалиан и исилитов, в целом, устраивало собственное положение, то для «вторых» всегда всего было мало. Желание войти в число «первых» служило нескончаемым поводом для противостояний и, как следствие, Поединков религеров.

К числу «вторых» относились бантийцы, религия далекого юга. Исповедующие многобожие, своеобразную обрядовость через призму барабанной музыки, даже жертвоприношение домашнего скота и курение легких наркотиков, бантийцы нашли свою нишу среди маргинальной прослойки Города, в которую, в последнее время, стало скатываться все больше молодежи. Храмов они не строили, для своих нужд использовали обычные частные дома, в которых оборудовали молельные залы и курильни.

В пику барабанно-наркотической конфессии бантийцев, являлась религия бланцы. Бланцы были вегетарианцами, верили в единую созидательную сущность, в «ткань судеб» и «паутину перерождений». Жрецы в ярких, нарядных одеждах проводили молебны шумно, источая позитив и легкость бытия. Впрочем, за ширмой радости и праздности скрывалась серьезная организация, которая держала за горло бизнес «домов терпимости».

Трамвай скрипнул тормозными колодками, остановился возле остановки. Громыхая ботинками, в вагон влезло несколько человек студенческого возраста. Пять парней и две девушки. Раскрасневшиеся лица, громкий смех, у троих открытые пивные банки в руках.

Волков наблюдал за ними в отражение стекла. Одного взгляда хватило, чтобы досадливо вздохнуть.

Спокойной поездки не получилось. Может, выйти на следующей остановке?

Или поддаться настроению и положиться на удачу?

Егор профессиональным взглядом оценивал незваных попутчиков. Все примерно одного возраста, одного социального положения. Ребята на вид крепкие, девушки — не застенчивые. Смотрят нагловато, ведут себя раскованно, движения широкие, размашистые, за приличиями в разговоре не следят.

Группа молодых недопесков, вырвавшаяся в курятник.

Как им кажется.

Егор отвел взгляд, вновь уставился за окно.

Ко «вторым силам» также относились амонарии, не так давно появившиеся в Городе. Поклоняющиеся богам со звериными головами, строящие храмы в виде пирамид, распространяющие дешевое золото с востока. С ними Егор встречался редко, по амонариям работал Ким.

Были еще тифониты. Радикальное течение, вышедшее из ордалианской ереси. Очень спорная конфессия, сочетающая в себе поклонения так называемым «силам зла» и тягу к самосовершенствованию личности. Тут находили место и асоциальные типы и утонченные романтические натуры. Своим существованием тифониты стремились во всем быть противоположностью ордалианам — вместо белого цвета храмов у них был черный, вместо виселицы стрела с ярко выраженным наконечником. И очень колоритные религеры.

К слову, сами ордалиане не считали тифонитов своими главными соперниками, несмотря на смелые заявления последних. «Черные Стрельцы», как называли тифонитов в газетах, слишком мелко плавали, чтобы представлять серьезную опасность.

Мистириане также причислялись ко «вторым силам». Молодая религия, к которой в свое время примкнул Волков, лишь набирала сил в этом Городе, но довольно уверенно и прогрессивно шагала в других регионах.

У мистириан были самые сильные пиар-агенты.

Вагон наполнился громким смехом молодежи. Егор вновь перевел взгляд на их отражение, подмечая детали.

Раздухарились. Все чаще и чаще смотрят в его сторону, перебрасываясь остротами и шутками. Интересно, чьих будут? Ага, у одного из парней мелькнул крупный серебряный символ на шее — скрещенные кулаки, сжимающие лук. Молодой представитель боевого крыла конфессии свартов, мелкой языческой секты, популярной своими массовыми гуляниями с кострами и купанием голышом. Нынче пошла мода на седую древность и национальный колорит.

Еще у одного парня одноглазый заметил на тыльной стороне три шрама, словно оставленные когтями дикого животного. Еще одно новомодное веяние — ритуальное шрамирование. Это знак кого? Матери-рыси? Отца-медведя? Кто их разберет.

Сварты и еще множество других мелких конфессий относились к «третьим силам». Каждую неделю приходили сводки о появившихся новых амбициозных течениях, но также приходили известия и о том, сколько их исчезло за эти дни. Вспыхивающие ярко и тут же сгорающие, едва насчитывали сотню последователей. В основном являлись производными ветками от более сильных религий, различающимися с ними какой-нибудь принципиальной мелочью. Их обзывали ересью, сектами, но зачастую брали под крыло, лелеяли. Всегда лучше иметь контролируемого противника, чем неконтролируемого союзника.

Основателями подобных течений часто становились Искры, возомнившие себя новыми мессиями. Правда, редко кто из них выдерживал тут же начинающийся прессинг Поединками от возмущенных конкурентов. Потому отцы-основатели предпочитали таиться до поры, до времени, ожидая, пока кому-нибудь из прихожан не снизойдет Дар. И вот уже когда религеров становилось хотя бы трое-четверо, заявляли о себе открыто. Хотя успевали дожить до такого момента не все.

На нынешней религиозной арене выступали только сильнейшие. Новичкам до их пьедесталов новичкам добраться было практически невозможно. И пусть поток желающих не иссякал, «третьи силы» являлись разменной монетой в войне за умы и души людей. Рядовые карты большой колоды, которые не считают за хорошую масть, но без них не сыграть удачной партии.

Рвение своих апостолов с лихвой окупал простой народ. Прошли времена, когда горожане делились на верующих и атеистов. Запутавшиеся в хитросплетениях обрядов и молитв, воспитанные телевизионными священниками, спорящие на досуге о преимуществах одной веры над другой, заваленные рекламными брошюрами и рекламными буклетами новых храмов, люди уже не мыслили свою жизнь без подобной духовной жизни.

А молодежь стала сколачиваться в банды, как было во все времена. Лишенные Искр, они кулаками решали вопросы богословия. Как когда-то ходили драться двор на двор, квартал на квартал, так теперь молодые ордалиане дрались с неверными исилитами, школьники-амонарии гоняли по двору мальчика-тифонита, а дети последователей бланца били стекла в квартирах сверстников-бантийцев.

Яростные, пылкие, не знающие сомнений и пощады. Ни разу не читающие свои священные книги, путающиеся в деяниях святых и божественных заповедях.

Свое невежество они замазывали чужой кровью.

При внешнем общественном порицании, представителей конфессий такое положение дел устраивало. Подрастала достойная смена.

От группы молодых отделилось двое, держась за поручень раскачивающего вагона, направились в сторону одноглазого.

Егор еще раз вздохнул, поднял воротник куртки и как бы невзначай сунул руки в карманы. Нащупал прохладные рукояти сложенных ножей.

Пахнуло дешевым пивом, когда двое парней остановились рядом. Один высокий, широкоплечий. Со сбитыми кулаками. Второй — худой, с узким лицом и брезгливо поднятой верхней губой. У обоих глаза победителей.

Пальцы с желтыми от никотина ногтями бестактно ткнули Волкова в плечо и он решил больше не притворятся безучастным.

— Вам чего, мальчики? — оскалился он, поворачиваясь к парням.

— Мальчики? — взвился худой, но его перебил голос крепкого.

— Ты в какого бога веруешь, дядя?

За стеклом водительской двери мелькнуло и отпрянуло испуганное лицо кондукторши.

— Я, мальчики, в Азбуку верю.

— В кого? — вновь встрял худой, выглядывая из-за плеча товарища.

Оставшаяся группка замерла, наблюдая за ситуацией.

— В Азбуку, Теорию Эволюции и животворящую оглоблю, — Егор снизу вверх посмотрел в глаза парня, — Тебя Селезень не учил быть уважительным к старшим?

— Кто?

— Вы, мальчики, давно в свартах? Что ж, не знаете своего Отца? Ай-ай, позабыли лицо Отца!

Волков деланно сокрушился. В его голове, как в картотеке, нашлась и раскрылась вся информация по неоязычникам Сварта-Солнце, кто руководить, основные законы и характерные черты.

Работа обязывала знать подобные вещи.

— Ты чего такой борзый, м? — выкрикнул из-за плеча здоровяка менее крепкий юноша, — За такие слова знаешь что бывает?

— Любите Отца своего, потому как свет он вам, — продекламировал Егор, поднимаясь с места. Кажется, даже вагон стал грохотать тише, внемля словам одноглазого, — И друзей любите, и будьте мирными между родами.

— Так ты чего, дядя, свой что ли? — раздосадовано спросил крепыш. Он сразу весь приуныл, стушевался.

Буквально секунду Волков думал, разглядывая шайку свартов. Уважить ребят или не стоит?

К чему сантименты? Не оставлять же молодежь без хорошей драки.

— Нет, мальчики, — наконец ответил Егор, — Я все же за эволюцию. И, чего уж там, Отец ваш, этот Селезень, придурок тот еще.

— Сука! — взвизгнул худой.

Его друг резко, без замаха ударил одноглазого в лицо.

Точнее, попытался это сделать.

Не успел кулак крепыша проделать и половину пути, как растопыренная пятерня Егора уже врезалась ему в пах.

Волков всем телом толкнул сгибающегося парня в сторону худого хулигана. Вдогонку пнул ногой.

На помощь неудачливым друзьям бросилась остальная мужская часть компании. Подбадриваемые хриплыми голосами девушек, они вступили в неравную схватку пятеро на одного.

Но в узком проходе вагона разъяренной молодежи было негде развернуться, им никак не удавалось взять в клещи юркого одноглазого. А Волков короткими, точными, но не слишком сильными ударами, разил больно и обидно.

Мимо пролетела пивная банка, ударилась о стенку, взорвалась фонтаном брызг и пены.

Волкова забавляла потасовка. После страшных Поединков вся эта возня казалась детской забавой. К тому же, вложенные Учителями знания и возможности не оставляли обычным пацанам с района никаких шансов.

Удар, уход назад. Один из парней бросился прямо через сиденья, помогая себе руками. Егор ухватил его занесенную ногу, протянул на себя, отчего несчастный застрял среди двух пластиковых спинок. Второй, с кастетом, рубанул сверху кулаком, махая словно мельница. Отлично! Поймал руку, чуть толкнул по инерции дальше. Парень сам себя ударил железякой по колену. Неаккуратный.

Не хотелось калечить. Не хотелось убивать. Оттого и бой получался в легкий и затянутый, на измор. Да и какой это, к небесам, бой. Так, возня.

Визжат и матерятся девушки, орут и матерятся юноши. Двое уже выбыли из строя, охают между сиденьями. Один трясет головой, уткнувшись спиной в двери. На полу валяются нож, шило и кастет.

Обезоружил, проучил. Развлекся.

Трамвай резко затормозил, отчего Егора бросило на последних двух парней. Пропустив удачный, но не сильный удар в подбородок, Волков дважды пнул одного в голень, второму отвесил звонкую пощечину, от которой у противника хлынули слезы. Чуть подсел, толкнул плечом, зацепил ногу своей ногой. Потерявшие равновесие юные язычники пошатнулись, сбились, ретировались в другой конец вагона.

Где уже поднимались в единственную открывшуюся дверь угрюмые мужчины в серой полицейской форме. Их встречала испуганная контролерша.

— Уважаемые, — пробасил один из блюстителей порядка, хватая ближайшего парня, — Хулиганим? Придется проехать в отделение.

— Я религер, — отозвался Волков, одергивая куртку, — Давайте я вам визитку покажу…

— Давайте без давайте, — пресек его жестом второй полицейский, устало постукивая дубинкой по ладони, — Проедемте с нами, а там Законники разберутся кто вы и откуда. А то много вас развелось таких.

Егор кинул взгляд на припаркованный у дверей трамвая полицейский внедорожник, досадливо чертыхнулся. Но послушно пошел на выход.

Со светской властью религерам конфликтовать запрещалось.