Восьмое испытание

Боль разливалась в животе Джейн Смит горячей тяжестью. Увесистая канистра так и норовила выскользнуть из влажной от пота руки. Мутная пелена холодным утренним туманом застилала желтые стены Лабиринта и бредущих впереди Мару и генерала. Каждый шаг давался Джейн все труднее и труднее и несколько оставшихся позади метров коридора ощущались пройденным марафоном. Почувствовав скрутивший желудок спазм, Смит сдалась и упала на колени, изрыгая на желтый камень Лабиринта белесую, остро пахнущую желудочным соком жижу. Все тело вмиг покрылось испариной и все, что смогла сделать ослабевшая американка — отползти немного в сторону.

— Что с тобой, Смит? Что-то не то съела?

Сквозь плотную вату в ушах пробился низкий голос цзы’дарийца с заметными оттенками неудовольствия. Больше всего Джейн сейчас хотелось послать его подальше в выражениях, прямо запрещенных к употреблению законом о речевой этике. Но сил хватило только на то, чтобы вяло мотнуть головой.

Кто-то бесцеремонно плеснул в лицо американке прохладной водой из её же канистры. Шумно вздохнув и кое-как разлепив веки, Джейн увидела склонившуюся над ней Мару. Дежавю.

— Воды, — слабым голосом попросила американка.

Мара поднесла горлышко канистры к её губам, но остановилась от резкого окрика генерала:

— Нет!

— Са… дист, — с трудом вытолкнула из себя Джейн.

В следующий миг генерал грубо схватил её за подбородок, повернув лицом к себе.

— Открой рот!

Американка замычала, пытаясь вырваться, но от частого мотания головой стало в разы хуже — тошнота снова подступила к горлу.

— Язык мне покажи! — генерал резко надавил Джейн на нижнюю челюсть, оттягивая её вниз. Еще один бесполезный рывок и она с ненавистью вывалила язык наружу.

— Серый налет, — удовлетворенно кивнул генерал и убрал руку.

— Что это значит? — спросила Мара.

— Похоже на отравление нитратом серебра, — ответил Цзы’Наола, — но точнее можно сказать только после обследования.

— Воды, — жалобно простонала Смит.

— Никакой воды! — повысил голос генерал. — Включи мозги! Как ты могла проглотить столько нитрата серебра и не заметить этого?

Предложение включить мозги выглядело как издевка. Именно сейчас острая боль в животе, слабость и головокружение не давали даже банально сосредоточится на том, что говорил генерал, не то, чтобы пускаться в какие-то рассуждения. А еще невыносимо хотелось пить. Воды… Вода?

Действительно, столь мучительно плохо только ей. Мара и генерал не выглядят отравленными. Розовую пастилу ели все, а воду пила только она.

— Ублюдок, — едва слышно прошептала Джейн, заворочавшись на месте, — Ты послал меня в ту комнату. Ты не стал пить воду и Маре своей запретил. Отравитель!

Мара испуганно отшвырнула от себя канистру. Она проскользила немного по полу и остановилась, выплескивая наряжу прозрачную живительную влагу. Индианка ожесточенно вытирала руки об рубашку, как будто они уже успели покрыться волдырями от яда.

— Ты бредишь, Смит, — спокойно сказал генерал, — как бы я добавил отраву в воду, не прикасаясь к канистре?

— Заранее, — упрямо гнула своё Джейн, — еще до начала шоу.

— Наилий Орхитус Лар был способен на такие фокусы, а я Цзы’Наола — заключенный под номером 05А4945. Куда мне? — сухо и безэмоционально ответил генерал.

Изрядно побледневшая от острого отравления американка, согнулась в очередном приступе рвоты, булькая и кашляя. Мара брезгливо отвернулась и на глаза ей попалась злосчастная канистра.

— И что теперь с ней будет? — взволнованно спросила индианка.

— Без медицинской помощи ничего хорошего, — ответил цзы’дариец, — сколько тебе осталось жить, Джейн?

Американка вытерла рот рукой, снова отползла в сторону от белесой лужицы, стремительно темнеющей на свету. Подняв взгляд на генерала, она не увидела ни тени жалости на вечно юном и бесстрастном лице. Только холодное любопытство. Будто она не живой человек, а подопытная лабораторная крыса, на которой испытывают действие яда.

— Что молчишь? — нетерпеливо спросил Цзы’Наола.

— Откуда она может знать? — удивилась Мара. — Ты же сам сказал, что нужно обследование.

— Она знает, — уверенно сказал генерал.

Его лицо в глазах Джейн постепенно расплывалась, превращаясь в пятно с черными провалами глаз и кривой складкой губ. От горящего огнем желудка жар поднимался по пищеводу вверх, причиняя нестерпимую боль. Через отекшее горло воздух заходил в легкие с шипением и свистом.

— Разузнал все-таки у телепата подробности, — кое-как вытолкнула слова Смит.

— Разумеется, — кивнул цзы’дариец.

— Да, это тот самый яд, — прохрипела Смит, — нитрат серебра и еще пара соединений. Ни вкуса, ни запаха. Нитрат оседает на слизистой пищеварительного тракта и активируется, как только отработает ингибитор.

Джейн снова закашлялась, пригибая голову к полу.

— Пламенный привет от подельников по геноциду? — усмехнулся Цзы’Наола, — хотя зачем им твоя смерть? Факт геноцида удалось скрыть, сидели все тихо, дружно молчали и радостно гребли деньги лопатой. Когда тебя внезапно посадили по сфабрикованному обвинению то, конечно, в твоей голове могла возникнуть мысль, что это расправа. Возникла и тут же пропала, верно? Срок светил максимум в пять лет, а это ничто по сравнению со смертной казнью. Отсидела бы так же тихо и вышла. Если бы господа полицейские спрашивали про геноцид и предлагали сотрудничество — ты бы отказалась. Даже когда случилось непредвиденное — шоу Лабиринт с вполне осязаемой перспективой погибнуть, ты снова упрямо молчала, не желая тянуть за собой в могилу подельников. Ведь можно было и победить, и тогда вожделенная свобода в кармане, а с ней и финансовая обеспеченность от разработок месторождений родия. Все отчисления круглосуточно шли на засекреченные банковские счета, не так ли? Но ты проговорилась. Юнджи своей клоунадой вырвал у тебя столь тщательно оберегаемую тайну.

Смит смотрела на генерала молча, со свистом втягивая воздух через обезображенные химическим ожогом губы. Ничего нового цзы’дариец не сообщил, все это телепат мог считать из её памяти и потом передать Цзы’Наоле. Только Мара, кажется, была не в курсе и теперь с жадным любопытством ловила каждое слово своего любовника.

— Вот теперь у подельников появился веский повод тебя убить, пока еще не названы имена всех организаторов прямо в телевизионные камеры, — не спеша продолжал свой рассказ генерал. — Я ждал внезапного нападения, которое наша небоеспособная команда не смогла бы отразить, ждал непроходимых ловушек вроде той, что досталась Юнджи, но ничего не случилось. Подельники не успели до тебя добраться или не захотели этого делать? Почему? Да потому что ты уже выпила воду с ядом.

Джейн завыла, закрыв лицо руками, долго, протяжно и очень жалобно. Это несправедливо, это чертовски несправедливо. Пока она здесь оплакивает оставшийся час своей жизни, господа хозяева месторождений родия попивают коктейли на виллах в объятьях шикарных блондинок и смеются сытым, раскатистым басом. О, пусть даже не надеются, что она их не выдаст. Последний час станет звездным для миссис Джейн Смит.

— Эффектный, конечно, ход, не спорю, — продолжил цзы’дариец, — но слишком уж сложный, рискованный и ненадежный. Обвинение, арест, суд, шоу, яд в канистре, которую ты могла и не взять. Нужно быть круглым идиотом, чтобы убирать сообщницу таким способом.

Смит болезненно поморщилась, пытаясь осознать услышанное только что замечание. Догадка терялась где-то в перерывах между приступами боли и Джейн никак не могла поймать какую-то очень важную мысль.

— Квалифицированной медицинской помощи на шоу нет, никто не введет тебе антидот, зато в избытке видеозаписывающая аппаратура и эфир в прайм-тайм. Идеальное место для судьбоносных признаний и дерзких разоблачений от смертельно обиженной женщины.

Тишина вокруг генерала и отравленной американки стала чистой и звенящей, как хрупкая корочка первого льда на озере. Вот только вместо прохлады ранней зимы Джейн ощущала пожирающее изнутри пламя. Жертвой была не только она, но и вся их повязанная кровью компания. Кто-то решил избавиться разом от всех и в качестве предателя выбрали её.

— Не притворяйся, что онемела, — со вздохом сказал генерал, — полчаса до обморока у тебя еще есть, можешь изливать душу.

Умирать подло использованной все же неприятнее, чем просто умирать. Смит отчаянно не хотела видеть, как перед глазами проноситься вся жизнь, чувствовать холод, поднимающийся к сердцу, и считать мгновения до того, как сознание угаснет навсегда. Там ничего нет. Уходя в равнодушную бездну — есть ли дело до того, как оно будет здесь, у живых? Какой её запомнят, что о ней будут говорить? За чьи интересы она страдала и кому была обязана — а не все ли равно?

А если она не права? А если там её действительно встретит Джон, распахнув объятия? Раздастся задорный смех малышки Энни и Билли как раньше потянет за подол юбки, высоко задрав голову, а в чистых его глазенках будут отражаться звезды? Что она им скажет?

Джейн торопливо вытерла слезы и заговорила хриплым голосом, часто останавливаясь и делая передышки. Сбрасывала непосильный груз вины — своей и чужой, называя имена, фамилии, должности. Не каясь, не прося прощения — сухой, торопливый отчет кто, когда и что сделал. Теперь никто не успеет замести следы и скрыться в неведомых далях. И всем воздастся по делам их.

— Я закончила, — решительно прошептала Смит, — пойдем дальше.

Цзы’Наола обернулся, и на краткий миг Джейн показалось, что в голубых глазах цзы’дарийца промелькнуло уважение.

— А ты можешь идти? — с неподдельным интересом в голосе спросил генерал.

— Некоторое время еще да.

— А потом? — не унимался Цзы’Наола. — Я ведь не смогу нести тебя на руках, только тащить волоком за твой распрекрасный ошейник, как и обещал в самом начале шоу.

Взгляд цзы’дарийца потеплел, а кончики губ подрагивали в улыбке. Джейн почувствовала укол боли где-то в районе сердца. Генерал снова издевался. Она проявила свои лучшие душевные качества, решив идти дальше, а ублюдочный цзы’дариец разве что не ржал в голос. Смит рывком попыталась подняться, но земля отчаянно зашаталась под ногами.

— Подожди, сядь, — примирительно сказал Цзы’Наола, — антидота у меня нет, но облегчить твое состояние можно.

— Чем же это? — впервые за долгое время подала голос Мара.

— Раствор хлорида натрия превращает нитрат серебра в практически безвредный хлорид серебра, — ответил цзы’дариец.

— Я рада, — хрипло сказала Смит, — но где взять хлорид натрия?

Цзы’Наола выразительно кивнул на свирша. Джейн взбесилась, шумно сопя и сжимая кулаки. Белобрысый мерзавец пошутить вздумал? Или у свирша где-нибудь под хвостом припрятан пакетик соли?

— Ну и? — выдохнула Джейн.

— Кровь насекомым заменяет гемолимфа. — терпеливо пояснил генерал. — Соленость гемолимфы свиршей соответствует двухпроцентному раствору хлорида натрия. Можно, конечно, мою кровь выпить или Мары, но нужной соли там меньше и выпить придется больше.

Смит схватилась за голову. Наверное, уже начались галлюцинации. Иначе как можно поверить в то, что все сказанное цзы’дарийцем было сказано всерьез. Пить чью-то кровь бесконечно отвратительно, а пить кровь насекомовидного инопланетянина — за гранью дозволенного.

— На меня в качестве донора можешь не рассчитывать, — безапелляционно заявила Мара.

Джейн отмахнулась от неё и машинально перевела взгляд на цзы’дарийца не имея его в виду, как донора, но и генерал поспешил отказаться.

— В моей крови сейчас сильный наркотик. Не думаю, что он пойдет тебе на пользу.

Свирш замер мраморным изваянием, смотря в пустоту коридора Лабиринта черными провалами глаз. Джейн, чувствуя подступающее безумие, внимательно осматривала его бледно-зеленую тушу, длинный гусеничный хвост с восемью задними ножками и раздумывала в какой части тела лучше сделать надрез. Зная, что телепат слышит её мысли американка с тревогой ожидала негативную и очень бурную реакцию, но свирш будто в спячку впал, не реагируя даже на прямые мысленные вопросы.

— Бред какой-то, — хрипло пожаловалась Джейн, — выходит мне нужно пырнуть телепата ножом и потом пить из раны кровь? Как? Соломинку вставить?

Цзы’дариец издал короткий гортанный смешок.

— Я тебе больше скажу. Пить нужно будет почти постоянно. Мелкими глотками, чтобы химические ожоги лучше и быстрее заживали. Поэтому…

Генерал достал из кармана комбинезона резиновую хрюшку, добытую из сундука в стартовой комнате команды Юнджи, и протянул её Джейн. Американка очень осторожно взяла игрушку двумя пальцами и нервно засмеялась. Миленькая такая, розовенькая хрюшка с круглыми щечками и огромными глазами, нарисованными голубой краской. Она когда-то покупала такую для Энни, чтобы малышка играла в ванной. Только в игрушке Энни еще пищалка была. Противный, надо сказать, звук получался, но дочка хохотала от восторга. Здесь же просто стандартное отверстие в днище. Через него в хрюшку можно закачать любую жидкость.

Не надо протыкать меня ножом. Разбереди раны, полученные от крианца.

Джейн наконец-то услышала мысленную реплику Эпри-ли-Ксарта. И вместе с облегчением её сознание заполнила искренняя благодарность. Жаль, что она не успеет ни отблагодарить, ни отплатить телепату той же монетой за смелую жертву.

Отпущенные ядом полчаса до обморока стремительно проходили, а потому американка собрала остатки сил и доползла до неподвижной туши свирша.

На вкус гемолимфа была отвратительной, но обожженным языком Джейн этого не ощутила. А что чувствовали миллионы зрителей шоу, когда на экране происходил столь фантасмагоричный акт врачевания, даже думать не хотелось. Удержать бы все в желудке и не исторгнуть обратно.

— Стало лучше? — поинтересовался генерал.

— Да, — ответила Джейн, с трудом по стеночке поднимаясь на ноги, — можем идти.

— Сколько еще будет действовать твое обезболивающее? — вдруг спросила генерала Мара.

— Еще примерно час, может быть меньше, — задумчиво ответил Цзы’Наола, — так что мы со Смит выйдем из строя почти одновременно.

Маре очень не понравилось это «мы со Смит» — больно кольнуло ревностью и успокоить себя удалось лишь тем, что стать соперницей американка просто не успеет.

— Раз уж нитрат серебра частично нейтрализован, то я могу рассчитывать больше, чем на один час, — слабо улыбнулась Джейн.

— Уже неплохо, — кивнул генерал.

До очередной двери в конце коридора Джейн дошла, держась руками за стену. От слабости ноги едва слушались, в ушах стоял звон, а живот продолжал болеть так, что Смит уже раз десять пожалела о своем героизме. Лежала бы сейчас тихонечко где-нибудь в углу и стонала в свое удовольствие. Но нет же, потащили её черти.

— Это замок такой или дверной молоток? — раздался удивленный голос Мары.

На ровной металлической поверхности межкомнатной двери Лабиринта там, где должна быть ручка, из металла свисала пальчиками вниз изящная женская кисть, держащая крупное яблоко. И выглядела при этом вполне живой и человеческой. Чуть розоватый оттенок кожи, тонкие голубые вены, ноготочки с аккуратным маникюром. Яблоко тоже смотрелось вполне натурально, Маре даже показалось, что от него исходит тонкий аромат сладости. Индианка протянула руку, но едва кончики её пальцев приблизились к желтой поверхности яблока та, другая рука, разжала пальцы, и сочный плод упал на пол, покатившись к ногам Мары.

— Что это? — испуганно взвизгнула индианка.

— Обычный робот, — спокойно ответил генерал, — движущийся механизм под имитацией живой плоти.

Рука в двери бесшумно развернулась открытой ладонью вверх, застыв в жесте просителя милостыни.

— Взятку просит? — задумчиво протянула Мара, подбирая яблоко.

Как бы не урчал голодный желудок индианки, а после того, что случилось со Смит, она ни за что бы не решилась что-нибудь съесть или выпить на шоу.

— Выбор предметов не велик, но все же. Что ей может быть нужно, нет идей?

Мара обернулась на команду. Мертвенно бледная американка сидела на полу, демонстративно отвернувшись от двери, от свирша тоже можно было не ждать потока гениальных идей, а вот молчание цзы’дарийца напрягало. Неужели придется наугад укладывать в протянутую ладонь все, что обнаружится в карманах?

— Ладно, приступим, — недовольно сказала Мара и положила в протянутую руку яблоко.

Совершенно с неженской силой робо-рука раздавила в кулаке яблоко в вязкую кашицу. Затем, как не в чем ни бывало, стряхнула ошметки, и снова вернулась к просящему жесту.

— Ответ неверный, — усмехнулся генерал, — есть еще варианты?

— Полные карманы, — кивнула Мара, — что делать будем?

— Из того, что у нас есть ни один предмет однозначно на роль ключа или щедрого подношения не подходит, — заговорил Цзы’Наола, — но Джульетта по имени Линдси сильно нам удружила, перекрыв проход на нашу ветку Лабиринта, где к испытаниям могут подходить выданные нам в стартовой комнате предметы. Теперь мы на ветке команды Юнджи. Из его сундука лично я достал разбитые очки со схемой к «Всезнайке» и резиновую хрюшку, которая теперь у Джейн — итого два предмета. А их должно было быть четыре.

— Выходит, что ключа у нас нет, — хрипло проговорила Смит.

— Пока выходит только то, что ключ мог быть у одного из членов погибшей команды. — возразил цзы’дариец. — В карцерном комбинезоне Юнджи карманов нет. Если бы он положил что-нибудь за шиворот, я бы заметил. Себас под своей набедренной повязкой тоже ничего спрятать не мог. Остаются только утонувшие в Эйч-Эф-Си-Пять-Эпсилон гуманоиды Ромео и Джульетта.

— Блеск! — прохрипела Смит и зааплодировала. — Всем спасибо, все свободны!

— Почему нельзя выломать дверь? — спросила Мара. — Или просто через неё перепрыгнуть? Над нами нет потолка.

Вместо ответа генерал достал из кармана заводную мышку и метнул вверх. Долетев до линии соприкосновения верхнего края стены с багровым небом планеты Гуава, игрушка врезалась в невидимую преграду и рухнула обратно.

— А как к нам тогда крианцы пробрались? — Мара упрямо отказывалась верить, что испытание нельзя пройти.

— Это силовой щит, — пояснил Цзы’Наола, — его можно выключить, а потом снова активировать.

— А говорите сплошное средневековье, — Джейн хотела рассмеяться, но вместо этого зашлась надсадным кашлем.

Мара в отчаянье заломила руки и заметалась по коридору от стены до стены. Смит снова почувствовала приступ злорадства. Да, она умрет и не сможет насладиться свободой, но и генерал со своей шлюхой победителями уже не станут. Тупик. Кто бы мог подумать, что это такое приятное слово.