3. Восьмой этаж

Сирены вдруг закашлявшись, перескочили на тональность слишком высокую для их металлических глоток и несколько раз коротко взвизгнув, наконец, смолкли. Город, скорбя по умершей частичке себя, моргнул, сначала коротко, потом будто задумавшись, а затем и вовсе заснул. Тьма, вслед прибранным домам уже готовая накрыть всё вокруг, рассеяно подняла голову к верху — привычной черноты, перфорированной звездами, не было. Занявшие небо гости, несущие свет, радостно осклабились, разбавляя тьму красным, и плюнули в неё легионом черных ломаных. Будто решив рассмотреть их, город местами снова открыл желтые глаза-окна.

Застучавшее паровым молотом сердце, пыталось привлечь внимание Насти, завороженной происходящим снаружи, старалось заставить бежать без оглядки. Но:

— Что это? — девушка, обойдя Максима, подошла к окну вплотную. Три жирных, лоснящихся чернотой росчерка плавно стекли с неба, и зависли напротив здания, между восьмым и девятым этажами.

— Не знаю, — ему отчего-то стало жарко.

Теперь уже его сердце предприняло попытку достучаться до разума. Возможно успех! Руки потянулись и взяли папку с романом Ночного. Ноги сделали шаг назад, пока крохотный, в сторону выхода. Глаза не помогали, неотрывно пожирая картинку за окном. Ещё шаг назад.

Странное трио замерцало испорченным освещением, и спикировало к земле.

Провал. Максим подошел к Насте, и также припал к стеклу, стараясь разглядеть, что там внизу — включившееся аварийное освещение их здания позволяло это еле-еле.

Два из трех, обернувшись чем-то горилоподобным, прыснули в подворотни, исчезая из виду. Третий, то растекался лужей, то вздыбливался воронкой, и делал это всё быстрее.

— Настя, — сказал так тихо, будто подумал. Но оказалось всё равно громче, чем следовало, девушка вздрогнула, перевела взгляд на него.

— А?

— Настя, надо уходить. Попробуем добраться до гаража.

— Что? Гаража?

— Да, подземный, здесь. Попадем туда, может повезет и выберемся. Ну, идем, — он, приобняв её левой рукой за плечи, стал подталкивать аккуратно к двери, — идем же, идем.

Хотелось рвануть, бездумно и бездушно бросив секретаршу, оставив наедине с гипнотическим танцем вызывающего оторопь пришельца. Нельзя. Добраться до машины должны оба. Приди сам, неизвестно, что будет. Рисковать не простительно.

Терпеливо, шаг за шагом выход приближался. Давить на девушку, требуя пошевеливаться, опасно — сорвется в истерику, и можешь хоронить надежду спастись.

Хорошо, половина пройдена, Настя начинает двигаться увереннее, малость быстрее. Главное сейчас выйти из кабинета.

Звоном разбитого стекла окно рвёт внимание людей на себя.

Внутри парит нечто — метровая летучая мышь с мордой акулы. Из пасти, посрамившей бы зубами настоящую хищницу морей, пышет жаром плавя окружающий воздух. Среди глянцевой черноты остального тела, жерлами действующих вулканов торчат глаза, истекая слезами-магмой. Максим ошарашено проводит одну такую до пола, где ковер вспыхивает коротко, обзаводясь очередной выжженной язвой.

Кажется, истерика накрыла таки Настю, её бьет крупной дрожью. Это выводит Максима из транса. Поворачиваясь хочет схватив девушку за руку, выскочить уже, наконец, из проклятого кабинета. И, сбитый с толку, замирает, опять. Секретарша стоит камнем, не ясно даже дышит ли. Он, подняв руки, позорно дрожащие, разглядывает их как в первый раз.

Запредельно громкое утробное рычание, бутсой бьет по ушам, следом скальпелем слух режет девичий визг. Повернувшись в сторону окна, Максим резко выбрасывает вперед правую руку, тыча папкой в пасть стремительно налетевшей твари. Сомкнув челюсти, нечто, мощным взмахом крыльев отбрасывает себя назад. Вырванный у него роман, полыхнув, осыпается чернющим пеплом. Мелькает глупая, не ко времени мысль — месяцы, может годы трудов на рождение шедевра, и лишь секунда на смерть, бесславную, не прочтенным, в безвестности. И тут же плетью обжигает другая, и рвет ему глотку:

— Нет! Книга! Не-е-ет! Чёрт! Там же всё!

Его вдруг дергает всего, щеку обжигает хлесткий удар, в лицо с брызгами слюней летит крик Насти:

— Бежим!

Наконец всё становится как надо — они бросаются к выходу, связки и мышцы грозят Максиму скорым возмездием за такие нагрузки. Плевать. Потом это не сейчас. Дверной проем пролетают вместе, не цепляясь, не мешая друг другу. С легкостью нанизывают на иглу рывка пять метров приемной. Красное пятно у двери уцепившись за край внимания Максима заставляет подхватить его рукой. Настя, открыв дверь, проскакивает вперёд. Захлопывают её, по завышенной цене в три секунды, покупая призрачный шанс придержать тварь.

— Лестница, скорее! — Максим пришел в себя, организм, наконец, разобравшись, что от него хотят, влил в кровь порцию адреналина. Они бегут по коридору, бесконечному, с невероятно огромным количеством поворотов — первый, на право, еще один, на лево, снова на право, вот, вот она!

— Придержи дверь! — Подбегая он перехватывает огнетушитель двумя руками, вскинув, замахивается и, отвернув лицо, разносит пожарный щит, слева от выхода. Топор, черт, да снимайся ты! Так, багор. — Настя, держи!

Выскочив на лестницу, он, не останавливаясь, пролетел первый десяток ступеней, впечатавшись в стену развернулся, сбегая дальше, бросил взгляд — хлопнув дверью, девушка его догоняет, неуклюже размахивая пожарным багром.

Нога слетает с края ступени, неудачно подворачивается лодыжка. Коротко стреляет болью. Сматерившись, Максим кубарем летит к двери на этаж, лоб расцветает ярким цветком боли, ослепляя, всё делая не важным, убирая на задний план.

Почему он не может обхватить голову? Какого черта, что с руками? Ах, да — огнетушитель, и топор. Топор! Это ж как повезло, что сам себя не насадил. А-а-а, голова!

— Максим Львович!

Зачем же так кричать.

— Максим, Максим. Вставай, ну же. — Бросив багор, Настя пытается его поднять, ухватив подмышками. Почти. Поскальзывается, падают. Лодыжка, полыхнув, снова в центре внимания.

— Нога, нога! Настя, чтоб тебя, неуклюжая ты, блин-н, ц а-а, черт. Стой, сейчас, дай выдохнуть.

Сверху раздается грохот удара, глухой рык, а затем скрежет и треск раздираемой двери. И снова рычание, теперь чистое, звучное. Над краем лестницы появляется морда твари. Чудовище медленно выползает, кроша когтями плитку. Свесившись кверху ногами, вдруг падает на ступени, изворачиваясь, встает на задние лапы, приподнимаясь на передних, и протяжно рычит, обдавая их физически ощущаемой ненавистью.

Максим, наконец, отпускает топор, отпихивает девушку вправо, и перехватывает огнетушитель. Всё замерло. Взгляд отрывается от акуломыши, скользит по механизму спуска, там есть что-то важное. Жизненно важное. Кольцо! Выдерни кольцо!

Рывок. Времени. Руки за стопором спуска. Твари к Максиму.

Мощная струя бьет, белым скрывая налетающую смерть, сбивая в сторону.

Хруст! Хруст! Хруст! Глухой звон дробящейся плитки.

— Настя, — сердце колошматит по ребрам, скопление слюны еле протискивается в горло, ломая речь, дыхание. — Настя! Хватит, всё. Ты молодец. Она сдохла, всё, хватит. — Максим с натугой отбрасывает опустевший огнетушитель.

Хруст! Глухой звон плитки. Девушка, выдернув багор, по стене сползает на пол, пыхтя паровозом.

— Сдохла. Теперь сдохла, — она шмыргает, раз, другой. — Сдохла, сдохла, — всхлипы перетекают в рыдания, громкие, с надрывом. Максим склоняется немного в сторону и дотянувшись, гладит её руку, молча, выжидая, когда выйдет избыток эмоций.

Секретарша делает долгий вздох, шумно выдыхает, и мелко кивая, утирает слезы, оставляя под глазами черные разводы.

— Отличная боевая раскраска, — Максим осторожно улыбается. Девушка взглядывает удивленно, потом смеется.

— Да уж, представляю. Сможете идти, — кивает на его ногу.

— Семь этажей на одной ноге, я точно не проскочу. Надо зафиксировать чем-то. — Оглянувшись на дверь, хмурится, некая мысль вертится, не давая себя поймать. — Не помнишь, кто у нас тут?

— М-м-м, — лоб девушки прорезают морщины, и тут же исчезают. — Медикон-М! Думаешь там, кто ни будь есть?

— В субботу вечером? Нет, мы вообще одни на всё здание. Это наверняка. Ладно, помоги встать. Надеюсь их офис рядом.

Ввалившись на этаж, не сдержавшись, радостно вскрикивают — напротив табличка "Медикон-М. Демонстрационный зал".

— Боже, повезло, — Настя широко улыбается.

— Нет, — Максим качнув головой, смотрит ей в глаза. — Скорее, Толик так написал. — В два прыжка он встал так, чтоб удобнее было бить топором, кивнул девушке. — Проверь, может открыто. — Ручка не проворачивается. — Ну, ладно, отодвинься. — Он замахнулся.

— Максим Львович, что значит написал? Кто написал? Вы об этом, о том что...

— Давай зайдем сначала. Пока ногой будем заниматься, я тебе объясню, что происходит. Постараюсь, объяснить.