Глава 1

«- Необходимо ли государству наличие института церкви? Я имею в виду некую общенациональную культуру единого вероисповедания.

— Я понял ваш вопрос. Отвечу следующее — ограничение граждан в возможности выбора вероисповедания ведет к ущемлению свобод человека. Единый же институт церкви ограничит этот выбор рамками государственной диктатуры…»

          Ток-шоу «Две стороны», 1998 год

Некоторое время до этого…

Сигарета раскуривалась плохо. Слабый огонек лизал желтоватую промокшую бумагу с торчащими из нее палочками табака, отчаянно пытаясь разжечь кончик мятого цилиндрика. Наконец, как бы нехотя, по бумаге побежали огненные трещинки, задымились. Человек затянулся, убирая зажигалку в карман промокшего пальто. Багровый отсвет сигареты осветил запущенную щетину, немного на сторону нос и черную шелковую повязку через левый глаз. Второй, здоровый глаз, угрюмо щурился, заливаемый дождем, внимательно рассматривая происходящее через дорогу.

Внимание одноглазого было обращено на нервную суету у входа в ресторан с красной неоновой вывеской «Росинер». Несмотря на поздний час в заведении было много посетителей, которых можно наблюдать сквозь большие, подсвеченные синим, окна. Свет из этих окон падал на мокрые капоты припаркованных у обочины машин, отражался в лужицах на мраморной дорожке вдоль фасада и освещал двух человек с усталыми лицами, беседующих неподалеку от входа. Возле самой двери, у стеклянного турникета, замер блюститель порядка в промокшей форме. Еще двух полицейских было видно в зале ресторана, они скорым шагом направлялись за распорядителем вглубь заведения. Там, за плотной занавеской цвета индиго, находились туалетные комнаты.

Спустя непродолжительное время к ресторану подъехала машина «Скорой помощи», монотонно мигая маячками. Деловитые люди в белых халатах, со свойственным лишь им рабочим равнодушием, вытащили из кареты носилки и, в сопровождении одного из двух граждан с усталыми лицами, проследовали внутрь «Росинера». Второй усталый, вытирая лоб большим клетчатым платком, спустя мгновение, успокаивал поднявшихся из-за своих столиков гостей заведения, призывая их оставаться на местах. Получалось не очень хорошо.

Огонек сигареты мигнул у самого фильтра. Одноглазый уронил окурок в чугунный тюльпан урны и переступил с ноги на ногу. Скрипнула кожа черных перчаток, мужчина поправил тонкое кашне в развороте не застегнутой верхней пуговицы пальто.

Ночное небо бомбила город дождем. Тяжелые капли залетали под железный грибок автобусной остановки через дорогу от ресторана. Набухшая от воды ткань пальто начинала промокать и неприятно холодила плечи. Становилось неуютно. Впрочем, по внешнему виду одноглазого нельзя сказать, что он испытывает хоть малейший дискомфорт.

Идут минуты. С шелестом проносятся мимо ресторана машины. Грузно проехал скособоченный автобус с темным салоном и надписью «В парк» вместо номера. Редкие прохожие спешат домой, перепрыгивая лужи. Ветер принес пьяный женский смех из близлежащей аллеи.

Занавесь цвета индиго качнулась, волной отошла в сторону, пропуская двух санитаров с носилками. Следом шли распорядитель с красным лицом и сотрудник  органов в штатском. В зале к ним присоединился обладатель клетчатого платка.

Вся процессия миновала турникет и понурого постового на входе. А еще через мгновение двери «Скорой помощи» гулко захлопнулись. Машина не торопясь вырулила на проезжую часть, пропустив наглое такси, и молчаливым призраком покатила в сторону больницы. Ни проблесковых маячков, ни сирены медики не включали – мертвецу быстрая доставка ни к чему.

Одноглазый чуть заметно кивнул, удовлетворенный увиденным, стряхнул ладонью воду с плеч, поднял воротник и прогулочным шагом направился в противоположную убывшей «Скорой помощи» сторону. Его рослая фигура еще раз мелькнула в конце улицы, попав в круг света от фонаря, но потом и вовсе растаяла в лабиринте ночного города.

Зовут этого одноглазого мужчину средних лет и крепкого телосложения Егор Волков. Он – религер.

Нарастающая трель телефонного звонка гибким плющом вплелась в сон Волкова и, как рыбу, вырвала его из омута забытья. Егор мученически застонал, простер руку в сторону тумбочки и зашарил пятерной в поисках мобильника. На пол полетели пустая пузатая бутылка, зажигалка. С четвертого шлепка одноглазый накрыл-таки вибрирующий телефон, потащил к себе, практически уронил на подушку возле уха. Разомкнул слипшиеся губы и хриплым голосом выдохнул:

— Алло.

— Разбудил? – без тени сожаления поинтересовался бесцветный мужской голос.

Егор лишь замычал, ожесточенно массируя ладонями лицо.

— У меня плохие новости, — раздалось из динамика.

Волков насильно заставил себя сесть, ощущая в голове перекатывающийся свинцовый шар, утыканный шипами. Облизал пересохшие губы сухим языком. Прижал прохладный пластик телефона к щеке:

— Что случилось?

— Кирилла Сухнова полчаса назад нашли повешенным у себя дома.

— А-а, черт, — глухо выругался Егор, — Хреново. Кому еще звонил?

— Владу, Артему и Сергею. Подъедешь?

Егор, сощурившись, кинул взгляд на настенные часы.

— Дай мне минут сорок, в себя придти. К половине третьего буду.

— Быстрее никак?

— Не думаю. Но я приложу все усилия.

Экран телефона погас, Волков отложил его в сторону. Глубоко вздохнул, разминая шею ладонью, потянулся к пачке сигарет. Бросил проясняющийся взгляд в сторону холодильника. Там должно еще остаться пиво.

День обещал быть длинным.

Волков тяжело вылез из такси, поправил повязку на левом глазу. Сунул водителю мятую купюру, от сдачи отмахнулся. Нетерпеливо дернул головой, мол, уезжай уже. Закурил, наблюдая за удаляющейся легковушкой.

Когда машина скрылась за поворотом, Егор зябко поежился, поднял воротник и быстрым шагом пошагал по дороге назад, старательно обходя лужи. Прошел мимо трех домов, возле четвертого остановился, поднялся на крыльцо.

Высокий забор, бугрящийся серыми боками валунов. Стальной массив въездных ворот. Рядом – утопленная в камне входная дверь, накрытая козырьком с литой паутиной крепления. За стеной виднеется двухэтажный дом со стенами из кирпичной кладки бордового цвета. Узкие окна, покатая крыша. Не бросающийся в глаза, такой же, как и стоящие по соседству коттеджи. Загородная резиденция религеров конфессии мистириан.

 Волков еще раз огляделся, вдавил пальцем кнопку домофона. Поднял помятое после вчерашнего лицо к камере, угрюмо пыхнул дымом в сторону стеклянного глазка.

Раздалось гудение, отпираясь, щелкнул магнитный замок.

Мужчина толкнул дверь и переступил порог. По посыпанной         гравием дорожке миновал аккуратно ухоженный газон, ажурную скамейку подле небольшого неработающего фонтана. Свернул за угол дома.

— Привет.

— И тебе не хворать, — Волков пожал протянутую руку.

На крыльце курил, привалившись поясницей к перилам, Влад Гаврилов, сорокалетний крепыш с пудовыми кулаками. На голову выше Егора, почти вдвое массивнее и шире в плечах, он взирал на мир открытым, немного наивным взглядом голубых глаз. Возраст немного оплавил молодецкую фигуру Влада, но на пляже на него все еще поглядывали уважительно.

Против обыкновения Влад был одет не в спортивное, а в видавший виды твидовый костюм с широким галстуком-«селедкой». Бросалось в глаза то, что Гаврилов не особенно умеет носить строгое.

— Чего вырядился? – спросил Егор, щелчком отправляя окурок в чугунный тюльпан урны.

— Да, встречался там, по делам, — туманно пробасил Влад, — Ты что-то не очень выглядишь. Опять пил?

— Нет, — без тени стыда соврал Волков, — Это все от занятий йогой. И от сигарет.

Он бесцеремонно вытащил сигарету изо рта здоровяка и отправил ее в урну. Прежде, чем Гаврилов успел что-то сказать, пробубнил:

— Идем, дела ждут.

Проходя через короткую прихожую, Волков поравнялся с искусно вышитым гобеленом. Снизу вверх черное переходит в золотое. Тянущаяся к прекрасному небу человеческая фигурка, маленькая и беззащитная. Из груди и от ладоней ввысь тянутся алые нити, которые сливаются с лучами белоснежного солнца. В центре солнца четкими черными нитями вышит знак Бога – вытянутый по вертикали ромб с кругом внутри.

Егор, не задерживаясь, привычным жестом коснулся пальцами спрятанного под рубашкой серебряного символа веры, губ и лба. Он еще шептал стандартные слова приветственной молитвы, а ноги уже переступали порог комнаты.

Зал для конференций занимал практически весь первой этаж. Два больших дивана друг напротив друга, рядом — три кресла с покатыми подлокотниками. Газетный столик, мохнатый ковер на полу, книжная полка. По-деловому, но уютно. Никаких резких цветов, лишь пастельные тона. Довершал картину аккуратный камин, в котором сейчас лениво потрескивали березовые полешки.

На диване, напротив входа, закинув ногу на ногу, сидел Сергей Ким. Жесткие, рубленные черты азиатского лица, тонкая линия губ. Длинный хвостик темных волос, перетянутый серебристым кольцом, сливался цветом с безупречного вида черным костюмом. Уголок галстука, искорки запонок на рукавах белоснежных манжет, молния света на лакированных ботинках. Сергей любил и умел одеваться эффектно. Невысокого роста, он виделся антиподом тому же Владу, но по эффективности работы превосходил последнего в разы.

Ким встал, кивком приветствуя вошедших, вновь опустился на свое место. Чуть поморщился, уловив остатки похмельного запаха от Волкова. Но ничего не спросил. Его, и без того маловыразительное, лицо казалось застывшей маской.

Влад сел в кресло рядом с окном. Егор прошел чуть дальше, к креслу возле камина. Повесил пальто на вешалку у стены, остался в джинсах и свитере грубой вязки. Мягко сел в распростертые объятия дорогой кожи.

— А где Артем? – спросил у Кима Влад.

— Наверху, с Николаем. Они с Петербургом связываются.

— Есть необходимость?

— Видимо, есть.

Замолчали, лишь изредка хлюпал носом простывший Гаврилов. Егор повернул голову к камину, уставился на огонь. Тот плясал на полешках, сухо потрескивая своими суставами, похожий на усталого рыжего степиста, исполняющего бесконечные попурри из своего репертуара. Волков внутренне усмехнулся столь поэтическому сравнению – так и до меланхолии недалеко. 

Хлопнула дверь на втором этаже, еле слышно заскрипели ступени лестницы. До сидевших в зале мужчин долетели приближающиеся мужские голоса.

Первым на верхнюю ступень лестницы ступил невысокий человек средних лет с полуоткрытой пластиковой папкой в руках. Мужчина был во всех отношениях серым, безликим. Он являл собой предположительную оценку в абсолюте. Неопределенный возраст, обычное, чуть полноватое лицо, светло-рыжие волосы с проплешиной плохо скрываемой лысины, бледно-серые глаза, тихий, бесцветный голос, мешковатая одежда. Такие приметы соответствовали тысячам людей, которые  ежедневно проходят мимо вас. Но ни одного из них невозможно запомнить, а тем более описать. Слишком уж они обычные. Стандартные. Неокрашенные.

Николай Иванов, заместитель координатора звена. Именно он разбудил телефонным звонком Волкова.

Вслед за Ивановым показался его собеседник, Артем Колеров. Он самый младший из присутствующих религеров, но уже успевший зарекомендовать себя в «полевых условиях». Высокий, стройный, с русыми, густыми волосами ниже плеч. Эрудит с осанкой аристократа и холодным взглядом зеленых глаз. Изящный, надменный, опасный. Всегда подтянут и в форме. Одет в неброского стального цвета рубашку и строгие брюки с модными остроносыми полуботинками. Любитель дорогих часов и коллекционных вин.

Религеры в зале поднялись со своих мест, приветствуя Иванова. Колеров чуть отстал на шаг, чтобы подчеркнуть статус Николая.

Заместитель координатора быстрым взглядом окинул присутствующих, отвел глаза. Он всегда старался прятать глаза в стороне.

— В безверии слепы, — лишенным эмоций голосом поприветствовал Николай присутствующих.

— Зрячи мы, — нестройным хором ответили религеры.

 Иванов коротко кивнул, жестом предложил товарищам сесть на свои места. Сам опустился в соседнее с Волковым кресло у камина, положил папку на колени. Колеров прошел к дальнему дивану, сел, положив ногу на ногу.

Четыре пары глаз в ожидании уставились на серого человека.

Иванов со свойственной ему неторопливостью и обманчивой вялостью копался в открытой папке, перекладывая какие-то листы. Егоров отметил, как напряжены лицевые мышцы заместителя координатора.

Наконец Николай нашел то, что искал, быстро прочитал несколько предложений и захлопнул папку, положив сверху скрещенные пальцы. Его голос словно звук старого патефона разнесся по залу.

— Рад видеть вас, друзья и соратники. Так получилось, что очередную летучку приходится проводить сегодня, но мы все знаем, с чем это связано. Не смогли подъехать Моторнов и Соловьева, а также Нечаев, который как раз занят в связи со случившимся, — Иванов вновь обежал взглядом сидящих мужчин, опустил глаза к папке, — Как вы уже знаете, Кирилл Сухнов, координатор нашего звена, был найден мертвым у себя в квартире. Влад, как поступила информация?

Гаврилов тихо кашлянул, прочищая горло.

— Тимур Нечаев позвонил мне сегодня около десяти утра, — Влад нахмурился, рассказывая, — Сказал, что находится дома у Кирилла. Тимур должен был забрать у Сухнова какие-то вещи, пришел без предварительного звонка, так как Кирилл должен был его ждать. Входная дверь оказалась открытой, в дальней комнате, в рабочем кабинете, он и нашел Кирилла. Повешенным.

В воздухе повисла пауза, но никто не выглядел испуганным или сильно удивленным. Смерть – частый спутник религера.

— Повешенным? – подал голос Волков, уточняя.

— Ну, — Влад пожал плечами, — Тимур сказал, что следов насилия он не нашел, что квартира вроде бы в порядке. На столе, в коридоре под зеркалом, обнаружилась записка. Тимур узнал почерк Сухнова. Сейчас, он мне продиктовал, — Гаврилов полез во внутренний карман пиджака и выудил сложенный вчетверо тетрадный листок, — Вот. В записке было: «Слишком много лжи на дороге к правде».

— Оскар Леонэ, — тихо проговорил Артем, задумчиво крутя в пальцах монету, — Роман «Падение Рима».

— Каков контекст фразы? – поинтересовался Ким.

— Это из диалога Брута со Смертью. Собственно, книга построена на факте переосмысления жизни в момент раскаяния на смертном одре.

— Как записка может быть связана с причиной смерти? – попытался выяснить Николай.

Артем лишь пожал плечами.

— Делом Сухнова занялся Тимур, — продолжил доводить информацию заместитель, — Его контакты в МВД смогут прояснить сложившуюся ситуацию с официальной стороны. Вам я настоятельно предлагаю проверить все возможные контакты координатора, а также навести справки через собственных информаторов. С сегодняшнего дня и до особых указаний Храма я временно выполняю обязанности Сухнова, прошу с пониманием отнестись к ситуации. Если станет известно, что смерть Кирилла не была результатом самоубийства, то будут приняты соответствующие меры. Вопросы?

— Есть ли сведения о планируемых Кириллом Поединках? – спросил Егор.

Николай одарил Волкова мазком бесцветного взгляда. Если и заметил серость лица одноглазого, помятость и несвежий вид, то не придал значения. Или привычно предпочел не заострять внимания.

— Координатор не участвует в Поединках, — ответил за него Влад.

— Я знаю, — сухо бросил здоровяку Егор и вновь обратился к Иванову, — И все же, нет ли такой информации?

— Нет, — сухо ответил Николай, качнув лысиной, — Кирилл не вел Поединков.

Слишком быстро он сказал «нет». «Врет», — отметил для себя Волков.

— Еще вопросы? – серый человек поправил легкую прядь тонких волос, упавших на лоб, — Если вопросов нет, я перейду к насущным делам. Понимаю, что уход нашего брата по вере, нашего боевого товарища тяжелым бременем лег на наши души, но мы должны показать свою любовь и уважение плодотворной работой. Линии судьбы Кирилла распустились и уже сплетаются в новый орнамент. Продолжим же и мы свой путь.

Обычные слова, соответствующие ситуации. Религеры лишь согласно кивнули, коснувшись символов веры на груди.

Иванов выдержал необходимую паузу, лицо его приобрело строгое выражение. Чуть ослабил бледно-зеленый галстук, провел сухими, похожими на ветки старого дерева пальцами по вороту рубашки. Повернул голову к одному из религеров.

— Влад.

Гаврилов оторвался от созерцания своих рук, участливо посмотрел на заместителя.

— Влад, у меня отмечено, что ты должен был провести рабочую встречу с…, — Иванов приоткрыл папку и пробежал глазами текст на верхнем листе, — С религером рамаи Новиковой. Каковы результаты?

Гаврилов неопределенно пожал плечами:

— Пока преждевременно говорить о каких-то результатах. Мы еще не все обсудили, — здоровяк чуть замешкался, замялся, подбирая слова, — Есть некоторые положительные подвижки, но пока ничего конкретного.

Егор про себя усмехнулся. Гаврилов только что сам того не ведая выдал одну из своих тайн. Заметил ли сам?

— У меня записано, — найстойчиво произнес Иванов и его голос неприятно царапает ухо, — Что состояние положительной неопределенности между тобой, Влад, и этой рамаи длятся уже довольно долго. Почему такие сложности?

У Гаврилова на круглых щеках выступил легкий румянец. Он поспешно заговорил, стараясь не встречаться взглядом с Николаем:

— Как известно, рамаи не представляют угрозы для нашей конфессии, поэтому необходимость Поединка отсутствует. Приходится действовать более тактично. Координатор был в курсе…

— Хорошо, — чуть повысив голос, перебил отдувающегося здоровяка серый человек, — Пусть так и будет. Но не стоит забывать, что в этой войне каждый союзник — лишь временно затихший враг. Поэтому будьте бдительны, братья. Не дайте себя обвести вокруг пальца. Не ставьте под удар нашу веру. Не будьте слепы.

— Зрячи мы, — глухо ответили религеры.

Иванов на мгновение закрыл глаза, коснулся узловатыми пальцами серебряного ромба на шее. Его примеру последовали присутствующие.

— Продолжу, — заместитель обвел комнату взглядом, — Как временный исполняющий обязанности, я прошу всех собравшихся своевременно оповещать меня обо всех своих шагах и планах. Покинувший нас Кирилл безусловно знал и мог анализировать их, но я не обладаю Даром истинного Координатора.  Своевременная корректировка действий поможет вам избежать столкновения лбами во время работы. Действуйте в свободной полете, но я должен знать куда именно вы летите.

Кто-то кивнул, кто-то молча принял к сведению. 

Удовлетворенный тем, что его услышали, Иванов продолжил:

— Теперь ближайшие дела. Сергей, — кивок в сторону выпрямившегося корейца, — Появилась информация о новой ереси на нашей земле. Они называют себя люцианами, ведут осторожно, но настырно. Нужна исчерпывающая информация о численности и силе Искр, о руководстве и финансировании. В общем, все как обычно. Адреса и фотоотчет возьмешь в кабинете.

Ким коротко кивнул.

— Теперь ты, Егор, — обратилась к одноглазому Иванов, — Сегодня, в районе обеда, езжай в детский дом, заберешь ребенка для ученичества. Документы готовы, машину возьмешь в гараже.

— Хорошо, — ответил Волков.

— Только переоденься и прими душ. И сделай дыхательные упражнения, у тебя нездоровый цвет лица.

— Всенепременно, — дежурно кивнул Волков.

— На этом у меня пока все, — Николай сложила руки на пластике папки, обвела взглядом мужчин, — У кого-то есть что добавить?

Все промолчали.

— Тогда до свидания, — серый человек поднялся из кресла,  — Артем, останешься. Есть для тебя сообщение из Храма.

Николай одернул пиджак, вышел из зала. Засопел Влад, пересаживаясь за газетный столик. Встал со своего места Ким, направился к лестнице наверх.

Поднялся и Егор, закидывая в рот жевательную резинку.

— Тебя подвезти? – обратился к нему кореец.

— Нет, пройдусь, — Егор отмахнулся, — Чую, опять начинаются собачьи деньки. Надо пройтись, проветриться.

— Как скажешь, — не стал настаивать Сергей.

Егор снял с вешалки пальто и вышел в холл. Методично пережевывая мятную жевачку, посмотрел на гобелен. Пробежался взглядом по тянущимся от маленького человека к недоступному Богу нитям судьбы. Наспех осенил себя ритуальным движением и вышел на улицу.