Глава 15. Демид Аладьев

16. Демид Аладьев.

Демиду нравилось смотреть, как сенатор прогибает людей под себя. Это было все равно что наблюдать, как ураган вырывает с корнем могучие деревья и раскалывает несокрушимые скалы. И Аладьев хорошо уяснил — так или иначе, прогибаются все.

О подобном Демид мог лишь мечтать. А мечтая, испытывал почти эротическое возбуждение.

Сейчас он мог гордиться собой — именно благодаря его настоянию сенатор Савельев отложил свои плановые мероприятия и прибыл с инспекцией в сектор Полость Глизе, на одну из исследовательских станций Института изучения дальнего космоса. Который, на секунду, курировал его главный политический конкурент сенатор Феликс Майер. Последний сам по себе был фигурой не менее одиозной, чем Савельев, к тому же со сложной, если не сказать темной, судьбой и независимыми финансовыми донорами. Если Савельев вкладывался в свое любимое детище корпорацию «Сфорца», а также в ряд крупных промышленных концернов, то Майер развивал торговлю и исследовательскую деятельность. Понятное дело, что никто из них не терпел вторжение посторонних в свои сферы влияния, пусть номинально сенаторский чин и позволял инспектировать любые объекты Империи, было бы относительно веское основание. Поэтому прилет Савельева на станцию Института — уже прецедент. А уж то, как он себя здесь вел, словно давно отсутствующий хозяин, и вовсе могло привести к серьезному подковерному скандалу.

Но Савельеву было плевать, он уже давно вознесся и над этим ковром, и над всеми остальными политиками.

Возможно, местами даже слишком вознесся.

От понимания всего вышесказанного у Демида замирало сердце, потели ладони. Конечно, Савельев получал истинное наслаждения, прохаживаясь по территории политического врага, но все же, прилетел он сюда именно из-за слов Аладьева. Значит, отвечать тоже ему.

И теперь Демид с трудом подавлял панику — не слишком ли много он на себя взял? Что если все пойдет не так, как планировалось?

Но, черт возьми, игра стоила свеч. С тех пор, как Император установил первую Арку, появились желающие создавать их сами. Однако, с тех пор никто и не преуспел в этом, сколь много не тратилось денег на исследование феномена — с тем же успехом можно было исследовать пустоту. Арки не обладали никакими физическими свойствами, не имели массы, объема, не излучали сами и не поглощали направленных излучений. Словно визуализированная философская концепция, существующая сама по себе. Но, в отличие от философских измышлений, Арки каждый день пропускали сквозь себя различные летательные объекты, чтобы в одно мгновение перенести их на абсолютно любые расстояния, в любую точку Вселенной, где имеется подобная Арка.

Самое забавное, ключик к ответу находился на виду — раз Арки неразрывно связаны с личностью Императора, то и искать следовало в его биографии. Более того, его жизнь не являлась тайной и известна каждому, кто увлекался историей.

В 2098, почти четыреста лет назад, в рамках амбициозного проекта по поиску пригодных для жизни миров с Земли стартовало четыре новейших исследовательских корабля. Капитаном одного из них был молодой, подающий надежды ученый Виктор Суратов. Вместе с ним в полет отправились его супруга и дочь.

Этой миссии не суждено было завершиться успехом — два корабля погибли, еще два, в том числе корабль Суратова, пропали без вести в глубинах космоса. На тот момент человечеству уже было не до исследований космоса — разразился мировой кризис, планету сотрясали техногенные катастрофы и разгоревшиеся на фоне локальные войны, по континентам прыгали эпидемии. Историки назвали тот период кичливым термином «Эпоха Ящера» — казалось, что жизнь на Земле вот-вот исчезнет, схлопнувшись в последних объятиях умирающей планеты.

Кто мог — спешно мигрировал на Лунные базы, слишком маленькие, чтобы принять всех желающих. Несколько богатых авантюристов создали проект «Ковчег», запустили в разные стороны космоса три громадных корабля поколений с будущими колонистами. Этот проект, ожидаемо, тоже ни к чему не привел — ковчеги затерялись среди звезд. Всеобщий катаклизм сотрясал основы государств, раздирал новыми вызовами экономику.

И тут, словно посланник небес, спустя семьдесят три года возвращается корабль Суратова. Из живых лишь Виктор, мертвые дочь и жена принайтованны с внешней обшивке корабля. Суратов подавлен, дезориентирован, но, по словам очевидцев, практически не постарел.

Дальше история ускорялась, словно несущийся с горы снежный ком. Суратов создает несколько Арок, расположенные в точках пройденного кораблем маршрута. Две Арки располагались вблизи планет земного типа — ныне Терра и Гея.

Далее — Суратов возглавляет межправительственную транскорпорацию, которая, фактически монополизирует все, связанное с Арками: исследование, развитие новых миров, добычу ископаемых и колонизацию. Мировой кризис отступает, начинаются годы романтичной космической экспансии. Виктор Суратов — человек № 1 на планете, им восхищаются, его боготворят. А он скромен и трудолюбив, даже нисколько не стареет.

А потом — первая межпланетная война с пытающейся получить независимость периферией. Упраздняются правительства Земли, создается Альянс Независимых Планет, в котором председателем, становится Суратов. Новые миры, новые Арки, новые достижения. Первый контакт с иными формами жизни — получив информацию с робота-разведчика, Суратов открывает Арку возле планеты Аджай. Глупый инцидент, приведший к быстротечной и победоносной войне — технически развитые аджаи ничего не смогли противопоставить более многочисленному флоту Альянса — будущей Гвардии нового государства. Войной, фактически, руководит Суратов. Дистанты подписывают мир и согласие с протекторатом Земли. На волне эйфории от побед Альянс переименовывают в Империю, инициативу продвигает военная верхушка и Генеральный совет. Короткое подавление восстания несогласных на Терре — и вот уже новейшая история, с сенатом, Квинтом и нестареющим Виктором Суратовым, известным ныне как Император.

Вся жизнь Суратова словно на ладони, он никогда не был затворником. Единственное темное пятно — его полет в качестве командира исследовательского корабля. И вот тут загадок хватало. Маршрут будущего Императора удалось проследить лишь до Сигмы-Капеллы, дальше начиналась какая-то чертовщина, словно корабль Суратова кузнечиком прыгал по карте Вселенной. Дошло до того, что некоторые локационные маркеры из «черного ящика» вовсе посчитали испорченными, вместо привычной системы координат они отображались как непонятные и бессвязные наборы букв и символов.

Вспомнили об этих «битых маркерах» несколько позже, когда начали исследовать Горизонт. Именно так выглядели данные, извлеченные из корпусов изуродованных разведывательных роботов, чудом вырвавшихся обратно. И, несмотря на то, что все записи бесед с Императором, в которых он вспоминал свой полет, оказались засекреченными до уровня Квинта, многие сделали соответствующие выводы — возможно, именно за Горизонтом Суратов приобрел способность создавать Арки.

О, сколько горячих голов полегло в бездумной попытке повторить опыт Императора. Живым обратно не вернулся никто. Сколько было запущено роботизированных кораблей — не счесть. С некоторых даже до сих пор поступают данные, мол, все хорошо, полет нормальный, вокруг — пустота. Ни вакуум, ни буря излучений, ни макромир частиц и пыли — пустота, бесконечное ничто. Год, два идут сведения, все одно — вокруг пустота. Десятилетия спустя — тот же эффект.

Но это единичные случаи, в основном обратно корабли либо не возвращались, либо возвращались в ужасающем виде, раздавленные, разорванные, разбитые, с затертыми или испорченными записями телеметрии.

Интересовался Горизонтом и Савельев. Не только затем, чтобы не отставать от своего конкурента Майерса, но из честолюбивых побуждений — мало кто откажется от роли человека, способного разрушить монополию Императора. Именно поэтому он лично примчался с инспекцией в забытый всеми сектор Альфа-Эрсо, где мистическим образом пропала целая планета. Поэтому он не смог отказаться от предложения Демида посетить Полость Глизе, несмотря на занятость.

Потому что Аладьев предложил такое, отчего планировал разом поднять свою репутацию до, самое меньшее, помощника сенатора.

Из-за Горизонта впервые вернулся пилотируемый корабль! С живым пилотом!

Понятное дело, Институт в купе со своим куратором сенатором Майерсом держали все в строжайшей тайне, но Аладьев тоже был не лыком шит, обзаведясь кое-каким связями в их стане.

Не самыми достойными, так скажем, связями, но все же.

— Господин Савельев, это объект повышенной опасности, — начальник станции в белом халате и с таким же белым лицом пытался поспеть за широко шагающим сенатором. Было видно, что они вовсе не ожидали его здесь увидеть и совсем не рады его присутствию.

— Бросьте, профессор, — Савельев отмахнулся от представителя Института, остановился возле окна, из которого наблюдались прозрачные боксы биолабораторий. — Я инспектировал объекты с таким уровнем опасности, что ваша погремушка покажется санаторием.

— Но, право, чем обязаны? Нас не предупреждали…

— И не должны были предупреждать! — Савельев выразительно посмотрел на профессора. — На то они и сенаторские проверки, чтобы быть неожиданными. Демид, подойди.

Аладьев, который топтался в обществе смурного Коли чуть позади, словно на крыльях понесся к сенатору. Он даже не старался скрывать победной улыбки.

— Да, Адам Павлович, — Демид застыл подле сенатора с развернутым для работы планшетом.

— Посмотри, — Савельев указал в окошко. — Не такие же боксы мы забраковали на заводе спецпласта?

— Нет, Адам Петрович, другие. У тех вентиляционные блоки сбоку были, здесь — сверху.

— Ну да, ну да… Коля, метнись, на всякий случай, перепеши маркировку.

Демид бросил через плечо насмешливый взгляд на своего «товарища» — тот заметно приуныл как от мелочности задания, так от объема работы — боксов было порядка тридцати штук.

— Туда без костюмов нельзя! — заблеял профессор.

— Вот и организуй костюм. И проследи, чтобы не вляпался ни во что, а то ума как у ящерицы.

Аладьев позволил себе в голос рассмеяться над шуткой босса, с наслаждением наблюдая, как униженно удаляется Коля.

Профессор раздраженно бросил указания своим подчиненным, столпившимся в конце коридора.

— Пойдем, профессор, покажешь, что у тебя там, — повелительно указал Савельев. — Демид, будь рядом.

«Буду!» — чуть было не воскликнул Аладьев.

Вот он, час триумфа!

Пока сенатор тем приснопамятным тайфуном инспектировал помещения исследовательской станции, доводя до сердечного приступа персонал, Демид выкроил момент и отошел в сторону, где, в темном закутке его ждали.

— Здравствуй, Куржа.

— Здравствуй, Демид.

Выглядел Куржа лучше, чем некоторое время назад, в клубе. Именно там они и познакомились, когда к столику респектабельных господ, среди которых был и Аладьев, подсел униженно улыбающийся парень в темных очках. Мелко дрожащие губы, холодные как лед пальцы, зуд в разных местах — все выдавало в нем наркомана в поисках дозы. А употреблял Куржа не абы что, а «слезу», высококачественную синтетику. Такое водилась только у «золотой молодежи».

Из-за стола его, само собой, прогнали. Но Демид, набравшийся ума у сенатора, что-то такое рассмотрел в пареньке. И помог чем мог. Не прогадал — Куржа оказался избалованным ребенок отца-профессора, занимающего не последний пост в Институте изучения дальнего космоса. А гулял отпрыск научного деятеля по причине своей «принудительной» отправки на дальнюю станцию Института. Так сказать, от греха. Потому гулял как в последний раз.

Хотя сенатор и говорил, что нельзя связываться с наркоманами, проститутками и вообще с теми, в ком пороки сильнее стыда, Куржа оказался полезен. И полностью отработал вложенные средства, сообщив Демиду о выжившем пилоте.

— Есть чего? — с простотой наркомана осведомился Куржа.

— Нет, конечно! Я с собой такое не вожу.

— М-м, жалко… Ну, доволен?

— Я-то доволен. Но где сам подарок?

— Подарок? — не сразу уловил Куржа. — А, ты про это… Я только что из стыковочного — там уже всех трясет. Говорят, объект в пределах визуальной видимости. Минут через двадцать будут в поле притяжения станции.

— Ясно. Ладно, я побегу.

— Все как обычно? — торопливо осведомился Куржа, будто Демид хотел его обмануть.

— Да, с обещанным бонусом.

— Это хорошо, хорошо…

Сенатора со свитой Аладьев догнал возле складов с реактивами. Приблизился, коснулся рукава. Проговорил тихо:

— Адам Павлович, пора посмотреть стыковочный отсек.

— А покажи как мне, профессор, стыковочный отсек и карантинный сектор, — громогласно заявил Савельев.

Профессор сдавленно пискнул, заперхал. Но покорно побрел по коридору, указывая путь.

Все прогибаются перед властью сильных. Абсолютно все.

* * *

Черный шар звездолета щерился во все стороны антеннами и полегенераторами словно морской еж иголками. Сотрудники Института магнитными полями перехватили управление, кажущееся неконтролируемым, и теперь осторожно, будто хрустальную вазу, подтягивали корабль к раскрытому зеву шлюза. Там его уже встречали ученые в скафандрах тяжелой защиты, торопливо разворачивающие медицинское оборудование и какие-то массивные устройства с раструбами и щупами.

Демид наблюдал за происходящим с высоты защищенной платформы стоя плечом к плечу с сенатором. Тот в последний момент отпустил рвущегося вниз профессора, милостиво согласившись удовлетвориться одним из научных работников.

— А как определили, что пилот жив? — спросил Савельев.

— Мы получаем показания с инбы пилота, — сотрудник с козлиной бородой вывел на стекло разноцветные графики. — Есть еще датчики в кабине…

— Включите внутренние камеры.

— Нельзя, — ученый не поддался на повелительный тон Савельева. — Системы корабля могут быть нестабильными.

И добавил, словно оправдываясь:

— Мы не знаем, что может навредить. Сами понимаете, такой шанс…

Сенатор не стал настаивать — он понимал. Молча ждал, пока корабль-разведчик втянут в шлюз и мягко опустят на толстую аварийную подушку.

— Есть звук, — ожил ученый, бросив на стекло изображение динамика.

Демид сначала не понял что услышал, потом разобрал тяжелое дыхание, прерывистое, с хрипом.

— Кто пилот? — осведомился Савельев.

— Доброволец, — кратко ответил ученый. — У нас постоянный набор.

Шлюз закрылся, индикаторы показали заполнение объема дыхательной смесью. Сотрудники Института деловито засуетились возле корабля. Пока одни бродили вокруг с датчиками, другие длинными щупами снимали люк. К черному провалу двинулся спасательный робот, шевеля мягкими щупальцами.

Ученый молча бросил на стекло видео с камер робота.

Люк приближался, медленно проявлялось изображение внутри. В тесном помещении, полном экранов и датчиков, в кресле полулежал человек в серебристом комбинезоне. Его лицо обрамляли белые края подшлемника, желтоватая кожа обтянула острые скулы. Рот болезненно исказился, глаза, не моргая, глядели прямо в камеру.

Савельев подался вперед, словно мог оказаться рядом. Демид и сам затаил дыхание, осознавая важность момента.

— Глен, ты меня слышишь? — раздался голос профессора.

Губы пилота пошевелились, аппаратура услужливо донесла голос:

— Меня нет…

— Что он сказал? — возбужденно переспросил Савельев.

— Он сказал…

Заботливые манипуляторы робота поднырнули под пилота и словно ребенка подняли его над креслом.

Пилот издал протяжный стон, его лицо вместе с ухом съехало на сторону, и он, словно гигантская медуза, оплыл на пол. Робот безрезультатно пытался подхватить грязно-розовое желе, но лишь все перемешал.

Демид гортанно вскрикнул, пятясь. Ему вторил многоголосый гомон ученых, яростно матерящихся и сыплющих проклятия. Нужно отдать должное, они быстро пришли в себя, не теряя времени, принялись собирать останки погибшего пилота.

— Насладился зрелищем, Адамчик? — раздался сзади издевательский голос с чуть заметным акцентом.

На пороге лифта, засунув руки в карманы дорогих брюк, стоял хмурый сенатор Майерс.

* * *

Демид находился в прострации, глядя сквозь граненую стопку на виски цвета разбавленного чая. Мысли в голове спотыкались и путались, словно пробирались по развалинам. Отчасти, так оно и было.

Он сжал стопку в кулаке и практически с ненавистью опрокинул напиток в рот. С шумом проглотил, закашлялся, со злостью грохнул стопку о стол.

Ублюдок, этот ублюдок Савельев! Сука такая, как он мог так поступить с ним?

Внутри все клокотало и хотелось крушить налево и направо.

Может, заказать проститутку? Из местных, дешевых шалав, у которых так ярко накрашены губы, что, кажется, будто у них вместо рта кровавая дыра.

Заказать и избить до полусмерти! Чтобы, сука, знала как ему плохо! Как с ним несправедливо поступили!

Аладьев плеснул себе еще виски и застыл со стопкой в руке, проваливаясь в свою печаль.

Кто же мог подумать, что Майерса ухватит Савельева за яйца. О чем они говорили наедине? Что этот смуглый уроженец Французской Либертии предложил его боссу? Теперь уже все равно — одним из пунктов условий был он, Демид Аладьев. Точнее, его отправка сенаторским наблюдателем в кластер Бутерса. Чтобы, значит, наблюдал за ростом агрокультур и слал периодические отчеты в штаб. Эта чертова ссылка с глаз долой, это же конец карьеры. Из таких мест уже не вылезают!

От обиды сдавило грудь, на глаза навернулись горячие слезы.

— Аргх! — Демид яростно принялся стучать донышком стопки по столу, словно пытался вколотить ее в столешницу.

Как он так мог? После всего, что Демид для него сделал?

Из цветного дыма танцпола выплыл раскрасневшийся Куржа с коктейльным бокалом в руке. Он плюхнулся напротив, скинул на стол темные очки. В глазах змеились изумрудом капилляры — этот придурок опять был под кайфом.

— Свали отсюда, — сквозь зубы зашипел Аладьев.

— Эй-эй, ты чего? — удивленно поднял брови Куржа. — Дёма, я в произошедшем не виноват. Кто же мог знать?

— Свали или я за себя не ручаюсь.

— Воу, успокойся, — Куржа на всякий случай отодвинулся к стенке. — Я к тебе с предложением вообще-то.

— Отвали… Что за предложение?

— Деловое, брат, деловое. Тут с тобой кое-кто пообщаться хочет, протянуть, так сказать, руку помощи.

— Кто?

— Сам увидишь.

— Не хочу я ни с кем встречаться!

— А уезжать хочешь?

— Есть варианты?

— Так я тебе о том и говорю, — Куржа оскалился. — Ты с человечком пообщайся, Дёма. Не пожалеешь.

— Я уже жалею, что с тобой связался, — пробурчал Аладьев. — Ладно, зови этого… своего человечка.

Куржа довольно хлопнул ладонями по столу, поднялся и исчез за пеленой шумоподавления.

Ждать пришлось недолго, Демид не успел даже выпить очередную порцию.

— Здравствуй, Демид.

За стол опустилась пухленькая девушка в просторном воздушном наряде с модной сумочкой на плече. Круглое лицо, короткая прическа «каре», чувственные губы и длинные ресницы над темными, почти черными глазами. Не сказать, чтобы красивая, но вполне себе симпатичная, хотя и не во вкусе Аладьева.

— Уйди, — отмахнулся Демид. — Я жду кое-кого.

— Ты меня ждешь, Демид, — девушка положила на стол сумочку, накрыла ее сверху пальцами с холеными ногтями. — Это обо мне говорил Куржа.

— Что? Это шутка? Ты кто такая?

Девушка чуть улыбнулась, на ее полных щеках образовались ямочки.

— Можешь звать меня Женей. И пусть мой вид тебя не обманывает, внешность — всего лишь внешность.

Демид усмехнулся — политтехнологи с девушкой бы не согласились.

— Хорошо, Женя. Чего тебе от меня надо?

— Я хочу предложить тебе место сенатора.

Аладьев замер, ему показалось, что он ослышался.

— Чего?

— Конечно, не сразу сенатора, а пока что временно исполняющего обязанности. До выборов. А там уж как себя проявишь.

— Ты кто такая?

— Я представляю тех, кто может изменить твою жизнь к лучшему, — пальчик с накрашенным ногтем небрежно указал на бутылку виски. — К гораздо лучшему.

— И кто эти безымянные благодетели?

— Пусть они пока останутся просто «безымянными благодетелями», — вновь улыбнулась девушка. — Ты же знаешь правила игры, Демид. По правилам всему свое время. Не буду скрывать, эти благодетели преследуют собственные цели, но в твоем лице они увидели хороший потенциал для вложений. Ты ведь очень перспективный, Демид, очень. Твой сенатор Савельев был слеп, не разглядев очевидного.

Лесть была явной, но от этого не менее приятной. Девушка явно умела строить разговор — постоянное упоминание его имени, убеждение, что они в одной лодке, выявление общей проблемы. Кто же ты, Женя? Кто за тобой стоит?

— Давай уже ближе к сути, — Демид сложил руки на столе и внимательно уставился на девушку. — Что от меня нужно?

— По-сути ерунда, — на столе, словно само собой, появился выпуклый пластиковый диск размером с некрупную монету. — Нужно просто оставить это в кабинете Савельева. Где угодно — на полу, за шкафом, в цветочном горшке.

Диск не выглядел угрожающим, но Демид все же отстранился.

— Что это?

— Имеет значение?

— Ну, я должен знать…

— Чем меньше знаешь, тем чище совесть, слышал?

Аладьев склонился над столом, потрогал пальцами странную вещицу. Тяжеленькая.

— Можешь зайти к нему сегодня, попрощаться, — предложила Женя деловым тоном. — Охрана тебя не обыскивает, так что никакого риска. Ты когда должен улетать?

— Завтра в полдень.

— Ну вот, пойдешь домой, поспишь.

— А потом?

— А потом твоя жизнь изменится к лучшему, — вновь мягкая улыбка девушки. — Ты же слышал, о чем я тебе сразу сказала. Хочешь стать сенатором?

Аладьев глубоко вздохнул и протяжно выпустил воздух, подняв брови.

То, что ему предлагают, незаконно. Все незаконное имеет последствия. С другой стороны, Женя в чем-то права — от него требуют сущую безделицу, все равно, что обронить запонку. Если будет нужно, он под присягой, под полиграфом заявит, что не знал, что именно отнес. И будет чист как перед собой, так перед возможным следствием.

Ну а если это обман, если подстава?

Женя словно услышала мысли Демида.

— Ты ни чем не рискуешь, — она положила свою теплую ладонь ему на руку. — Ты в любой момент можешь сесть на звездолет до кластера Бутерса и улететь к своим посевам и коровкам.

Аладьев даже не удивился, откуда она знает о месте его назначения. Он высвободил руку и откинулся на спинку дивана.

— Смотри, Демид, думай, — девушка взяла сумку, собралась уходить. — И ты, и я знаем, что тебе не место на задворках. Ты способен на большее, ты готов к этому. В этом наши цели совпадают. Так что взвесь все за и против. Я оставлю это здесь.

Женя подтолкнула диск к центру стола.

— Захочешь — сделаешь, что нужно. Не захочешь — можешь выкинуть и улетать в свой Бутерс. Сделай правильный выбор, Демид. И помни — нам можно доверять.

Девушка поднялась и ушла. Аладьев проводил ее взглядом и еще долго смотрел на танцующих в цветном тумане людей.

Ему было неуютно оставаться один на один с собственными мыслями.