Шестое испытание

Американка с наслаждением приложилась к горлышку канистры с водой. На её трофеи по-прежнему никто не претендовал. То ли Юнджи не мучила жажда, то ли телепат стал не в меру болтлив. Взяв канистру в руки, Джейн сделала несколько шагов по коридору и услышала голос генерала:

— Мара, нужно идти. Мара?

Смит обернулась и увидела, что индианка по-прежнему лежала на полу, свернувшись калачиком, а её плечи вздрагивали от рыданий.

— Джейн, узнай, что случилось, — сказал цзы’дариец, а потом после короткой паузы с явной неохотой добавил, — пожалуйста.

— А почему сам не спросишь? — раздраженно поинтересовалась американка.

— Могу сам, — пожал плечами Цзы’Наола, — могу послать Юнджи, свирша или гнароша, но будет лучше, если пойдешь ты. Надеюсь, не надо объяснять почему?

— Не надо, — скривилась Смит, — обижают мальчики, утешают девочки.

Мара продолжала рыдать, даже когда Джейн несколько раз тронула её плечо. Ну да, горе, унижение и страдание, но для чего так убиваться? Генерал точно не оценит, да и остальным плевать. Разжалобить аудиторию шоу? Зачем, если никакой выгоды из этого не извлечь?

— Ну хватит уже, невозможно так долго реветь, по-моему ты симулируешь, — зашипела Смит, ожесточенно теребя Мару.

— Оставь меня в покое! — простонала индианка, повернув заплаканное лицо, — Просто иди вперед и мой ошейник взорвется. Избавишь команду от обузы.

Джейн шумно выдохнула и закатила глаза. Только истерик ей сейчас для полного счастья и не хватало. Юнджи что-то горячо нашептывал в ухо цзы’дарийцу. Толстяк точно не будет против самоубийства Мары, а что нужно генералу американка понять не могла. Долго они еще будут вот так стоять и ждать неизвестно.

— Ладно, хочешь свести счеты с жизнью, вперед! — Смит толкнула Мару. — Здесь недалеко есть прекрасно оборудованная для этого комната. Составишь компанию Ромео и Джульетте!

Индианка зло отерла слезы и решительно поднялась на ноги.

— Стой, дура! Ну что с тобой делать? — Смит ухватила Мару за предплечье и усадила обратно, — плохой из меня утешитель, сама в петлю лезла. Но у меня муж и дети погибли, у меня настоящее горе было…

— А у меня, значит, фальшивое? — зло спросила Мара.

— О, мой Бог! За что мне это? — тихо взмолилась Джейн, — Да пойми ты, ничего там нет! Ни ада, ни рая, вообще ничего! Это как выключатель. Щелк, и тебя нет. Больно, обидно, а ты живи назло всем! Другого шанса не будет. Генерал еще своё получит и Юнджи ничего с рук не сойдет. Я тебе обещаю. Я тебе клянусь! А пока надо просто идти. Вставай!

Мара вывернула руку из цепких пальцев Смит и встала.

— Ну, вот и умница. Пойдем. Хочешь пить? — щедрость американки не знала границ.

— Нет, — гордо вздернула нос индианка.

— Ну, нет, так нет, — пожала плечами Смит, возвращаясь к оставленным трофеям и кивая генералу.

Цзы’Наола дождался, когда все соберутся вместе и объявил во всеуслышание:

— Вооружаемся всем, что может причинить хоть какой-то вред. Впереди боевая зона. На развилке сворачиваем направо. Первым идет гнарош, за ним я, потом Юнджи и свирш, женщины замыкают. Ваши жалобы и возражения мне не интересны.

Джейн подняла руку, привлекая внимание цзы’дарийца.

— Не интересны, — с нажимом повторил генерал, — Смит, возьми у Юнджи свой нож.

Американка кивнула и подошла к толстяку, протягивая руку. Землянин вернул оружие без кривляний и едких замечаний. В его руках остался гарпун, а высохший и ставший безопасным ошейник толстяк надел как браслет на плечо. Себаса вооружили копьем, оставшимся от убиенного крианца, а Цзы’Наола продолжал пугать потенциальных соперников грозным оружием в виде металлической трубы. Интересно, сколько еще будет действовать обезболивающее? Генерал выглядел бодрым и почти счастливым. Рана в боку перестала кровоточить, и с поврежденной рукой он обращался уже менее осторожно. Хотя Смит по-прежнему не поставила бы на их отряд даже доллар. С крианцами им просто повезло, но если против них выставят взвод хорошо обученных солдат, то в Лабиринте мгновенно станет на шесть участников меньше.

До самой развилки шли молча боевым порядком, озвученным генералом. Джейн судорожно сжимала нож, чувствуя, как её вот-вот вырвет от страха. Если бы она имела возможность выбрать, как именно она умрет, то ей хотелось бы принять смертельную дозу снотворного и уйти во сне, ничего не чувствуя. И чтобы это произошло как можно позже. А сейчас отчаянно хотелось верить, что с ней ничего не случится. В конце концов, она ключевая единица или просто так погулять вышла? Пусть её воины защищают!

Выбрали правую ветвь Лабиринта, как и условились. Себас подошел к ровной металлической поверхности двери и с выражением крайнего недоумения на синей морде стал ощупывать её руками в поисках замка или ручки.

— Да высади её плечом, — скривился Цзы’Наола, — не заперто.

Гнарош резко выдохнул и с разбега врезался в дверь. Створка неожиданно легко подалась вперед, увлекая за собой Себаса. Юнджи оказался прав в своем прогнозе. В помещении их ждал отряд из четырех цзы’дарийцев. Четыре низкорослых блондина в черных комбинезонах и белых рубашках. В руках у каждого боевой металлический посох на высоту роста. На плечах золотые нашивки с полосками и треугольниками. У трех одинаковый узор, а у четвертого на одну полоску больше.

— Наилий Орхитус Лар! — сказал командир цзы’дарийцев и по его знаку все наемники подняли оружие.

— Наилий Орхитус Лар — это какое-то заклинание? — удивленно прошептала Джейн на ухо Маре.

— Нет, это имя, — индианка вымученно улыбнулась, — На-О-Ла.

— Публий Назо, — кивнул в ответ генерал, выходя из-за спины гнароша вперед, — не думал, что снова увижу тебя.

Себас дернулся вслед за генералом, но Цзы’Наола жестом остановил его. Гнарош нехотя отступил, поднимая копье для защиты остальной команды. Хотя особого смысла в этом не видел. Четырех цзы’дарийцев команде не одолеть, даже если Богиня Удачи лично расцелует каждого.

Здесь я бессилен, — мысленно ответил свирш на вопрос Джейн, — цзы’дарийцы далеко ушли в умственном развитии от плотоядных рыб. Я не смогу заморочить им голову. У них четкий приказ и на мои внушения они не реагируют.

Джейн зло сплюнула и протиснулась мимо свирша к притихшему Юнджи, который медленно пятился назад, пряча гарпун за спиной.

— Раз Цзы’Наола знаком с командиром, то, может быть, они договорятся? — взмолилась Смит, вцепившись в плечо толстяка.

— Не договорятся, — тихо шепнул Юнджи, ласково поглаживая по щеке насмерть перепуганную американку, — конец игры, моя сладкая, сейчас нас будут убивать.

Командир цзы’дарийцев молча поднял руку и трое воинов отступили назад, оставляя его один на один с генералом-предателем.

— Хочешь умереть, как воин? В бою? — усмехнулся Публий, — ты не достоин этой чести!

— Есть ли честь в убийстве беззащитных женщин? — Цзы’Наола встал в боевую стойку, — или ты отказываешь мне в поединке из трусости?

Публий расхохотался и обрушил на раненного генерала град быстрых ударов, которые Цзы’Наола с трудом отбивал.

Ты же помогаешь ему, верно? Подсказываешь?

Теперь Мара тянула свирша за руку, заглядывая в непроницаемые черные глаза.

Искусство ближнего боя у цзы’дарийцев доведено до Абсолюта. Ни один ни другой ни о чем не думают, все движения на рефлексах. А вот трое болельщиков привычный рисунок отработанных приемов видят, делают выводы и строят прогнозы. Успокойся, побеждает твой генерал.

Цзы’Наола каким-то невероятным финтом выбил посох из рук Публия и в следующий миг обернул свою трубу вокруг шеи противника, прижав того к земле, и пошел на удушение. Трое цзы’дарийцев удивленно переглянулись, а затем с мягкой грацией хищников перетекли из атакующей стойки в оборонительную. Цзы’Наола бесстрастно отметил, что, несмотря на ранение, он еще представляет серьезную угрозу. И это вселяло робкую надежду.

— Ты знаешь, я был недоволен твоим приговором, — прохрипел Публий, — предателей нельзя оставлять в живых.

— Ты знаешь, что это не было предательством, — как будто в сотый раз, устало и безразлично ответил Цзы’Наола, — когда наши правители твёрдой рукой строили и ровняли население, направляя энергию на достижение чего-то высшего, это было нормально. Именно так покоряются новые высоты. Но постепенно Великая Идея превратилась просто в идею. И все достижения мира уже служили не всеобщему благу, а только кучке правителей. В конце концов, все скатилось до откровенного маразма, когда наши идеалы стали поводом для злых анекдотов.

Публий отчаянно пытался вырваться, но Цзы’Наола был хозяином положения.

— Бессмысленность происходящего стала очевидной для всех, — не спеша продолжал свою лекцию низвергнутый генерал, поглядывая то на свою команду, то на застывших в немом изумлении цзы’дарийцев, — но сделать ничего нельзя. Ведь убери фундамент, идею, и всё строение рухнет. Оставалось либо ждать неконтролируемое обрушение, либо пытаться осуществить демонтаж под собственным контролем, чтобы сохранить хотя бы жизнь, а при удаче и власть.

— Ты просто псих! — прохрипел Публий. Лицо его покраснело, а на губах появилась синева. — Чего ты добился? Миллионы погибших и все зря!

— Того, кто бежит впереди времени, при жизни считают психом, а после смерти объявляют пророком, — ответил Цзы’Наола и свернул Публию шею.

— Минус один, — удовлетворенно хмыкнул Юнджи, — осталось три.

Цзы’дарийцы встретили смерть своего командира с человеческой точки зрения не совсем адекватно. Все трое одобрительно кивнули и сделали это почти синхронно. На вечно юных, мальчишечьих лицах не было ни тени сожаления, а в глазах двоих читалось откровенное восхищение. И, если честно, было чем восхищаться. Мало кто ставил на увечного генерала в этом поединке. Но Цзы’Наола еще раз продемонстрировал всей аудитории шоу, что генералами у цзы’дарийцев становятся не благодаря взяткам или родственным связям. Высокие титулы действительно носят только лучшие воины.

— Прекрасная победа, Ваше Превосходство! — сказал цзы’дариец, который был чуть выше и крупнее двух других. — Только она уже ничего не изменит. У нас приказ убить всех.

Стоящий рядом воин положил на пол боевой посох и достал из кармана складной нож, выпустив лезвие. Цзы’Наола широким, приглашающим жестом отвел руку в сторону и чуть наклонил голову. Себас дернулся, сжав четырьмя руками копье, но натолкнулся на свирепый взгляд Цзы’Наолы. Генерал отрицательно качнул головой и снова сосредоточился на собратьях цзы’дарийцах.

— Что происходит? — дрожащим от нервного перенапряжения голосом спросила у толстяка Мара.

— Понятия не имею, — ответил Юнджи, — но что бы ни задумал генерал, я не советую вмешиваться, это его испытание.

— Мой отец погиб, защищая идею Нового Мира, — заговорил воин с ножом, — он верил, что так, или иначе, но текущий раунд Игры должен быть завершён. Со всеми прелестями войн и погромов, мегатоннами бывшего разумного мяса, реками слёз и крови. Отец проиграл, а победители превратили мир выживших в еще более ужасного урода, чем тот, что был раньше. Насколько далеко Вы готовы зайти, Ваше Превосходство?

— До самого Ада, — тихо сказал Цзы’Наола.

— За Новый Мир! — заорал воин, вгоняя нож в горло стоящего рядом с ним цзы’дарийца по рукоять. И это было единственное, что успели разглядеть взвизгнувшая Мара и застонавшая Джейн, потому что в следующее мгновение вперед рванулся четырехрукий гнарош, заслоняя от женщин клубок тел в черных комбинезонах. Больше не было жестких правил честного поединка, на желтый каменный пол Лабиринта проливались багряные реки крови. Последний цзы’дариец, оставшийся верным приказу, отбивался от предателя и подоспевшего гнароша. Но численное превосходство противников свело всю его отчаянную доблесть на нет. Схватка окончилась, едва успев начаться. В итоге на ногах остались только Цзы’Наола, поддерживающий медленно оседающего воина-предателя, и Себас, зажимающий руками глубокую рану в боку. Генерал обернулся, ища глазами Мару, но она уже шла в их сторону с перевязочным комплектом Смит. Бессмысленная в общем-то затея, слишком много крови потеряли раненые.

— Закончите начатое, Ваше Превосходство! — тихо сказал воин генералу и закрыл глаза.

Цзы’Наола опустил его на пол, шепча слова то ли обещания, то ли молитвы. Джейн с трудом сдерживала крик, глядя на изрезанные тела. Цзы’дарийцы кромсали друг-друга со звериной жестокостью. Белые рубашки насквозь пропитались кровью. Сознание в какой-то момент дало сбой, и Смит забыла, что перед ней представители другой расы. Ей казалось, что на полу распростерты тела невинных молоденьких мальчиков. Детей, заигравшихся во взрослые игры. Ничего страшнее за свою жизнь Джейн не видела.

Генерал, продолжая что-то едва слышно бормотать, достал из кармана воина круглую монету и положил ему на лоб. Затем проделал то же самое и с остальными убитыми. Каждому закрыл глаза и сложил руки на груди.

Гнарош не подпускал к себе Мару, выставив вперед руку и отчаянно мотая головой. Индианка пыталась его успокоить, уговорить принять помощь, но в ответ слышала лишь твердое «нет». Упрямый гнарош от слабости уже не мог стоять, и рухнул на пол. Из раны толчками выплескивалась темно-алая кровь. Себас умирал, и чтобы это понять не требовалось медицинского образования. Мара, не знающая, что делать и куда себя деть, опустилась рядом с четырехруким. В глазах гнароша отражалось багровое небо планеты Гуава. Широкая, покрытая шрамами грудь отступника, поднялась и опустилась в последнем вздохе.

— Ну вот я и остался один, — с непонятной интонацией произнес Юнджи, — Цзы’Наола, брат, ты ведь не бросишь старого больного толстяка, а? Брат?

Генерал не отреагировал на вопрос, он уже минуту сидел с закрытыми глазами, привалившись спиной к стене.

— Слушай, — Юнджи кряхтя и отдуваясь, кое-как примостил свой толстый зад рядом, — пока мы тут стояли в сторонке и болели за тебя как фанаты на футбольном матче, только тихо, телепат передавал мысли тех троих. Ну, ты понял кого и когда. У меня та еще неразбериха случилась в голове. Как будто трое крикунов приседают тебе на уши одновременно, и никто не хочет затыкаться. Я теперь понимаю гусеницу-переростка. Если бы я так жил, то мочил бы кого-нибудь ежедневно. Так как ты догадался, что среди них крыса? До последнего все были паиньками и думали одинаково. Я знаю, я слышал. Приказ, устав и все такое.

— Интуиция, — ответил генерал, от слабости его голову клонило вперед, — мои смутные ощущения подтвердились, когда я услышал про отца воина, пожертвовавшего жизнью. Узнал его по фразе про мегатонны бывшего разумного мяса. Столь витиевато мой друг называл воинов, охваченных безумием боя.

— Они типа оба, и сын, и батя, за тебя жизни отдали, а ты отпрыска в лицо не знал? — присвистнул Юнджи, — ну ты даешь, твоё превосходство!

Цзы’Наола только слабо кивнул и уронил голову на руки, сложенные на коленях.

— Совсем невмоготу, да? — Участливо поинтересовался толстяк. — Болит чего?

— Нормально все, — глухо ответил генерал, — отдохну немного, и дальше пойдем.

Он лжет!

Телепату удалось сформировать очень плотный и сочный образ так, что он смотрелся как мысленный крик. Добившись внимания команды, Эпри-Ли-Ксарта продолжил:

Резервы организма генерала не бесконечны. Победа в поединке лишила физических сил, а гибель соплеменников — моральных. Не в состоянии он сейчас проходить испытания.

— И что делать? — Раздраженно спросила Джейн. — Второй таблетки обезболивающего у меня нет, да и поможет ли она?

— Нет, тут нужно что-то другое, — заявил Юнджи, — поесть или выпить. Было бы что.

Мара подошла к ним и теперь все, кто остался в живых, стояли вокруг тучного землянина и цзы’дарийца. Индианка скептически окинула взглядом внушительную фигуру Юнджи.

— Что смотришь, вобла тощая? — Вскинулся толстяк. — Одна шутка по поводу лишнего веса и Юнджи за себя не отвечает!

— О, я не против перекусить, — примирительно подняла руки Мара, — но у нас из еды только пакетик розовой пастилы у Свирша. Разве что телепат внушит нам всем, что это не пастила, а сытный бараний окорок, пожаренный на гриле.

Вся команда одновременно повернулась к телепату.

Я, конечно, буду стараться. Но не каждый из вас сможет поверить в это настолько, чтобы вызвать соответствующие физиологические реакции организма.

— Я считаю, что попробовать стоит в любом случае, — твердо сказала Джейн, — мы здесь уже не пять минут. Все устали и проголодались.

Тогда по одному. Во время массового сеанса внушения эффективность будет ниже.

— Подождите, — подал голос генерал, — не при погибших. Давайте хотя бы в коридор выйдем.

— Никто и не собирался, — буркнула под нос Джейн, смотря на то, как цзы’дариец поднялся на ноги и протянул руку Юнджи.

— И это у вас называется без сил? Да Вы зажрались, Ваше Превосходство, — хихикнул толстяк, вцепившись в протянутую руку и позволяя Цзы’Наоле вытянуть себя в вертикальное положение, — только далеко не пойдем. А то мало ли там еще какая пакость.

Дошли действительно только до выхода из комнаты и уселись на пол в коридоре с обратной стороны двери. Остались стоять только свирш и толстяк. Первый в принципе не знал, то такое «сидеть», а второй отказался, потому что потом ему тяжело было вставать. Пакетик с пастилой пошел по кругу. Каждому досталось по три сладких розовых шарика, вкусно пахнущих клубникой. Джейн ела такие в детстве, когда отец получал пособие по безработице и тут же тратил половину в супермаркете. Мама всегда устраивала скандал по этому поводу, говоря, что они не могут позволить себе что-то кроме консервов и сублимированных продуктов, но отец только молча кивал в ответ. А потом, когда мама прятала все излишества в холодильник, доставал из кармана пакетик с пастилой или карамелью и отдавал его Джейн.

Но больше всего Смит любила индейку на День Благодарения. Фонд «Семейные традиции» раздавал замороженных птиц бесплатно — по одной тушке на каждую бедную семью. Мама умудрялась приготовить дичь в духовке без лишних специй так, что нежное мясо таяло во рту. Отец выносил из трейлера походные стульчики и складной стол. Такой маленький, что на нем едва помещалось блюдо с индейкой и три тарелки. Стаканы приходилось держать в руках. Родители много шутили и смеялись, а Джейн тайком вытирала жирные пальцы о скатерть и думала, что у счастья жареный аромат индейки.

Сильные воспоминания, может сработать. Сосредоточься на них, думай о запахе, цвете, представляй все в мельчайших подробностях.

Смит не сразу поняла, что это телепат уже начал внушение. А когда сообразила, то закрыла глаза и послушно исполнила все указания. В полной тишине ей на какой-то миг действительно показалось, что она сидит дома за столом, слушает голос отца, а в руке у неё кусочек жареного мяса. Вкуснота-то какая, мама в этот раз превзошла саму себя. Более нежного мяса она в жизни не пробовала.

Джейн очнулась и дважды моргнула. Вокруг неё по-прежнему желтые стены Лабиринта, а в воздухе еще слышался аромат индейки.

Рядом с ней сидела Мара с выражением бесконечного блаженства на лице и жевала пастилу. Интересно, она тоже вспоминает детство? Ну, не тюремную же баланду.

Следом за Марой заулыбался толстяк, проглатывая пастилу практически не жуя и смачно облизывая толстые пальцы. Джейн пожалела, что она это увидела. Собственный виртуально-плотный обед тут же встал поперек горла. Ощущение сытости, кстати, появилось, хоть и не подтверждалось туго набитым животом. Телепату стоило отдать должное — он действительно старался.

Дошла очередь и до уставшего генерала. Пастилу Цзы’Наола съел без удовольствия, будто поставил галочку в списке дел, обязательных к исполнению. Видимого целебного эффекта от приема пищи не наблюдалось. И без того не слишком загорелый цзы’дариец стал еще бледнее. Под глазами залегли глубокие тени, а тонкий нос заострился. Смит считала, что все переживания генерала — «крокодильи слезы». Резал бывший военачальник своих соплеменников не моргнув глазом — четко, быстро и расчетливо. И если убрать весь пафос поединка, то в сухом остатке не только убитый Публий, прекрасно подготовленный и заряженный ненавистью, но и эффектная трибуна для выступления. Кто знает, может именно пламенная речь Цзы’Наолы толкнула мальчишку-цзы’дарийца на предательство.

Юнджи увлеченно травил байки, периодически тыча локтем генералу в бок.

— …а потом, представляешь, сигает эта гадость к Фрэнку на колени и давай наяривать у него из тарелки.

Уголки губ Цзы’Наолы дрогнули и поползли вверх, рождая беззаботную улыбку, хотя Джейн юмора в рассказе никак не улавливала.

— Фрэнк чемпион среди дебилов, ну ты помнишь. Вперился в жену пустым взглядом и выдал: «Дорогая, оно ест мой бифштекс!»

Генерал прыснул со смеху, как мальчишка, зажимая рот рукой и сгибаясь пополам. Джейн, ощущая себя тупой и дремучей, посмотрела на Мару. Может быть это действительно смешно? Но индианка пребывала едва ли не в большем недоумении по поводу происходящего. Юджин продолжал возбужденно пересказывать историю, бурно жестикулируя и передразнивая героев:

— Ой, я кажется забыла его посолить!

Цзы’Наола уже не мог сдерживаться, хохоча до слез.

— Душитель, чем ты его накормил? — Вдруг спросил Юнджи совершенно серьезно, — Я его таким ни разу не видел. Пить, курить, нюхать и закапывать всегда отказывался. Не торкает и отвалите.

Мыслей телепата Смит не уловила, значит ответ свирш послал одному Юнджи.

— Хо-хо, телепатище, да ты сечешь в деле поднятия боевого духа! — сказал толстяк и хитро прищурился, снова ткнув генерала в бок локтем, — что ж ты молчал, брат, о таком сокровище? Наладили бы поставки дивных ягодок с твоей планеты прямиков в тюрьму! У Юнджи сейчас золотым было бы все, а не только два зуба!

— И три пожизненных срока в придачу, — Цзы’Наола изо всех сил старался говорить серьезно, но снова захохотал, когда землянин скорчил рожу.

— Ох, всё, хватит!

Цзы’Наола подскочил на ноги и дважды глубоко вдохнул и выдохнул.

— Идем дальше!