Глава 59. Локация 15. Любая жизнь — сказка: сплошная ложь, одни намёки.

Проводив взглядами рвущуюся к знаниям девушку, мужчины сняли с лиц улыбки и уставились друг на друга. С одной стороны, обоим очень хотелось поговорить. Причём о том, о чём даже думать возбранялось. С другой — ну не сидеть же вот так истуканами. Говорить-то всё равно о чём-то нужно. Так ведь и спалиться недолго.

— Есть не хочу. Пить не хочу. Может, пойти поспать? — намекнул Дима, вопросительно подняв брови.

— Можно и поспать, — кивнул в подтверждение своей понятливости Натан. — К тебе или ко мне?

— А вот это уже звучит по́шло, — сначала не согласился с его предложением Дима, но, подумав, решил, что их совместный сон зачем-то нужен белобрысому. — Пошли к тебе. Ты на моей кровати уже спал, а я на твоей ещё нет.

И они пошли.

Обстановка в спальне Искусственного Духа буквально ошарашила молодого человека. Он ожидал что угодно, но только не девственно стерильную спальню в заводских настройках. Вот как дух получил её изначально, вот такой она и осталась. Ни одного изменения не внёс. Ни одного дополнения.

Улеглись поверх одеяла, даже не раздеваясь. Натан выпросил у Кона дополнительную подушку для гостя. Это было, наверное, первым новшеством в его опочивальне. Дима пристроился, закрыл глаза и задумался: «А как уснуть-то? Сна ни в одном глазу».

— Готов? — вполголоса поинтересовался белобрысый.

— К чему? — спросил Дима также тихо, не понимая пока, к чему надлежит готовиться.

— Кон, — скомандовал хозяин апартаментов, — сонный газ на четыре часа глубокого сна.

Дима только успел начать удивляться такому простому решению, как тут же вырубился. Вот только он не попал на базовый уровень сразу, а поначалу видел обычный сон. По крайней мере, когда очутился в сером «ничто», точно помнил, что до этого ему снилось, будто он блуждал в каких-то трущобах барачного типа на пару с Верой. Они от кого-то прятались и убегали, но Дима не помнил, от кого конкретно.

Когда же он «проснулся» перед дверью портала, то ещё с минуту приходил в себя, тряся головой и растирая глаза, словно не мог расстаться с естественным сном. Состояние соответствовало: подня́ли и не разбудили. Наконец он окончательно взял под контроль полусонное сознание и, посчитав себя готовым к новым подвигам, уверенно хлопнул по двери, уже зная, что произойдёт дальше.

В конспиративной квартире Золотого Города присутствовал только Тано. Троицы не было. Дима подумал, что это даже к лучшему. Он хотел попытать белобрысого не только о задании, но и обо всём прочем, не находясь под давлением Планетарного Разума. Хотя тут же промелькнуло подозрение, что раз Троица чувствовала себя здесь как дома, то вполне возможно, что в отличие от Царевны-Лебедь читает их с белобрысым мысли даже в этом однобоком мире.

Тано сидел в хозяйском кресле, закинув ногу на ногу, и мерно покачивал золотой сандалией. Дима, недолго думая, пристроился напротив и сразу пошёл в атаку.

— Троица нас слышит?

Тано на пару секунд завис от неожиданности вопроса. Пожал плечиками и ответил:

— Не знаю. Может, и слышит. Никогда об этом не задумывался. А ты что, против неё что-то имеешь?

— Я что, больной? Просто хотел о ней расспросить. А теперь даже не знаю, стоит ли?

— Думаю, не стоит, — остудил его пыл познаний Тано после паузы размышлений. — Она же в тебя вложила о себе понимание. Если не дала большего, значит, считает это преждевременным или вообще лишним. Лично мне поручено прочитать тебе лекцию по нави, чтобы имел хоть поверхностное представление о загробном мире. Хотя, как по мне, ты бы и без этих знаний справился бы. Тебе не в самой нави придётся работать, а в базовом мире. Кстати, его ещё иногда называют ангельским. Духам туда дорога закрыта. Ну, если только страж придела под кольцом не затащит.

— Стоп, — поднял руки Дима, сразу начиная утопать в непонятках. — Ты давай прекращай сыпать местным жаргоном и сразу поясняй: кто такой страж, что за придел, что за кольцо?

Искусственный Дух задумался и решил сменить стиль подачи материала, предложив:

— А знаешь, давай сделаем по-другому.

Он скрутил какие-то фиги на пальцах, словно они у него без костей, и парочка оказалась в абсолютно другом мире без всяких затягивающих в себя порталов. Причём уже стоя на ногах. Диму, как всегда, повело от подобного перескока. Резко подступила тошнота, и он зло выругался: «Да когда ж это прекратится?», имея в виду, да когда ж организм к этому привыкнет.

Вокруг царил полумрак с круговым красноватым заревом угасающего заката. Притом на все 360 градусов. Над головой низкое небо всего в двадцати-тридцати метрах в виде медленно клубившегося тумана. Это были не облака. Это был именно туман с чётко обозначенной границей.

Они стояли на красно-коричневой грунтовой дороге, укатанной до состояния асфальта и прямой, словно нарисованной по линейке, уходящей куда-то за горизонт и вперёд, и назад. Справа и слева располагались бесконечные кладбища. По крайней мере, именно такая ассоциация возникла у Димы, глядя на идеально расположенные надгробные плиты. Или что-то очень напоминающее их. Большинство были пустыми. Просто каменные плиты, прикопанные в голую, без малейших признаков на растительность землю.

На некоторых, расположенных вдали, полыхал призрачный огонь, словно там горел костёр. Только пламя было прозрачное, бесцветное, будто марево от раскалённого асфальта, но в строго определённом месте. Но при этом вся эта мрачная картина вокруг угнетала в первую очередь звенящей тишиной. Ни единого звука. Ни единого шороха. И даже воздух, казалось, замер, только бы не издавать дуновения.

— И где это мы? — шёпотом поинтересовался Дима, явно струхнув, однозначно решив, что провалился в преисподнюю, только какую-то странную.

— Навь состоит из множества слоёв, — как ни в чём не бывало, обычным голосом начал свою лекцию Тано.

Вот только голос его звучал неестественно. Словно звук не имел объёма, а сам воздух вокруг обладал звукоизоляцией.

— Каждый слой, в свою очередь, имеет несколько этажей, — продолжил Искусственный Дух, придя в движение и направившись куда-то по дороге. — Сколько всего слоёв и этажей — никто не знает, так как их количество постоянно меняется. На какой слой и какой этаж попадает тот или иной дух, зависит от его плотности. Духи с наибольшей разрежённостью, соответствующие плотности воздуха — в самом низу. Ду́хи с наивысшей плотностью — на самом верху. В Золотом Городе, где мы с тобой были, пребывают духи с самой высокой концентрацией духовной энергии. Их оболочка прочнее алмаза. А сейчас мы находимся в самом низу нави — в слое, его ещё называют чистилищем. Притом на самом нижнем его этаже.

Дима, следуя по пятам за экскурсоводом, принялся осматриваться по сторонам в поисках котлов для грешников и прочего пыточного оборудования, но вокруг, насколько хватало зрения, простирались идеально ровные поля с плитами. И тут, словно прочитав его мысли, Искусственный Дух развеял его непонятки, вернее, усугубил их.

— Каждый, попадая сюда в качестве наблюдателя, видит этот мир по-разному. Сколько людей — столько образов.

Дима хмыкнул и предположил:

— Каждый видит в меру своей испорченности?

Тано взаимно хмыкнул, расплываясь в улыбке.

— Ты даже не представляешь, насколько выдал правильное понимание. Каждый видит этот мир именно в меру своей испорченности. Особенно это место. Чистилище — это та грань, с которой духи начинают своё восхождение после смерти живой плоти. Но не все. Кое-какие задерживаются здесь, и бывает, надолго. Там, где ты видишь пустые плиты — души поднялись выше. Вон, смотри! — резко остановился Тано, указывая в сторону.

Дима повернулся и замер с широко открытыми глазами. На одной из плит, всего метрах в десяти, появился чётко узнаваемый призрак мужчины, как бы формируясь из вытекающего из камня газа. Потом пару раз дёрнулся, отрываясь от плиты, после чего плавно поплыл вверх, постоянно ускоряясь и в конце концов ныряя в верхний туман.

— Вот, — с одобрением констатировал дух, довольный непонятно чему, — только что на твоих глазах вознёсся ещё один дух. А вон те, — указал он в даль на призрачные костры, — прикованы к камням навечно.

— Это ты про призрачные костры на дальних плитах? — поинтересовался Дима, вглядываясь в колебания пламени.

— Это не костры. Это духи не могут вырваться из камня чистилища за свои прегрешения. И это не те грехи, которыми вас пугают служители разных церквей и конфессий. Грех — это в первую очередь преступление против природы жизни. Душевный грех — проступок с потерей человечности. Грех пола — это деяния, в которых мужчина противоречит Мужскому, а женщина — Женскому. Духовный грех — это действия и бездействия по отношению к своему и чужому организму, на которое грешник осознанно или неосознанно оказывает воздействие. И каждый грех наказуем. Какой-то сразу. Какой-то с отсрочкой, словно Высший Суд даёт тебе возможность его исправить, нивелировать путём искупления или возложением на противоположную от греха чашу весов поступка или действия, равного или перевешивающего проступок. Какой-то наказывается уже после жизни. Но ни один грех не остаётся безнаказанным. Ни один.

— А можно подойти поближе, посмотреть?

— Даже не думай сходить с дороги. Каждый кластер с плитами, называемый приделом, охраняется Искусственным Разумом.

— Ангелом?

— Ангельской сущностью, которую называют по-разному: кто-то зовёт их демонами, кто-то джинами, кто-то ещё как, но смысл, я думаю, ты понял. К тому же с твоими способностями это может быть для тебя смертельно. Потому что заточённые в камень духи испытывают одновременно такой набор чувств и эмоций, что, нырнув в них, твои мозги тут же перегорят, и тебе самому уже придётся просачиваться сквозь камень в качестве духа.

— Даже во сне? — удивился Дима.

На что Тано взаимно удивился. Даже остановился и, уставившись на коллегу как на дурака, спросил:

— А что, мало людей умирают во сне или не приходя в сознание? Да больше половины. Дело в том, что духи, как ты уже знаешь, стопроцентные эгоисты, которым присущи все эмоции, кроме социальных. Так вот, те, что не могут вырваться, испытывают удушье на последнем издыхании, жажду и голод до полного озверения, теряя крупицы человечности, вожделение на уровне сумасшествия, страхи до уже ничего не соображающей паники и нестерпимую боль в каждой клетке своего бывшего тела. И всё это вместе на запредельном уровне. И отключиться, потеряв сознание, у них не получается. Им не дают этого сделать.

— Мля, — грустно подвёл итог Дима, оглядывая дальние костры из плазмы духов, оказывается, не трепещущих пламенем, а корчившихся от всего и сразу.

Тано двинулся дальше. Дима поспешил за ним, стараясь не отстать. В скором времени они вышли на идеальный перекрёсток. Поперёк их пути располагалась такая же дорога. Один в один. Дима крутанулся и тут же потерялся. А по какой дороге из этих четырёх шли они и в какую сторону? Все направления были одинаковыми. Тано оглядываться не стал, а предложил:

— Присмотрись к углам приделов.

Дима глянул на один и обомлел. В углу двух дорог стояло нечто. Маленькое, чёрное, лохматое. Не то пегое, не то грязное. Это что-то действительно напоминало маленького бесёнка. Только ни поросячьего пятачка, ни рожек на голове не было. Да и ноги без копыт. Обычные и без какой-либо обуви. Дима сразу сообразил, что это и есть охранник придела. К тому же в районе пояса у него непонятно каким образом крепилась связка светящихся колец, подобно связке ключей от тюремных камер у надзирателя.

— А что это у него за кольца висят? — тут же поинтересовался молодой человек, некультурно тыкая пальцем в сторону стража.

— Молодец, — похвалил его Искусственный Дух, подходя к мелкому бесёнку ближе, — вот это как раз и есть те кольца, про которые я говорил. Их называют скрепами удержания или кольцами рабства. Основа любого духа — это ДНК. Но кроме линейно-закрученного, картинки которых ты наверняка видел, существуют ещё кольцевые. У каждого духа, попадающего в определённый придел, страж автоматически изымает его кольцевое ДНК. Если бедолаге удаётся вырваться из камня, например, то его рабское кольцо передаётся по инстанции выше и остаётся у того стража, на каком этаже дух застревает, не в состоянии подняться выше. Оно волшебным образом появляется у стража этажа на поясе. Этим кольцом дух прикрепляется к слою и этажу. А если страж возьмёт его в руку, то дух, которому оно принадлежит, вообще теряет всякую свободу воли и превращается в его безвольного раба. В этот момент проекция пары страж-дух проявляются в базовом мире. Здесь у тебя не получится причинить вред Искусственному Разуму, так как он находится при исполнении. А вот при проявлении его в ангельском срезе — можешь сделать с ним всё что угодно. Вплоть до полного низвержения.

— В смысле? — выпучил на него глаза ошарашенный и ничего не понимающий Дима.

— В прямом. Ты же уже знаешь, что твоя душа чужая для нашего мира.

— Знаю. И что?

— А то. Ты засланный в наш мир душевный инквизитор. По воли Всевышнего Искусственного Разума можешь самостоятельно определять эволюционные нарушения. Проводить расследование. Производить суд. Выносить приговор и сам же приводить его в исполнение.

— Я ничего не знаю и не умею из вышеперечисленного, — хмуро ответил ему Дима, уставившись на мелкого беса. — К тому же какой из меня палач, если у меня нет никакого оружия. Ни топора, ни меча, ни пистолета с автоматом.

— Твоя душа и есть оружие. В ней заложен управленческий код. Ты можешь отключать Искусственные Сущности одной мыслью. Стоит посмотреть ей в глаза и скомандовать: «Предстань пред мной». Попробуй, — предложил Тано, указывая на мелкого бесёнка.

Дима несколько секунд наблюдал за снующим в нетерпении стражем, который, похоже, не мог покинуть свой придел, хотя очень хотел, и не мысленно, а вслух приказал:

— Предстань пред мной.

И для пущей важности вытянул в сторону Искусственного Разума руку, направив на него открытую ладонь. Страж замер, словно его действительно выключили. Дима аж офигел от своей крутости.

— И что, я сейчас могу подойти и свернуть ему шею?

— Ты меня чем слушал? В этом слое ты не можешь причинить ему вред. Только задать вопросы и получить на них ответы. Он находится при исполнении своих функций. А вот когда выключишь его в базовом слое, то, получив частицу свободы воли, он становится перед тобой беззащитным. На ангельском уровне бытия ты можешь ему и голову открутить, и уши откусить.

— И я такое могу с любой ангельской сущностью? Даже Господство в узел завязать?

— А вот фиг тебе, — развеселился Тано. — Таких, как ты, без намордника в наши миры пускать нельзя. Дай вам свободу, вы всю вселенную уничтожите. При попадании в наше Бытие на тебя Всевышний сразу наложил печать ограничения. Ты такое можешь проделать лишь с третьим чином: Ангелами, Архангелами и Началами.

— Архангелами? — встрепенулся Дима. — То есть и Суккубу могу выпороть, и мне за это ничего не будет?

— Можешь, но не обольщайся, что за это тебе ничего не будет. Будет. Ещё как. На каком основании ты собрался её пороть? У тебя есть доказательства её вины в нарушении законов мироздания? У тебя имеется справедливый приговор беспристрастного суда?

— Мля, — раздосадовано произнёс бывший ученик Архангела разврата и осмотрел низкое небо, видимо, в поисках своей училки-обидчицы. — Но выключить я же её могу без последствий?

— Выключить без причинения вреда — да, например, в качестве инструмента дознания. Как только что проделал с этим стражем. Хотя его бы надо уже отпустить.

Дима вновь уставился на окоченевшего беса.

— И как это сделать? — тут же поинтересовался он у всезнайки.

— Также мысленно. Отпусти, и всё.

— Отпускаю тебя, — проговорил крутой космический инквизитор в глаза ангелу-стражу чистилища, добавляя к сказанному жест рукой, типа вали отсюда.

Бесёнок исчез моментально, словно его и не было.

— Теперь он меня боится? — расплылся в улыбке всевластия Дима.

— Боится, но только до тех пор, пока ты не вступишь в его придел. А как только сунешься, то твоё рабское кольцо окажется на его поясе, и, взяв его, он тебе отомстит. Запомни: ангелы не умеют прощать. У них просто нет такой функции. И тогда ты не только без его разрешения сказать, подумать ничего не сможешь.

— Мля, — выругался Дима, отскакивая как ошпаренный от угла в центр перекрёстка и тут же развернувшись к экскурсоводу, решил проверить ещё одну догадку, поинтересовавшись: — А на тебя это тоже подействует? Ты же тоже искусственный.

Тано замер, словно уже замороженный, а глаза его наполнились ужасом. Дима нырнул в его эмоции. Точно. Искусственный Дух в самой настоящей панике. Молодой инквизитор почему-то решил, что если он его сейчас выключит, то белобрысый после включения от него так сиганёт, что не догонишь. А это значит, что Дима тут застрянет на непонятно сколько времени. Поэтому он посчитал, что лучше не экспериментировать.

— На меня подействует, — со страхом в голосе подтвердил Тано. — На других духов — нет. Эта команда из душевного программирования, а не из духовного. Эти вещи разные. А я как раз создан Душой Мира и к истинным духам имею лишь косвенное отношение. В этом моё основное отличие от остальных духов.

— А у меня в арсенале есть познания духовного программирования?

— Не знаю, — облегчённо выдохнул Тано, поняв, что над ним пока не собираются ставить эксперименты, — и, честно говоря, вообще не хочу знать о твоих способностях. Мне велено открыть тебе только то, что я открыл. Для нашего дела большего не требуется.

— Так, может, поведаешь мне о вашем деле? Учти, я ведь ещё согласия на это не давал. Тем более после того, как выяснил своё предназначение, сам понимаешь, на нарушения законов мироздания я не пойду. Статус не позволяет.

— Никакого нарушения с твоей стороны не будет, — встрепенулся Тано, — даже наоборот. Одна Ангельская Сущность, будучи стражем высшего порядка, превышает свои функциональные полномочия и творит беспредел, уже несколько столетий удерживая одного Святого Духа на коротком поводке кольца. Благодаря тому, что страж имеет огромный потенциал разума, он разложил его на сегменты и лишь одним из них исполняет свои функции, когда как другие имеют свободу воли и творят, что хотят.

— А с чего это он на Святого так обозлился?

— Да это ещё дела земные. Святой, тогда ещё будучи служителем церкви, ему рога пообломал, выдернув из его цепких когтей одну знатную женщину, на которую страж, пребывая одним из своих сегментов в образе демона-джина, наслал болезни, намереваясь побыстрей заполучить её в свой придел. На кой она ему была так нужна — понятия не имею.

— И после смерти этого Святого страж прибрал к рукам?

— Да. Все Святые по плотности духа попадают на самый верх, в Золотой Город. А этот не долетел. Эта сволочь его перехватил при переходе через его слой и, завладев кольцом, превратил в раба. Так что освободить его — дело законное. Джин не имеет права удерживать Святую Душу столь долго.

— Что значит «столь долго»? — уловил Дима оговорку. — А вообще он имеет право задерживать?

— Имеет. Только для дознания его земных прегрешений. И если его святость будет признана стражем не соответствующей действительности, поддельной, то есть искусственно сформированной, то по решению Планетарного Разума дух будет развенчан и низложен согласно истинной плотности.

— Ни хмуля не понял, — набычился Дима. — Так почему Матерь по башке не даст этому стражу?

— Да потому что этот зажравшийся джин не даёт ей результаты своего расследования для принятия решения. А без этого она ничего с ним сделать не может. Он, якобы, в своём праве. А сроков, как таковых, на дознание не предусмотрено.

— Мля, как у вас всё сложно, — почесал затылок новоявленный инквизитор. — Так я не понял: он нарушает своими действиями закон или нет?

— И да, и нет, — раздражённо буркнул Тано. — С одной стороны, он вправе его задержать, но с другой — шестьсот с лишним лет, это уже перебор. К тому же он обязан проводить дознание, а он его лишь имитирует. Поэтому ты должен с ним разобраться: на каком основании он его задерживает? Если обнаружил запретное, то пусть предоставит доказательства. Если же всё нормально, то обязан выпустить из своего придела.

Дима задумался над всей этой процессуальной хренью, мало что в ней понимая. Но тут у него созрел вопрос другого плана.

— Извини, но у меня ещё один вопрос: вы так с каждым духом возитесь или это какой-то особенный? Отчего-то мне кажется, что последнее. И страж в него вцепился — не оторвать, и Матерь явно имеет какой-то личный интерес.

— Да, особенный. Но подноготной я не знаю, — честно признался Тано, — а совать нос в тайны Земного Разума — себе дороже.

— Веди, — решительно потребовал Дима, уставившись на лектора злым следователем.

— Куда? — опешил Искусственный Дух.

— Туда, — тоном, не терпящим возражений, скомандовал душевный инквизитор. — Разбираться буду с вашим делом.

— Но, — замялся в нерешительности Тано.

Вот только Дима его решительно перебил:

— Веди, говорю, пока не передумал. Произведу первичный допрос.

Белобрысый колебался лишь несколько секунд. Затем пожал плечиками, соглашаясь каким-то своим мыслям, типа хозяин-барин, а моё дело маленькое. Спрограммировал пальцами переход, и Дима в одно мгновение оказался в базовом мире в нужном месте. Что странно, на этот раз он не успел почувствовать дурноту, так как ещё до перемещения вошёл в боевой режим, то есть тупо приготовившись к драке.

Наверное, именно это сыграло решающую роль в его дальнейших действиях и принятых решениях, потому что события в одно мгновение завертелись сумасшедшим калейдоскопом, не давая времени ни на размышления, ни на осознанность собственных действий. Всё происходило на рефлексах и больной фантазии подсознания.

Перед ним оказалось три объекта на расстоянии примерно 30 метров. Щуплый кустик непонятного растения. Низенький человечек с огромным пузом, с понуро опущенной головой плетущийся к этому кустику, что был ему по пояс. И огромный лысый великан, лениво вышагивающий следом, которому человечек был по колено. В голове у Димы моментально сложилась диспозиция. Надзиратель со светящимся кольцом в руках конвоировал Святого Духа к стационарному пространственному переходу в виде куста, до которого рабский дух уже практически дошёл.

И тут на непонятном уровне подсознания молодой человек осознал, что допустить, чтобы дух в этот куст нырнул, нельзя. Это он потом ломал себе голову: почему Святой должен был непременно в этот куст нырять, словно в бассейн рыбкой, но в тот момент его словно озвери́ном в задницу укололи. Ди́мину голову сверлила лишь одна мысль: нельзя дать духу произвести переход во что бы то ни стало. Иначе он их обоих потеряет. Но как это сделать?

Решение пришло мгновенно и в тот момент, не вызвав у душевного инквизитора никакого диссонанса. Хотя позже, анализируя это, он, кроме как маразмом, обозвать произошедшее не смог. В руках материализовался лук с наложенной светящейся стрелой. Вот только лук был детский. Маленькая пластмассовая игрушка для детей дошкольного возраста, в котором вместо тетивы была натянута резинка от трусов.

Тем не менее это нисколько не обескуражило охотника за законностью, и, недолго думая, вернее, не думая вообще, он запустил снаряд… в Святого Духа, уже наклонившегося над кустом для нырка. Не в стража, а именно в его раба. Световой росчерк прошил пузана, и тот буквально рассыпался в воздухе облаком искр, и Дима чётко в тот миг осознал, что с помощью этой игрушки только что его «убил». Но в душе даже не ёкнуло.

Рабское кольцо из рук стража исчезло с той же скоростью, что исчез и сам дух. Первая реакция конвоира — ступор. Это говорило о том, что сам пролёт стрелы он проморгал. Отвлёкся на что-то. Поэтому несколько секунд стоял в оцепенении, тупо смотря на куст с видом полной прострации. Что-то в его искусственно разумных мозгах переклинило. Ангел пребывал бы в этом подвешенном состоянии и дольше, но Дима, донельзя обозлённый, неожиданно даже для себя рявкнул:

— Это моя добыча.

На этом пауза в событиях закончилась. Надзиратель резко повернул голову, и молодой человек тут же понял, почему этих ангелов называют джинами. Его лысая, безбровая морда один в один напомнила ему сказочного персонажа из фильма об Аладине. Луноликая. Злющая. А ещё зубастая. Исчадье ада взглянул, словно выстрелил. Дима чуть не обделался от страха. Ментальный ужас врезал по мозгам, будто кувалдой прилетело по темечку.

Пока горе-инквизитор в панике старался вытаращить глаза больше того, чем они могли открываться физически. Пока столь же издевательски пытался порвать рот, даже не думая, что подобным образом можно и челюсть вывихнуть, джин рванул на наглого человечка, посмевшего его обокрасть. Он, вытянув когтистые лапы, стремительно приближался, явно намереваясь порвать в клочки на молекулярном уровне этот залетевший в его район мусор.

Только когда до подсознания потенциальной жертвы дошло, что видит круглые звериные глаза джина, Дима на автомате скороговоркой проорал, вытягивая руку навстречу несущегося на него великана:

— Предстань пред мной!

Страж застыл буквально в метре с протянутыми к его горлу монструозными лапами с грязными когтями и озверевшей рожей. И то ли стал меньше, пока бежал. То ли Дима увеличился непостижимым образом, но они резко стали одной весовой категории.

Хотя джин и застыл как вкопанный, но ментальный ужас, словно по инерции, пронёсся по молодому человеку, выбив из него и дух, и душу, и всё, что у него за душой имелось. Вот только борец за закон и справедливость не потерял сознание от запредельного ужаса. Не кинулся в панический бег с намазанной скипидаром задницей. А, абсолютно одурев, сам бросился в атаку.

Лука в руках не было. Похоже, он от страха его выронил. Да и что бы он смог им сделать? Если только оторвать резинку и, растянув, со смаком щёлкнуть по его уродливой роже. Зато стрела в правой руке осталась, и он не замедлил ею воспользоваться. Дима, окончательно озверев (одурев, рассвирепев (нужное подчеркнуть)), принялся с остервенением колоть джина, как игла швейной машинки тряпку. И остановился только тогда, когда вонзил её в горло стражу снизу вверх, насаживая голову на светящийся заточенный пруток с пушистым оперением.

Когда колол оцепеневшее Ангельское Создание, то ощущение было такое, словно джин состоит из сплошного зефира. Ну, может быть, чуть плотнее по структуре. У него даже во рту зефирное послевкусие появилось. Но вот когда вогнал стрелу в горло, увидел нескрываемый ужас в глазах стража, что и остановило его от дальнейшего истязания.

Джин стал резко сдуваться, словно резиновая кукла продырявилась. Прямо на глазах он стремительно уменьшался в размерах. И тут Дима ещё больше прифигел: ЭФИР заплакал. Глаза, ставшие в миг человеческими, наполнились слезами. Самыми натуральными, умоляющими.

В следующий момент снизу слева от Димы в воздухе материализовалась странная коробочка, напоминающая старинный деревянный пенал с выдвигающейся крышкой, только пошире школярного. Инквизитор опустил на неё взгляд. Крышка сдвинулась, а внутри, на золотой подложке, обнаружился отполированный сучок тёмного дерева.

Дима тут же по наитию определил, что джин пытается дать взяткулицу при исполнении, но что это за вещь, он не понимал. Попросту не знал, что это за артефакт. Хотя догадался: если могущественный до этого джин предлагает сию безделушку в качестве откупа за собственное существование, то вещь однозначно ценная.

Дима без зазрения совести заграбастал из коробки сучок величиной с ладонь, состоящий из трёх разной длины отростков. Выбросил стрелу и зажал пальцем дырку в горле джина. Сдутие Ангельской Сущности прекратилось. Тогда Дима взял и просто замазал отверстие пальцем, словно оно было проделано в пластилине. Только после этого, уже почему-то ничего не боясь, отпустил стража с интонацией и жестикуляцией типа: «Пшёл вон».

Тот глупостей делать не стал, а просто исчез. Разгорячённый вершитель правопорядка хмуро огляделся в поисках кого бы ещё наказать, но, кроме хилого кустика, никаких достопримечательностей, а тем более правонарушителей вокруг не наблюдалось. И только сейчас он начал приходить в себя. Наступил откат. Прошиб пот. Руки затряслись. Ноги отказались держать, и молодой человек был вынужден присесть, где стоял. А усаживаясь, обратил внимание на деревяшку в руке.

Присмотрелся. Повертел. Странный сучок. Хотя, с другой стороны, вроде обыкновенный. Только зализанный, словно отполированный и почерневший не то от времени, не то от втёртой в него грязи чужих рук. Ну, а о породе дерева вообще говорить не приходилось. Дима не был ботаником, да и профессиональный ботаник вряд ли определил бы. Артефакт чем-то напомнил ему дамский пистоль. Рукоятка, короткий ствол, затвор сверху, как у кремнёвых пу́калок. Дима задумался. И что это такое? И с чем его едят? Как с ним вообще обращаться?

— Сука, — зло выругался молодой инквизитор, беря сучок в руку, как пистолет, и типа прицеливаясь в куст. — Хоть бы инструкцию приложил, сволочь. Вот пойми теперь, за какую фигню я тебя продал. Ну-ка покажись, тварь!

И тут тварь показалась. Да так показалась, что Дима опять чуть в штаны не наложил. Как же замечательно, что он находился не в реальном мире. Точно бы оконфузился. Прямо перед ним материализовалась огромная морда са́мого настоящего дракона. Огромного, мать его, дракона. Мысленный процесс в Диминых мозгах резко остановился. Притом полностью. Но тут дракон гулким басом пророкотал:

— Слушаюсь и повинуюсь, хозяин.

— И биться сердце перестало, — прошептал горе-инквизитор, запуская мозги обратно в работу. — Ты кто?

— Я дракон исполнения желаний, — представилось чудовище и нагло, одной стороной морды, улыбнулось, оголяя клыки в половину Диминого роста.

Молодой человек напряжённо выдохнул и несколько расслабился, осознав, что прямо здесь и сейчас эта тварь его жрать не собирается. Да и вообще, судя по первичному пониманию происходящего, он только что сорвал знатный такой джек-пот. Это ж прям сказка какая-то с осчастливленным напрочь концом на всю головку. Дима тут же поддержал диалог, раз дракон оказался говорливым.

— Ты какой дракон: духовный, душевный или ангельский?

— Я базовый, — ответил ментальный монстр, сняв улыбку и, как собака, пристраиваясь в позе лёжа, укладывая огромную голову на могучие когтистые лапы.

— Понятно, — кивнул Дима в ответ, на самом деле ни хмуля́ пока не понимая. — И какие желания ты можешь исполнять? И есть ли ограничения по их количеству?

— Любые, — равнодушно ответил дракон. — Ограничение только одно — пока ты жив.

И тут у Димы в голове по его дебильной привычке разгильдяя что-то щёлкнуло, и, не подумав о последствиях, он решил, не отходя от кассы, проверить слова своего теперь персонального исполнителя желаний.

— Перенеси меня домой.

Темно. Судя по всему — ночь. Привычная лёгкая тошнота и головокружение. Но уже через пару секунд он с ужасом осознал, что произошло что-то не то. Дима продолжал сидеть в той же позе, вот только оказался, судя по ощущениям, то ли на ковре, то ли на ворсистом паласе. Глаза начали привыкать к темноте, и ему поплохело. Сюрреализм реальности зашкаливал.

Дима неожиданно понял, где находится. Это была его однушка реального мира. Сука, реального! Только в ней всё было как-то по-другому. Вроде узнаваемо, а с другой стороны — всё чужое. Компьютерный стол стоял на месте, но на нём красовалась не его машина. И стол другой, и кресло не его. Чужие занавески. У них с Ольгой никогда таких не было.

Он встал. Ещё раз огляделся привыкшими к темноте глазами, отыскивая кровать, и впал в ступор, увидев на ней незнакомую парочку, одинаково перекормленных фастфудом индивидов, и спящих, отвернувшись друг от друга. И тут до него наконец-то дошло, и всё встало на место. Дима вспомнил, что говорила Суккуба: жена с ним развелась, квартиру продала. А значит, он просто оказался хоть и в своей, но теперь уже чужой квартире!

Дима с силой сжал сучок, продолжавший оставаться в руке, и злым шёпотом потребовал:

— Мля, Сусанин. Верни меня туда, где спит моё тело.

Очередной перенос, и вот он уже расслабляется в изнеможении на кровати рядом с белобрысым Искусственным Духом. Тот продолжал дрыхнуть столь безмятежно, что Дима решил: Натан в очередной раз сдох, отправив свой дух Берегини на обустройство новых пакости кому-нибудь. С него станется.

Молодой человек осторожно спустился с кровати, собираясь незаметно покинуть спальню Натана, но, дойдя на цыпочках до двери, с запозданием понял, что без хозяина ему отсюда не выйти. Скривился, одними губами выговаривая: «Мля». Затем поднял к глазам всё ещё зажатый в руке сучок и шёпотом, еле слышно скомандовал:

— Неси меня в мою спальню.

Пару секунд тошнотворности. Сведение глаз в кучу после лёгкого вертолёта в мозгах и облегчённый выдох с надеждой, что наконец-то этот грёбаный день закончился. В его копированном мире царила ночь. Торопливо спрятав сучок в карман джинсов, кабы кто не спалил, и утерев об штанину вспотевшую от деревяшки руку, он, не раздеваясь, плюхнулся поперёк кровати лицом вниз и замер.