Первое испытание

Далекими раскатами грома надрывалась музыкальная заставка шоу «Лабиринт». Бессчетное количество зрителей жадно внимало густому низкому голосу известного ведущего. Где-то там, в студии, бесновались фейерверки, танцевали красавицы в ярких одеждах и замирали в расслабленных позах богачи в первых рядах. Всё это было где-то далеко, а двадцать четыре участника, как актеры за кулисами театра смиренно ждали знака, когда им можно будет появиться на сцене.

Мара исподволь разглядывала генерала. На цзы’дарийце был черный военный комбинезон с карманами всевозможных форм и размеров, расположенных везде, где их только можно было пришить, и белая рубашка с аккуратно зашитыми прорехами на плечах там, где раньше были знаки отличия. Привыкшие к походной жизни цзы’дарийцы все необходимые бытовые мелочи носили в карманах комбинезонов. Половина предметов являлась уникальным изобретением и ревниво охранялась всевозможными патентами и лицензиями на использование, вторая половина была объявлена военной тайной и защищалась еще строже. Любопытно, что сейчас осталось в карманах Цзы’Наолы из того, что там обычно было? Генерал смерти, презираемый всеми своими соратниками и соплеменниками, по слухам пять месяцев громкого судебного процесса пребывал в камере класса «императорский люкс». Питался блюдами от лучших шеф-поваров, имел неограниченный доступ в галактическую инфосеть, и постель ему согревали далеко не дешевые женщины. Тем более было удивительно наблюдать его здесь, в каменных недрах Лабиринта на затерянной планете Гуава близ единственной звезды Каллиссо в этой части галактики. Да, главным призом Лабиринта являлась жизнь и свобода, но неужели нельзя было найти более простой способ выдернуть хорошенькую белокурую головку генерала из-под топора?

Шло представление участников команд. О каждом сообщался минимум информации — имя, раса, возраст и совершенное преступление. Сколько среди них крианцев, цзы’дариейцев, гнарошей, людей или дарлибов? Формировались ли команды случайным образом или участников подбирал отряд высокооплачиваемых аналитиков при вычислительной поддержке суперкомпьютера? На кого поставили на тотализаторе и в какую сумму оценили жизнь Мары или Джейн?

Увы, это знали только организаторы и зрители шоу. Все, что могли видеть сами участники — столбы света, то и дело выстреливающие в небо из-за стен Лабиринта. Под ногами Мары тоже загорелся прожектор, и она поспешила принять эффектную позу, улыбаясь в невидимую камеру. Джейн бестолково крутилась в потоке света, пытаясь что-то разглядеть то на небе, то на стенах. Свирш оставался неподвижным. Телепат, способный увидеть удар противника до того, как он его совершит, и сообщить об этом членам команды — щедрый дар. Если бы не одно обстоятельство, связанное с самой сутью телепатии.

Долгое время люди считали феномен телепатии выдумкой полубезумных эзотериков и сочувствующих им ученых, не знающих чем еще себя развлечь за государственный счет. Ведь куда полезнее синтезировать материалы, одинаково необходимые для космической отрасли и для легкой промышленности, чем измерять массу души и спорить, сколько ангелов поместятся на конце одной иглы.

Открытие планеты, населенной гусеницами-телепатами, должно было дать мощный стимул для развития, но превозносимая до небес уникальность каждого человека создала множество проблем.

Человеческий мозг легко получал передаваемую телепатическим способом информацию, интерпретировал её на основе жизненного опыта и воспроизводил в доступных понятиях и образах. Загвоздка в том, что набор понятий строго индивидуален. И чем ближе два человека друг к другу социально, культурно и эмоционально, тем больше точек соприкосновения. Однако, в ходе долгих экспериментов даже между двумя супругами, прожившими вместе пятьдесят лет, не удалось достигнуть и сотой части того, что легко получалось у свиршей. Гусениценогие игнорировали ограничения и свободно передавали вопросы и считывали мысленные ответы у любого разумного существа в исследованной части галактики.

Ирония ситуации заключалась в том, что самые приспособленные для общения существа, меньше всего хотели общаться.

Эпри-Ли-Ксарта страдал от чужих мыслей, как изможденная корова в жаркий день от назойливых мух. Ему бы взмахнуть хвостом или ушами и прогнать их прочь, но мухи-мысли обязательно вернутся обратно, чтобы облепить лицо и забраться в глаза и рот. Бесценный дар понимать ближнего напрямую, без несовершенства слов, обернулся величайшим проклятием — отсутствием одиночества.

Свирш читал мысли разумных в радиусе нескольких километров вокруг себя, воспринимая тысячи потоков одновременно, дальше образы сливались в белый шум. Сейчас, кроме мыслей тех трех, что были рядом с ним, он не слышал ничего. Сначала решил, что слишком возбужденные сопартийцы перебивают и нивелируют всех остальных, но стоило им успокоиться, и он понял, что ошибся. Не раздумывая над тем, благодарить за это стены Лабиринта или неведомою установку-глушилку, Эпри-Ли-Ксарта захотелось немедленно развить успех, прихлопнув оставшихся мух.

Цзы’Наола не ожидал такой проворности от существа, умеющего только ползать. Свирш сбил генерала с ног и как удав обернулся вокруг его торса. Крикнуть хоть что-то цзы’дариец не успел, а теперь вдохнуть уже не мог. Самостоятельно из такого захвата еще никто не вырвался и двадцать восемь тысяч задушенных крианцев яркое тому подтверждение. Уши ожидаемо резанул женский крик. На удивление только один. Мара? Джейн? Где вы?

Сознание Цзы’Наолы захлестывал поток мыслей свирша, мешая слышать, видеть, думать. А надо сражаться даже на этом поле боя.

— Я убиваю тебя.

— Взялся за самого сильного, оставив слабых и растерянных женщин на потом? Соображаешь, гусеница. Только я не собираюсь умирать.

— Смирись. Я покажу, как это будет.

Цзы'Наола с посиневшим лицом затих в объятиях гусеницеобразного. Напрасно женщины молотили кулаками зеленую тушу. Расправившись с генералом, Душитель бросился к следующей жертве.

— Грубо, но эффективно. Но я по-прежнему не собираюсь умирать.

— На что ты надеешься?

— Женщины не так глупы и слабы, как может показаться.

— Рассмешил. Ты— воин. А женщины созданы лишь для твоего отдыха и развлечения. Не пытайся пошатнуть эту истину в своем сознании. Я покажу тебе тот максимум, на который способны эти женщины. Смотри.

Легкие генерала горели огнем. Ему показалось, или он действительно слышал, как трещат ребра? Мара наконец-то вспомнила про ножницы, достала оружие из лифа платья и напала на свирша, нанося ему беспорядочные удары. Напрасно. Ножницы такие маленькие. Неприятно, но потерпеть можно. Генерал перестал дергаться, теперь свирш мог разобраться с Марой и Джейн.

— Два-ноль в твою пользу. Меня начинает забавлять это видео в моем сознании. Я введу пару новых переменных?

— Да хоть десять. Тебя это все равно не спасет.

— Посмотрим?

— Транслирую.

Цзы’Наола хрипел. Тахикардия, судороги. Времени всё меньше. Внезапно в стене Лабиринта открылся проход, и оттуда выскочили два бойца с лучеметами, крича, чтобы женщины убрались с линии огня. Но было слишком поздно. Свирш выпустил из захвата уже мертвого цзы’дарица.

— Третий вариант и снова неудача. Даже если помощь извне действительно спешит к тебе, они не успеют. Ты умрешь, а затем умрут женщины и я перестану слышать ваши мысли!

— Нет!

Цзы'Наола очнулся от мысленного крика. Еще жив, уже неплохо.

— Ошейник взорвется! — Мара вопила, забыв, что свирши глухие, — тупорылая ты отрыжка природы! Убьешь нас всех и администрация тебя ликвидирует!

Эпри-ли-Ксарта ослабил хватку, и воздух со свистом ворвался в легкие генерала. Едва рассеялась муть перед глазами, как он увидел уползающего от него свирша, раскрасневшуюся Мару, испуганную Джейн и больше никого.

— Так что там… с ошейником? — генерал поднялся на ноги, дрожащей рукой отряхивая пыль со штанин комбинезона.

— Вроде было такое правило, — Мара поправляла прическу, косясь на свирша.

— И что нам теперь делать?! — истерично взвизгнула Джейн.

— Идти вперед, — холодно ответил генерал.

— Но мы полностью беззащитны! Даже от самих себя, — американка кивнула на свирша.

— Значит, нам придется найти оружие, — ответил генерал, — разговор окончен. Первым идет свирш, за ним я, а вы с Марой замыкаете.

Джейн открыла было рот, чтобы возразить, напомнить генералу об элементарных правилах безопасности, потребовать прислушаться к ее мнению, но свирш уже уползал в единственный выход из стартовой точки, а цзы’дариец и Мара отправились за ним.

Миссис Смит тоскливо посмотрела в багровое небо планеты Гуава. Да, стены Лабиринта высоки, но потолка-то нет. До верхнего края стены здесь метра четыре, не больше. Почему они, как электорат на выборы под давлением административного ресурса, идут вперед, когда можно не играть по навязанным правилам? Вон она, свобода, буквально рукой подать.

— Но послушайте, должен же быть способ сбежать отсюда, — взмолилась Джейн.

— Способ, может быть, и есть, но за тридцать три попытки сбежать никому так и не удалось, — не оборачиваясь, сказал генерал, — Лабиринт окружен тройным кольцом охраны с новейшими средствами обороны. Лазерные пушки, тепловизоры, ментальные сканеры — и это только малая часть из того, что может встретиться на пути.

— Ваша осведомленность поражает, генерал, — с приторной улыбкой заметила Мара, — разрабатывали план побега?

— А как же, — усмехнулся Цзы’Наола, — в жизни нужно всё попробовать.

Коридор, по которому они шли, казался бесконечным. Прошагав не меньше пяти минут в абсолютном молчании, они завернули за угол и увидели очередной, не менее длинный коридор.

— Это оптический обман? Иллюзия пространства? Или коридор действительно сужается? — Мара показывала рукой вперед, где стены лабиринта практически смыкались.

— Да, сужается, — кивнул генерал, — всем остановиться. Лучшего места для установки ловушек не придумаешь. Осмотрите пол и стены, стараясь ни к чему не прикасаться. О любой подозрительной мелочи, повторяю, о любой, сразу же говорите мне.

Желтые стены Лабиринта с блестящими вкраплениями напоминали Джейн застывший песок пустыни Мохаве, где она родилась. Строя замки из песка маленькая Джейн мечтала, что когда-нибудь будет жить вместе с папой и мамой не в трейлере, а в настоящем доме. Мечта сбылась, но для этого семье пришлось эмигрировать в Мексику, где на урожденную американку смотрели даже с большей ненавистью, чем янки смотрели на негров и цветных. Другой мир, в котором не существует Империи, свергающей диктаторов других государств росчерком пера в документах ООН. Соединенные Штаты разъединились на пятьдесят маленьких государств. Но это не помешало Джейн вырасти настоящим патриотом. Заучить наизусть имена и биографии всех американских президентов, поднимать каждое утро звездно-полосатый флаг во дворе и вместо молитвы перед сном петь американский гимн. США навсегда остались в сердцах своих бывших граждан. На смену сильным государствам пришли трансгалактические корпорации, трудоустроив большую часть населения. А те, кто не мог или не хотел работать на корпорации, жили на пособия негосударственных фондов, созданных все теми же корпорациями. Таким образом, система перемалывала и употребляла всех, и вырваться из нее было невозможно.

Джейн и не собиралась. Работала на хорошей должности, имела в подчинении грамотный и слаженный коллектив и считала себя счастливейшей из женщин, потому что ей удалось выйти замуж и родить двоих детей. Все было одобрено руководством и признано безвредным для выполнения основных служебных обязанностей. В один из дней после очередной проверки лояльности и сдачи десятка тестов, Миссис Джейн Смит получила долгожданное повышение, назначение в новый отдел стратегического планирования Лунного филиала, служебную квартиру на спутнике Земли и все причитающиеся для нового статуса привилегии. Вот только переезжать требовалось без отрыва от производства, а потому в ночной перерыв на сон Джейн успела упаковать вещи и отправить мужа с детьми на космическом экспрессе по новому адресу, а сама планировала сдать текущие дела и вместе с важными документами прибыть на день позже.

Авария, вероятность которой по документам не превышала тысячной доли процента, случилась именно в тот момент, когда на борту экспресса находился мистер Смит и Бобби с Анной. Джейн уведомили об этом служебным письмом, дали два часа перерыва и напомнили, что после улаживания всех формальностей с похоронами, она должна будет вернуться на рабочее место. И ни один из важнейших рабочих показателей не должен упасть ниже запланированной отметки.

Пережила это — переживет и Лабиринт с шлюхой-индианкой, сумасшедшим телепатом и коротышкой генералом.

— Здесь какой-то знак, — радостно сообщила Мара, — одна стрела вниз и три стрелы вверх к ней навстречу. Генерал, признайтесь, это Ваши друзья оставляют подсказки?

— У меня нет друзей. И потише, пожалуйста, про подсказки.

Цзы’Наола присел на корточки возле того места, куда указывала Мара.

— Это похоже на предупреждение о нажимной ловушке. Но не мешало бы проверить. Кому не жалко свою ногу?

— Мы не лабораторный крысы, господин Цзы’Наола, чтобы ставить на нас эксперименты, — холодно отчеканила Смит, — Я может быть не сведуща в правилах шоу, и не знаю всех звезд криминального мира поименно, но кое в чем разбираюсь. И знак встречного сопротивления при вертикальной нагрузке узнала сразу.

— В таком случае, поделись с нами своей гениальной догадкой. О чем этот знак может предупреждать? — спросил цзы’дариец, тщательно контролируя тон высказывания.

— Это амортизатор, — с победным видом заявила Джейн.

— Пфф, да хоть гидроусилитель, нам то что с этого? — съязвила Мара.

Генерал молча поднялся и достал из кармана заводную мышь. Организаторы шоу хоть и обладали своеобразным юмором, но идиотами точно не были. По крайней мере, Цзы’Наола на это очень сильно надеялся. Несколько раз повернув ключ на спине заводной игрушки, и услышав характерный шорох работающего механизма, он опустил грызуна на пол. Двадцать три секунды старенькая детская игрушка была звездой телеэкрана. Миллиарды глаз напряженно следили, как мышь катится по полу. Вот она преодолела половину дистанции, вот уже почти добралась до сужения коридора и завод пружины кончился. Ничего не произошло.

— Кхантор бэй, — прошептал генерал. Био-переводчик не смог найти аналог этого выражения в других языках.

— Я изучала историю войны во Вьетнаме, — заговорила Джейн, — партизаны мастерили в джунглях ловушки. Выкапывали ямку, опускали в неё дощечку с гвоздями, а сверху накрывали…

— Да, я знаю, — перебил её Цзы’Наола, — веса мышки могло не хватить для того, чтобы привести ловушку в действие. Свирш, иди вперед!

— Все верно, не стоит дожидаться, пока блюдо мести остынет, — Мара переводила взгляд с цзы’дарийца на свирша и обратно, — покарать обидчика чужими руками — это классика. А как замечательно Вы отдали приказ идти на смерть, чувствуется недюжинный талант и богатый опыт!

— У меня много талантов, дорогая, — генерал не отрывал взгляда от свирша, — предлагаю обсудить их позже, за бокалом вина или чего-нибудь покрепче.

Эпри-ли-Ксарта транслировал в сознание троих участников Лабиринта красочные картины срабатывающих ловушек, превращающих его тело в зеленый фарш. Эмоциональный отклик жалости он получил только от Джейн.

— Неужели нельзя обойтись без убийства?

— Я не собираюсь его убивать, всего лишь использовать как живой щит, — Цзы’Наола продолжал смотреть на свирша.

Едва у Эпри-Ли-Ксарта прошел очередной приступ ненависти к мыслящим, как он осознал, что с сильно ограниченными телепатическими способностями выбраться из Лабиринта самостоятельно он не сможет. А значит, придется терпеть этих троих и отвечать за свои поступки.

Свирш пополз по коридору вперед. И снова томительно тянулись секунды и ничего не происходило. Вся группа двинулась за ним следом. В молчании добрались до сужения — единственного участка коридора, где стены смыкались и образовывали некое подобие купола. Массивный негуманоид едва протискивался, задевая стены боками. Щелчок сработавшей ловушки донес до сознания телепата далекий отголосок взрыва эмоций, как невысокую волну прибоя, в которую превратилось докатившееся до берега цунами, растеряв по дороге всю свою силу и мощь. С громким скрежетом купол начал опускаться вниз.

— Бегите! — закричал Цзы’Наола.

Страх придал Джейн сил. Из-за тесноты коридора, не имея возможности обойти или растолкать находящихся перед ней, она обрушилась на Мару всем своим весом, выталкивая ее вперед. Едва удержав равновесие, землянка выставила вперед руки, и теперь они уже вдвоем с Джейн давили на цзы’дарийца. Под быстро опускающимся прессом образовалась свалка и до того, как четыре тела превратятся в мясной фарш оставались мгновения. Медлительный свирш загораживал узкий проход и мешал не то что бежать, а просто двигаться вперед. Охваченные паникой заключенные опрокинули его на пол и прошли по нему. Студенистое бесхребетное тело негуманоида сминалось под ногами как тесто. Из-под пресса Мара вылезла уже ползком, продираясь через тела и активно работая локтями, не замечая, кого награждает синяками. За ней протиснулась Джейн, а последним выбрался генерал, оттолкнувшись от головы свирша. Но вместо того, чтобы счастливо выдохнуть и пересчитать выживших, он зачем-то вцепился в плечи Эпри-Ли-Ксарты.

— Тянем! Все вместе!

Мара обхватила генерала сзади, сцепив руки в замок у него на животе, и стала тянуть, прибавляя к его усилиям свои. Не успевшая опомнится Джейн сообразила, что делать, уже тогда, когда молоток потолка прижал к наковальне пола стремительно расплющивающегося свирша. Маре казалось, что сейчас гусеницеподобное тело лопнет, и во все стороны разбрызгаются зеленые внутренности. Она даже зажмурилась, ожидая громкого хлопка. Из последних сил, отчаянным рывком они вырвали свирша из тисков. Женщины успели отскочить, а генерала погребла под собой тяжелая туша негуманоида. С издевательским скрежетом купол поехал вверх, возвращаясь в прежнее положение. Далее коридор плавно расширялся до своих нормальных размеров. Джейн хотела броситься на помощь Цзы’Наоле, но тот уже сам выбрался из-под бессознательного телепата.

— Все живы? — устало спросил цзы’дариец.

— Кажется, да, — Джейн не чувствовала сильной боли, а мелкие синяки и ссадины вполне можно пережить.

— Я содрала колени, — пожаловалась Мара, — а в остальном все в порядке.

— Ты слышишь нас, Душитель? — лежащий на полу генерал, морщась от боли, пытался вытащить руку из-под огромной туши свирша. Телепатический ответ Эпри-Ли-Ксарта больше был похож на познавательный фильм о природе родной планеты негуманоида, — будем считать, что жив.