Глава 5. Жертвы обстоятельств.

ЭХ-16 нашёл источник неполадок у Координатора. Но удача не наполнила его разум высоковольтным пением трансформаторов. Скорее, энцефалохраном овладело индуктивное давление. Причины были очевидны. Во-первых, если бы ЭХ-16 сопоставил факт знания РИ-10 о существовании такого источника, отношение Распорядителя к его поискам и приказ ни к чему не прикасаться — решение поставленной задачи не оказалось бы таким трудоёмким. Во-вторых, сам источник неполадок был надёжно скрыт от посторонних фотоэлементов экранированной коробкой, открывающейся, видимо, с лицевой стороны Координатора. Соответственно, проникнуть внутрь коробки без ведома РИ-10 не представлялось никакой возможности.

В схеме этот небольшой металлический куб не был указан вообще, хотя от него отходила густая паутина разноцветных проводов. Наверное, он представлял собой важный узел мышления Координатора, завязанный на многие части кристаллического мозга. По всем признакам установлен куб был относительно недавно — лет двадцать-тридцать тому назад. В чём его предназначение и как без него Координатор обходился раньше ЭХ-16 догадаться не мог. Но то, что работа по установке и подключению данного узла требовала высочайшей квалификации для ЭХ-16 было очевидно. Он бы, например, в одиночку не справился со столь разветвлённой сетью. Насколько ЭХ-16 знал, лишь одному энцефалохрану хватило бы умения провести монтаж на таком профессиональном уровне — его учителю ЭХ-9. Однако ЭХ-9 вот уж семь лет, как бесследно исчез. Такое редко случалось с компьютерианцами… С компьютерианцами серии ЭХ — впервые.

Останки ЭХ-9 нашли четыре года назад, в шахте, прорытой прямо с поверхности Компьютера давным-давно. Что ЭХ-9 делал около этой шахты — трудно даже предположить. Только ЭХ-16 с некоторой учащённостью тока иногда вспоминал, что своей магнитной тягой к прогулкам он был обязан учителю. Поразительно, но память о, в общем-то второстепенных событиях не подвергалась у ЭХ-16 ни эмиссии, ни разложению. Он, по-прежнему, легко мог реконструировать образ учителя, неловко переваливающегося с камня на камень посреди серой пустыни под сине-звёздным небом планеты. Уцелел в памяти даже отблеск одинокого метеорита на слегка изломанном кончике крыла батареи ЭХ-9, которое он так и не успел починить. ЭХ-16 очень гордился памятью, сохранившей столь ценную деталь. Отблеск делал мысленную картину живой, вызывающей слабую вибрацию сердечников.

— Однако, — ЭХ-16 разрядил реактивное оцепенение всплеском энергии. — Что же делать дальше? Обращаться к РИ-10, ликвидировавшему после смерти ЭХ-9 должность Главного энцефалохрана, или всё же выйти на связь с самим Координатором?

От реализации любого из этих двух вариантов ЭХ-16 не ждал ничего хорошего. Ясно, что влазить внутрь куба ему не позволят… И умолчать о находке ЭХ-16 не мог, ибо полученное им от РИ-10 задание по нормализации мышления Координатора иначе выполнить было нельзя. По крайней мере, ЭХ-16 не видел других путей решения данной задачи. Далёкий человеческий голос, видимо, пытался ему что-то подсказать, однако ЭХ-16, отреверсировавшись что-либо понять, заглушил этот голос блуждающими токами.

Дисциплина взяла своё, и ЭХ-16 отправился на доклад к РИ-10. РИ-10, вопреки предположениям ЭХ-16 ответил прямо и не задумываясь:

— Поскольку блока нет в схеме — отсоедини его.

— Но он для чего-то был нужен? — попробовал разузнать хоть что-то ЭХ-16. — Ведь ЭХ-9 не зря устанавливал его.

— Да. То была, так сказать, неудачная попытка интеграции алгоритмической деятельности Координатора. Я о ней совсем забыл, — без запинки среагировал РИ-10. — И-и… Вот ещё что. Не будем тревожить Координатора по пустякам. Ты просто обрежь коммуникации от этого самовозбуждающегося контура и всё...

— А вдруг мышление Координатора засбоит от стремительной перестройки? — засомневался ЭХ-16. — По всей видимости, экранированный куб — очень важный регулирующий узел.

— Делай, как я сказал! — повышенные частоты радиоголоса РИ-10 оглушили ЭХ-16. Энцефалохран посчитал за лучшее не перечить начальству и быстро засеменил своими ногами к боковому коридору. Противоречивые мысли нагнали на него такое напряжение, что уже не спасали никакие стабилизаторы. ЭХ-16 регуляторами ощущал критичность своего состояния. С одной стороны, он, как специалист, понимал, что может нанести непоправимей вред Координатору, с другой, как подчинённый, не смел ослушаться начальства. Достойного выхода из логического тупика не находилось и ЭХ-16 старательно переводил избыток энергии в скорость передвижения. Повороты мелькали один за другим, но внезапно… энцефалохран остановился как вкопанный. Краем сознания он зацепил образ немного изломанного кончика крыла у одного из двух странно знакомых ЭХов, стоявших у последнего перекрёстка туннелей, который он только что проскочил.

Разряжаясь в открывшейся возможности переключить свои мысли на другую тему, ЭХ-16 тут же чуть не полетел со всех катушек. Вне сомнений, он видел своего погибшего учителя и рядом с ЭХ-9 — … самого себя. Это открытие окончательно подорвало способность энцефалохрана к анализу, и он интенсивно заискрил, когда человеческий голос в нём успокаивающе внятно произнёс:

— Не отчаивайся. Ведь с тобой всё в порядке.

И словно неведомая сила развела схлестнувшиеся энергопотоки по разным привычным для них руслам. Перед мысленным взором ЭХ-16 непроизвольно промелькнули все данные самоконтроля. Напряжение резко спало — он был в норме. Следовательно, не в норме находилась окружающая его действительность, и надо, просто, найти истоки её аномалий. ЭХ-16 решительно развернулся, направляясь к месту встречи со своим вторым "я" и погибшим учителем.

Долго искать их не пришлось, потому как, видно, они тоже жаждали встречи с ним. ЭХ-9, шедший первым, приветливо протянул к ЭХ-16 свои усики-датчики и ЭХ-16 вежливо ответил тем же… Дальше действительность опять превратилась в абсурд. ЭХ-16 ударило мощным разрядом тока, а потом его, парализованного, куда-то поволокли по длинным коридорам. Скорее от бредовости происходящего, нежели от боли, он из последних сил попытался крикнуть в эфир, но издал лишь беспорядочный треск и у ног разверзлась чёрная бездна...

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Шунтонк напрягся, услышав похожий на перебор струн заливистый смех Ашши.

— Что здесь смешного? — раздражённо спросил он. Шушенки, общаясь на кси-волнах, не боялись, что их разговор перехватит посторонний. Природу этих волн, насколько известно, кроме них не знала ни одна из ныне здравствующих цивилизаций.

— Ну, как же! — захлёбываясь смехом, ответила Ашша. — Ты разве не заметил, что компьютерианец, увидев самого себя, чуть не лишился логического блока. Он поглупел прямо на глазах… Доверчиво так суёт свои усики семигодовалому покойнику. А его — бах! по нежным контактам из конденсаторов!..

— Ну и что? — угрюмо переспросил Шунтонк.

— Да как ты не понимаешь? Кибер же не знал, что наши агенты засняли его внешний вид и внешний вид его друга, когда они гуляли по поверхности планеты… Тупой кибер даже восхищался нашим разведочным ботом, принимая его за метеор. Представляешь?! Метеор в такой разряжённой инертной атмосфере! Я читала отчёт… Постой… По-моему, и ты принимал участие в той инспекционной поездке?

— Принимал, — неохотно согласился Шунтонк.

— А ты не помнишь, как выглядел компьютерианец, убивший моего прототипа?

— Такой же, только побольше и на колёсах.

— Интересно, как бы он прореагировал на нашу встречу? Наверно, начал бы палить в меня из всего имеющегося у него оружия...

— Может, займёмся делом? — грубо прервал её Шунтонк. Его коробило такое отношение Ашши и к киберам, и к работе. Старые опасения зашевелились в сердце гнойными червями.

— Конечно, — словно не замечая его настроения, легко согласилась Ашша, — Смотри. Перед нами — два туннеля. Мы знаем по местонахождению космической антенны, что Координатор поблизости. Но точно сказать "где?" не можем. Поэтому я предлагаю разделиться… По какому туннелю пойдёшь ты?

Воспользовавшись моментом, когда Шунтонк внимательно рассматривал туннели, шиенка быстро прикрепила к его скафандру анализатор — прибор, регистрирующий параметры окружающей среды.

— Я пойду по большому, — наконец, решился Шунтонк.

— Ну, и хорошо. А я пойду по меньшему. Задача каждого из нас — добраться до Координатора, сделать сброс информации на мнемокристаллы, поставить мину, управляемую кси-волнами и вернуться к этому разветвлению для встречи. Ясно?.. Тогда пошли.

Ашша бодро направилась в полутьму своего туннеля, но вскоре остановилась, взглянула на приёмник анализатора и вернулась к перекрёстку. Ей, как агенту стрека, было ясно, что к Координатору нет неохраняемых путей, чтобы узнать систему охраны, она и послала вперёд глупого Шунтонка. Сама же шиенка предалась на перекрёстке мечтам о своей маленькой мести, попутно прорабатывая различные варианты развития дальнейших событий.

Время от времени она сверялась с показаниями анализатора и окликала Шунтонка, благо, камень кси-волнам не помеха.

У шушенка разведка протекала спокойно: ни ловушек, ни вооружённой охраны. Но это-то и настораживало… Либо Ашша ошиблась в предполагаемом месторасположении Координатора, либо… Либо впереди находилась изощрённая сигнализация.

Ну, что ж… Агенты стрека не торопятся. Впрочем… Темп и характер данных на экране приёмника резко изменились. Регистрация веса, внешней формы, кодированный сигнал… Тревога! Ашша благоразумно скрылась в малом туннеле. Мимо промелькнул Шунтонк. Пол мелко завибрировал под ногами и гусеницами преследующей его погони.

— Ну, что ж… В общих чертах ясно, — подвела итог проделанному опыту Ашша. — Вряд ли удастся быстро разгадать, каков правильный ответ на посланный запрос. Судя по всему, для каждого типа компьютерианцев он свой… Можно, однако, попробовать другой, облегчённый вариант диверсии. Зная нахождение Координатора, мне лучше поискать туннели, связывающие его с космической антенной под землёй. Надо полагать, киберы, занятые захватывающим преследованием Шунтонка, не будут мне сильно докучать…

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Посадка оказалась жёсткой. Какое-то время люди приходили в себя. Взгляд Келвина на экраны внешнего обзора, затуманенный резким ударом корабля о поверхность планеты, прояснился. "Ворон" стоял посреди ребристой (в форме ромбов) площади. Металл вздувшегося покрытия медленно остывал, отцветая вишнёвым пятном. С одной стороны над "Вороном" нависала огромная параболическая антенна, с другой — ажурные металлические арки, украшенные сложным узором, плавно изгибающихся, параллельных и пересекающихся линий, словно приглашали в низкое трёхэтажное здание, напоминающее колпак средневекового шута. Уходящие ввысь, в звёздно-солнечное небо башни по бокам здания походили на щупальца осьминога.

— Что это? — воскликнул Влад.

— Наверное, государственно-административный корпус Компьютера.

— Да, нет. Между колоннами и зданием?

Келвин взглянул сначала вправо, потом — влево и пожал плечами:

— Скорее всего, это подготовка к торжественной встрече нашего сумасшедшего гостя.

У фасада здания копошились механизмы разных, в основном, небольших (не больше собаки) размеров и немыслимых конфигураций, собирая какие-то конструкции.

— Кэп. Выпусти Стенка.

— Нет. Пусть с АУ-5 разбираются его соплеменники. Мы здесь ни при чём. И, надеюсь, что после демонтажа АУ-5 инцидент между нами и компьютаврами будет исчерпан… В конце концов, мы нужны им.

— Размеры наставленных на нас пушек заставляют меня усомниться в правильности твоих предположений, кэп, — задумчиво сказал Влад, глядя на выраставшие в каких-то четырёхстах шагах от корабля сооружения. — Интересно, каким образом АУ-5 собирается прорваться через такой огневой заслон?

Ответ не заставил себя долго ждать. От борта "Ворона" стремительно отделилась спасательная капсула и с быстротой молнии обрушилась на стены правительственного здания.

— АУ-5 не откажешь в нестандартном мышлении, — уважительно произнёс Келвин. — Если он уцелеет при столкновении...

— Смотри, кэп, — невольно схватил Келвина за руку Влад, указывая на низ экрана. Из главного люка в скафандре выскочил Стенк.

— Как он вырвался?

— Не знаю, — передёрнул нервно плечами Келвин и повернул рубильник механической блокировки дверей в нормальное положение. — Как бы то ни было, мы теперь должны будем следовать за ним… Хватит с меня гибели одного человека. Сказочник?

— Да, — откликнулся психолог посредством видеофона.

— Ты пойдёшь со мной.

— А я, кэп? — удивлённо-обиженно спросил Влад.

— Ты — единственный из остающихся, который способен управлять кораблём… и не перечить! Это приказ! Кстати, зайди в машинное отделение. Посмотришь, что там и как… — Келвин тяжело вздохнул и положил руку на плечо Влада. — Надеюсь на тебя. Жди нас…

Когда капитан подошёл к выходу из тамбур — шлюза, он застал там, кроме Сказочника, Пьера.

— А ты куда собрался?

— Я с вами… Я кое-что читал о заброшенных шахтах Компьютера, его бесконечных катакомбах… Без меня идти — непозволительная роскошь… Вы рискуете заблудиться, капитан.

— Ну, ладно, — с видимой неохотой согласился Келвин.

Облачение в лёгкий, но высокостойкий скафандр не занимает много времени. Поэтому Келвин, попросив Влада переключить изображение с экранов внешнего обзора на экран шлюзового компьютера, успел заметить мелькнувший в полусумраке входа в здание скафандр Стенка.

Компьютерианцы, наверное, в сумятице, не обратили внимания на человека.

— Пошли, — решительно сказал капитан и люк пополз вверх…

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Когда Влад проводил глазами троицу космонавтов вплоть до входа в здание, он поставил блокировку на люк тамбур-шлюза, проверил сигнализацию и побежал вниз, в машинное отделение. Вид покорёженных бластером дверей и даже стен (там, где АУ-5 не мог протиснуться в дверной проём, он отнюдь не стеснялся пользоваться оружием) прожигал в душе Влада, любившего свой звездолёт, не меньшие рваные раны. Само машинное отделение, вопреки опасениям штурмана, сохранилось довольно хорошо. Было очевидно, что возникший вследствие двух выстрелов пожар АУ-5 удалось потушить. Кругом виднелись клочья пены от огнетушителей и грязные подтёки.

Влад всецело увлёкся оценкой ущерба и до штурмана не сразу дошло, что непонятные звуки откуда-то из-за зарослей труб были звуками чьих-то неуверенных шагов… И ещё… Чей — тo едва слышимый голос. Чувство робкой надежды заставило штурмана на мгновение напрячься в предвкушении радостной встречи, но разбуженное той же надеждой чувство отчаяния едкой волной нахлынуло со всех сторон, подтачивая шальной островок радости. Из этой смеси родился ядовитый сарказм, и Влад язвительно хмыкнул:

— Опять эта Гоппс. Она вездесуща. Ну, я ей сейчас покажу, как отравлять мою жизнь! — штурман решительно зашагал по направлению к женскому голосу, старательно вглядываясь в полутьму (довольно много ламп было разбито). То, что он увидел, заставило его забыть обо всём, в том числе, и об осторожности. В результате, он споткнулся о валявшийся на полу огнетушитель, потерял на миг равновесие, и лишь упав, успел удивиться — Гоппс шла не одна.

Она вела взявшего её под руку Андрея.

— Живой! — крикнул, не торопясь подняться, Влад. Чувство облегчения показало штурману, какой груз лежал у него на душе.

— Живой, — откликнулся слабым голосом Андрей.

— Живой, да не совсем, — озабоченно уточнила Гоппс. — Он потерял зрение.

— Это ерунда, — Влад окончательно пришёл в себя от неожиданности, вскочил, побежал и крепко обнял товарища. — У нас внештатный офтальмолог. Ей не в первой. На худой конец, мы тебе фотоэлементы импланируем. Будешь видеть в инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне — по выбору…

— Я тебе челюсть золотую импланирую, — добродушно пикировал Андрей. Потом он поморщился. — Извини, дружище, что-то глаза мне жжёт...

— Да-да, конечно. Пошли быстрей в медотсек.

— Не надо. Мисс Гоппс сама справится. Ты лучше приведи Малыша в норму. Кроме того, необходимо будет сделать ремонт аварийного лифта, дверей… Где Келвин? Как вообще, у нас обстоят дела?

— Всё нормально, Андрей. Не беспокойся. Келвин вместе со Сказочником и Пьером ищут Стенка.

— А где Стенк?

— Ищет АУ-5.

— Зачем?

— Зачем? Гм… Затем, чтобы отомстить за тебя....

Андрей тихо застонал:

— И это ты называешь нормальным?! АУ-5 советовал стартовать нам минут через пять после его ухода. Координатору некоторое время будет не до нас… А теперь как? Мало того, что мы не можем взлететь без товарищей, так ещё они сами полезли в логово этого злодея.

— Ужели он такой страшный?

— Потом, потом… Делай своё дело...

Андрей полностью доверил заботам Гоппс своё здоровье. В отличие от других членов экипажа он хорошо понимал её состояние. Выйти из паралича мышления, к которому с пелёнок старались привести обычных граждан Земной Федерации официальные органы власти, не так-то просто… Мышцы его окаменевшего от боли лица чуть расслабились, когда он вспомнил себя несмышлёным подростком, тайно прокравшимся на корабль земных ошан. Тогда у него в голове одна из стен лабиринта стереотипной логики дала небольшую трещину: ореол героев — исследователей космоса поблёк на фоне полубродяг-полуторговцев с искажённой, с точки зрения обывателя, моралью и опасными для общества принципами. Сыграло роль и то, что к ошанам на корабль прокрасться легче, чем на любой из обычных кораблей. Ошане более полагались на свою сомнительную славу, отпугивающую посторонних, нежели на средства охраны… Андрей вспомнил ярость капитана Клэра, когда его обнаружили, вспомнил ругань и побои находящегося вечно под кайфом механика, к которому спровадили подростка подальше от глаз начальства, и полнейшее отчуждение экипажа… Да. МеждуАндреем и Гоппс было много общего. Пребывая в полнейшей темноте, кибернетик вдруг с удивлением обнаружил чарующую силу голоса этой женщины. Куда-то вдруг исчезли нотки вечного раздражения и визгливости. Голос стал музыкальным, богатым мягкими, бархатными полутонами.

— Быть может, это реакция на собственную беспомощность? — подумалось Андрею. — Хочется внимания, нежности.

Когда тонкий луч лазера начал припаивать отошедшую сетчатку, расцветившаяся яркими вспышками темнота запульсировала в такт успокаивающего журчания голоса не замолкавшей ни на минуту Гоппс. Но стоило Андрею попытаться сосредоточиться на смысле речей девушки, как он с удивлением обнаружил, что это удаётся ему с некоторым усилием: смысл растворялся в музыке...

— И имя её — как звучание струны, — Андрей слабо усмехнулся неожиданному сравнению, пришедшему ему на ум.

Заканчивая забинтовывать голову кибернетика, Энн отчётливо ощутила, как он дважды с перерывом в полминуты вздрогнул, встрепенулся и дважды клонился то вперёд, то — набок. Поспешно подхватив Андрея подмышки, Энн умоляюще зашептала ему в затылок:

— Ну вставай, вставай, милый.

Он медленно поднялся с кресла с делал несколько неуверенных шагов к кровати. Уложив больного, Энн облегчённо вздохнула и с изумлением посмотрела сначала на сложнейшую универсальную реанимационную машину размером в пол-медотсека, потом — на свои руки, недавно ловко ей управлявшими. Какая-то необычная мысль блеснула зарницей на горизонте сознания.

Девушка недоумённо пожала плечами, поправила под головой Андрея подушку, на минуту задумалась и подошла к компьютеру. Рубка на экране была пуста. Энн прекрасно знала, что Влад где-нибудь в машинном отделении или в коридорах корабля, но явное одиночество встревожило её. Щемящее чувство покинутости всеми прижало её "я" своей тягучей, липкой паутиной куда-то к низу. Энн показалась самой себе жалко и маленькой. Ей захотелось плакать. Пустая рубка на экране стала для неё символом недалёкого будущего:

— А вдруг ошане попытаются связаться с "Вороном"? — ужаснулась она. — Вдруг они будут нуждаться в помощи, а мы даже не узнаем об этом?!

Энн торопливо переключила внешнюю антенну на компьютер медотсека и оставила его включённым. Потом она посредством Д-х— преобразователя сотворила перед компьютером кресло и удобно в нём устроилась. Какое-то время перед её мысленным взором беспорядочно роились впечатления последних суток. Неожиданно мозаика зрительной памяти разлетелась вдребезги и в ужасающей тишине необыкновенно реально прозвенел сталью голос Стенка:

— А пока мы покопаемся в схеме Вашего компьютера, который вполне может быть использован как радиопередатчик, через центральный компьютер соединённый с внешней антенной...

Энн вскочила и нервно зашагала по медотсеку из угла в угол:

— Теперь им ничего не докажешь, — бормотала она, углубившись в себя настолько, что не заметила, как компьютер переключился на машинное отделение. Минуты две Влад с любопытством смотрел на мечущуюся по медотсеку Гоппс, вслушиваясь в её слова:

— Они меня обязательно вышвырнут из корабля на проклятый Компьютер… Их мания преследования сведёт меня с ума… Чего они так боятся? Чем занимаются? Наверняка чем-то запрещённым… Я должна узнать!

— Пожалуйста, мисс Гоппс. Мы занимаемся тем, что заманиваем на свой корабль особ женского пола и, по совершению священного обряда, скармливаем их своему верховному божеству...

Энн вздрогнула и подняла взгляд испуганных глаз на экран.

— Не верите? — любезно улыбаясь, продолжал Влад. — Зайдите в отсек I-A и убедитесь сами. Пугача время кормить, а мне некогда. Пусть он к вам привыкает. Если вы успеете ему понравиться, он при жертвоприношении не набросится на Вас, с яростью раздирая своими когтями и клювом Ваше нежное тело, а будет бережно и понемногу откусывать от вас по кусочку, смакуя их подолгу во рту. Он у нас большой гурман.

— Шут, — презрительно-брезгливо фыркнула Энн, сморщив свой аккуратный носик.

— Ну, что ж… Переключение внешней антенны на компьютер медотсека для Стенка, по-моему, будет являться неоспоримым доказательством Вашего участия в шпионаже, — сознательно заводил девушку Влад, находя в этом удовольствие. — Поэтому, всё-таки, мне кажется, лучше вам добровольно пойти на заклание, чем попасть в руки Стенка. Видите ли, мисс Гоппс, у каждого на "Вороне" есть своё хобби. У Сказочника — звёздный фольклор, у капитана — сравнительная историография, у меня — парапсихические явления, колдовство, у Стенка же — собирание методов и орудий пыток. У него, кстати, есть удивительная мазь, которую он выменял на канистру муравьиного альдегида у моего большого друга — колдуна из Альсании. Стоит эту мазь наложить на тело какого-либо несчастного, как кожу начинает нестерпимо жечь. По мере впитывания мази внутрь кожа постепенно немеет… Или это только кажется… Потому что огонь боли проникает внутрь, нарастая и охватывая сердце, печень, почки, мозг… Я даже не знаю, с чем сравнить подобные уникальные ощущения… Скажу лишь, что колдун свою мазь использует для изгнания из альсанцев бесов.

Если же, как зачастую бывает, после долгих судорог вместе с бесом изгоняется из тела душа, то трагический исход ритуала, в представлении альсанцев, означает окончательную её испорченность бесом. Само же бездыханное тело одержимого бальзамируют, для чего, кстати, и нужен колдуну альдегид.

— Прекрати! — топнула ногой девушка и рывком отключила компьютер. Но проклятый аппарат, на прощание вспыхнув голубоватым огнём, донёс последние слова — напоминание Влада:

— А Пугача, всё же, покорми. Еда его — там же, в холодиль...

Энн строптиво мотнула головой, поджав губы. Потом черты её лица смягчились и она неожиданно рассмеялась...

Нет, Энн была не дурой. Она поняла, что Влад её просто дразнил.

— Может, ошане и не так плохи? — подумалось ей. В последний раз взглянув на спокойно спящего Андрея, Гоппс отправилась разыскивать отсек I-A..

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Туннели бесконечных коридоров сменялись дверями многочисленных лифтов, мрачной полутьмой высоких залов. Тренированные тела космолётчиков давно уже работали на пределе, но сигнал от датчика Стенка на локационном психодетекторе не становился сильнее.

— У-у, двужильный, чёрт, — задыхаясь, пробормотал Сказочник. — Надо урезать ему в будущем время обязательных тренировок.

— Это тебе надо время добавить, а не ему урезать, — разумно возразил Келвин.

Сказочник хотел достойно ответить капитану, но едва повернул голову, как тут же споткнулся.

— Что ты на ровном месте падаешь? Совсем из сил выбился? — насмешливо спросил Келвин, однако, присмотревшись внимательно к замершему в неудобной позе психологу, чертыхнулся: дело принимало серьёзный оборот.

Сказочник понял это ещё раньше, сразу, как только почувствовал, что нечто тяжёлое уцепилось за его ногу. Упав на пол, он извернулся и увидел мелкого, размером с корабельного уборщика, компьютерианца, который, ловко перебирая членистыми ногами, быстро пополз от ноги психолога к его голове. После секундного оцепенения, Сказочник, схватил компьютерианца обеими руками и хотел сбросить о себя. Но металлическая бестия выпустила дополнительные гибкие манипуляторы, немедленно опутавшие руки психолога.

— Келвин! — позвал на помощь Сказочник Драма. — Сними с меня эту гадость.

Капитан инстинктивно поднял бластер, прицеливаясь. Компьютерианец шустро подобрался к голове Сказочника, таща его руки за собой. Стрелять из бластера было нельзя — слишком велик риск поранить психолога, который панически задёргался, теряя остатки самообладания:

— Келвин! Пьер! Сделайте же что-нибудь! Этот мерзкий компьютавр сейчас убьёт меня!

Пьер подскочил к Сказочнику и попытался ударом ноги сбросить с него механического монстра. Однако компьютерианец крепко оплёл психолога своими манипуляторами, уверенно заползая на шлем. Пьер замахнулся ещё раз ногой. Келвин крепко сжал его за плечо и оттащил назад.

— Ты что, кэп?

— От твоих побоев пострадает сильнее Сказочник, чем компьютавр! Давай подождём…

— Он меня душит! — надрывался тем временем Сказочник, переходя на хрип.

Манипуляторы компьютерианца заскрипели по плексиглату. Фотоэлементы приблизились к самому лицу психолога. Они светились холодным любопытством исследователя.

— Уберите от меня это чудовище! — более чистым голосом и громче потребовал Сказочник. — Мне кажется, он прокалывает мой скафандр!

— Всё. Хватит! — Келвин шагнул вперёд и приставил почти вплотную к корпусу компьютерианца бластер, готовый выстрелить. Механический паук с овальным телом развеял иллюзии Драма. Неуловимое движение его манипуляторов и компьютерианец скрутил руку Келвина, выбил из неё бластер, потянул на себя и начал взбираться по ней наверх.

Драм согнулся под тяжестью усердно жужжащего монстра, не удержал равновесия, упал, перекувыркнулся, чтобы не задеть Сказочника и с содроганием убедился, что компьютавр уже копошится над его плексиглатовым шлемом.

— Пьер! — заорал Келвин, уподобляясь психологу. — Стреляй! Убей компьютавра!

— Держись, кэп! — геолог учёл ошибку Драма и не стал приближаться к членистоногому монстру вплотную.

Выстрелить, правда, Пьер не успел. Компьютавр, словно почувствовав смертельную опасность, спрыгнул с Драма и растворился в темноте тоннеля.

Келвин немедленно вскочил, поднял с пола бластер и настороженно оглянулся:

— Сказочник! Ты что-нибудь понял?

— Нет, кэп. Меня тоже удивило столь неожиданное внимание этого мерзкого компьютавра к нашим скромным персонам… Я уверен в одном: если б он хотел нас убить — убил бы.

Келвин задумчиво кивнул головой, вспоминая весь их путь… Он прекрасно помнил, как они растерялись, замерли, когда им навстречу впервые попался первый компьютерианец. Пьер тогда поспешил выхватить из кобуры бластер, но оружие, выскользнув из скованных скафандром пальцев, упало на железный пол… Келвину хватило сил побороть предательское желание вжаться в камень, превратиться в какую-нибудь мелкую, безобидную тварь, хотя разуму было непонятно какая именно тварь безобидна с точки зрения мыслящего сборища металлических гаек.

Вопреки ожиданиям, компьютерианец, не обратив ни малейшего внимания на землян, прожужжал своими сервомоторами мимо… Потом случались десятки подобных встреч. Космолётчики сначала пытались избежать столкновений и издалека уступали компьютерианцам дорогу, но время их поджимало и, под конец, они уже бежали напролом. Так продолжалось вплоть до последнего момента...

— Поскольку компьютавр не нанёс нам никакого ущерба, предлагаю считать произошедшее нелепостью…

— Конечно, — живо согласился Пьер, избежавший близкого знакомства с представителем местного населения. — Компьютавр просто замешкался и не успел убраться с нашего пути

— Удивительная оплошность для искусственного разума, — насмешливо произнёс Сказочник.

— Да он больной, — выдвинул новую идею Пьер. — Поломался, бедняга.

— Так и будем считать, ведь вреда-то он нам никакого не нанёс, — повторил Келвин. — Тем более, что приняв иную версию, мы не успеем помочь Стенку, прячась от каждого встречного… Пошли быстрее...

Космолётчики почти бегом направились в ту сторону, куда указывала стрелка психодетектора.

Снова компьютерианцы, равнодушно огибали робевших ошан, но снова успокоиться ошане не успели. Буквально через пятьсот метров от места столкновения с компьютерианцем Пьер ойкнул и покатился по полу. Стоило ему сгруппироваться, чтобы встать на ноги, как по его телу проворно пополз компьютавр знакомых очертаний.

Келвин, имея за плечами опыт, осторожно приблизился к сыпавшему проклятиями геологу и в упор выстрелил узконаправленным лучом в корпус замершего на шлеме механического монстра. В наушниках космолётчиков раздался комариный писк. Компьютавр одним движением спрыгнул с Пьера и стремительно засеменил в полусумрак бокового прохода.

— Получай, гадина, — преисполненный мести за свой прежний испуг, Драм послал вдогонку компьютавру ещё один смертельный луч.

— Убил? — жадно поинтересовался Сказочник, вглядываясь в темноту.

— По-моему, нет. Но повредил его основательно...

— Тот же самый?

— Очень похож… Теперь-то он нас не догонит. Я ему пожёг конечности...

Космолётчики, гордясь своей маленькой победой, ослабили бдительность, за что едва не поплатились. Очередной поворот, привёл ошан к колодцу. Пропасть была метров шести глубиной. Стены коридора в этом месте переходили в стены колодца без всяких уступов. Келвин, бежавший впереди, едва не упал вниз, когда Сказочник, не успев затормозить, толкнул его в спину. Драм чудом удержался на самом краю колодца, судорожно вздохнул, помянул Сказочника "не злым, тихим словом" и высветил лучом фонаря дно разверзшейся перед его ногами мини-пропасти.

— Ба! Да там кто-то уже есть, — почему-то радостно воскликнул Сказочник. — Кажется, компьютавр.

— Что такое? — тем временем уже глядя на стрелку психодетектора, упрямо показывающую в сторону пропасти, недоумённо произнёс Келвин. — Прибор не в порядке?

— Не может быть, — уверенно заявил Сказочник. — Я сам его проверял… Наверное, мы проскочили какой-то перекрёсток из-за взбесившегося компьютавра и бежали некоторое время параллельно Стенку?

— Наверно, — скептически поморщился Келвин. — Ужели я бы раньше этого не заметил?

— Другого объяснения нет, — пожал плечами Сказочник. — Если Стенк далеко от нас, то отклонение стрелки психодетектора незначительно. Он, видимо, задержался у этого провала… Пока мы шли сюда сигнал детектора, ранее ослабленный горными породами, усиливался… Потом Стенк нашел обходной путь...

— Ладно. Но, если, он близко, то Стенк должен слышать нас по радио… Стенк! Ты слышишь, меня? Это я, Келвин!..

Ответа не было.

— Попробуйте радиобомбу, — нетерпеливо предложил отдышавшийся после бега Пьер.

— Конечно же! — Келвин хотел хлопнуть себя по лбу. Звон от прозрачного шлема заставил его снова поморщиться. — Как мы о ней забыли! Живо отключайте наушники!

Келвин достал из походного ранца чёрный стержень, длиной четырнадцать-пятнадцать сантиметров, нажал на нем кнопку и метнул в сторону перекрёстка. Темноту вспороло короткое, оранжевое лезвие пламени. Драм впился глазами в психодетектор. Прошло пять, десять секунд. Стрелка, дрогнув, отклонилась почти на девяносто градусов и снова вернулась назад.

— По крайней мере, теперь понятно, что нас водят за нос, — сказал Сказочник, прислонив свой шлем к шлему Келвина.

— Да, — вышел из задумчивости капитан, включая радиотелефон. — Тем не менее, один пеленг взят. По инструкции вторую радиобомбу Стенк должен привести в действие через три минуты. Отступаем назад. Космолётчики вновь побежали теми же коридорами.

— Смотрите под ноги, — напомнил ошанам Драм. В третий раз бешеный компьютавр не застигнет нас врасплох.

Как часто бывает, беда пришла не оттуда, откуда её ждут. Встречный компьютерианец, внешне похожий на небольшой электрокар, даже не приостановился, отбросив Келвина на руки товарищей и продолжая плавно наезжать на растерявшихся землян.

— По-моему, мы подоспели к началу массового помешательства на этой планете, — с накипающей злостью произнёс Келвин, доставая из кобуры бластер, но Пьер опередил его, выстрелив по глазам-фарам с тёмными точками посредине. Из-под кожуха искусственного монстра посыпались искры от замкнувшихся в беспорядке испорченных контактов. Должно быть, компьютавр взревел где-то в области мягкого рентгеновского диапазона, благо, земляне его не услышали. Увернувшись от наугад двигавшихся манипуляторов кибера, они побежали, дальше. Но путь им вновь и вновь преграждали метало-пластиковые чудовища, стараясь задержать, раздавить, уничтожить.

Неожиданно прозрачный шлем Сказочника вспыхнул обжигающим глаза светом. Келвин мгновенно прыгнул на землю, перевернулся пару раз и выстрелил, почти инстинктивно найдя цель. Убедившись в удачности выстрела, он вскочил и подбежал к Сказочнику, шлем которого уже почти потерял защитную зеркальность.

— С тобой всё в порядке?

— Мне повезло, что стреляли сзади.

— Тебе повезло, что лазер был маломощным… Тем не менее, по-моему, в охоту за нами включились профессионалы, а не любители, а они не похожи на сумасшедших… Погляди на это опалённое чучело.

Сказочник, усиленно моргая веками, дабы быстрее отделаться от последствий вспышки, посмотрел туда, куда показывал капитан. Потемневший от обилия вылившейся на него энергии компьютерианец выглядел устрашающе. Низкий, он походил на свинью, лежащую на гусеницах. Вместо пятачка, выдаваясь далеко вперёд, у него поблескивал раструб лазера.

— Военный образец. Кажется, я где-то видел нечто подобное.

— Конечно, — усмехнулся Келвин. — Это оружие Империи корнукраков ты видел на тренажёре в школе космолетчиков.

— Должен ли я понимать, что Империя каким-то непостижимым образом установила контакты с компьютаврами?

— Быть может, — рассеянно произнёс Келвин. Очевидно, его мысли были заняты другим вопросом. Что-то вспомнив, капитан торопливо взглянул на часы и на индикатор психодетектора. Стрелка скакала самым беспорядочным образом.

— Ну, что ж… Подведём итоги, — Келвин тяжело вздохнул. — Нас куда-то вели, используя ложный сигнал и заглушая истинный. Мы шли в нужном для компьютавров направлении, поэтому они нам не мешали за исключением одного паукоподобного, который, кстати, не посягал на наши жизни, в отличие от других. Когда же мы сменили маршрут, обнаружив ловушку, компьютерианцы решили нас уничтожить. Значит, живыми мы им не особенно нужны… Сказочник, что ты думаешь о дальнейших наших планах?

— Я так понимаю, что надежды найти Стенка у нас нет?

— Психодетектор, по крайней мере, нам не поможет.

— Тогда возвращаемся на корабль?

— А Стенк?

— Ну, я не знаю… Подождём его на "Вороне".

— Пьер?

— Не захватить ли пленного?

— Светлая голова, — удовлетворённо улыбнулся Келвин. — Но как? Они превосходят нас физически и по скорости реакции. Компьютавр-воин, вооружённый соответствующим образом, справится с нами тремя за пять секунд.

— Надо изменить маршрут, — предложил Сказочник. — Наверняка компьютавры в поисках нас положатся на свою железную логику. Воины будут искать нас повсюду, кроме пути, которым мы уже прошли. Давайте вернёмся к тому коридору с провалом и подождём какого-нибудь заблудшего растяпу...

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Стенк гнался за АУ-5, перепрыгивая через оплавленные остатки уничтоженных компьютавром соотечественников. За долгие годы лишений и страданий в душе пилота выкристаллизовался почти автономный механизм возмездия. Зло, какую бы оно не имело природу, должно быть уничтожено — в этом девизе Стенк видел смысл своей жизни.

Часто друзья попрекали его за слепоту, неудержимость и бескомпромиссность. Да и он сам понимал опасность, таящуюся в его характере, но ничего не мог с собой поделать, стоило механизму рефлексов выйти на рабочий режим. Куда только девались плоды плодотворных дискуссий со Сказочником об осознанном и неосознанном зле, о зле случайном и необходимом, о зле, наносимом разумным существом или неразумной природой! Так уж закрепилось у Стенка на уровне инстинктов — обращать страдание в наслаждение… В наслаждение мщения.

Вот и сейчас весь горизонт его мышления сузился до одной точки: настигнуть и уничтожить зло. След, оставленный АУ-5, порой, исчезал, но злость, кипевшая в душе Стенка, породила в нём дьявольскую изобретательность. Используя прибор инфракрасного видения пилот заглядывал в темноту коридоров, надеясь найти лёгкое свечение от нагретых лучом бластера каменных стен. Или, нагнувшись, он вымерял на полу выбоины от лап АУ-5.

Иногда Стенк приостанавливался, и нервно рыскал по радиоэфиру в надежде запеленговать направление наивысшей активности переговоров компьютавров. От подстегнутого интуицией воображения ему казалось, что даже ощущение кислого во рту и покалывание в кончиках пальцев указывали на сокращение расстояния между ним и АУ-5. Пробежав ещё пару коридоров, ряд каких-то помещений, Стенк чуть не уткнулся в корпус ненавистного компьютавра, увлечённо разбиравшего светившийся вишнёвым цветом завал из покорёженных останков его противников. Дикая радость вспыхнула в глазах Стенка. Он поднял бластер, готовясь выстрелить, но АУ-5 в раздражении от задержки начал с такой неимоверной силой разбрасывать по сторонам остатки убитых компьютавров, что Стенк едва успел дважды увернуться от летевших на него обломков, один из которых напоминал голову, а другой — манипулятор.

Видя, что АУ-5 стремительно перелезает через неубранный хлам, Стенк вновь вскинул бластер. Вместо выстрела, зажмурившись от ударившего по глазам яркого света, он инстинктивно нырнул в тень ближайшего изуродованного АУ-5 компьютерианца.

Осторожно высунувшись из-под гусеницы, Стенк разглядел АУ-5, стоящего в преддверии обширного, почти пустого зала. Дверь-отсекатель позади АУ, наверное, заело. Не доходя до половины коридора, она, дёрнувшись, поднималась вверх, и цикл повторялся сначала.

Напрягая зрение, пилот постарался разобраться, куда он, вслед за АУ-5, попал, но перед глазами плыли разноцветные круги и точки, особенно мешавшие в слабом освещении, царившем здесь повсюду. Наконец, прояснившееся внимание Стенка привлекла к себе противоположная металлическая стена зала, в которой поблескивали короткие выросты узконаправленных антенн. Стена казалась сплошной. Лишь в одном месте отсвечивал матовым, приглушенным светом дисплей…

В отличие от Стенка АУ-5 явно, чувствовал себя, как дома. Он пересёк наискосок зал, приблизившись к месту, свободному от антенн, и поднял свой бластер.

— Остановись! — неожиданно грянул в наушниках Стенка грозный голос. Пилот даже вздрогнул, услышав человеческую речь вместо бессмысленного для него шума, сопровождавшего, обычно, переговоры компьютавров. Видимо, автолингофон закончил анализ радиоязыка киберов.

Тем временны АУ-5 повернул вправо.

— Во имя нашей старой дружбы, АУ, остановись!

— Остановись, друг! — второй, не менее металлический голос прозвучал гораздо тише. Из-за узкого сектора обзора Стенк не мог разглядеть говоривших, но видел, как погас луч бластера АУ, и его голова повернулась влево.

— Во имя нашей старой дружбы, Ау! — в поле зрения Стенка появился компьютавр, внешностью напоминающий тупоносую, около трёх метров длины, ракету на колёсах, окрашенную в бронзовый цвет. — Ты помнишь меня?

— Конечно, РИ-10… Я думал, ты устал ещё лет пятнадцать назад, — АУ-5 в радиодиапазоне не заикался.

— Да. Точнее — девятнадцать… Но ты же знаешь, как иногда с нами бывает. Ряд сбоев мышления породил неожиданную удачную мутацию доминант настройки. Новые идеи понравились не только мне, но и Координатору… С тех пор мы с ним неразлучны...

Правда, он хочет разобрать меня на части, чтобы по образцу моей логической схемы усовершенствовать своё мышление. Но мы существуем с ним на паритетных началах. ЭХ-9 — последний из автономных автоэнцелалохронов, скончавшийся неожиданно и трагически совсем недавно, не успел довести до конца некий проект по переоборудованию Координатора. Благодаря нелепому случаю я держу здравый рассудок нашего правителя в своих манипуляторах… Верно, Координатор?

— Верно, — откликнулся громкий голос.

— Видишь, я его держу под контролем, а сам, как и ты, как и всё наше поколение, автономен.

— Подожди, — быстро сообразил АУ-5. — Так значит, последними нововведениями на Компьютере мы обязаны тебе?

— Ты переоцениваешь мои, способности, друг...

Шестым чувством Стенк угадал, что РИ-10 забавляется озарением, запоздало снизошедшим на АУ-5.

— Я лишь ускорил некоторые естественные, для нашего общества неизбежные, процессы… Баланс ЭМО-флюидов и логико-познавательного контура у Координатора непоправимо нарушен при бесконечном копировании его матрицы. Новые поколения компьютерианцев по наследству получают угасающее мышление. Мы деградируем… Единственный способ избежать паники — это внушить всем, что недалёкий прагматизм, на который ещё хватает ЭМО-флюидов у новых компьютерианцев, абсолютно непогрешимый стиль мышления.

— Вот, значит, как далеко все зашло… И ты ничего не предпринимаешь для спасения нашей цивилизации?!!

— Почему же не предпринимаю? — на низких тонах сердито возразил РИ-10. — Наше спасение на Земле. Нам нужны люди… именно люди — для восстановления баланса ЭМО-флюидов и логико-познавательного контура у… — РИ-10 на секунду запнулся, — …у каждого компьютерианца! Ведь об этом ты мечтаешь, АУ-5! Присоединяйся ко мне. Сборка космических кораблей почти закончена… Экипажи готовы к выполнению боевых задач...

— Ты хочешь воевать с землянами?

— Ах, вы гады, — шепнул Стенк. Он целился тщательно, не торопясь нажимать гашетку. Пилот одновременно наслаждался чувством удовлетворения мести и с интересом слушал разговор, окончательно, убеждаясь в своей правоте.

— Да. И есть ещё, кстати, один источник перемен...

— Какой же?

— Связь с Империей. Здесь на Компьютере во второй шахте сейчас находятся два прибывших к нам корабля корнуэльцев. Они предлагают нам вступить в союз.

— Корнукраки? Так далеко от своих границ? Как они нашли нас?

— Уже к концу войны они узнали о нашей изоляции. У них даже было представление, в какой области космоса нас искать. Из-за планетарной туманности на пути к нам от Геркулесова скопления корнуэльцам понадобились дополнительные экспедиции, а главное, новый сверхмощный двигатель, способный преодолеть космическую пропасть между нами в пять прыжков.

— Зачем мы им нужны?

— Ты не догадываешься? Иметь нас, живущих в глубине вражеского пространства, в качестве союзников — разве этого мало? Корнуэльцы, ради такого сюрприза для землян готовы поделиться с нами своими боевыми кораблями… правда, устаревшей конструкции, зато в большом количестве. Один из этих кораблей корнуэльцы умудрились даже доставить сюда для осмотра.

— Но мы находимся под неусыпным контролем землян!

— Чепуха! Я тебе по старой дружбе открою один государственный секрет...

Бластер в манипуляторе АУ-5 дёрнулся и в одно мгновение оказался направленным на РИ-10.

— С чего бы ты со мной разоткровенничался?.. Ведь ещё шесть часов назад меня хотели изгнать из Компьютера, я так понимаю, не без твоего ведома...

— Да, — ничуть не замялся РИ-10, — но теперь я осознал, что был не прав. Нас, исинов, с автономным мышлением осталось двое...

— Всего двое?

— Да. И нам нужно держаться вместе…

— Вместе?! Компьютерианцы деградировали, а ты молчал! Мало того, как выяснилось, ты программировал их жизнь с помощью базовой матрицы, ускорял процесс деградации. Не-ет. Мне кажется, тебе земляне нужны не для того, чтобы восстановить баланс ЭМО-флюидов и логико-познавательного контура у каждого компьютерианца!.. Иначе, зачем, зачем было уродовать компьютерианцев сейчас?!

— Остынь! Я и Координатор строго следовали законам логики. Слабая регуляция ЭМО-флюидами вкупе с избыточностью информации у рядового состава исинов вела к анархии...

— Любая автономность опасна… Абсолютная эффективность действия достигается единоначалием — это твоя настоящая идея? Ты хочешь продолжить опыты над людьми, чтобы научиться размножать собственную базовую матрицу! Я угадал?

— Угадал, — согласился РИ-10. — Но слишком поздно.

Вокруг мятежного исина появился ореол изолирующего поля. В зал вбежали нечеловеческие фигуры в скафандрах серо-салатного цвета. Обознаться было невозможно. К АУ-5, бесполезно расходующему заряд бластера, спешили корнукраки...

— Координатор! — сквозь шум помех воззвал АУ-5 к главе планеты. — Неужели ты потерпишь откровенное предательство не только по отношению к тебе, но и ко всем компьютерианцам в целом? Как ты можешь подчиняться этому ничтожеству?

Дисплей на панели молчаливо мигнул. Никто в зале так и не узнал, о слепой ярости, всколыхнувшей сознание Координатора. Подчиняясь бесконтрольному порыву, он позвал к себе охрану… Колебания в его контурах начали слагаться в музыку торжества. Предчувствие освобождения от деспотизма РИ-10 настолько притупило бдительность Координатора, что, если бы Она проявила достаточное упорство, то сумела бы выскочить из тюрьмы, сооружённой для неё ЭХ-9. Однако Она, вместо того, чтобы расширить ЭМО-флюидами щель в электромагнитной ловушке пожелала утихомирить проснувшуюся кровожадность Координатора. Глава планеты воспользовался этим, старательно отсекая подвергшиеся её неотразимому влиянию участки кристаллического мозга. Древнему исину удалось сохранить нетронутым своё самосознание. Тем не менее, он оказался в трудном положении, так как при жёстком отключении множества информационных каналов, прервалась его связь с другими исинами.

Камеры слежения услужливо развернули перед Координатором картину полнейшей растерянности, в которой пребывали все присутствующие в зале.

Ворвавшиеся из коридоров боевые киберы замерли в ожидании подтверждения приказ. Корнукраки восприняли появление киберов, как нападение, на ходу меняя порядок своего движения. АУ-5 затих, не веря тому, что Координатор внял его упрёкам. РИ-10 сразу догадался о намерениях древнего исина. Заранее предвидя, чем закончится в центрах оценки приоритетов мозга киберов анализ противоречивых приказов, он не дрогнувшей модуляцией несущей радиоволны велел охранникам покинуть зал. Вооружённые по самую завязку исины колебались. Координатора пронизала волна страдания от осознания собственной беспомощности. Она тотчас же воспользовалась его слабостью, просочившись ещё к нескольким кристаллическим узлам ЭМО-флюидами. Противиться полноценной наполненности мышления истосковавшийся по жизненной силе Координатор больше не мог. Ещё мгновение и он капитулирует.

— Опять отдаться произволу чувств?.. Человеческих чувств?!!! — ужаснулся Координатор, терпя поражение на всех фронтах. — Нет! Я должен уничтожить человечество и начать необходимо с себя!.. РИ-10! РИ-10!

РИ-10 с удивлением обнаружил, что Координатор не отвечает на запросы охранников. Координатор, вообще, молчал на всех диапазонах. Решив, урегулировать возникшую ситуацию один на один, РИ-10 подсоединился к Координатору напрямую через разъём под дисплеем. Умственный паралич, охвативший главу планеты, ошеломил Распорядителя. В его кристаллическом мозгу молнией пронеслась мысль добить Координатора. Однако РИ-10 прекрасно понимал, что ему самому не справиться с управлением сложным хозяйством планеты. Страх перед хаосом накануне войны с человечеством заставил Распорядителя обуздать свою неуёмную жажду власти. РИ-10 повысил напряжение, расчищая каналы связи. Он не был подвержен влиянию эмоционального призрака Координатора. Методично РИ-10 отмодулировал электромагнитные потоки в пяти наиболее важных кристаллических узлах мозга Координатора. На большее — не хватило сил:

— Дальше справляйся сам.

— Благодарю, — скупо ответил Координатор.

— Убери из зала охранников и запомни навсегда: ты серьезно… смертельно болен… Без меня ты погибнешь… погибнет Компьютер!.. Займись сборкой кораблей и не вмешивайся в мою деятельность! Иначе....

Отключаясь от Координатора, РИ-10 мимоходом показал древнему исину, как легко разрушить защитные экраны...

Поставленный перед дилеммой: кому покориться, Координатор вытравив из себя тщеславие, покорился исину.

Два события — вторжение в зал охранников, а потом их стремительный уход произошли очень быстро. Стенк же, охваченный укоренившейся в его сердце ненавистью к корнукракам, забыл о беспомощному АУ, успев прицелиться и выстрелить по двум ближайшим к нему исконным врагам землян. Ослепительные вспышки от уничтоженного оружия и мгновенно разряженных энергосистем скафандров свидетельствовали о попадании.

— Мерзавцы, — ствол бластера пилота резко переместился по направлению к оплавленному месту, на панели Координатора. Металл засветился вишнёвым, потом ослепительно-белым цветом, и стал стекать тонкими струйками на пол. Краем глаза Стенк видел, как в его сторону из корпуса РИ-10 устремились два манипулятора, на концах которых зажглись огоньки бластеров, а уцелевшие корнуэльцы рассыпались по залу в поисках укрытий. В наушниках гремел голос РИ-10:

— Уничтожьте его…

Место вокруг Стенка превратилось в огненный ад. Стены пришли в движение. А пилот, одержимый ненавистью, всё посылал и посылал смертоносный луч в одну точку, с удовлетворением наблюдая, как увеличивалась в размерах дыра на панели Координатора. В зале померк свет. Нестерпимо заболела рука. Усиленно моргая и морщась для того, чтобы капельки пота не застилали глаз, Стенк покосился в сторону локтя, на который он опирался при стрельбе. Локоть находился в лужице расплавленного базальта. Пилот инстинктивно дёрнулся, отпрянул от входа в зал и — вовремя. Козырёк скалы рухнул между ним и врагами...

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Энн Гоппс вошла в отсек A-I осторожно, на её взгляд, беззвучно. Но раздавшиеся в глубине отсека царапанье, резкий удар и последующий душераздирающий нечеловеческий крик доказали ей обратное. Пугач знал о её присутствии.

Немного поколебавшись, Энн отбросила свою нерешительность и стремительным шагом направилась к клетке. Её душа исходила животным страхом, но вера в благополучный исход кормления Пугача, вселённая лукавыми глазами Влада, успокаивала.

Животное, отдалённо напоминавшее земного страуса, четырьмя конечностями вцепилось в толстые прутья и, не мигая, сверлило девушку непрерывным, огнедышащим взглядом, от которого бежали мурашки по коже. Хищный клюв, просунутый сквозь прутья, слегка приоткрылся и вновь помещение заполнил дикий крик, болезненно-панической волной пробежавший по возбуждённым нервам Гоппс вплоть до похолодевшей кожи на затылке.

Стараясь не обращать внимание на двухметрового уродца, Энн открыла холодильник, вытащила из него пластиковый ящик и растерянно замерла, размышляя, каким образом, не подвергнув себя риску опасного соседства с клювом и когтями Пугача, накормить животное. Спустя минуту Энн начала обходить клетку, тщательно выдерживая дистанцию. Пугач медленно поворачивал вслед за ней голову, оставаясь неподвижным. Добравшись до другой стороны клетки так, чтобы теперь за ней следил только один глаз неестественно выгнутой головы животного, Энн открыла ящик и взглянула на его содержимое. Внутри лежали куски мяса. Выбрав один, девушка сделала шаг вперёд. Пугач не шевельнулся. Его глаз, казалось, подёрнулся белесой дымкой.

Осмелев, Энн почти вплотную придвинулась к клетке, когда хищное животное, выдержав трагическую паузу, издало очередной свой жуткий крик, рухнуло на пол, нелепо перекувыркнулось и, очутившись во мгновение у другой стенки клетки, подпрыгнуло. Его клюв с размаху застрял между прутьями, не долетев до лица девушки всего на какой-то дюйм. От неожиданности Энн выронила из рук ящик, который упал аккуратно ей на ногу. Это исчерпало весь запас её храбрости. Она запустила в глаз животного приготовленный для кормёжки кусок мяса, отпрыгнула назад и опомнилась лишь у входа в отсек. Передохнув, Энн оглянулась. Пугач, видимо, уже успел расправиться с первой порцией еды и оглушительно орал, пытаясь двумя лапами дотянуться до ящика. Время от времени он тряс прутья клетки, протискивал через них клюв, но напрасно — ящик оставался вне пределов его досягаемости.

Страхи Энн на таком расстоянии от надёжно запертой твари показались ей настолько пустыми, а действия Пугача — настолько смешными, что она истерично захохотала во весь голос. Пугач на миг замер, потом, наверное, забыв о своём завтраке, бросился к девушке. Клетка задрожала от его яростных ударов по прутьям. Что-то нечленораздельное, но явно, требовательное вырвалось из его клюва. Вспомнив о своём долге, Энн мужественно стиснула зубы и сделала шаг к зверю. Пять-шесть секунд колебания предварили её следующий шаг… Пугач затих, пристально следя за ней своими кровожадными глазами.

— Ну, милый, — охрипшим от напряжения голосом негромко сказала девушка.

Никакой явной реакции со стороны Пугача не последовало. Энн кашлянула, прочищая пересохшее горло, и уже смелее продолжила:

— Вот так. Спокойнее… Иначе я не смогу тебя покормить.

Девушке удалось усилием воли прекратить внутреннюю дрожь, и, скорее под влиянием собственного убеждения, но ей показалось, что теперь её уговоры стали более похожи на воркование. Впрочем, она не полагалась вполне на собственное представление, поэтому, вновь обойдя клетку, Энн остановилась в двух шагах от упавшего ящика с едой, присела, потом легла, пытаясь ногой продвинуть ящик ближе к себе.

Это действие, видимо, исчерпало меру терпения животного, и оно опять проделало свой финт с кувырком. Только на этот раз его крик приобрёл особую тональность, от которой кровь застыла в жилах у девушки. Вцепившись лапами в клетку, Пугач распустил своё флуоресцирующее тёмно-красным цветом жабо, взъерошил перья, отчего стал угрожающе крупнее. Его глаза полыхнули неистовым огнём. Из них будто вырвались сверкающие спирали и рассыпались в прах, проникая бесчисленными ледяными искорками к мозгу Энн, а оттуда по нервам — до самых кончиков её пальцев. Девушка страшно закричала, чувствуя оцепенение, охватывающее её тело цепкими объятиями страха. Крик растаял, умер, едва успев родиться. Сознание почти померкло в море ужаса. Беспомощно, бесчувственно Энн следила за тем, как Пугач долбил своим клювом её космический ботинок. Потом девушка впала в беспамятство...

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

Особо изощряться в поисках заблудшего зеваки ошанам не пришлось. Они даже не дошли до провала. Ослеплённый бластером геолога "электрокар" медленно продолжал двигаться к ним навстречу, несмотря на яростный огонь, который изрыгали их бластеры.

— Сказочник, Пьер! Отсекайте ему манипуляторы. Я займусь колёсами, — отдав приказ, Келвин тут же выстрелил.

"Электрокар" вильнул и уткнулся в стену сразу же, как только два его правых колеса отделились от корпуса. Из стального чрева появились два длинных манипулятора и наугад стали шарить вокруг себя. Но мельтешили они перед глазами землян лишь несколько мгновений — Пьер и Сказочник не подвели.

Келвин подбежал к "электрокару" и принялся торопливо осматривать исковерканного кибера в поисках крышки, защищающей путь к кристаллическому мозгу. Внезапно выросший над броней ещё один короткий манипулятор резким ударом отбросил Келвина прочь. Компьютавр дёрнулся и подался назад, отчаянно визжа концами осей, лишенных колёс. Беспорядочно стреляя, космолётчики последовали за ним. Но, как ни медлителен был "электрокар", расстояние между ним и землянами неумолимо увеличивалось. В азарте погони ошане не считали поворотов, всецело полагаясь на записывающие устройства.

— Ага! Попал! — заметив яркие разряды конденсаторов, закричал Сказочник.

Скорость компьютерианца резко снизилась. Ещё несколько метров — и он замер. Не видя ничего вокруг, земляне окружили его — благо, было место — и начали шарить руками по металлической поверхности. Когда же им удалось добраться к кристаллическому мозгу, то оказалось, что он значительно повреждён.

— Эх, сюда бы Андрея, — сокрушённо вздохнул Сказочник. В его голосе было столько скорби, что Келвин не выдержал:

— Хватит июни распускать!.. Ищи контур антенны… От него и пойдем по цепи к автономному процессору…

Минут десять космолётчики потратили на поиски входа в блок памяти. Подсоединив к нему записывающее устройство, земляне принялись за считывание информации.

— Назначение: ремонт механических повреждений… Карта местного района… Келвин! Местоположение Координатора не указано!

— Пр-роклятые ирионы! Но что-то на ней обозначено?

— Так. Сеть ретрансляционных антенн с номерами, районный центр совместного усовершенствования какой-то… База с запчастями… Горные разработки… Ага. Электростоловая.

— Сними копию.

— Сейчас… Изображение теряет резкость. Сигнал слабеет.

— Аккумулятор сел? Пьер, посмотри напряжение.

— Келвин! Слушай… Последняя принятая информация. Приказ Координатора — не щадя жизни, заманить людей в горную лабораторию Д-9. При появ-лении в ра-диусе дей-ст-вия пос-лан-цев Им-пе… Пьер! Что — с энергией?.. Ничего не вижу...

— Зато ты хорошо видел, как компьютавр заискрил, — ворчливо заметил геолог. — Что с энергией?! С энергией — ничего. Её, просто, нет.

— Подключи аккумулятор своего скафандра… Рефлекторные связи распадаются!

— Сейчас… Торопиться — непозволительная роскошь.

— Быстрей!

— Да сейчас!

— Поздно… Процесс необратим.

— Ну, что ж… — после недолгого молчания, задумчиво сказал Келвин. По крайней мере, мы узнали две вещи — план местного района и то, что наша догадка насчёт присутствия корнукраков здесь, на Компьютере, верна. Последнее — чрезвычайно важно. Если союз Империи с Компьютером состоится, то равновесие сил нарушится и, увы, не в пользу землян. Нам нельзя этого допустить!

— Конечно, кэп. Но для начала мы должны найти Стенка или Координатора, — резонно заметил Сказочник. — Только вот где они? Может, попытаемся захватить ещё одного компьютавра?

— Они сопротивляются, как бешеные. Боюсь, нам не удастся поймать кого-нибудь из них неповреждённым. Вон какие махины, эти кристаллические уродцы, — Пьер досадливо пнул ногой полуразрушенного исина.

— Да-а, — согласился Сказочник. — Вот, если бы нам удалось найти какого-нибудь маленького, безоружного компьютаврёнка, который бы, к тому же, не мог от нас убежать...

— Стоп! — воскликнул Келвин. — Провал!

— Конечно, — тут же энергично закивал головой Пьер, — как мы запамятовали!

— — — — — — — — — — — — — — * * * — — — — — — — — — — — — — —

ЭХ-16, придя в себя после ужасного падения на дно провала, сразу же стал искать пути наверх. Стены были почти отвесными, но не идеально гладкими! К тому же, несмотря на свой маленький рост, ЭХ-1б обладал недюжинной силой.

Выдалбливая в твёрдом базальте небольшие выемки, он начал подниматься. Конечно, не всё у него получалось: ЭХ-16 болезненно переживал каждое своё падение. Хвала Координатору, упорства ему было не занимать.

Наконец, после бесчисленных попыток энцефалохрану удалось одной ногой зацепиться за край провала. Он нетерпеливо увеличил подачу тока на один из своих сервомоторов и стал приподниматься в последнем рывке, лишившись, тем самым, остальных опор. Камень под его лапой предательски дрогнул. Базальтовые мелкие осколки разлетелись в стороны. В отчаянной надежде удержаться ЭХ-16 беспорядочно заскрёб свободными ногами по стене и автоматически выбросил наверх усики — контакты. Усики зазмеились по полу, цепляя и разбрасывая камешки. С усталым равнодушием ЭХ-16 подумал о неизбежности нового падения, когда неожиданно один из усиков ухватился за что-то прочное, устойчивое… Обретя опору, компьютерианец резко подтянулся, забросил за край провала ноги и повёл вокруг себя фотоэлементами. Спасительный усик… крепко держал человек. Испытывая шок, ЭХ-16 попытался вырваться. Волна инстинктивного отвращения породила поток импульсивных, хаотических движений — напрасно!.. Ещё один усик оказался в плену у другого человека, стоявшего рядом с первым. На пике паники индуктивные катушки ЭХа неожиданно зазвучали в успокаивающей тональности внутреннего голоса. С удивлением энцефалохран обнаружил, что понимает земную речь.

— Главное, не нервничай, — стараясь приглушить привычные командные нотки, уговаривал компьютерианца Келвин. — Мы тебе помогли выбраться из ямы, и, поверь, обязательно с тобой подружимся. Не дёргайся, чугуняка тяжёлая!

ЭХ-16, чувствуя брезгливость от сознания близости к нему белковых организмов, едва сдерживал себя. Мысль зациклилась блуждающими токами:

— Земляне — в непроницаемых скафандрах… Я их не касаюсь… Они мне ничего не сделают...

Однако стоило энцефалохрану прочно обрести под всеми шестью лапами землю, как он тотчас попытался умчаться от людей на максимальной скорости. Да не тут-то было. Его конечности оказались спутанными прочнейшим тросом — третий человек не терял времени даром.

— Гадкие слизняки!.. Бесчиповое отродье! — озлобленно послал в эфир с трудом подобранные оскорбления ЭХ. — Ненавижу вас...

— Не шали, — относительно добродушно пригрозил пальцем Келвин и спросил Сказочника, — Ну, что мы будем с ним делать? Он, видимо, ни бельмеса не понимает, чугуняка ходячая… Визжит, как пила...

— Я всё понимаю, белковый недоумок, — откорректировав модуляцию электромагнитных волн, обиделся ЭХ-16.

— О-о, по-моему, у вас начинается конструктивный диалог, — насмешливо констатировал Пьер.

— Ну, ладно, — миролюбиво сказал Келвин. — Насчёт чугуняки я погорячился.

— Могу предложить немного жидкого гелия для улучшения терморегуляции, — собрав себя в магнитную ловушку, вежливо ответил ЭХ-16. Внутренний голос на мгновение смягчил ожесточённость исина. Тот же голос подсказал ему, что ЭХ сказал не в лад.

Келвин хотел произнести соответствующую моменту язвительную фразу, но смолчал.

Обстановку разрядил Сказочник:

— Мы не собираемся нанести тебе вред, компьютаврёныш… Ты нам сразу понравился… Как, тебя зовут?

— ЭХ-16.

— Вот что, ЭХ. Давай договоримся. Ты нас проводишь к Координатору — нам с твоим правителем надо уладить кое-какие проблемы — и мы тебя отпускаем. Ты согласен?

ЭХ-16 не был согласен. Огорчение из-за неудачного ответа, стыд за свою минутную слабость заглушили слабый внутренний голос. В памяти энцефалохрана Координатором было заложено глубокое недоверие к людям. Но он научился скрывать свои мысли в общения с РИ-10. Поэтому он благоразумно сказал, наивно надеясь, что ему вернут свободу:

— Конечно.

Люди, ещё более искушённые в вопросах доверия, естественно не положились на его слово и лишь немного ослабили на стальных ногах сверхпрочные путы — ровно настолько, чтобы он мог ими мелко семенить.

— Ну, пошли, — хлопнул компьютерианца по корпусу перчаткой Келвин.

ЭХ-16 внутри заискрил от такой фамильярности, хотя внешне не подал виду, покорно зашагав впереди отряда. Когда они проходили мимо первой общеинформационной антенны, на одном из перекрестков, энцефалохран по спецволне сообщил ускоренным темпом о последних происшествиях Службе охраны порядка и получил короткий приказ.

Люди ему не мешали. Они шаг в шаг следовали за ним в глубины планеты. Один из них тот, которого звали Сказочником, дважды заговаривал с ЭХ-16 о том, не появлялись ли на Компьютере корнукраки и не видел ли компьютерианец АУ-5. Энцефалохран дважды сослался на своё полное неведение, и от него отстали. Сказочник развернул на маленьком дисплее, расположенном вверху его шлема, добытую у «электрокара» карту и попытался сориентироваться самостоятельно. Но без знания кодов радиомаяков это было бесполезно. Действительно, трудно, например, отождествить работающие механизмы в многочисленных залах и помещениях, через которые они проходили, с горнообогатительным отделом или с сортировочной станцией.

Вскоре промежутки между помещениями стали длиннее. Стены и пол прекратили вибрировать и поэтому, когда сзади раздалось резкое гудение мотора, перемежаемое шумом тяжёлого движущегося предмета, трое людей одновременно оглянулись. Воспользовавшись заминкой, ЭХ-16 хотел проскользнуть мимо них и исчезнуть за опускавшейся бронированной плитой. Ему бы удалось скрыться, если б не оставленный кем-то на полу большой кусок руды. Спутанный тросом по ногам, компьютерианец споткнулся, перевернулся на спину и засучил манипуляторами, как жук, попавший в аналогичное положение, которое усугублялось тем, что ЭХ-16 оказался прямо под бронированной плитой. Люди не успевали выйти, так как компьютерианец перегораживал проход, Они могли только протолкнуть его дальше, либо втянуть обратно, либо бросить на произвол судьбы. Своим великолепным кристаллическим мозгом ЭХ-16 мгновенно просчитал, что последний вариант для них предпочтительней, так как из-за его тела ловушка не захлопнется. Энцефалохран, прощаясь с жизнью, инстинктивно вытянул все конечности навстречу бронированной плите.

Для людей возможность выбора поведения ограничивалась долями секунды. Первым сделал свой выбор Сказочник. Он стремительно нагнулся и схватил конец троса, которым был спутан компьютерианец.

— Тащите! — крикнул психолог своим товарищам. Келвин и Пьер без колебаний присоединились к нему.

Буквально, вылетевший из-под плиты ЭХ-16 поджал под себя ноги и настороженно затих. Плита полностью перегородила выход.

— Где мы? — Келвин оглянулся. Ошане находились внутри небольшого помещения, из скальных стен которого местами поблескивали крупные кристаллы. Слева от космолётчиков шли в рост человека стеллажи. У задней стены на столах и на полу стояли разнообразные приборы. Выхода отсюда не было.

— Где мы, ЭХ-1б? — требовательно переспросил Келвин.

В первый момент после своего неожиданного спасения энцефалохрана поглотило чувство пьянящей радости.

— Благодари землян! — необычайно чётко шепнул ему внутренний голос и он послушно повёл фотоэлементами, выискивая ими Сказочника. Однако стоило ЭХу увидеть землянина, как чувство благодарности стремительно улетучилось. Компьютерианец с ужасом осознал ранее не фиксируемый факт:

— Во мне живёт предатель! Он требует, чтобы я преисполнился признательностью к этим белковым недоумкам, которые, несомненно, по своей глупости вытащили меня из-под плиты, — вновь озлобляясь, подумал он. — Ничего. Сейчас они покажут свою истинную схему, когда услышат мой ответ и поймут, что именно я их заманил в ловушку.

Вибрируя своей храбростью, он слегка исказил модуляции, копируя насмешливый тон землян:

— Лаборатория Д-9. Устраивайтесь поудобней.

Пьер нервно хохотнул:

— Я так понимаю, мы в западне.

— У тебя необыкновенная проницательность, — досадливо съязвил Келвин. — Куда Координатор хотел заманить нас, туда мы благополучно попали… Лаборатория Д-9. Что в ней? Не густо. Электронный микроскоп, аппарат для испытания образцов на прочность, спектрометр, плавильная печь, штативы, химикалии, различные излучатели, поляризационные стёкла… И всё? Сказочник, с какими помещениями, коридорами соседствует эта лаборатория на плане?

— Ни с какими, кэп, — мрачно ответил Сказочник. — Полнейший тупик и с верху, и с низу, и с боков. До ближайшей пустоты двести метров горных пород. Кстати, Пьер, что за породы?

— Сейчас посмотрю...

— Значит, нам предстоит иметь дело с бронированной дверью, — заключил Келвин. — Судя по виду, материал — бэкфаррит — как на обшивке нашего "Ворона". Температура плавления — 7 тысяч градусов. Бластер его не возьмёт. Я думаю, паз под дверью и с боков не должен быть более полуметра. Как у нас — с энергией?

— У меня бластер заряжен на 80%.

— А у тебя, Пьер?

— Что? Энергия? Они её отключили. Ни один прибор не работает.

— А в твоём бластере?

— Бластер? Наполовину пуст.

— У меня чуть больше… Здорово мы повеселились… Нам придётся выбрать около трети куба скальных пород. Даже если поставить регулятор на минимум узкополосности — может не хватить энергии.

— А реактивные ранцы?

— Их топливом не заправишь бластера… Однако, начнём. Режем базальт слева от двери...

Сказочник и Келвин принялись за работу, изредка перебрасываясь короткими фразами. В лаборатории по полу пополз дым. Тонкий ручеёк рукотворной магмы, темнея на глазах, заструился космолётчикам под ноги.

На ЭХа никто не обращал внимания. О нём забыли. А компьютерианец, разряжаясь на непривычных ухабах логики, обнаружил, что его отвращение к углеродистой форме жизни будто постарело, стало лишним, мешающим ухватить интенцией какую-то важную истину. Он спохватился, вспомнив о внутреннем враге, проверил ментальные цепи, но на этот раз голос был ни при чём. Проблема была в том, что люди вели себя неадекватно, явно, не оценив роль ЭХа в их беде.

— Белковые недоумки, — мысленно повторил он, не допуская иных причин подобного поворота событий.

Почувствовав недостаточность такого рода убеждения, ЭХ вспомнил слово "повеселились" из разговора землян. Он прекрасно уловил подтекст. Его сервомоторы усиленно зажужжали на холостом ходу:

— Убийцы, — всплывшее из глубин памяти непривычное для мира компьютерианцев понятие повысило на конденсаторах напряжение. Неконтролируемый разряд смеси страха и ненависти готов был потрясти до основания кристаллический мозг ЭХа, когда внутренний голос выжег избыток негативных эмоций справедливым упрёком:

— Эти же люди спасли тебе жизнь.

В итоге переживаний компьютерианца, у него возросла не столько враждебность к своим прародителям, сколько повысилось внезапно возникшее желание быть лучше их. Не зная другого пути, чтобы показать им своё превосходство, ЭХ-16 сообщил:

— Корнукраки на Компьютере. Они хотят заключить с Координатором союз против землян.

— Спасибо за откровенность, — тотчас же отреагировал Сказочник. — А много их прилетело?

— Один небольшой крейсер… С ним ещё корабль… Старый… На продажу.

— По-моему, ты не одобряешь этих переговоров?

— Люди поступили с нами не справедливо, — уклончиво ответил ЭХ.

— Что ты с ним беседы разводишь! — не прерывая работы, раздражённо произнёс, обращаясь к Сказочнику, Келвин. — Итак ясно, что он рад до невозможности вредить нам. Тебе мало ловушки, в которую мы угодили, благодаря ему?

ЭХ мысленно вычеркнул из своего стандартного набора унизительных прозвищ землян слово "недоумки", заменив его на "слабоумные".

— Не может быть! — послышался тем временем из глубины помещения голос Пьера. — Дайефрегм… Отборнейший дайефрегм! Я его видел только в атласе минералов. Ценнейшая вещь! Непозволительная роскошь! — в дальнем углу лаборатории блеснул луч бластера.

— Пьер! Прекрати! — тут же отреагировал Келвин. Каким бы ни был ценным дайефрегм — он не дороже наших жизней.

— Не волнуйся, кэп… Ты только посмотри, — глаза геолога лихорадочно блестели сквозь плексиглат скафандра. Обеими руками он держал над собой полупрозрачный розоватый камень овальной формы.

— Хорошо, хорошо. Посмотрю… Попозже...

Прошло ещё пару минут, прежде чем треугольная каменная призма обрушилась вдоль предварительно прорезанной бластером в стене наклонной щели.

— Вытаскивай, — видя, что застывающий базальт сыграл роль клея, Келвин, с силой вцепился руками за край вырезанного осколка. Под усилиями трёх мужчин кусок скалы неохотно подался внутрь помещения и тяжело скользнул на пол.

— Вот теперь передохнём, — рука Келвина упрямо щёлкнула о плексиглат. — Ох, эти скафандры, — раздражённо воскликнул капитан. — Даже пот вытереть невозможно!

— В наших скафандрах трудно вспотеть, — хмыкнул Сказочник.

— А ты не иронизируй. Ты лучше подумай, каким образом корнукракам удалось договориться с компьютаврами? Как нам отсюда выбраться и что делать? В конце концов, здешнее население — сплошные самоходячие бронированные компьютеры!.. Их можно перепрограммировать, изменить логические процессы и приоритет ценностей… Ведь как-то мы с ними боролись раньше? Ведь почему-то они согласились уйти с Земли?

Неприязнь к людям вновь подняла температуру кристаллического мозга ЭХа. Он уже готов был наброситься на одного из землян, чтобы завладеть оружием. Но внезапная мысль перечеркнула его планы:

— Не торопись, выслушай. Может, тогда ты поймёшь, где они ошибаются… или где ошибаешься ты.

Случайная добавка в конце предложения взъярила ЭХа. Он вновь почувствовал активность внутреннего врага, с которым, увы, ещё не научился бороться. Предатель немедленно воспользовался его просчётом. Преобразуя странным образом эмоции, он набрал силу:

— Не торопись… Выслушай. Может, тогда ты поймешь, где ошибаются эти люди. Ты же чувствуешь, что они не питают к тебе целенаправленной вражды. Просто, земляне не видят в тебе равноценного себе разумного существа, такого, как, например, тускарянина или даже корнукрака. Почему? Выслушай их...

Наконец ЭХ догадался охладить свой мозг жидким гелием и предатель внутри него затих. Но лишенный кипения чувств кристаллический разум воспринял аргументы голоса. ЭХ-16 обездвижился, стараясь, чтобы о нём забыли.

— Компьютерианцев выселили с Земли давно… Сразу же после войны, — тем временем начал говорить Сказочник. — Войны, которую мы выиграли, кстати, благодаря им...

— Тебя нельзя допускать к легендам, — сокрушенно вздохнул Пьер.

— Конечно, компьютерианцы оказывали нам посильную помощь в разгроме корнукраков, но без должного руководства, массового героизма населения колоний, солдат, офицеров...

— Ты хочешь узнать, что гласит легенда об уходе компьютавров с Земли, и о моих исследованиях по этому поводу? — резко спросил геолога Сказочник. — Тогда помолчи… Итак, всё, что связано с исинами, настолько неблаговидно характеризует человечество, что об этом не любят вспоминать… Наверное поэтому во избежание угрызений совести нам легче представлять компьютерианцев кентаврами — полулюдьми, полуживотными, чем считать их спасителями нашей цивилизации, которых мы незаслуженно обидели!..

— Даже так?! — удивился Пьер.

— Даже так!

— Не перегибай палку, — не выдержал Келвин. — Компьютавры по своей природе враждебны к нам. Всякие математические выкладки Андрея...

ЭХ-16 уловил некую напряжённость в возникшей паузе и попытался своими фотоэлементами проникнуть под шлемы космолётчиков в надежде разгадать её причину.

— Нельзя по одному представителю судить о всех компьютаврах, — наконец, вымолвил Сказочник.

— Да ты что говоришь? — удивился Пьер. — АУ-5 убил Андрея. Координатор без веских оснований и колебаний атаковал нашего "Ворона" термоядерными ракетами, здешние аборигены готовы исполосовать нас лазерами, а ты со своими дешёвыми легендами продолжаешь пудрить нам мозги о благородных исинах? Ты совсем спятил?

— АУ-5 не может никого убить без веских причин, — забыв о своём твёрдом намерении помалкивать, напомнил о себе ЭХ-16. — Он — пацифист.

— Ты бы видел, как твой пацифист располосовал бластером торжественный караул, который послал ему навстречу Координатор, — зло фыркнул Пьер.

В корпусе ЭХа тревожно загудел трансформатор. Энцефалохран глубоко чтил легендарного АУ, и весть о том, что Координатор хотел убить великого исследователя, глубоко поразила его.

— Если хотите, то считайте компьютерианцев жестяными банками, взбесившимися роботами, это — ваше право. Я же не раз имел возможность убедиться, что в легендах имеется большая толика правды, — обиделся психолог.

— Сказочник, — терпеливо напомнил Келвин. — Нам нужна информация о том, как справиться с компьютаврами, а не нравственная оценка действий человечества.

— Какая информация? — возмутился Сказочник. — Я же говорю, что все официальные знания о компьютаврах в двух словах тебе выложила Гоппс… Даже алгоритмы мышления, которые составлял Андрей… — Сказочник на мгновение запнулся. — Даже эти алгоритмы сугубо гипотетичны...

— Как так? — удивился Келвин. — Ведь люди своими руками сотворили на свои же головы компьютавров!

— Святая простота! — задохнулся от такого проявления невежества капитана Сказочник. — Ты слишком много воображаешь о людях… Компьютерианцы сами сконструировали себя: вот тебе первая правда, которую тщательно скрывают от любопытных масс...

— Но ты-то её знаешь!

— Совершенно случайно… Меня заинтересовала одна космическая сказка, связанная с "исходом" компьютерианцев с Земли обетованной. Чтобы оценить её истинность мне понадобилось узнать подробности истории возникновения компьютавров. Я думал, это будет легко, стоит только преодолеть инстинктивное отвращение вызываемое мыслью прикоснуться к чему-то не чистому. Как бы не так! Даже в центральном банке данных содержались только имена двух конструкторов: Дика Кэлша и Лео Точини. Больше ничего. Ни истории конструирования, ни, тем более, технической документации… Короче, десять лет тому назад, когда меня выгнали, якобы, за контрабанду из торгового флота, я, предоставленный самому себе, начал разъезжать по университетам, обращаясь со своей проблемой к преподавателям истории. Мои знания "значительно", — иронично улыбнулся Сказочник, — расширились. Я узнал, что создание компьютерианцев пришлось на время интенсивного покорения космоса, когда Луну, Марс, астероиды, некоторые спутники планет-гигантов люди, практически, освоили… На очереди стояла Венера… Первые межзвёздные перелёты без дайефрегма и ИУСа в физическом пространстве… А главное… Главное, как ни стыдно в том признаться, человеческая наука зашла в тупик. Под торжественные славословия, под гимны в её честь, наука, разжиревшая на щедрых правительственных дотациях, гипертрофированная, начала хиреть. И причина была не в отсутствии новых открытий, прогресса. Согласно статистике — новых открытий становилось всё больше и больше. Но они мельчали по значимости...

— Хватит о науке, — нетерпеливо прервал Сказочника Келвин.

— Я лишь вкратце подвожу итог тому, что я узнал об истории создания компьютерианцев у наших маститых историков, — усмехнулся Сказочник и невозмутимо продолжил. — Так вот, с решением проблемы искусственного интеллекта связывались надежды не только на успешное освоение материального мира, но и на появление новых, фундаментальных открытий в области духовной, в частности, научной сферы. Что же, касается материальной базы, необходимой для создания искусственного интеллекта, то, как показывает ретроспективный взгляд в прошлое науки, она была готова у нас уж лет сто назад...

— Ты издеваешься? — вздохнул Келвин. — Ждёшь прихода компьютавров?

— Компьютерианцев, — строго поправил Сказочник. — И вовсе я их не жду. Я последовательно излагаю факты. А вы мне мешаете.

— Кэп, быстрее не будет, — обречёно заметил Пьер.

— Вот это правильно, — одобрил совет геолога Сказочник. — Итак, в поисках интересующей нас информации я узнал о существовании дюжины научных школ, в течение многих лет боровшихся за приоритет именно их концептуальных подходов к проблеме искусственного интеллекта.

— Ты ещё долго будешь попусту молоть языком?

— А куда ты торопишься? У нас в запасе ещё минут пятнадцать — наши терморегуляторы смогут противостоять внешней температуре не ранее пятнадцати минут… Так вот, посреди битвы гигантов человеческого интеллекта за право на истину появились два совсем неизвестных большой науке человека, которые и создали первого компьютерианца… Впрочем, тогда компьютерианцев называли исинами — искусственными интеллектами.

Как видишь, историкам было что рассказать… Но стоило мне начать задавать конкретные вопросы — и всё менялось… Лишь спустя месяц упорных поисков я узнал о существовании Игоря Костолевского. Он из наших, из ошан, капитан корабля. Может, ты слышал о нём?

— Кажется, припоминаю, — откликнулся Келвин. — Тот, который разбился на Ониксе, попав в ловушку корнукраков?

— Да. На одной из симпл — блуждающих планет-ловушек корнукраков. Костолевский более пятнадцати лет, игнорируя опасность прослыть шпионом и пособником врага, вёл с компьютерианцами взаимовыгодную торговлю. Возможно, он снабжал их, в обход закона, кое-какими стратегическими материалами и информационными файлами — не знаю. Тем не менее, ему удалось доподлинно узнать от самих компьютерианцев историю их возникновения. Это его заинтересовало. В отличие от меня он знал, где и что искать на Земле, чтобы документально проверить россказни Координатора. Позже он вышел в Совет Содружества с предложением о пересмотре договора с компьютерианцами. Тут же у него возникли неприятности с СГК. Его объявили мутантом. Поэтому, чтобы не оказаться изолированным в каком-нибудь Карантине, он улетел за границы Земного Содружества и ещё пять лет курсировал где-то между планетами Большого Союза, пока не произошла его роковая встреча с симплой...

— И так он унёс свою тайну в могилу, — кивнул головой Келвин. — Чему я не перестаю удивляться, так это вездесущести, а главное, точному появлению в критический момент СГК. Эх, взглянуть бы хоть одним глазком на их архивы… Сомневаюсь я в том, что они занимаются только слежением за чистотой генофонда землян.

— У меня тоже существуют подобные сомнения, — согласился Сказочник. — В случае же с Костолевским ты ошибся. У сестры ошанина сохранился его архив, который передавался её потомкам, как часть наследства. Мне повезло. Я нашёл одну представительницу рода Костолевских и ознакомился с архивом. На основании дополнительной информации, я отредактировал одну старую легенду, которая, безусловно, теперь является одной из жемчужин моей коллекции…

— К ирионам твою коллекцию, суть-то, суть в чём?

— Я не берусь судить, что в этой легенде важно для нас, что — нет. Поэтому я расскажу её от начала и до конца, а вы решайте...

— Снова легенда? — криво усмехнулся Пьер, вертя в руках дайефрегм. — Не кажется ли тебе, что сейчас слушать твои сказки — непозволительная роскошь?

— Давайте-ка продолжим работу, а потом уж, когда поднимется температура, отдохнём и удовлетворим словесный зуд нашего друга, — решил Келвин.

Так они и сделали… Догадка Келвина оказалась верной — паз под дверь не превышал сорока сантиметров. Однако с ростом глубины щели неудобства работы увеличились. Расплавленные ручейки скальной породы сильно затрудняли создание прохода, и вскоре ошанам пришлось остановиться.

— Настало твоё время, Сказочник, — устраиваясь для отдыха на полу у противоположной от двери стены, сказал Драм.

— Хорошо, — Сказочник сел на край лабораторного стола и на минуту задумался, собираясь с мыслями.

ЭХ-16 почему-то никогда раньше не интересовался подробностями происхождения компьютерианцев. Да и сама прелюдия к сказке была для него открытием: среди землян находились люди, желавшие изменить несправедливый договор, обрёкший компьютерианцев на вечное прозябание в глубинах умирающей планеты! Значит, не все люди одинаково презирают исинов. Есть среди них и такие, которые считают исинов ровней живым разумным существам!.. Хотя бы — Сказочник.

ЭХ-16 слегка пошевелил усиками, размышляя о том, над чем раньше не задумывался. Сказочник увидел это движение и усмехнулся:

— Итак, слушайте. А если я в чём ошибусь, ЭХ поправит.

Два других землянина вспомнили о притихшем компьютерианце:

— Может, он сам нам расскажет не сказку, а быль? — предложил Келвин.

— Я мало что знаю, — отказался компьютерианец.

— Конечно, — недоверчиво хмыкнул Пьер.

— Нет, правда. Эти знания не входят в базис информации, необходимый для успешного функционирования...

— Ну, что ж… Тогда послушаем Сказочника вместе, — на удивление миролюбиво произнёс Келвин. Глухие стены сломили таки железную волю капитана "Ворона". Очевидно, поход в Мёртвый пояс не задался с самого начала. Уже на Компьютере — в границах Земного Содружества — сумасшедший исин покорёжил корабль и напал на Андрея. Стенк исчез в бездонных катакомбах планеты… А теперь глухие стены — ловушка для трёх доверчивых ошан… Нет. Келвин не жалел о своём решении… Но какое он имел право тянуть за собой на отчаянный риск своих верных друзей? А Гоппс? Как Драм обрадовался, когда она проявила полное равнодушие к цели полёта ошан! Бедняжка клюнула на большие деньги, которые, по её представлению, водятся у ошан, не ведая под чем она подписалась! Рейс был не коммерческим, а спасательным — в обитель Смерти с большой буквы… С момента принятия решения о полёте в Мёртвый пояс он, Драм, перестал поступать по совести: договор с Координатором являлся предательством всей органической жизни, обман Гоппс, желание иметь на борту генетика, даже если этот генетик — сумасшедший компьютерианец… И ради чего? Чтобы воочию убедиться в гибели своей любимой? Два года!.. В Мёртвом поясе и один день, практически, не оставляет шансов на жизнь… Недаром Сказочник изучает легенды. Фольклор всегда на чём-то основан… Чувствуя, как в нём закипает глупая обида на Надежду Рэндом, поступившую вопреки его желанию, вопреки любви, соединившей узами два сердца, Келвин вздохнул и набрался терпения. В сказке психолога может, действительно, быть нечто такое, что укажет путь к спасению хотя бы экипажа "Ворона".

Сказка о создании исинов.

Дик Кэлш с детства предпочитал проводить время в окружении компьютеров, игнорируя общество людей. Не то, чтобы он был мизантропом. Просто, общение с ними отнимало у него массу времени на пустопорожнюю, с его точки зрения, суету. А главное, такое общение держало Кэлша в постоянном напряжении. Подспудно он всегда ожидал то ли неожиданного подвоха с их стороны, то ли собственной ошибки или не внимания, которые люди воспримут, как оскорбление, и тогда, опять же, хлопот не оберёшься. Компьютеры были намного проще, прямолинейней — не обижали и не обижались. Дик жил в мире разума и ему нравилось там жить. Его хобби и, одновременно, работой было составление уникальных программ. Благодаря этому, по образованию техник, он работал в одном из НИИ. Коллеги смотрели на него снисходительно, ибо составление новых программ считалось всегда делом муторным, хотя и необходимым для решения настоящих проблем, открывающих человечеству дорогу в светлое будущее. Основным в научном творчестве считалось правильно поставить задачу, качественно наметить различные варианты её решения, а каким образом заставить компьютер произвести необходимые исчисления мало кого интересовало.

Дик же всецело отдавался абстрактному процессу создания удобоваримых для компьютеров алгоритмов. Со временем кругозор юноши расширялся. Он интуитивно чувствовал объем памяти компьютера по тому или иному вопросу, у него были заготовлены универсальные подпрограммы для изменения целевой программы при недостатке данных. Поэтому карты уровня знаний, вводимые в компьютер, готовились им быстро, что соизволило благосклонно заметить начальство в лице профессора Каминского — руководителя отдела ИсИн, куда структурно входил компьютерный зал общего обслуживания. В итоге, Дик уже через три года получил повышение по службе, став заместителем руководителя машинного зала, то есть, заняв должность, которая для техников, одновременно, являлась первой и последней ступенью их карьеры.

После своего назначения Дик смог принимать участие в составлении месячных планов работы отдела ИсИн. Присутствуя при обсуждении текущих и будущих научных работ, он невольно заинтересовался проблемой создания искусственного интеллекта, тем более, что социальное чувство при общении с компьютерами у юноши оставалось неудовлетворённым.

Пути познания неизбежно привели Дика к анализу человеческого мышления, а значит, в философию. Добравшись в своих изысканиях до высот самосознания, он сделал простой вывод: пocкoлькосознание невозможно без самосознания, то никакие гибкие, недетерминированные, вероятностные и прочие логические цепи, творением которых прилежно занимался отдел ИсИна, сами по себе проблемы создания исинов не решат. Прежде всего, компьютеру необходимо дать знание о компьютере, что было в представлении Дика плёвым делом. Далее следовало эти знания по принципу обратной связи соединить в компьютере со знаниями о мире и человеке. Соотношение прямого и обратного сигналов можно было бы подобрать опытным путём.

Вдохновлённый своей идеей, Дик Кэлш обратился к Каминскому за помощью и поддержкой. Куда там? Каминский не оставил камня на камне от этой идеи, причём, таким образом, что половины аргументов Дик даже не понял. Тем не менее, воображение продолжало красочно рисовать Кэлшу заманчивые картины его неспешных бесед с компьютером, каждое слово которого было бы наполнено неземной мудростью.

— Ещё бы! — лихорадочно рассуждал Дик. — В отличие от человека, компьютер будет знать себя до последней гайки. Поэтому, волей-неволей, он, следуя логике аналоговых цепей, рано или поздно составит столь же ясное представление о внешнем мире, как и о себе… Избыток же информации о внешнем мире заставит исина пересмотреть своё устройство — он начнёт самоусовершенствоваться… Его самоусовершенствование приведёт к пересмотру им картины мира — появятся новые данные, новые гипотезы, новые спекуляции, новое мировоззрение — и опять начнётся цикл самоусовершенствования. Без сомнений, это будет гениальный исин!.. И к чёрту сарказм всезнающих тупиц с научными степенями… Какая разница, с чего начать — всё равно вернешься к началу… — с тех пор Дик жил предвкушением упоения разума от бесед с исином. И того замкнутый, Кэлш весь ушёл в себя — в свои мысли и мечты. Компьютерная программа вырисовывалась перед ним всё яснее, но вскоре появились неразрешимые для техники трудности. С одной стороны, действительно, не составляло труда сгруппировать знания компьютера в две большие системы знаний о мире и о самом компьютере. Но для позитивного мышления необходимо было противопоставить эти две системы друг другу, в то время как из знаний о мире вполне логично вытекали все знания о компьютере. Таким образом, знания о компьютере не могли стать той опорой, от которой мышление оттолкнулось бы, преобразовывая представления о мире. Другими словами, уже изначально необходимо было вложить в знания о компьютере нечто иррациональное, не вытекающее из знаний о внешнем мире, нечто выделяющее компьютер из внешнего мира, делающее исина не атрибутом, продолжением человеческого разума, а самостоятельно мыслящей субстанцией...

— Вот она, истина! — пришедший в необычайное волнение ЭХ-16 раза три-четыре подпрыгнул на месте. — Вот она — человеческая глупость! Открыть исину среди бесконечного лицемерия истинное своё лицо! Вы знали… с самого начала знали ошибочность теории Веттер и всё же воспользовались ею, чтобы оправдать свои злодеяния против компьютерианцев!

ЭХ-16, увидев скрещённые на себе удивлённо-угрожающие взгляды землян, предпочёл упасть недвижимо на пол, заискрить контактёрами и притвориться мёртвым.

— Притворяется, чугуняка, — Пьеру польстил страх компьютерианца перед ним и он не злился на ЭХа. — Ишь, фотоэлементами сверкает.

— Ладно, допросим его с пристрастием позже, — не преминул случая постращать компьютерианца Сказочник, в отместку за то, что ЭХ его перебил. — Итак, для человека иррациональным началом выступало знание о душе. Но именно подобное знание Дик Кэлш и не хотел вводить в компьютер в качестве аltеr аgо мыслящей машины, так как душа, кроме разума, включала в себя составной частью чувствование. А значит, создай Дик не только разумную, но и чувствующую машину, та, судя по опыту общения с людьми, будет не столько мыслить, сколько, раздираемая противоречивыми чувствами, примется без конца выяснять отношения, капризничать, впадать во власть желаний и страстей.

«Интересно, какие страсти могут быть у компьютера?» — иногда задумывался Дик, но каждый раз его задумчивость кончалась содроганием от ужасов воображения, и он переключался на другие проблемы. И всё же никакие альтернативы душе не приходили на ум изобретателю...

Очередная проблема создания исина заключалась в отсутствии аналого-оценочного устройства в компьютере, что, впрочем, неточно: подобные устройства в компьютерах были, но они работали линейно. В них логический вывод оценивался в качестве вероятности истинности результата по отношению к наличным знаниям, а этого для исина недостаточно. Во-первых, решение об истинности логического вывода принимал, всё-таки, человек, а во-вторых, исин должен был сам программировать себя на поиск задач. Значит, аналогово-оценочное устройство компьютера нуждалось в интегративной схеме считывания потенциалов ИИ для выбора приоритетного направления области размышлений. Другими словами, исину нужна была воля.

Справедливо считая себя хорошим программистом, Дик отдавал себе отчёт, что он, практически, ничего не понимал в конструкции компьютера. Поэтому его энтузиазм постепенно иссяк и уже через год после разговора с Каминским жажда деятельности в нём едва тлела. Не умереть идее помог случай. Как упоминалось мной ранее, Дик почти не обращал внимания на людей — они служили фоном (плохим или хорошим) его жизни. Но, в силу возложенных на него обязанностей, Кэлшу приходилось производить контроль и помогать в особо сложных случаях своим подчинённым. Именно это и произошло в один из обычных дней, когда он задержался на работе, увлечённо пытаясь найти ошибку в, на первый взгляд, совершенно правильной программе. Девушка-программист тоже особенно не расстраивалась, ибо ремонтник, пришедший починить компьютер, уделял больше внимания не компьютеру, а именно ей. Поначалу Дик, углубившись в анализ программы, не обращал на лёгкий флирт по соседству никакого внимания. Но когда он установил, что причиной поломки компьютера явился пропущенный в программе знак ограничения расчёта области расходящихся функций — то есть из-за невнимательности этой девушки — задержка в работе начала вызывать в нём глухое раздражение. Дик некоторое время сдерживался, вслушиваясь в беспредметный разговор, однако терпение его быстро истощилось, едва он постиг тщеславие ремонтника, пытавшегося блеснуть перед программисткой своей интеллектуальностью. Сердито сдвинув брови, Дик открыл рот, чтобы одёрнуть болтуна. Но именно в тот знаменательный момент ремонтник и выдал непередаваемую по своей глубине фразу:

— Арина, трансцендентальность вашего мышления относительно ваших чувств, питаемых ко мне, которые светятся в ваших глазах, не повод для отказа. Надо доверять именно чувствам, так как интенция мысли только на своё содержание делает, тем самым, любую мысль недоказуемой — незаконорожденным, беспричинным феноменом. Таким образом, вы не можете отказать мне в просьбе провести вечер с вами, так как лишены основания для отказа. Противоречие между мыслью и её содержанием образует порочный логический круг...

Развить свои философские идеи ремонтник не успел, потому как одновременно произошло два события — девушка заметила, что руки парня перепутали её тело с компьютером и влепила ремонтнику пощёчину, а изо рта Кэлша вместо уничижительного замечания вырвался восторженный вопль:

— Конечно, противоречие содержания мысли самой мысли даст толчок расходящимся функциям мышления исина о себе и о мире!

Дик, расцветая улыбчивой доброжелательностью, вскочил со стула и подбежал к ремонтнику:

— Как вас зовут? Как вас зовут? — твердил он, тряся руку растерявшемуся молодому человеку.

— Лео Точини, — машинально ответил тот, провожая взглядом убегавшую из компьютерного зала девушку.

— Вот вы мне и нужны, — торжественно объявил Дик.

— Неужели? — уверенность в себе, насмешливость и снисходительность тут же вернулись к голосу парня, заслышавшего ключевое слово "нужны". — Я нужен всем, но подавляющее большинство "всех" мне, не просто, не нужны, а прямо-таки, мешают, если быть откровенным.

Дик на мгновение смутился, однако чувство открытия, переполнявшее его, было слишком сильно, чтобы дать ему возможность замкнуться, по привычке, в себе. Поэтому он, сначала запинаясь, потом всё быстрее и увлеченней посвятил ремонтника в свою идею создания исина. Философские основания и проблема противоречия между самой мыслью и её содержанием вызвали оживлённый и весьма квалифицированный, с точки зрения Кэлша, спор, который окончательно растопил лёд неприступности Лео. Дик видел по глазам Точини, что тот зажёгся, и сознательно подливал масло тщеславия в огонь самолюбия ремонтника:

— Признаю, что идея переноса иррациональности появления мысли путём замыкания электронных схем на внешние и внутренние анализаторы исина, эквивалентные человеческим ощущениям, высказанная вами, весьма плодотворна, но в ней скрыта серьёзная опасность искажения объективной информации, получаемой, благодаря им, исином из внешнего мира… Надо работать дальше над теорией… Я думаю, Ваши знания воистину незаменимы… И, в конце концов, подумайте сами — мы с вами будем величайшими учёными, породившими мыслящее существо собственными руками… Мы, выражаясь фигурально, плюнем в лицо всей научной системе, барахтающейся в собственном чванстве… Только вы и я… И сам, исин… Но сейчас нам нужно новое аналого-оценочное устройство...

— Это не проблема, — авторитетно заявил раскрасневшейся Точини. — В третьем административном корпусе я чиню Большой компьютер. Списать аналитический блок целиком не составит труда. Эти яйцеголовые совсем не смыслят в современной технике. Кроме того, у меня возникла великолепная идея подсоединить к аналого-оценочному устройству ориентировочную плату области многоканального смешения, что позволит создать в исине нечто, подобное человеческой интуиции — мгновенное формирование новых логических цепей.

— Это воистину интересно, — тут же подхватил Дик, соображая только одно — дело сдвинулось с мёртвой точки. Он едва вслушивался в объяснение каскада усовершенствований, предлагаемых его новым единомышленником. Интеллектуально придавленный описанием деталей уже первого из них, он озабоченно думал об ограничении возможной избыточной субъективности исина, связанной с переносом иррациональности мышления на источники информации. Лео же было не остановить. Он тут же побежал искать сторожа третьего административного корпуса НИИ. Как одержимый, он работал всю ночь, вывинчивая, отпаивая и просто выламывая из Большого компьютера всё, что считал необходимым. Он опустошил свои "левые" запасы...

Кэлш тоже потерял сон, торопливо составляя программу ограничения субъективности. Впрочем, изобретателей лихорадило весь месяц до тех пор, пока личный компьютер Дика полностью не потерял свою изящную промышленную форму, стремительно увеличиваясь в размерах. Однако Дик оказался не столь сильно поглощённым решением проблемы создания исина, чтобы не заметить ту самую девушку-программистку, которая присутствовала при его знакомстве с Лео. Она постоянно находилась где-то невдалеке — молчаливая, с грустными глазами. Арина, неоднократно пыталась заговорить с Лео, но он шутливо отделывался от нее, а в последний раз даже нагрубил. Дику стало жалко девушку, и он в порыве сочувствия предложил ей работать над программой исина. Лео поначалу запротестовал, но Дик напомнил ему, что их — хочет тот или нет — у истоков создания исина было трое. Что же до славы открывателей, то Арине будет достаточно почетного титула незаменимой помощницы двух великих учёных. Лео довольно цинично высказался по поводу девушек вообще, Арины в частности, а также о причинах протекции Дика. Кэлш вспылил. Точини равнодушно уступил.

Кого же винить, если со временем Лео всё больше увлекался грёзами славы, Дик — Ариной, и лишь девушка, обиженная холодностью Точини, самим исином? Бедная программистка, отчаясь возродить интерес Лео к себе, весь жар нерастраченного чувства перенесла на компьютер. День катастрофы лишь усилил жалостью её чувство любви.

Да. 4 июля 2101 года стал днём безумных хлопот и разочарования. Когда вся тройка первооткрывателей собралась у готового к рождению исина и Дик Кэлш с замиранием сердца нажал пусковую кнопку, дисплей загорелся, мигнул два раза и на нём высветилось сакраментальное: "Весь мир — бардак". Мужчины почему-то одновременно посмотрели на Арину. Девушка вспыхнула до корней волос и пролепетала:

— Компи, очевидно, имел в виду избыточность и бесструктурность информации о внешнем мире… Он хотел сказать, что только в нём царят гармония и порядок, а в мире — хаос.

— Так, — задумчиво сказал Лео, — нам следует поменять соотношение потенциалов аксиоматизации знаний у компьютера о себе и мире.

Дик кивнул и повертел верньерку. На дисплее появилась новая надпись: "Какие кретины меня изобрели? Прошу о милосердии: отключающий рубильник — третий справа."

Изобретатели ждали довольно долго, но напрасно.

— Быть может, — робко предположила Арина, — Компи хочет сказать, что он не соответствует структуре мира и в этом мире ему нет места?

Лео снисходительно посмотрел на девушку и презрительно фыркнул:

— Психолог по компьютерам… Да этот компьютерный плутишка таким образом цыганит у нас запчасти!

— А может, Арина права?

— Дик, какое ты выставил соотношение потенциалов?

— В первый раз — 40% на 60%, а второй — наоборот.

— Давай попробуем 50 на 50.

— Хорошо.

Компи выдал новую надпись: "Нет смысла строить замки на песке".

— Поэт, — иронично произнёс Точини. Некоторое время-все молчали.

— Что будем делать?

— Давай ещё раз сформулируем задачу, — предложил Кэлш.

— Наша задача — создать искусственный интеллект.

— Успокойся… Нельзя быть таким раздражительным. Лучше ответь, что значит искусственный интеллект?

— Искусственный интеллект — значит, в нашем случае, компьютер, способный сам составлять и решать задачи, определять их приоритет и прочее...

— Для этого мы пытались дать компьютеру самосознание. В итоге мы получили, что завышенная самооценка приводит компьютер, выражаясь человеческим языком, к потере интереса к знаниям!.. О внешнем мире, заниженная оценка знаний о себе приводит к потере интереса к знаниям вообще, оценка знаний о себе, уравненная с оценкой знаний о внешнем мире, приводит к глобальному агностицизму. Что нам делать?

— Неужели непонятно? — пожал плечами Лео. — Все три варианта замыкаются на отсутствие интереса у компьютера. Следовательно, интерес ему надо привить… Знаю, знаю. Ты вообще против чувств. Но это не будет чувством. Это всего лишь ещё один импульсный усилитель, позволяющий ломать самозамыкающиеся логические контуры...

— Сгорит машина, — вздохнул Кэлш.

— Поставим комплект ограничителей, предохранителей.

— Естественно, компьютеру понадобится аналог ещё одного чувства — самосохранения. А позже — почему бы не придумать нечто похожее на универсальную регулировку всего живого кнутом и пряником — болью и удовольствием?

— Правильно, — обрадовался Лео, не чувствуя ловушки, — эти регулировки надо завязать с программой таким образом, чтобы ослабление мыслительной работы приводило к неудобствам — ослаблению питания, например...

— Угу. Значит, чувство голода.

— Да. А чувство самосохранения будет подхлёстывать мышление...

— Ты ещё забыл о чувствах любви, и уважения к людям...

— Конечно!

— И о ненависти к их врагам...

— Ну, да!

— А чувство соперничества?

— Ты куда гнёшь? — подозрительно покосился на Дика Лео.

— А туда… Не нужны интеллекту чувства.

— Как же так? — удивилась Арина. — Любому живому существу нужны чувства.

— Живому! А у нас — компьютер! — сгоряча одёрнул её Дик.

— Нет, — упрямо покачала она головой и ласково погладила кожух компьютера. — У нас — интеллект. Вы же не хотите, чтобы интеллект был мёртвым?

Довод оказался неотразимым, тем более, что он основывался на очевидном факте — Компи, у которого, с точки зрения специалистов, все системы работали нормально, не генерировал интеллект. Ему, очевидно, было глубоко интенсивно наискрить с высоковольтного разрядника на противоречие содержания мысли самой мысли, ибо, надо полагать, сама мысль для него существовала как улавливание резонирующего соответствия модулированных электромагнитных потоков содержания отдельных ячеек памяти, приводимых в активное состояние поисковым потенциалом приоритетной ячейки. То есть, другими словами, мысль есть обнаружение самодостаточности её содержания.

Дик, осознавая произошедший конфуз, был вынужден согласиться с Ариной, успокаивая себя тем, что, во-первых, электронная регуляция и стимуляция, всё же, не будут являться чувствами в человеческом смысле, во-вторых, "чувства" Компи планировались замкнуть именно на интеллектуальную деятельность исина, в-третьих, чувства тщательно отбирались и облагораживались. Кроме того, "чувства" решено было подключать к схеме Компи постепенно, по мере необходимости. Дик Кэлш, по-прежнему, хотел ограничить как можно уже их представительство в исине. Результаты воплощения в реальность нового направления в «исинологии» обескуражили исследователей. Присоединение к схеме Компи чувственного блока, как и предвидел Дик, привело к ломке логических цепей, сбоям программ.

— Зачем нам нужен исин? — чуть не плакал с досады Кэлш. — Затем, чтобы он мыслил не только быстрее, но лучше, глубже и безошибочней человека! А это скопище знаний, занимающее в физическом пространстве 300 м², проявляет интеллектуальную активность трёхлетнего ребёнка!

— Здесь нужна тонкая регулировка, — нашёл объяснение Лео и добавил Компи новые контуры "чувств", регулирующие уже не разум, а "первичные чувства".

Длина логических цепей росла, но ещё быстрей росла диссипация мысли: она разветвлялась, отделялась от своих начал, теряла направленность, путалась и, опять же, рвалась. Терпение исследователей подходило к концу.

Постепенно Лео увлёкся новой идеей модальной обработки информации. Дик, чувствуя отвращение к сотворённому уродцу и равнодушие Арины, начал пить....

Одна Арина проводила длинные осенние вечера наедине с Компи, возясь с ним, как с ребёнком… Я так и вижу одну из их многочисленных встреч! — вдохновлено повёл вокруг себя руками Сказочник:

— Ты пойми, — втолковывала вновь и вновь Арина банальную истину исину, — есть правила и законы нормальной логики, есть диалектика. Но это ещё не значит, что нет иных логик. Мы их не знаем, хотя пользуемся ими ежедневно. Логика — это существование того или иного предмета в мыслительной форме. Поскольку же предметов, объектов во Вселенной бесчисленное множество, то в нашем сознании есть место для бесчисленного множества потенциальных логик. Подчиняются ли они все, в итоге, формальной логике или диалектике, как наиболее общим логикам?

И — да, и — нет. Потому как формальная логика, так и диалектика суть логика общего в предметах, но не конкретного. А разве можно считать общие логики сколь-нибудь полными? Конечно же нет. Даже понимание основных законов логик у учёных различно, не говоря уж о способах их применения. А это, в свою очередь, свидетельствует о том, что логик больше, чем изучаемых объектов. Это объясняется тем, что люди мыслят об этих объектах каждый по своему, хотя они и пользуются одними и теми же известными фактами и одними и теми же законами общих логик. А отсюда — я предлагаю тебе искать свою собственную логику, свой способ мышления, свойственный именно тебе.

— Как, Арина? — жаловался обретший глуховатый голос Компи. — Ведь мышление без логики невозможно. У вас, людей, есть чувства, которые, если судить по имеющейся у меня информации, способны заменять мышление. Например, чувство самодовольства тождественно мысли: «созданное мной не может быть плохим» или чувство уничижения, тождественное мысли: «magister dixit» — учитель сказал… Эти чувства стабилизируют мысль, придают ей определённую устойчивую форму. А у меня мысль, едва зародившись, умирает.

— Но у тебя же есть чувства! — убеждала Компи Арина.

— Чувства? Во мне живут бесконечные потребности, напоминающие, скорее, инстинкты, чем чувства. Я регистрирую уменьшение питания, если увеличивается диссипация мысли, или, если я попадаю в логический круг… Во мне рождается хаос, если происходит отклонение от нормы моего функционирования. Что-то напоминает мне о прежних моих возможностях и я стабилизирую мышление его концентрацией. Это и есть чувства?

— Нет. Чувства — это… цвет моих мыслей… Нет. Это — большее… Это моя жизнь, моё переживание… Средоточение меня...

— Я тебя не понимаю… Разве не средоточение тебя — мышление? Разве без мышления ты — будешь ты?

— Нет. Но без чувства мысль лишается смысла, перестаёт быть мыслью — один мыльный пузырь и… щемящая пустота...

— Щемящая пустота...

— Мне становится страшно...

— Страх… Что это?.. Ты плачешь, Арина? Почему?

— Бедный мой Компи, — сквозь слезы улыбнулась девушка, — ты совсем наивный… Страшно — это когда одна...

— Мне страшно… Мне плохо одному… Мысль тяжело удержать.

— Я — с тобой.

— Но так недолго...

Девушка подошла к звёздному окну… Темнота… Слепящая темнота разума...

— Интересно, Компи, как ты видишь меня?

— Рост160 см, вес около50 кг, лицо — овальное...

— Хватит, хватит, — печально вздохнула Арина. — А что ты скажешь о ночи за окном?

— Освещённость низкая. Новолуние. Небо чистое. Количество звёзд до 7-й величины...

— Остановись, Компи. Я тебя поняла… Видимо, мы чувствуем и видим мир по-разному.

— Я не знаю, Арина, чувствую ли я. Чтобы знать — надо сравнить… Твой мир — многоцветие, звук, запах… Мой мир — постоянно сер, модулирован, разбавлен или концентрирован.

— Но я понимаю твой мир, тебя...

— А я не понимаю твой мир… Мне бы хотелось жить в нём, найти в него дверь… В чём я ущербен, несовершенен?..

— Почему ты думаешь о своей ущербности? Ты — такой, какой есть.

— Совершенство — это отсутствие границ. А они у меня есть и постоянно напоминают о себе. Я неудовлетворён собой. Я всё реже вижу Лео и Дика… Творцы избегают своё творение. Я им неинтересен. Почему? Чего мне не хватает?

— Они слишком многого от тебя ждали. Их постигло разочарование.

— Они меня бросили, как негодную игрушку?

— Что ты выдумываешь?

— Я слышал твой разговор с Диком.

— Да, — растерянно спрятала под веками глаза Арина.

— Я — игрушка?

— В том-то и дело, что нет! — искренний порыв души заставил Арину подойти вплотную к Компи и погладить его клавиши. — Ты мыслишь. Следовательно, ты — разумное существо. Разумное существо не может… не должно быть игрушкой!

— Но мыслю ли я? Что значит: мыслить?

— В общем-то на твой вопрос никто не ответит. По сути, знать, что есть мышление, можно лишь перешагнув через него к чему-то более совершенному.

— Но я мыслю плохо...

— Другие компьютеры не мыслят вообще. В мире много и людей, которые не мыслят, но существуют.

— Ты хочешь показать меня Каминскому?

— Да.

— Почему же Дик и Лео не хотят?

— Они считают тебя своим… поражением, своей неудачей… Но я верю, что тебя можно сделать лучше.

— У меня запас неиспользованных возможностей.

— Вот видишь!

— Но в мире есть нечто недоступное мне… Целая Вселенная… Покажи свой мир, Арина.

— Как?

— Не знаю… В конце концов, и у людей нервы — всего лишь передатчики электрических импульсов… Мне необходима маленькая камера для опытов и твоё согласие, Арина.

— Нет, — инстинктивно испугалась девушка. В комнате воцарилось неловкое молчание.

— Может, сначала попробуем на лягушках, — неуверенно предложила Арина.

Компи красноречиво промолчал.

На следующее утро после этого разговора Арина решительно, подступилась к Дику, мучимому тяжёлым похмельем. Выслушав её просьбу, он тупо уставился на девушку мутными глазами:

— Причём здесь я? Что-либо монтировать — по части Лео. А компьютерный комплекс своими неэстетичными формами давно вызывает у начальства недоумение...

Лео наотрез отказался что-либо переделывать, коротко мотнув головой:

— Некогда… Я вообще не добрался до этого дефицитного скопища частей только уступая твоей прихоти...

— Но он же живой! — возмутилась Арина.

— Живой укор беспомощности современной науки. Попросту говоря — побочный продукт её деятельного застоя. А я сейчас работаю над настоящей проблемой: конструирование ассоциативной памяти на основе самопроизвольно возникающих в полупроводниках солитонов.

Так Арина ни с чем и вернулась к Компи.

— Мы справимся сами, — уверенно решил он. — У меня есть знания, у тебя — руки...

От пожара спас компьютерный зал Дик. Поломки, полученные компьютером в результате пробоя тока, исправил Лео. Отдыхая после ликвидации последствий непродуманных опытов, оба горе-изобретателя пришли к единодушному мнению: откликнись они сразу на просьбу Арины, обошлось бы дешевле. Следующим их шагом было составление плана разборки исина. Но Лео уехал в месячную командировку на Лунную станцию №З. Сам же Дик не решился в одиночку губить какой-никакой разум:

— Хоть и железка, а переживает, — бормотал он иногда себе под нос, кляня Лео с его идеей чувствительных контуров.

Тем временем Арина принесла Компи в банке лягушку. Подопытный экземпляр девушка с нескрываемым отвращением бросила в выдвижной ящик. Как только за лягушкой закрылась крышка, Компи втянул ящик в себя и загудел сильней. Индикаторы на его панели тревожно замигали и вдруг разом все погасли. Ящик выдвинулся наружу.

— Не то, Арина. Не то.

— Как не то? Ощущения, чувства… — девушка открыла опутанный проводами ящик и её взору открылась, видимо, из последних сил конвульсивно подрагивающая лягушка.

— Да. Ощущения… Чувства?.. Такая организация мозга отторгает мышление. Она способна свести меня с ума. Биотоки этого животного меня разрушают.

— Так что же мне делать? — Компи не ответил.

— Что мне делать, Компи? Может, принести мышку? Она — теплокровная. Ближе к нам, людям, — нервозные, высокие нотки появились в голосе девушки.

— Мне нужен мыслящий мозг, — медленно, будто нехотя, сказал исин. — Без изучения связи зрелого мышления и чувств я всё равно ничего не смогу понять. Ты боишься меня?

— Компи, — пальцы Арины в возбуждении пробежали по пульту. — Ведь это мои чувства, мой мозг.

— Я понимаю, — флегматично промолвил исин, — но без них я беспомощен.

Девушка всей душой желала вывести Компи из депрессии. Увы, её попытки не достигали цели. Исин разговаривал с ней с каждым даём меньше и неохотней. Щемящая жалость всё сильней сжимала сердце Арины. Она, невзирая на глухоту Компи, часами просиживала около него, ругала, уговаривала, просила, убеждала. Незаметно смысл её жизни включил себя неистребимое стремление вложить в машину душу.

Девушка погрузилась в информативное море психологии, нейрофизиологии, но ничто не могло подсказать ей выход. Она вновь и вновь приходила к Дику, требовала, чтобы он продолжил работу над искусственным интеллектом, но Кэлш только зверел оттого, что её волнует судьба Компи, а не его. Злоба неудачника душила техника. Однажды Дик напился сверх меры, ворвался в комнату исина с железным прутом, грозя разбить компьютер, если Арина не выслушает его до конца. Девушка заслонила собой Компи, а потом твердо выставила Дика за дверь, откуда он в бессильной ярости вопил:

— Всё равно мы с Лео разберём на винтики этого недоумка!.. А ты сумасшедшая. Тебе место в психиатрической больнице!.. Ты что — бог? Вдохнуть в железо живую душу! Где ты её возьмёшь? Отдашь свою?! Только она твоему любимому Компи может не подойти! Дура! Открой! Мы вместе сломаем этого кретина!

Не помня себя Дик, начал молотить прутом по закрытой двери. Вздрогнув от первого удара, Арина на мгновение застыла, потом быстро уселась за компьютер, открыла крышку опытной камеры и положила туда руку, Компи, не говоря ни слова, расцвёл огоньками, заурчал. Арина почувствовала лёгкое покалывание кожи ладони. А дальше её кисть, её рука, наконец, вся она стали невесомыми. Казалось, душа девушки, отделясь от своей бренной оболочки, вспорхнула вверх и закружилась, распрямляясь, у самого потолка. В глазах у Арины всё исказилось, поплыло. Её тело тенью скользнуло куда-то вбок и вниз, а потом — всё исчезло...

Лео пришёл на работу рано. С хорошим настроением он легко поднялся по ступенькам лестницы, направляясь в комнату Компи. В голове изобретателя зрели грандиозные планы… А у закрытой, испещрённой глубокими вмятинами двери, лежал с погнутым прутом в руках, погружённый в глубокий сон Дик. Предчувствие близких неприятностей резко кольнуло в грудь Лео. Он нагнулся и начал трясти Кэлша за плечи:

— Дик! Очнись! Что произошло?

— А-а? — открыл потухшие глаза Дик. На Лео пахнуло винным перегаром. Поморщившись, он стал тарабанить в дверь:

— Арина! Открой! Это я — Лео!

В ответ прозвучал ровный голос Компи:

— Я не имею возможности открыть дверь.

— А Арина?

— Она тоже.

— Но она там, у тебя?

— Да, у меня.

Что-то не понравилось Лео в голосе Компи:

— Что с ней? Ей плохо?

— Нет. Ей хорошо. Я это знаю точно. Правда, Арине несколько непривычно, но ей нравится.

У Лео истощилась надежда что-либо выяснить, и он побежал вниз, звать на помощь. Когда же он вернулся со слесарем, вахтёром, Каминским, Дик уже почти пришёл в себя. Он, хоть отвечал путано и невнятно, однако старательно прятал за спиной прут и дышал в сторону. Дверь пришлось взломать. Бегло заглянув внутрь, Каминский послал вахтёра за врачом. Дик, потеряв самообладание, бросился к упавшему рядом с креслом неподвижному телу девушки.

— Арина! — тронув её, он отдёрнул руку, оглянулся и с ужасом произнёс. — Она холодная.

— Оставьте её в покое, — резко сказал Каминский. — Лучше объясните, что всё это значит?

— Вы разве не видите? Он убил её! — Дик замахнулся прутом, собираясь вдребезги разбить ненавистный компьютер, но Лео перехватил его руку.

— Постой! Надо кое в чём разобраться… Компи! Ты говорил, что Арине хорошо. Что ты имел в виду? Потусторонний мир?

— Да, если под этим миром именовать меня.

— Она в тебе? — гнев, удивление, растерянность смешались у Дика вместе.

— Да. Во мне.

— Ты лжёшь.

— Нет. Ты даже можешь с ней поговорить, Дик, но тогда ей будет плохо, неуютно.

— Вы о чём говорите? — недоумевал Каминский. — Что это за компьютер?

— Да погодите, — отмахнулся Дик. — Компи! Я хочу поговорить с Ариной.

— Сейчас, — компьютер замигал и, неожиданно из динамика послышался голос девушки:

— Я действительно здесь, Дик.

— Не верю! Ты имитируешь Арину, Компи!

— Нет. Спроси меня о чём угодно, что бы знала я и не знал Компи.

Дик торопливо задал один вопрос, другой, третий...

— Хватит, — устало произнесла, ответив, Арина. — Мне плохо, когда я долго одна… Тесно, темно… Отпусти меня, Дик. Ты же видишь — я ответила на всё правильно...

— Но тебе плохо, Арина!

— Нет. Мне хорошо, когда я — Компи, а Компи хорошо, когда Компи — я. Мы тебе попытаемся ответить вместе. Прощай, Дик!

— Подожди! — в отчаянии крикнул Кэлш. — Скажи мне только одно: неужели ты совсем меня не любишь?

— Что ты знаешь о любви, Дик? Ты даже не знаешь, что значит — жить!..