Глава 5

«- Разнообразие путей и средств, ведущих к просвещению, всегда на пользу человеку. Но нельзя утверждать, что абсолютно любая религия ведет к просвещению»

Ток-шоу «Две стороны»,1989 год

Звонок Иванова застал Егора на полпути домой. Исполняющий обязанности координатора, в свойственной ему безапелляционной манере, указал Волкову приехать в резиденцию. Егор досадливо поморщился, но не стал возражать. И уже через несколько минут, расплатившись с очередным таксистом, вошел в гостиную, осеняя себя ритуальным знамением.

В кресле, разложив на коленях ноутбук, сидела Таисия Соловьева, молодая Искра. Двадцать три года, обрела Дар в девятнадцать. Соломенного цвета прямые волосы, чуть бледная кожа худого лица, не лишенного хрупкой, немного печальной, красоты. Прямой нос, крупные зеленые глаза, немного опущенные вниз уголки рта. Стройность фигуры подчеркивало приталенное платье цвета горького шоколада. Узкая ладонь поддерживает шелковый палантин, укрывающий острые плечи. Недавно из Школы, она номинально считалась религером, но обладала даром предвидения и потому не допускалась к Поединкам. Покойный Сухнов наставлял ее, помогал развивать способности. В перспективе девушке отводилась роль координатора одной из ячеек, но до тех пор она должна была набраться опыта. Ее Искра была еще очень слаба, способности нестабильны.

Говоря по чести, Соловьеву никто из матерых религеров не воспринимал всерьез. Не был исключением и Егор.

— Привет, Тая, — бросил он девушке, вешая на торчащий из стены крючок куртку.

Девушка, только сейчас заметившая появившегося мужчину, испуганно вздрогнула, поднимая большие глаза от экрана. Спешно отставила ноутбук на журнальный столик, в порыве подняться для уважительного полупоклона.

— Здравствовать и тебе, брат…

— Сиди-сиди, — остановил ее жестом Волков.

Но вбитые в Школе порядки и традиции взяли свое. Девушка все же поднялась, опустила в поклоне голову. Волосы соскользнули с плеч, легким занавесом закрывая лицо. Волков невольно залюбовался.

— Будь зрячей, — поспешно ответил он, коротко кивая.

— Будь зрячим, — ответила девушка и на этом традиционное приветствие закончилось.

Когда Таисия вновь заняла место в кресле, Егор спросил.

— Чего такая хмурая?

Девушка поправила паланкин, ее глаза влажно блеснули.

— Кирилл умер, вот я и…

— Тая…

— Я знаю, что смерть это лишь переход в иной мир, — поспешно закивала Соловьева, опережая слова Волкова, — И я знаю, что не должна впадать в скорбь и уныние. Но мне все равно тяжело, мне не хватает его доброго слова и мудрого совета.

Одноглазый вздохнул. Он давно уже забыл как нужно успокаивать и сопереживать. Забыл и, говоря по чести, не очень хотел вспоминать. Поэтому он присел перед девушкой на корточки, накрыл своей, кажущейся огромной, ладонью ладоши девушки. Глядя в глаза, сказал:

— Тая, послушай. Кирилл был хорошим наставником и человеком, его уход огромная утрата для всех нас. Но он был религером, а значит, каждый миг был готов к подобному исходу. Как и каждый из нас. Когда-нибудь тебе предстоит стать Координатором, отправлять на Поединки своих братьев и сестер. И слабости человеческой души не должны одержать верх над задачами служения нашей вере. Это твоя плата за Дар, это твой тернистый путь к Истине. Поэтому отпусти тяжелые мысли, соберись и с новым упорством продолжай развивать и укреплять Искру. Мертвых не вернуть, а от силы твоего Дара будут зависеть живые.

Девушка сжала губы, отчего они превратились в бледную полоску, но кивнула, соглашаясь со словами Волкова.

— Просто мне показалось, что все слишком быстро забыли его, — наконец произнесла она полушепотом.

— Жизнь продолжается, — Егор поднялся, — Мой тебе совет — не привязывайся ни к кому. Будет легче терять. А терять придется, для всех нас смерть лишь дело времени.

— Егор! — раздался сверху голос Иванова. Он вышел из рабочего кабинета и стоял у перил второго этажа, — Я тебя жду.

— Иду, — откликнулся Волков. Повернулся к Таисии, сказал, — Если что — обращайся. Я всегда помогу, подскажу.

Девушка вновь кивнула, быстрым движением вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Спасибо.

Волков ободряюще улыбнулся ей, пересек зал и стал подниматься по лестнице, скользя рукой по перилам.

Николай терпеливо выждал, пока Волков окажется рядом, жестом пригласив следовать за собой.

Рабочий кабинет Координатора был просторен и светел. Скошенный в одну сторону потолок мансарды, бледно-зеленые обои, насыщенно-темный дубовый паркет. При входе в глаза бросается небольшая картина, висящая над письменным столом — одинокий человек, бесстрашно шагающий навстречу поднимающейся над горизонтом волне цунами. Серые, черные и темно-зеленые тона разгневанной стихии резко контрастировали с золотистой фигурой человека, он ярким пятном выделялся на темном фоне.

Картину нарисовал Сухнов, на ней он изобразил известный сюжет из Книги Истин, главной книги мистириан.

Два больших смотровых окна, небольшой телескоп. Изящные книжные полки, под завязку забитые книгами, из большинства торчат разноцветные закладки. Камин из красного кирпича, пара глубоких кресел, столик с курительной трубкой в бронзовом держателе. Банкетка со спинкой, резными ножками и бархатным покрытием.

Сухнов умел создавать вокруг себя уют и спокойствие. Впрочем, в последние дни он заметно хандрил. Даже забросил свое любимое рисование.

Иванов выделялся из общего фона кабинета, как выделялся человек на картине. Вот только Николай был самым темным пятном этой обстановки.

Исполняющий обязанности Координатора жестом отослал сухую и деловитую женщину в платке, которая расставляла на столе чайник и чашки. В резиденции служило несколько человек из числа доверенный прихожан храма, они почитали такую работу за честь. Они наводили чистоту, готовили. Выполняли мелкие поручения. Незаметные, тихие, бессловесные.

Когда за служкой закрылась дверь, Иванов сел за стол, привычно поправляя полы своего серого пиджака.

— Присаживайся, Егор, — сухой, без интонации голос. Насколько нужно быть спокойным и самоуверенным, чтобы иметь такой голос?

Волков прошел к банкетке, опустился на мягкие подушки. Пытливо уставился единственным глазом на собеседника, постукивая пальцем по теплому дереву подлокотника.

— Егор, — Волков пытался поймать взгляд Иванова, но тот постоянно ускользал, будто прятался. Его невозможно было распознать, в глаза этого серого человека нельзя было заглянуть, прочитать, — Как твои дела… с проблемой?

— С какой? — нахмурил брови Егор.

— С твоей. Которая мешала служить Истине. Знаю, ты поборол своего внутреннего врага, но насколько сильно он дает о себе знать?

Волков откинулся на спинку, нехорошо хмыкнул. Ответил, сдерживая раздражение:

— Николай, свои проблемы я решаю сам, либо же обращаюсь к Отцу нашему с просьбой дать сил и мудрости. В крайнем случае, иду за поддержкой к тем, кто мне может меня поддержать. Так зачем тебе знать о моих проблемах, Николай?

Егор внимательно слодил за реакцией Иванова. Но на сером лице не дрогнул даже мускул. Лишь легкая тень сожаления промелькнула, сорвалась с опущенных уголков рта. Когда Николай заговорил, в его голосе звучала неподдельная озабоченность:

— Извини меня, Егор, если вдруг тебя обидел. Право, вопрос мой не содержал скрытого подтекста, а лишь выказывал мою заботу о своем брате по вере, — Иванов развел руками, — Но меня действительно беспокоит состояние одного из лучших религеров нашей ячейки. В последнее время мы с тобой несколько разошлись…

— Года два как, — вставил Волков, криво улыбаясь, — Коля, что ты от меня хочешь?

— Я заметил, что ты несколько неверно общаешься с нашим молодым пополнением, — невозмутимо продолжил свою линию Иванов, — Я стал невольным свидетелм твоей беседы с Таей. Похвально желание помочь и успокоить раненую душу нашей сестры, но, как мне кажется, ты мог бы для этого использовать цитаты из Книги, примеры из жития святых.

— Наверное, — пожал плечами Волков.

— Мне кажется, что ты не сделал это по причине того, что сам уже не в полной мере веришь и следуешь нашим догматам.

Голос Иванова звучал все также ровно и монотонно, но в конце фразы в нем проявилась сталь.

Волков шумно вздохнул, выдохнул носом, сжав зубы. Но ответил в тон собеседнику, спокойно и сдержано:

— Я в порядке, Коля. Спасибо за заботу. Зачем позвал?

И удостоился взгляда холодных, бесцветных глаз Иванова. Изучающих. Просчитывающих. Судящих.

— Рад, что у тебя все в порядке, — тонкие, сухие пальцы исполняющего обязанности пробежали по лацкану пиджака, привычно отвлекая внимание собеседника, — У меня небольшое, но важное дело для тебя, Егор. Как тебе известно, в городе сейчас ведется активная работа по пересмотру позиций некоторых конфессий. Вынужденное сосуществование ведет к вынужденным союзам, не всегда понятным и приятным нам, религерам на местах. Но мы видим лишь верхушку айсберга, нам неведомы помыслы и стратегия Старших. Именно их решения приведут нас к победе, поэтому мы не должны сомневаться в них, как не может сомневаться в Истине, единственно верной, открывающим нам глаза, ибо зрячи мы.

— Зрячи, — эхом повторил Егор, не понимая к чему клонит Николай. За кажущейся нейтральностью слов Ивана опытный религер услышал отголоски внутреннего недовольства. С чего бы?

Тем временем Иванов запустил руку в один из ящиков письменного стола и достал небольшой конверт из плотной бумаги светло коричневого цвета. Положил перед собой на стол, автоматически выравнивая уголки по отношению к краю столешницы.

— Старшим потребовалось, чтобы мы доставили этот конверт нашим в резиденцию бланцев. Я хочу, чтобы конверт доставил лично ты.

— Я похож на посыльного?

— Егор, это письмо слишком важно, чтобы доверять его технике или почтальону.

— Ты знаешь что там?

— Знаю.

— И что?

— Это информация не твоего уровня, Егор. Тебе доверено лишь отнесьти письмо бланцам.

Одноглазый покачал головой:

— Отправь Влада, он с ними на короткой ноге. У меня с их бойцами старые счеты, можем сцепиться.

— Я не желаю обсуждать с тобой свои решения, — отрезал Иванов, — Письмо нужно доставить не позднее завтрашнего дня.

Он замолчал, показывая, что вопрос закрыт.

«Специально гнобит или проверяет? — подумал Волков, задумчиво переводя взгляд то с Николая на конверт, то обратно, — Мда, заел тебя тот наш разговор, Коля, ох заел, злопамятная ты скотина. Хрен с тобой, посмотрим кто кого».

Одним движением Егор встал, в два шага оказался у стола и легко подхватил конверт. Демонстративно осмотрел.

Плотный, в несколько сложенных листов. Без оттисков, печатей и подписей. Вроде бы не тронутый, но из-под одного края бумажного язычка проглядывает потемневший клей. Ага, вскрывали. Аккуратно, но не очень старались скрыть. Потом заклеили обратно. Николая работа? Или так и должно быть, а заклеили от него, от Егора? Ну, Коля, опять свою игру ведешь? Змеюка.

— Это все? — с деланной заинтересованностью спросил Волков. Не сдержался, съязвил-таки.

— Да, все, — ответил Иванов, не поднимая головы, — До свидания. Береги себя. Будь зрячим.

— Будь зрячим, — кинул через плечо одноглазый, выходя из кабинета.

Настроение у него испортилось окончательно.