Глава 11. Тревожные вести.

В киевские земли пришла весна. Над широким полем повисло звездное небо. На реке слышался пересвист куликов. Стреноженные кони, фыркая, лениво переходили от места к месту, выискивая сочную траву.

Небольшой отряд русичей, расположился на привал. Ратники разожгли костры и засуетились, готовясь к ужину. Одни достали котел и, сбегав к реке за водой, поставили варить кашу. Другие закинули невод, наловили рыбы, да бросили ее печься на углях. У кого-то оказалась целая фляга с вином.

Гордеев полулежал возле костра. Закусив травинку, он смотрел на звезды, размышляя о большой проделанной работе за последние три месяца. Все это время он провел в Волжской Булгарии, организовывая новую линию обороны против степных орд, которые не оставили попыток вернуть себе, захваченные недавно земли. Предпочтение было отдано строительству небольших, но хорошо укрепленных крепостей, по примеру замков европейских держав. Там монголы испытали не малые трудности в продвижении вглубь территорий. Но в Европе укрепления были раскиданы хаотично. В предложенной же Дмитрием новой оборонительной концепции, крепости располагались в шахматном порядке на равном удалении друг от друга, таким образом, что сигнальные костры, возвещающие о нападении, были хорошо видны с ближайших укреплений. Таким образом, была насыщена глубина обороны, и весть о вторжение быстро достигала столицы. Теперь большим конным массам, кочевников, на которые они возлагали основные надежды в быстром захвате территорий и развертывание их на больших площадях, придется столкнуться с множеством препятствий. Крепости как нож разрезали армию, заставляя дробить ее на мелкие отряды. Обойти линию обороны было невозможно. Стоило обойти одну крепость, как перед врагом возникала новая. Не желая оставлять в тылу сильные гарнизоны, монголам будет необходимо брать одно укрепление за другим, а за это время подойдут и основные силы.

Воевода ухмыльнулся, прикрыв глаза. Расслабившись, он стал слушать переливчатые трели соловьев. Прохлада первых майских деньков, вначале укрощала пение божьих пичуг. Но как только совсем потеплело, они уже не унимались от зари до зари.

— Здравы будете люди добрые…

Незнакомый голос, выдернул воеводу из полудремоты. Гордеев сел, открыв глаза.

Недалеко от себя он увидел кряжистого вида старика. Его длинные седые волосы были перехвачены обручем. Такая же борода свисала до груди, но была хорошо расчесана. Видимо ее обладатель постоянно ухаживал за ней. Одет старец был в широкие холщовые штаны, лапти и рубаху, подпоясанную веревкой. За спиной у него, на широкой кожаной перевези, Дмитрий разглядел старые гусли.

Старец низко поклонился в сторону Гордеева.

— И ты здрав, будь воевода.

— От куда знаешь? — удивился Дмитрий.

— Слухами земля полниться, — ответил старик, — да и кто на Руси не знает спасителя земли русской.

— Ну, это ты выдал! — усмехнулся Гордеев, — прямо таки и спаситель? Я не богатырь, какой былинный, а человек из плоти, крови и костей, да посильнее меня на Руси мужи имеются. Змея Горыныча мне победить не довелось, да чашу вина в полведра я не осилю, упаду замертво.

— То не я выдумал, — старец устало опустился на торчавший из земли валун, положив свой инструмент на колени. — О тебе весь народ русский шумит, знать надежду на тебя великую возлагает. Вот послушай…

Гусляр тронул струны и запел, хорошо поставленным голосом.

Пел он о силище темной, что на Русь войной двинулась. О зверствах, творимых ими на землях захваченных. Пел он о боярине Черниговском, что поднял на священный бой всю землю русскую и сокрушили силу темную.

Старец умолк. Но еще долго все вокруг молчали и не могли опомниться. Настолько поразил их рассказ, положенный на музыку.

— Ух, ты, — выдохну воевода, наконец, придя в себя, — да у тебя талант. Прямо дух захватывает.

— То не я, — улыбнулся гусляр. Он принял от ратника чашу с вином, выпил ее до дна, вытер усы, а затем продолжил, — то народ былины складывает. Я лишь разношу их по всей земле.

— Что же, старче, присаживайся ближе к костру, да по трапезничай с нами, — предложил Дмитрий.

— Благодарствую, — не стал отнекиваться гусляр. Он подошел к самому огню и сел на расстеленный для него плащ. Отложив в сторону инструмент, старец взял плошку с рассыпчатой кашей, вытащил из-за пояса деревянную ложку и стал с удовольствием поглощать пищу. Ел он не торопясь, подставляя под ложку ладонь, чтобы не одну крупинку не обронить на землю.

Дмитрий также поел, но от вина отказался, запив пищу студеной водой из реки.

— А что еще на Руси происходит? — поинтересовался он, подождав пока старец, закончит есть.

— А давно ли ты воевода дома не был?

— Давненько, — почесал затылок Гордеев, — почитай уже три месяца минуло.

— Вот оно как, — протянул старец. Его изменившийся тон совсем не понравился Дмитрию. Да и взгляд старика затуманился, будто смотрел он на него с жалостью.

— В Киеве, что случилось? — спросил Дмитрий, хотя не верил, что это не касается его.

— Нет, — погладил бороду гусляр, — в стольном граде как раз все хорошо…

— Так что?! — не выдержал Гордеев, еле сдерживаясь, чтобы не схватить старика за грудки, — говори же!

— Молва не хорошая идет, — начал гусляр, потупив взгляд, — четыре седмице тому назад, из земель англов купцы наши, что отправились с посольством, вернулись. Так рассказывают, будто дочь твоя с мужем, отправились в лес на прогулку с небольшой охраной, и пропали там. Говорят, будто напали на них в чаще вурдалаки, да всю кровь из них высосали. А сын твой искать их пошел, да и сгинул со всей дружиною…

— Что за ерунда? — не поверил Дмитрий, — какие к дьяволу вурдалаки?

— Не скажи воевода, — вставил слово сотник Радим, — нечисть везде водиться…

— Ты сам-то слышишь, о чем говоришь? Где ты видел нечисть эту?

— Сам не видел, а вот дед мой рассказывал…

— Да хоть и будь там вурдалаки, да Андрей за сестру свою все бы клыки им повыдергивал, да в причинное место вставил бы…

— Так-то, оно, так, — покачал головой Радим, — Да кто же знает, этих кровососов ангельских. Может на них методы наши совсем не действуют…

— Я тоже не верю, — сказал старец, — Наши купцы, дабы привлечь к себе покупателей еще не то брехать могут. Я тебе вот, что скажу воевода. Самому тебе ехать надобно. Может, и родных своих отыщешь.

Он поднялся.

— А я пойду, не буду тебя задерживать. Спешить тебе надо боярин, авось еще не все потеряно. И пусть тебе господь поможет…

Старец поклонился в пояс и, не оборачиваясь, побрел по дороге.

— Коня! — крикнул Гордеев.

Зная нрав воеводы, один из ратников, еще на середине разговора, уже сообразил, в чем дело. Он оседлал скакуна и подвел его, по первому требованию боярина.

Единым махом Дмитрий взлетел в седло. Не глядя, успеют ли за ним остальные или нет, галопом помчался к тракту.

К вечеру этого же дня он уже был в Киеве.

Едва он въехал на подворье, тут же поднялась суета. Было видно, что тревожные вести тут уже знают. Холопы уважительно кланялись, с сочувствием глядя на своего хозяина. Завидев боярина, к нему бросился приказчик.

— Где боярыня? — спросил Дмитрий, соскакивая с коня.

— В горнице она, — последовал незамедлительный ответ, — последние дни она много времени проводит перед иконой. Слезы льет, да просит господа оборонить ее деток от всякого зла. И сейчас она стоит на коленях перед образами…

Гордеев взбежал по ступеням на крыльцо и ворвался в горницу. Любава встретила мужа, опустив руки. Лицо у нее было землистого цвета, глаза красные от слез. Дмитрий подбежал к жене и прижал к себе, почувствовав, как вздрагивает ее тело. Несколько мгновений время словно замерло. Он не мог найти слов, чтобы утешить любимую супругу.

— Ну, ну, — наконец выдавил он из себя, поглаживая Любаву по волосам, — люди брешут. Не могло такого случиться… Я тебе обещаю, что разыщу детей.

Он подхватил жену на руки, взглянул в ее заплаканные глаза и поцеловал в губы. От его слов в лице Любавы, сразу, что-то неуловимо переменилось. Щеки тронул румянец, слезы высохли, и в глазах заблестела надежда. Кому как не ей было знать, ежели что-то решил муж, то он непременно добьется своего. Он это уже не раз доказывал.

— Пойдем, — немного успокоившись, сказала она, — устал, наверное, с дороги и голоден, небось…

Дмитрий лишь отмахнулся.

— Пойду, переоденусь, — сказал он, — выйду через четверть часа.

Неимоверная тяжесть вдруг навалилась на его плечи. Гордеев не спеша поднялся в свой кабинет, тяжело опустившись в удобное кресло. Откинувшись на спинку, он неожиданно почувствовал чье-то невидимое присутствие.

— Хватит прятаться, — устало проговорил он, — выходи уже…

Портьера, прикрывавшее раскрытое окно, отдернулась. Из-за нее выскользнула Юлдуз.

— Слышала, что люди гутарят?

Девушка, молча, кивнула. Ее глаза блестели решимостью.

— Так вот, — продолжил Гордеев, — то, о чем болтают, конечно, вранье. Но доля правды в этом своя есть. Один из послов, подпоенный мною, проговорился, что будущий муж Миланы, после свадьбы должен был перейти в стан короля. А это не входит в план оппозиции, которая мечтает захватить власть. Но силой сместить короля они не хотят. Для легализации своих действий им нужен Олдред и его соратники. Думаю, что его и Милану взяли в заложники. До заседания парламента еще есть время. Мало, но для нас это единственный шанс. Как только бунтовщики добьются своего, дочери и ее мужу конец. Какую в этом играет роль Андрей, я не знаю. Скорее всего, он стал невольным свидетелем заговора. Но не такой он человек, чтобы вот так просто попасться. Думаю, что он где-нибудь скрываться, ожидая шанса помочь сестре…

Юлдуз продолжала стоять, внимательно слушая отца.

— Так вот, — продолжал Гордеев, после не продолжительного молчания, — я немедленно отправляюсь к князю. Думаю, что мне не составит труда уговорить его организовать посольство. Возглавлю его я сам. А ты, бери с собой Басира и отправляйся немедля. Там на месте разузнай что, да как. А дальше действуй по обстоятельствам, — Дмитрий взглянул на приемную дочь, — ну ты сама знаешь. Не мне тебя учить. Ступай… Времени мало.

Юлдуз кивнула и без шума выскользнула в окно.

— Стой, непутевая! — запоздало спохватился Гордеев, — дверь же есть! — и тут же махнул рукой, — ее не переделать… Ой не завидую я тем, кто не дай бог, причинил хоть что-нибудь плохое Милане или Андрею…