Призрак трассы Ю-44

Еще лет десять тому назад гладкой и ровной трассы Ю-44 не было и в помине. С одной стороны лесная дорога перемежалась щебенкой, с другой пролегал так называемый зимник. Он соединял уральскую столицу и город, прозванный еврейским севером. Напоминал стиральную доску, работал, лишь когда болота промерзали. И ехали по ней долго и печально. То расстояние, что сейчас шуршалось за шесть-восемь часов, раньше протрясывалось не менее чем за двое суток. А когда две машины, вернее, два внедорожника — ибо прочим не жить! — соединялись фарами в проторенной колее, более сознательный и менее сильный уходил в глубокий снег вправо. Другой проезжал вперед и вытаскивал застрявшего бедолагу: самому выбраться из глубоких сугробов было почти невозможно.

Там, на северах, холодные зимы, но теплые души. Там никогда не бросят встрявшую машину, ибо знают, остановка грозит холодом. А холод — смертью.

Впрочем, зимник как помогал, так и губил. На моей памяти зимник закрывали дважды — первый, когда очередная одинокая машина в лютый мороз встала на трассе. Семья из трех человек, судя по следам, долго ходила вокруг машины, внезапно превратившейся из живой и теплой в кусок железа, груду холодного бесчувственного металлолома. Люди пытались согреться костром, но дров было мало. А проезжающих не было вовсе. Четыре сгоревшие покрышки и вся одежда двух взрослых… Этого не хватило, чтобы спасти от холода одного семилетнего пацана.

Я не считаю себя сентиментальным, но три крестика — за десять километров, что этим горемыкам не хватило до ближайшего поселка — каждый раз саднят душу. Впрочем, могил вдоль дороги хватает. Поневоле становишься если не философом, то определенно более внимательным водителем.

Второй раз зимник закрыли, когда заглох автобус, везущий рабочих с вахты. И двадцать шесть человек сначала заснули, а потом — замерзли.

Возможно их души тоже не нашли упокоения и бродят по нашему миру, предупреждая, обманывая или пугая.

Шесть лет назад ехали мы с женой по той же трассе с севера на юг. Конечно, север и юг тут весьма относителен — есть много чего и севернее, и южнее, но названия закрепились намертво.

Машин было привычно мало. Здесь и людей мало, больше птиц и животных. То сову спугнешь, то лось дорогу перебежит. Не редкость глухари с копалухами и шальные зайцы, которые дуреют от света фар настолько, что их можно брать голыми руками. Сегодня спугнули медведицу с медвежатами. Недовольно рявкнув, она убежала в лес. Два погодка поспевали за ней, переваливаясь как перекормленные хомячки.

Но север мы давно миновали. До нашего города оставалось километров восемьдесят, густой бесконечный лес все еще простирался по обе стороны дороги.

Температура все падала. Рассвело, поземка заметала дорогу из бесконечных горок с резкими поворотами и уклонами.

Вот тогда я их и увидел впервые.

Сбитая собака лежала на обочине. Была она размером с овчарку, породы не разобрать. По неподвижности, по красному снегу — по всему казалось, задело ее всерьез. Над ней стояла вторая. И лизала, лизала бок лежащей. Не отвлекалась ни на что, даже морды не повернула на шум нашей проезжающей машины.

— Миша, может, остановимся?

Голос жены озвучил мои мысли, я разозлился на себя и на нее. Дела торопили, отгонять одну бродячую собаку, чтобы везти непонятно куда другую, которая то ли мертва, то ли на последнем издыхании, было глупо и бессмысленно.

Я не ответил и не притормозил. Поглядывал в боковое стекло — снег повалил сильнее, а мне все мерещились очертания двух собак. Даже тогда, когда их точно нельзя было разглядеть.

Жена до конца поездки не произнесла ни слова.

***

Вышло так, что на трассу Ю-44 с тех пор мы не заезжали. Время промелькнуло быстро, и гнал я машину сейчас тоже быстро. Жена вновь попросилась за руль, я разрешил с обещанием «не более, чем на сорок минут».

Как вышло, что она просидела за рулем около трех часов, не понять. Видимо, решила дать мне отдохнуть — шли третьи сутки, как мы мотались по стране, останавливаясь только перекусить и ополоснуться. И вторые, как почти не спали.

В итоге я спал, когда мы проехали то самое место, где повстречали собачью пару. Собаки редко образуют пары, но насчет той я почему-то был уверен…

…Поземка вновь заметала дорогу и одна собака, стоя над второй, лизала ей бок. Все увиделось слишком отчетливо, сожаление вновь царапнуло душу. Стоящая собака медленно подняла голову, зарычала…

…Я проснулся с ужасным ощущением: что-то не так. Что-то было очень не так: стальная в свете фар трава внезапно выросла на дороге. Впрочем, дороги уже не было. Мы летели, сшибая березки. Машину сотрясали удары.

— Тормози, Лена!

— Торможу я, торможу! Ах, сейчас! — и не глядя потянулась к ручнику.

— Перевернет! — отбросил я ее руку и перевел рычаг на нейтраль.

В момент порадовался, что дочь у бабушки, потом во второй, видя, как стрелка спидометра с трудом сползает с сотки, представил две могилки, а потом две инвалидные коляски. И не разобрал, что страшнее.

Последний удар отбросил вперед, и машина наконец остановилась. Видимо, я на секунду лишился сознания: подушки безопасности, обнявшие нас со всех сторон, уже сдулись.

— Жив?..

— Жива? — прозвучало почти одновременно, как и «да» в ответ.

— Дверь только заклинило, — прошептала Лена, дергая ручку.

Я вышиб свою, обошел машину спереди. Выбраться самим из леса не выйдет. Передок был смят напрочь, а колеса стояли не вертикально, а горизонтально, словно наша верная «Тойота» в последний момент решила взлететь.

Я помог жене выбраться. На вид — цела, только бледная.

— Миша, — она глянула виновато и ухватилась за локоть. — Ты только не волнуйся. Или третий сустав образовался, или я все же сломала руку.

Ее сотовый был тоже сломан, на моем — ни одной полоски.

Я побежал к трассе.

Это вам не север. Не остановилась ни первая машина, ни вторая. С дороги нашу машину видно не было. Наверное, решили — мужик голосует или пьян. Меня точно покачивало.

Я взбежал на пригорок, там связь появилась как по волшебству.

Приехали полиция и скорая. Жену увезли, а меня, пообещав отвезти до больницы, все расспрашивал гаишник.

Посмотрел внимательно, дал глотнуть горячего.

— Да тут вот что ни неделя, все авария. Горка и поворот резкий, а под утро приморозило. А вы… — понизил голос гаишник. — Ничего странного не видели?

— Что именно?

— Мерещатся тут две собаки. Собираю, записываю. Сам сколько раз видел.

— Двух собак? — не удержался я. Вышло язвительно.

— Не верите? — горячился гаишник. — Я вот даже сфоткал однажды! Контуры, конечно. Одна лежит, вторая — сидит!

Значит, вторая замерзла. Она не уходила, не собиралась уходить. А мороз тогда был лютый.

Сейчас меня не грел даже горячий чай.

— Они то ли предупреждают, то ли пугают, не разобрал, — продолжал гаишник. — В Москве призрак невесты: сбили ее, вот и ходит, жениха ищет. А у нас вот две собаки. Призрак трассы Ю-44.

Я осел на землю, судорожно глотая острый холодный воздух.

— Мужик, да ты чего! Все нормально будет с твоей женой! Перелом лишь! Не расстраивайся так! Ты чего, мужик!..