Всем нужны гарантии

Задержись на мгновенье,

Коснуться руки позволь!

Эти встречи с тобой

Сердце жгут, словно рану соль.

Для чего ты терзаешь мне душу в тумане снов?

Что я сделать могу? Как вину искупить? Я на всё ради нас готов!

(Ольга Вайнер — «Сон»)

— Ты не понимаешь! Этот единственное воспоминание о Карьяд говорит очень много!

Когда его королева проявляла упрямство — спорить было бесполезно. Но вечер был испорчен присутствием Эрика Раска, который в последнее время делал все, чтобы не оставлять Жанну и Фауста наедине. Князь принципиально занял оборонительную позицию. К тому же, ему не хватало этих совместных перепалок, они возвращали Гевальта в то счастливое время, когда жизнь чужестранки, ее время, ее мысли принадлежали ему безраздельно.

Теперь приходилось осторожничать, хотя аристократы ни за что не поверят в то, что он, последний из своего рода, смирится с тем, что его добыча ускользнула.

— Ты не можешь этого доказать. — Возразил Фауст. — Ты видела маленький, абсолютно непонятный эпизод. Все остальное — домыслы, не более. Зачем думать о том, что было, этого не вернешь.

— Действительно, ваше величество, не стоит забивать себе голову прошлым. — Раск двусмысленно приподнял бровь. Его довольное лицо раздражало князя. — Но мы можем извлечь из него ценный урок, разве нет? — Смеющиеся глаза вопросительно обратились к князю.

Фауст остался невозмутим.

В маленькой гостиной, где королева принимала только самых важных визитеров (а к таким относился очень узкий круг лиц и все они сегодня были здесь), повисла тишина. Секретарь Борасположился на небольшом ситцевом диванчике, как раз между креслом королевы и Фауста, внимательно присматриваясь к обоим.

В последнее время сплетники оживились, перебирая каждое слово, взгляд, даже прикосновение, которыми обменивались эти двое. Сплетничали придворные, слуги, без умолку болтали прачки, повара, чернавки. Эту волну было невозможно остановить. Эрик решил сам убедиться в невиновности своей подопечной, а, заодно, пресечь новые поводы для пересудов.

— Кария не смогла ничего сделать, потому что упустила переломный момент. У нее просто не осталось власти над собственным миром. — Уверенно продолжила Жанна. Она погладила пожелтевшие страницы книги, в которой нашла единственное упоминание о Карьяд. — Поэтому она просила о помощи Кейна. Узнать бы, что за искру имел ввиду Верес.

Королева задумчиво прикусила губу. Теперь она немного знала о Сахрезе, Карьяде, Невеккет и Вересе. Осталось добыть информацию о Сантере, Болгайр и Архносе. То, что в Лорин не все в порядке — было очевидно: люди живут в конкурирующих государствах, язычество процветает, войны и стычки, конфликты — путь Карьяд. Наверняка есть еще симптомы будущей агонии.

— Что вы скажете о Вересе, моя королева? — Медленно, лениво спросил Раск. — Ваше мнение о мире? Чего нам опасаться?

— Слишком резкое деление на классы. — Не думая, выпалила Жанна. — Вера угасает и держится на страхе. Кейна поддерживают лишь верийцы и полукровки. Либо он восстановит равновесие и свой божественный статус, либо верийцы заполонят мир. Будут войны, голод, деградация.

Фауст с интересом слушал лоринку: она изменилась. Следовало признать, что Раск одержал победу в обучении молодой королевы. Она мыслила широко, в ее лексиконе появились

новые слова, веалор звучал чисто и уверенно.

Секретарь улыбнулся и кивнул, подбадривая Жанну говорить дальше. Он беззастенчиво наслаждался плодами своей кропотливой работы, искоса поглядывая на попытки князя сохранить невозмутимый вид.

— Третье сословие нуждается в переменах. И дать их может только Кейн. Разумеется, аристократы будут не согласны. Но есть молодое поколение, которое воспринимает изменения легче. Все что нужно — собрать единомышленников.

— Ты считаешь, верийцы не пойдут за своим королем? — Поинтересовался Фауст.

— Я считаю, что Маледиктус полон лизоблюдов и предателей, которые, как флюгер, повернут туда, куда подует ветер. — С достоинством произнесла Жанна. — Их держит тот же страх. Но страх всегда рождает желание скинуть гнет. Кейн сейчас нужен в Вересе, а война затягивает его в Лорин. Это, возможно, не простое совпадение. Мне необходимо его увидеть, раздобыть сведения о других мирах. Если разобраться во всем, — не понадобится губить Лорин.

— Не только Кейн может влиять на Верес. — Тем же тягучим, нарочито медовым голосом протянул Раск. — Вы тоже можете, ваше величество.

Жанна смущенно опустила лицо. Такая мысль приходила ей в голову, но она не знала, с чего начать.

— В Волчьем замке есть информация о Сантере. — Подал голос Фауст, не отрывая взгляда от Раска. — Я по крупицам собирал эти данные. Нужно лишь упорядочить и систематизировать информацию.

— Это чудесно! — Оживилась Жанна. — Распорядитесь доставить их в Маледиктус!

— Это невозможно. — Покачал головой князь. — Данные засекречены и не покинут пределов замка. Но вы можете посетить его и ознакомиться с документами лично.

— Нет! — Выпалил Раск, потеряв самообладание. — Вам мало сплетен и пересудов? — Вериец вскочил с дивана, нависнув над князем. — Королева обязана следовать протоколу, посещать Дома она может только по особому поводу и в присутствии всей свиты. Только официальные визиты!

— Дайте мне два дня и у королевы появится весомый повод! — Фауст так же вскочил, с наглым вызовом всматриваясь в лицо Эрика. — Разве вы не видите, герцог, от этого зависит судьба Вереса! — Передразнил он интонацию герцога.

***

— Но, отец, Невеккет — всего лишь мальчишка.

— Этому мальчишке больше двух тысяч лет. Не обманывайся его внешностью. Верес и Кейн обходили Маледиктус. Так бог отдавал свои приказы, контролировал их исполнение. Кейна всегда удивляло, что они начинали свой путь из кабинета и без труда возвращались туда же разными, немыслимыми путями. Сколько раз он пробовал сделать то же самое, — у него никогда не получалось.

— Этот «мальчишка» прекрасно знает, что говорит и делает. Из-за него другие боги считают меня виновным в гибели Карьяд! — Грозный Верес широко шагал по коридорам крепости.

Кейн уже не был ребенком, за его плечами была битва с Сахрезейей, несколько подавленных восстаний среди смертных. Вериец научился создавать полукровок и сплотил вокруг себя восемь наследников Домов Истинных.

Вересу не всегда нравилось, как быстро и легко завоевывает доверие его сын. Полубог обретал могущество и стать, уже многое умел делать сам. Только Маледиктус по-прежнему подчинялся только Вересу, как и Несущий смерть.

Истинные восхищались Кейном: он очаровывал своей уверенностью, отвагой. Тем, кто попадал под внимание верийца, казалось, что звезды начинают сиять ярче, они вовлекались во все дела молодого полубога, слепо доверяли и следовали за ним.

Но стоило Кейну охладеть или переключиться на что-то другое — собственная бесполезность приводила бывшего соратника в отчаянье. Истинные боролись за право стоять плечом к плечу с сыном Вереса и начинали строить козни друг другу.

Вересу такое положение дел было не по душе: восемь Домов должны быть едины. К тому же, сам бог никогда не знал подобной преданности по отношению к нему самому.

— А как же Лорин? — Спросил Кейн. — Она против завоевания Невеккет.

— Ей надо было думать раньше! Когда я предлагал стереть границы между нашими мирами — Лорин отказалась. Богиня мне не доверяет, с чего мне считаться с ее мнением?

— Все верно. — Удовлетворенно кивнул Кейн.

Мальчишка не любил Лорин. Слишком изворотливая. На любой вопрос она витиевато рассыпается в словах, избегает принимать какое-либо решение, но требует гарантий и заверений в ответ.

После гибели Лидии, Кейн окончательно утратил интерес к миру соседки. К тому же, отец раскрыл ему секрет обаяния мессии: каждый видел в ней то, что хотел. Лидия была олицетворением самой любимой женщины: дочери, сестры, идеальной возлюбленной, матери…

Лоринцы никогда не знали истинного облика полубогини, перед ними были образы тех самых близких и дорогих. Эти чары не действовали только на богов. Такой дар получила Лидия от Сантера.

Была ли она искренней, когда Кейн и Миа встречались с ней? Или преследовала свои цели, пленяя, налаживая отношения в интересах своих создателей, как это делала Лорин?

— Я готов сразиться рядом с тобой, отец! Только прикажи! — Вериец горячо ударил себя в грудь кулаком.

— Приказываю: остаешься в Маледиктусе и следишь за порядком в мире. — Усмехнулся Верес. — На восточных границах, во владениях Гевальт, бродят бунтовщики.

— Но это все из-за Норы. — Нахмурился Кейн. — Только ты можешь договориться со старухой. Она снабжает смертных оберегами, помогает прятаться в горах, предупреждает об опасностях.

Кейну не хотелось оставаться в Вересе. Аристократы смотрели на него восхищенно, полубог жаждал славы на ратном поле.

— Меня не интересует, как ты решишь эту проблему, Кейн. Считай это испытанием. Исполнишь — научу управляться с Маледиктусом.

Мальчишка все-еще нуждался в своем отце: ему не хватало знаний, уверенности и самостоятельности. Верес не желал утратить контроль над этим стремительно развивающимся разумом. Это грозило переворотом. Рано или поздно Кейн захочет взять власть в свои руки. Останутся ли Дома преданными своему богу или возжелают перемен? А может, лучше избавиться от него? Эту блажь ему вбила в голову Лорин.

«Он будет опорой для тебя. Увидишь, как твой мир преобразится, когда получит новую кровь!»

Слова бывшей подруги тогда звучали убедительно. Да и сам мир богини был тому примером: вера окрепла, смертные получали доказательства ее власти, когда Лидия странствовала от государства к государству, являя чудеса, исцеляя больных.

Почему-то в Вересе все пошло по-другому. Бог испробовал все методы своих соседей: создал Кейна, распределил власть между Домами Истинных и поставил над ними Ольгарта, старательно поддерживал равновесие между смертными, не давая им слишком много воли.

Но баланс все равно нарушался: люди развивались, враждовали между собой и ставили под сомнение всю религию, опираясь на новые изобретения. Смертные все меньше нуждались в Вересе, не посещали храмы и не молились.

Проблемы стали появляться у соседей, а потом разрушился Карьяд.

Больше всего Вересу хотелось отомстить за Карию. Эту глупую, но бесконечно добрую и наивную душу. Богиня оставила ему Ключ, будто предчувствуя беду. Но, возвращаясь снова и снова в пустынный и раскаленный Карьяд, бог не мог найти следов убийцы. Он должен свершить правосудие — таково его назначение среди богов.

***

Спустя еще несколько десятков лет Кейн сам довершал начатое Вересом…

Пылало Древо жизни, веккиты, маленькие, с детскими лицами, подобно их богу, отчаянно пытались сопротивляться. Рядом с Кейном уже стояла Лилит. Дары Вереса замолкали в Невеккет, а скромная магия местных оказалась смертельно опасной для бессмертных.

Лилит, питавшая свою силу от Знаков, заклинаний и зелий, не испытывала никаких неудобств.

Невеккет был зеленым, покрытым густыми рощами, миром. Ветви деревьев сплетались так плотно, что солнце с трудом пробивалось через них. На деревьях веккиты выстроили свои дома, пользуясь ветвями как лестницами, перекинули от ствола к стволу висячие мосты.

Вечные дети. Векииты не взрослели, в их жизни не было старости, смерти. Если кто-то из обитателей мира попадал в беду, а травмы приводили к летальному исходу, беспечные создания не горевали. Они относили тела своих товарищей на Поле.

Странное место, которое верийцы обходили стороной. Густая высокая трава, в которой с головой скрывался самый рослый бессмертный, принимала живых и мертвых. И больше никто никогда их не видел. Так сгинул старший брат князя Гевальт, Луц. Он и его разведчики не вернулись с Поля.

Новые веккиты появлялись возле Озера светлячков. Их просто находили на берегу, спящими и уже достаточно взрослыми, чтобы заменить павших.

Мир без ссор и конфликтов, мир детей, которыми правил вечный ребенок — Невеккет.

Кейн не знал истинных причин, по которым Верес недолюбливал мальчишку. Из всех восьми миров, этот выглядел самой простой добычей. Не только потому, что у бога не осталось союзников, после гибели Карии и Сахрезейи. Но потому, что его создания меньше всего были готовы к войне. Охота, рыбалка — вот все, чем занимались веккиты в жизни. А еще были игры. Бесконечно предавались они забавам и развлечениям под предводительством своего бога.

Веккиты выстраивали вокруг своих поселений ловушки и силки. Верийцы без труда преодолевали эти преграды: они не умирали в ямах с кольями, умело избегали самострелы, находили дорогу в зыбких болотных топях и прекрасно ориентировались в густом тумане, что стелился вдоль шумных рек.

Ни застать врасплох, ни одолеть физической силой пришельцев не удалось. Не помогали мольбы и хитрые обещания, суровые и жестокие дети Вереса неукоснительно следовали намеченным целям и подчинялись своему королю.

Разведчики Луца Гевальт не испытывали затруднений «прощупывая» местность. После гор и долин Костяных хребтов, Невеккет казался легкой прогулкой. Лишь Поле осталось невыполненным заданием для Истинного и его воинов. Никто не рискнул войти туда следом и, после трех дней ожидания, стройные ряды верийцев благоразумно решили обогнуть препятствие.

Меньше трех недель понадобилось Кейну, чтобы добраться до Древа жизни. Путь, усеянный мертвыми обитателями мира. Небо оставалось багряным и днем, и ночью, а запах гари, казалось, навеки пропитал одежду, волосы и сам воздух. Пылали леса, крупные города и поселения, пылала сама земля.

— Почему не оставить Невеккет живым? — Изящная Лилит шла рука об руку с новым богом.

Ее глаза сияли. Она была свободна от Ми-Сойличте и множества ограничений. Свободна и по-настоящему нужна этому могущественному и непобедимому богу.

— Он не смирится, Лилит. — Покачал головой Кейн. — Боги не становятся рабами. Иначе они уже не боги.

— Но мир? Как же мы его сохраним? — Девушка окинула взглядом очередной город на деревьях. — Он не держится Нитями судьбы, здесь другая, особенная магия.

— Это — твоя задача, волшебница. Я уверен, ты найдешь решение. — Вериец положил широкую ладонь на плечо Лилит, чуть сжал пальцами. — Я доверяю тебе.

Девушка чуть кивнула, замирая от восторга.

***

…— Кейн, остановись! Мы можем договориться. — Невеккет дрожал на холодном ветру. Истерзанный, обезоружный, но не сломленный.

Капли дождя заливали, тушили пожар вокруг, однако Священную рощу уже было не спасти. Древо жизни смяло домики и мосты, круглый широкий пень сиротливо зиял на его месте. Обугленный ствол дымился, цветы на раскидистых ветках затоптали сапоги верийцев, залила щедро пролитая кровь.

— Боюсь, тебе нечего предложить мне взамен. — Холодно отозвался вериец. Золотые глаза светились всполохах молний. — Твой мир даст новую жизнь моему.

— Пощади хотя бы веккитов. — Попросил Невеккет.

— Не тебе указывать мне.

— Лорин была права: ты безжалостен и жесток. — С презрением поверженный бог плюнул в сторону Кейна.

— Лорин. — Вериец точно пережевал это имя. — Я бы не стал верить лукавой женщине. И мне нет дела до того, что обо мне думают.

— Я знаю, кто сгубил Карьяд. Убьешь меня — никогда найдешь правды.

— Наплевать.

— Гибель Невеккет не станет спасением для Вереса. Ты лишь поможешь убийце Карии. Он станет еще ближе к своей цели, Кейн. — Мальчишка сощурил усталые зеленые глаза. — Хаос. Он добивается именно этого: убить нас чужими руками.

— Убить бога может лишь отсутствие веры и вот это. — Кейн вытянул перед собой Несущий смерть. — Тебе повезло принять легкую и быструю смерть. Можешь не благодарить.

Раскаты грома прокатились по долине, Несущий смерть устремился в сердце Невеккет и…

***

Жанна распахнула глаза. Мокрые липкие простыни обхватили тело, девушка тяжело дышала, пытаясь прогнать ночной кошмар (или очередное воспоминание?). Зуб не попадал на зуб, расплывчатый сон все еще тянул за собой.

Рейна без зазрения совести крепко спала в ногах своей госпожи. Не смотря на все возражения Жанны, горничная наотрез отказалась от своей комнаты. Она настаивала на том, что может и должна быть рядом, хотя бы ей придется спать на полу. Такой глупой жертвы Жанна ей не позволила и в подножии кровати появилась аккуратная кушетка.

Фрейлины потешались над этой причудой, а другие служанки пытались подколоть Рейну, но девушка быстро показала свой характер смертным, а Жанна осадила надменных вериек.

Неизвестно, как надеялась защитить Жанну Рейна в стенах Маледиктуса, но королева позволила смертной выразить свою преданность через этот поступок.

Рыжая горничная сияла ярче солнца с тех пор, как ее бывший господин вернулся в крепость. Еще больше обрадовалась Рейна, узнав, что Жанна и Фауст почти неразлучны.

Чем дальше — тем смелее щебетала она, расписывая достоинства князя Гевальт, обеляя его промахи перед Жанной.

Ее легковесные крылатые мысли королева видела насквозь и смущалась всякий раз, когда начинались расспросы о том, как госпожа провела время сегодня. Тяжелый гнет обязанностей и враждебное отношение аристократов больше не давили так сильно, с тех пор как князь Гевальт начал обучать королеву.

Но было кое-что, о чем знала только Рейна. Жанна запретила девушке говорить об этом с кем-либо, и тогда отважная смертная объявила о своем желании охранять сон лоринки.

В последние несколько недель Жанна почти не сомкнула глаз: разговор с ординатом Гайос вернул ее с небес на землю, напомнив, что происходит в Лорин, пока она пытается справиться с возложенными на нее обязанностями.

После того, как Кейн покинул Верес, каждый раз, когда королева укладывалась в мягкую постель, а Рейна начинала тихонько посапывать, Жанне чудилось, что в ее спальне кто-то есть.

Она всегда отгоняла эти мысли, но страх становился все гуще, как и этот кто-то в комнате. Черное бесформенное нечто нависало над заледеневшей от ужаса Жанной, невнятный шепот разных голосов струился, плакал, причитал, кричал, гневался, обещал и манил.

Лоринка не покривила душой, признавшись князю в своих страхах, но он принял ее слова за паранойю, вызванную давлением обитателей Маледиктуса.

Королева старалась не замечать Тень, нахалка смелела день ото дня.

«Это — не сон! — Шелестела тьма. — Кровью умылся Невеккет, кровью умоется Лорин!»

Снова промелькнул перед глазами неведомый мир, закованные по рукам и ногам пленные, пирующие как стервятники полукровки и верийцы!

Затем пронеслись вполне знакомые очертания поместья Стрейн: разграбленное имение, втоптанные виноградники, мертвые, расчлененные обитатели.

Жанна видела, как наяву, обезображенный, поруганный труп совсем юной девушки, прибитого к воротам мужчину, распухшее, посиневшее тело старой экономки.

Среди развалин бродили те самые кони, гордость отца и всего семейства. Животные тряслись, напугано фыркали, по привычке тянулись к конюшне, искали знакомые теплые руки…

Жанна выскользнула из своей спальни, стараясь не потревожить сон Рейны. Солнечные лучи не пробивались сквозь тяжелые портьеры, густая темнота комнаты казалась удушливой.

Королева тряслась от страха, не сводила глаз с черной Тени, что застыла совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, колыхаясь своей бесформенной массой.

На рассвете жизнь в Маледиктусе почти полностью замирала: бодрствовали только слуги, стража и некоторые верийцы.

Королеву никто не остановил и не заметил. Она проскользнула по длинной галерее, спустилась на два этажа, преодолела огромный зал, где проводилась церемония Уз крови. Еще несколько коридоров, снова лестница, коридор. Тонкая фигурка в легком платье бежала по широким каменным плитам, мелькала белым облачком между высоких колонн и застывших доспехов, преследуемая своим кошмаром без плоти.

Тень скользила, то отставая, то кидаясь под ноги, заставляя бежать быстрее.

Фауст поселился как можно дальше от нее. Настолько, насколько это было возможно в крепости, что постоянно изменяла свой облик по воле маленькой хозяйки.

Навык, которого молодой Кейн добивался годами, дался Жанне легко и без труда: Маледиктус вел королеву самым коротким путем туда, куда она пожелает, заставлял всех ее мучителей долго блуждать в собственных стенах, ища выход по несколько часов.

Сейчас девушку одолевали сомнения: поверит ли ей Фауст? Никто не видел Тень, кроме нее.

Иногда чудовище бродило совсем близко, ничуть не смущаясь верийцев в крепости, обтекая их, как вода. Подданные не чувствовали ничего, продолжали свои повседневные дела как ни в чем не бывало. А беззубое чудовище тихо посмеивалось, притаившись в ногах герцогини Ду, стонало и выло, забравшись в пустой рыцарский доспех во время приема посетителей, молило и проклинало, растекаясь по ступеням крепости.

В такие минуты Жанна чувствовала себя особенно одиноко. Статс-дама была юной на вид и бесконечно закостенелой в душе. Все ее разговоры сводились к былым дням, величию предков, восхвалению нового бога и короля.

Одетта Солейн отпускала едкие замечания в адрес молодых верийцев и вериек, вздыхая, погружаясь в монотонные нравоучения. Глядя на нее, Жанна представляла перед собой ворчливую старуху, некогда сверкавшую на балах, не способную простить молодости, что она безвозвратно ушла.

Свита у Жанны была не большой: статс-дама, камеристки, десять фрейлин. Королева не желала слушать болтовню аристократок. Они не могли и не умели ее развлечь ни пением, ни музицированием, ни сплетнями. Их игры были либо слишком жестоки, либо слишком глупы!

Каждая была из самых влиятельных родов Вереса: ди Герра, Гевальт, Гайос, Ольгарт, Вальд, Солейн, Бьёрди, Ферр. Все они пытались добиться благосклонности.

К сожалению, их представление о смертных было слишком предвзятым. Одни обращались к ней как к душевно больной, другие заискивали, помня историю с Лино ди Герра.

Эрик Раск, без сомнения, был единственным, кому она доверяла. Но доверяла осторожно. Еще оставалось несколько должностей, Жанна не знала, кому отдать предпочтение.

Впрочем, отбоя от желающих не было: многие тосковали по старым порядкам, светской жизни. Эту задачу Жанна поручила секретарю и, к разочарованию восьми Домов, Раск отдал предпочтение менее влиятельным и знатным. В Сумеречном Королевстве давно не было королевы, а Кейн занимался только военными действиями.

Верийцы с нетерпением ждали, когда снова можно будет посещать балы и праздники, пусть даже Кейн увел за собой весь цвет нации. Официальные приемы, отчеты о делах в провинциях, визиты вежливости — все было не в счет. Придворная клика жаждала развлечений.

Пусть полукровка хоть как-то отблагодарит общество за то, что оно ее терпит.

Жанна вовсе не стремилась окружать себя пышной и бесполезной свитой, чем глубоко разочаровала Истинных. Как ни старался ее секретарь, девушка настойчиво сокращала все аудиенции, искала повод, чтобы как можно реже появляться на публике.

Единственный, кого она хотела видеть и слышать сейчас — это князь. Он связывал ее новую жизнь с прошлым. После разговора в синей гостиной, Жанна была полна решимости помочь Кейну. Но сегодняшний сон опять выбил ее из колеи: если бог Вереса обладал когда-то способностью сострадать, созидать и беречь жизнь, теперь он стал настоящим чудовищем!

Кейн не мешал верийцам выстраивать свои порядки, но строго контролировал численность как бессмертных, так и полукровок, и третьего, самого угнетаемого сословия. Его не интересовали условия, в которых Истинные содержали своих слуг. Лишь бы равновесие соблюдалось.

Что же так изменило его?

Молодая и жизнерадостная душа королевы требовала теплого общения, эмоций, хотя бы каплю понимания и поддержки. Но двор Маледиктуса смотрел на нее жадными глазами, тихонько посмеивался, жил своей жизнью. Такой чужой и такой знакомой. Они никогда не простят ей этот мезальянс.

Когда-то будущая супруга Лусиана Свейна, биремская принцесса Лив Дуункам пыталась привить Оринбергу обычай своей страны: она хотела взять в свои фрейлины самых юных представительниц знатных родов в обход тех престарелых дам, чьи мужья входили в свиту короля и навряд ли могли скрасить будни правительницы.

Луиза де Стрейн готова была на все чтобы Жанна, тогда еще совсем юная девчушка, попала в число претенденток.

Август де Стрейн оборвал амбиции супруги: жизнь при дворе источала яд и угрозу. Знатные семьи, улыбаясь друг другу, прятали в зажатом кружевном рукаве кинжалы, сплетни, интриги. Не такой жизни хотел для дочери простодушный Август де Стрейн.

Девицы при дворе слишком расчётливо и быстро выходили замуж. А когда муж впадал в немилость, — спешили предать вчерашнего супруга, искали выгодные связи в любовниках.

Чистая и наивная, Жанна не выдержала бы и месяца в таких условиях. Откуда было знать любящему отцу, что его дочь однажды попадет в Сумеречное Королевство!

Жанна пересекла еще одну лестничную площадку, заспешила дальше, туда, где тщетно пытался спрятать свои нарастающие чувства потомок рода Гевальт.

Иногда Фауст и Жанна проводили много времени за бесконечными беседами, а иногда ее преданный поклонник становился скованным, и в воздухе повисала неловкость, стоило им вновь остаться наедине.

Происходило что-то непонятное, и Жанна решительно хотела узнать причину столь странного поведения. Чего только стоила явная неприязнь Советника к Эрику Раску и их сегодняшняя перепалка!

С любопытством молодой и привлекательной женщины, королева нарочно пытливо смотрела в глаза верийца, старалась коснуться его руки или просто оказаться ближе. Истинный смущался, точно мальчишка, робел и несмело старался сохранить дистанцию.

Звонко и заливисто звучал смех Жанны, отгоняя переживания и Тень отступала, обиженно скуля.

Возле двери лоринка засомневалась, прислонилась к шершавой стене спиной.

«Что я делаю? — Щеки вспыхнули от стыда. — Нельзя же вот так вламываться к нему со своими переживаниями, тем более в такое время!»

Жанна покачала головой, сделала несколько шагов в обратном направлении, застыла, увидев Тень.

Ей нельзя появляться в спальне князя! Это обязательно станет известно всему Маледиктусу, даже если они просто перекинутся парой незначительных фраз. Королеву недолюбливали. Каждый потомок даже самых мелких аристократов с жадностью следил за ее шагами. Каждый смертный был рад посмеяться над ее неудачей.

Тень двинулась навстречу, предвкушая пытку. Из мрака проступали искаженные болью кричащие лица, худые костлявые руки потянулись к Жанне.

По коже лоринки побежали мурашки. Девушка с бьющимся сердцем схватилась за ручку двери, надеясь, что она не заперта. К счастью, створка поддалась и лоринка проскользнула внутрь.

Комната Фауста была просторной. С порога тянулись полки с книгами, рабочий стол и пара стульев, бюро с какими-то письмами и бумагами, высокий шкаф, снова книги. В левом углу обозначилась еще одна дверь, ведущая в спальню. Затем ее глаза увидели пылающий огонь в камине и, наконец, самого князя.

Он смотрел на горящие поленья, опираясь рукой о каминную полку. Черные распущенные волосы Фауста наполовину скрывали лицо. Князь еще не ложился, военный мундир небрежно лежал на кушетке возле окна, расстегнутая рубашка слегка обнажала широкую грудь, чуть заметно светились татуировки на висках.

Жанна закусила губу. Ну, вот она и пришла. Но ей не рады.

— Зачем я понадобился моей королеве? Простите за мой внешний вид, я не был готов принять вас.

Слова звучали сдержанно и равнодушно. Таким далеким он никогда не был для нее.

Жанна слышала, как бьется его сердце, ощущала трепет Нити судьбы.

— Если я помешала, — я уйду. — Нахмурилась девушка.

Фауст не отрывал горящего взгляда от пламени.

— Моя королева желает больше времени проводить в обучении? — Тонкие губы скривила усмешка. — Мне больше нечему научить ее. У вас хватает опытных и мудрых наставников.

Жанна стушевалась. Ей не хотелось играть роль, ей хотелось быть собой, а князь старательно заставлял Жанну держаться официальных рамок.

— Ты говоришь так, будто я рада такому положению дел! — Возмутилась она. — Не по своей воле я сижу в этом унылом замке в обществе психопатов. Я отчаянно нуждаюсь в тебе сейчас, но ты делаешь все, чтобы отстраниться от меня. — Девушка расстроенно потупилась.

— Да, с богом спорить невозможно. Сейчас ты это понимаешь, не так ли? — Он удостоил ее взгляда. — Мне тоже приходилось выполнять безумные приказы Кейна себе в ущерб, на благо Вереса.

Жанна вспомнила смерть сестры и прикусила губу. Она до сих пор пыталась забыть этот поступок, несмотря на то, что совершен он был не со зла.

— Клянусь всеми богами, князь, ты не смеешь оставлять меня сейчас! — В сердцах произнесла она, прижав к груди ладонь. — Ты должен помочь мне. — Она протянула руки в его сторону, моля о помощи. — Я чувствую, что становлюсь сильнее день ото дня. И больше никто не посмеет решать за меня мою судьбу.

— Ты слишком живая для Кейна. — Он покачал головой, глаза сверкнули золотом. — В тебе много жизни даже для обычного человека. Я не стану спасать миры. И тебе не советую становиться на пути богов. — Она разочаровано сникла от этих слов. — Ты не знаешь, в какую игру ввязываешься. Боюсь, тут не хватит только наших сил. Но я готов сделать все, чтобы освободить тебя от твоих обязательств…

— Я не буду ждать! — Вскинулась девушка. Алые искры вспыхнули в глазах, Жанна решительно сделала шаг в сторону Фауста. — На что ты готов, Фауст? Я много слышу громких слов, но не вижу действий! Решай сейчас, свой выбор я сделала. Или ты способен убивать только невинных девушек? — Зло добавил дрожащий голос.

— Ты ранишь глубоко. — Уголки его губ дрогнули. — Ты изменилась.

Он задумчиво рассматривал ее лицо, плавно и бесшумно обошел ее вокруг. Жанна недовольно изогнула бровь, гордо расправила плечи.

— Думаешь, меня не терзают эти мысли? — Фауст остановился чуть поодаль от нее. — Каждый день я думаю о том, что из-за меня ты попала в эту запутанную историю! Кейн — сумасшедший, как и его отец! Мы все для него — лишь разменная монета. Он рискует нами, не изменяя себе. Жизни, которыми он жертвует легко, судьбы в которые он вмешивается по своей прихоти.

— Разве этого недостаточно, чтобы остановить его? — Девушка с вызовом посмотрела на мужчину. — Я видела еще одно воспоминание, Фауст. Если Кейн и был когда-то богом для Вереса, теперь — он тиран и маньяк, не ведающий жалости.

Фауст вдруг резко схватил ее за плечи и вдавил в стену.

— Отступись! Это — не твоя война. — Жестко произнес вериец. — Ты думаешь, что справишься с богом? — Он говорил быстро и горячо, глаза разгорались с каждым словом. — Ты думаешь, что набралась достаточно сил? Даже если все аристократы Вереса объединяться вместе, — они не справятся с тем, кто дергает за Нити их жизней!

Фауст остановил давление, широкие ладони медленно уперлись в стену, преграждая ей путь к отступлению. Он смотрел в ее побелевшее лицо, надеясь, что был убедителен и страшен.

— То, что происходит в Вересе сейчас, гораздо лучше того, что было сто, двести лет назад. Нельзя в один день изменить традиции всего мира, заставить верийцев думать и действовать по-другому. Нельзя дать свободу людям в одно мгновение — они не готовы нести ответственность за свои жизни. В конце концов, это просто приведет к анархии.

— Нет, князь. — Отозвалась королева. — Я не сдамся! Бог всесилен лишь тогда, когда его почитают! А если он жесток и несправедлив, — он заслуживает забвения. — Она сделала паузу. — Помоги же мне! Я должна попасть в Лорин! Я должна хотя бы попытаться договориться с Кейном. Если он не прислушается ко мне — я уничтожу его.

— Нет! — Ответил князь, упрямо качая головой. — Там ты будешь уязвима. Чем дальше Кейн от тебя — тем мне спокойнее. Уйдешь из Маледиктуса, — и Верес привяжет тебя к себе навсегда. Каждый мир крепко держит своих созданий. Ты не веришь мне? Ты не справишься!

Переубедить девушку оказалось не просто. Фауст зашагал из стороны в сторону, не зная, как доказать ей свою правоту. Не внушить, не запутать, а дать почувствовать искренность и правильность его, князя, поступков.

С самого начала он не желал ей зла, старался сгладить острые углы своего мира, уберечь. А чужестранка отчаянно рвалась наружу из теплого и уютного кокона. Неприятности преследовали лоринку, словно весь Верес ополчился против нее.

— Я верила тебе всегда. Даже когда ты сделал то, что сделал — я нашла в себе силы простить тебя. — Жанна пожала округлыми плечами и отвернулась к двери. — Мне нужны гарантии. — Почти шепотом произнесла она. — Ты клянешься, что освободишь меня, но утверждаешь, что бога невозможно победить. Ты противоречишь сам себе. Я не могу тебя понять: то ты опекаешь меня, то становишься чужим и далеким. Чего ты хочешь?

Гевальт резко остановился и выпалил на одном дыхании:

— Если я сдержу свое слово, и остановлю войну с Лорин, обещай, что разделишь вечность со мной. С самого начала я хочу только этого. — Признался он.

От этих слов сердце девушки взволнованно затрепетало. Ноги приросли к полу, слова застыли на кончике языка.

Жанна медленно повернулась к верийцу и вскинула на него свои прекрасные глаза: не ослышалась ли она?

Фауст стоял совсем рядом, крепко сжимая в кулаке какой-то предмет.

Вероятно, верийцу было сложно свыкнуться с мыслью, что смертные — разумные существа. Еще сложнее было обнаружить, что они достойны не просто быть забавой для всесильных, но их можно уважать, любить.

Как смог он перешагнуть через свою гордость, через проклятья матери и остатков своего рода? Он готов предать своего короля и свергнуть Бога и все ради какой-то смертной?

Теперь Жанна точно знала, как обходились верийцы с людьми своего мира: их клеймили за непослушание, отрубали руку тем, кто посягнул на собственность Истинного, сжигали на кострах тех, кто сомневался в избранности Кейна… Смертных мужчин отбирали как скот на службу, женщины — в наложницы и прислугу. Истинным нельзя было отказывать ни в чем.

Тем наглее вели себя полукровки, шагнувшие из грязи в приближенных детей бога! Сами верийцы часто казнили новообращенных, что злоупотребляли властью второго сословия.

— О чем ты? — Севшим голосом пробормотала Жанна.

— Ты просишь быть рядом. А у меня все пылает в груди от одного твоего голоса, от каждого взгляда и прикосновения. — Понимая, что переступил черту, Фауст уже не мог остановиться. И с каждым словом чувствовал, как ему становится легче. — Меня везде преследует твой запах, а Маледиктус кажется слишком тесным.

Он пал перед ней на колени, робко взял ее за руку и вложил в ладонь маленькое кольцо.

— Я не хотел возвращаться в Верес, но вот яздесь! Мне хочется бежать, но я не могу. Не могу дышать без тебя. Неужели ты не видишь?

Он тяжело вздохнул, а она наконец-то почувствовала все те страсти и чувства, которые вериец так долго сдерживал.

— Это кольцо моей матери, Шарлотты Гевальт. — Облизнув пересохшие губы, продолжил Фауст. — И ее матери. Оно несет в себе гораздо больший смысл, чем тот, который вкладывают в него в вашем мире. Это семейная реликвия. Жажда обладания… Ничего в этой жизни мне не хочется, кроме тебя.

Горячие губы прижались к ее руке.

Жанна наконец нашла в себе силы заговорить.

— Ты ничего не говорил мне никогда. Почему?

— Я пытался, помнишь? — Вымолвил он, не смея поднять взгляда.

Жанна вспомнила их встречу накануне ритуала Уз крови.

— Но ты всегда говорил, что смертные — низкие и грязные существа. Как могла я воспринимать всерьез твои ухаживания? Мне всегда казалось, — ты хочешь сломать меня. Подчинить.

— Не так просто признавать свое поражение. Ты прекрасна и чиста. Я думал, что ты не достойна ничего, кроме праздного любопытства. Но это не так. — Гевальт вырос перед ней во весь свой рост, провел рукой по ее жемчужным волосам. — Это я не достоин тебя. — Прикосновения обожгли щеку. — Даже сейчас, когда твоя природа изменилась, и законы Вереса заставляют тебя быть жестокой, ты не склоняешь головы. Ты сильнее меня, сильнее любого Истинного… И я хотел бы надеяться…

Он замолчал. А она не знала, что ответить. Такие искренние и пламенные признания еще не касались ее души и внушали страстный интерес, будили что-то незнакомое и горячее в сердце. Все эти месяцы заточения вериец боролся со своими чувствами к недостойному существу и…она победила его!

— Ты должна уйти. — Тихо попросил Фауст. — Я не властен над собой сейчас, когда ты так близко.

Вериец отступил вглубь комнаты, истощенный своим признанием. Лишь тлели в полумраке его глаза, полные надежды и тоски.

— Я — не Кейн и не намерен принуждать тебя. Уходи. Может случится то, о чем ты пожалеешь и станет только хуже, моя королева.

— Позволь мне остаться с тобой. — Жанна потупила взор. — Сейчас, когда ты был искренним со мной до конца, я могу рассказать тебе…

Она заговорила о Тени. О том, как крепла эта ужасная сила, как сводила с ума сначала во снах, потом наяву.

С каждым словом девушки, все больше крепла тревога на душе Фауста. Он не знал, чем помочь ей. Тень явно имела отношение к Маледиктусу, ибо преследовала Жанну только в крепости. Возможно, это было связано с силами Кейна, его обязанностями как короля и бога Вереса.

— Я боюсь, Фауст. — Закончила Жанна, вытирая непрошенные слезы. — Позволь мне остаться с тобой сегодня.

Гевальт вышел из мрака, крепко сжал дрожащую королеву в объятиях.

— Разумеется. — Выдохнул он, не в силах смотреть на ее боль. — Я не оставлю тебя, пусть все языки Маледиктуса болтают, если посмеют!

Князь был по-настоящему счастлив просто наблюдать, как остаток дня и половину вечера лоринка умиротворено спит. Она положила голову на его плечо и уткнулась лицом в шею. Горячее живое дыхание приятно щекотало, будило в теле жажду обладания.

Фауст поклялся, что Кейн заплатит за то, что свалил весь ужас Вереса на столь молодое создание, еще не успевшее по-настоящему повзрослеть! Как посмел он так грубо запустить свои руки в эту невинную душу?!

Личность Жанны растворялась под напором Кейна, Узы крови не предназначены для неокрепшего разума. Следовало провести Ритуал, выждать хотя бы 50-60 лет, прежде чем брать в жены лоринку. Это жестокое насилие Фауст собирался пресечь. И чем раньше — тем лучше!

Время от времени он чуть сжимал девушку в своих объятиях, точно ожидая, что она вот-вот исчезнет, растает, точно сладкий сон.