Часть вторая. Война. Глава пятая. Хроники.

«Мы всё видели, так мы выжили,

Биты, стреляны, закалены,

Нашей Родины злой и униженной

Злые дочери и сыны.»

(Анна Баркова. "Герои нашего времени.&quot 

« А що да не владнале та не домайстрували,

Буде того зілля нащим дітям дорубать...»

Тысяча девятьсот восьмидесятый год.

… — Ну что, есть новая информация по объекту под кодовым названием № 100. — Сабуров хлопнул ладонью по столу. — Стало известно от Спящих, что копии документов, касающихся его расположения, находятся в УВД Краснопресненского района. Я считаю, что пора нанести туда «визит вежливости».

Алиса, сидящая рядом, потушила сигарету в пепельнице.

— Мы, как пионеры, всегда готовы. Командир, отдыхать надоело.

— Да понял я. Хорошо, договорились. Вас будет страховать группа Гара. Ребята местные, район хорошо знают. И еще… Разведка сообщила, что людей там нет. Только Темные.

Ульянка сделала вид, что улыбнулась.

— Это здорово...

— Самурайка...

Та пожала плечами.

— А чего? За Исой как обычно приглядят.

— Ну тогда готовьтесь. До вечера, а ночь жаркая будет.

… Трупы двух мужчин в форме аккуратно оттащили за припаркованный у УВД броневик. Пусть отдохнут.

— Ребята, глуши им связь, лишний шум не к чему.

— Ну, понеслась пизда по кочкам.

— Машенька, а ты можешь не материться? Улю бы постеснялась.

— Да ладно...

Дежурный недоуменно посмотрел на телефон, положил на рычаги трубку.

— Странно, не работает...

Раздался выстрел, он полетел на пол вместе со стулом с дыркой от пули во лбу. Комната наполнилась пороховым дымом.

— Добрый вечер, типа.

Алиса со звериной грацией развела в стороны руки с пистолетами, закружилась по комнате.

— Потанцуем...

— Проклятые!

— Угадал. — Костя, перешагнув через мертвое тело, пинком открыл дверь в кабинет.

— Я сейфом займусь, а вы приберитесь тут.

В угол комнаты, где за опрокинувшимся столом, попытались укрыться трое милиционеров, полетела бутылка с «Коктейлем Молотова».

— Дядьки, ловите!

В руке у рыжеволосой девчонки тут же появилась вторая бутылка.

— Кто спрятался, найду! Лучше по хорошему выходите!

Мику присела перед пытавшимся вжаться в стену мужиком в испачканном известкой кителе.

— Испугался?

— Не убивай меня! Я… я не хотел! У меня семья, дети!

Самурайка пожала плечами.

— И что? Молчал бы уж лучше.

— Нет, не надо! Я жить хочу! Я не хотел никого убивать!

Девушка тяжело вздохнула.

— А вот сейчас ебальник завали, козел...

Проговорила она, вбивая мужику в рот вместе с зубами «лимонку». Выдернула чеку, переместилась подальше...

Обернувшись на звук взрыва и увидев кровавое пятно на стене, Алиса только покачала головой.

— Мать, ну не эстетично же.

— Да плевать, зато дешево и практично. — ответила Мику, выбрасывая, пойманный осколок гранаты. — И вообще, не хер было меня злить, вот.

Тем временем из соседней комнаты послышался детский крик.

— Вот вы где!

В кабинете раздался звон разбитого стекла, оттуда потянуло горелым. В коридор выбежали двое в горящей одежде, крича, упали на пол… За ними вышла, отдуваясь, Ульянка.

— Устала бегать, на фиг. Загоняли ребенка. Теперь воняйте тут.

— Девки… — Костя выглянул из кабинета с папками в руках. — Дорвались… Лиска, да добей ты их, орут, сосредоточится мешают.

— А мне лениво. Ладно, уговорил, бля...

Два пистолетных выстрела.

— Нашел?

— Да, все здесь, уходим...

Выйдя на улицу, отошли подальше.

— Гар, как у вас? Хорошо, возвращаемся.

Где-то вдалеке, послышался звук сирены. Алиса, обернувшись, махнула рукой. В оставленном помещении вспыхнуло пламя. На стене загорелась красная звезда.

Мику, издевательски засмеявшись, пропела.

«Пусть горит ментовская берлога,

И пусть их души грызет тревога,

Не найти иглу в середине стога,

А в городе бойца Черного Блока...»

— Кстати… Когда альбом писать будем?

— На днях. Линда звукооператора обещала найти.

Четверо растворились в ночи...

… — Из захваченных документов стало ясно, что интересующий нас объект это лагерь для перемещенных лиц. Как его называют официально. А по сути концлагерь. Расположен здесь. — Командир показал пальцем на карте, разложенной на столе. — Там несколько сот заключенных, обычные люди и Спящие. Проблема в том, что… через два-три дня он будет закрыт. Ликвидирован. Поэтому сегодня ночью… Самурайка?

— Я посмотрела в башке одного из… прежде чем он сдох. Тот бывал там с типа инспекцией, что-ли. Короче, картинку все видят?

— Значит работают пять групп. Араб, Коба, вы старшие. Предупредите Дока, пусть готовится. Кстати… Займитесь кто-нибудь жильем, народу много будет. Вроде все.

… Стоящий на вышке охраны часовой, лениво отмахнулся от комаров и, поправив прожектор, поднял голову. Тихо, спокойно… Скоро смена, поспать можно будет. И вообще курорт. Свежий воздух… Внизу в темноте бесшумно промелькнули три тени.

— Готово. Начали.

Ночная тишина сменилась грохотом взрывов, треском падающих вышек, криками и пальбой. Из загоревшего здания комендатуры выбежал полуодетый мужчина с пистолетом в руке.

— Что случилось? Тревога! — успел прокричать, прежде чем ему в голову прилетела пуля.

Из бараков стали выползать ничего не понимающие, испуганные заключенные.

— Что это?

— Помогите!

— Спокойно, без паники. Мы Крылатые. Все сюда. Женщины и дети первые. Прикройте их...

В поселке, на площади вспыхнули порталы из которых начали появляться люди. Кого-то выводили под руки, кого-то несли на носилках.

— Одеяла сюда быстрее, раненых в госпиталь.

— Командир, все прошло успешно. Потерь нет. Спасены все.

Одна из женщин с ребенком на руках с благоговением потрогала крылья бойца, стоящего рядом.

— Увидьте же, Аллах послал нам ангелов, чтобы спасти нас.

— Воистину они маля'ика (ангелы. ( арабский).

Спасенные опускались на колени.

— Все это видят.

Послышалось.

— Доккха баркалла! ( Спасибо. ( чеченский).

— Рахмат!

— Благодарим вас!

К Командиру подошли несколько чернобородых мужчин, один с перебинтованной головой.

— Нам сказали, ты старший здесь.

— Да, подож...

Ему не дали договорить.

— Ала, оружие дай, воевать будем. За детей наших… Если самим не хватает, скажи только. В бою возьмем.

— Спокойно, дадим оружие, а пока вам в себя прийти надо.

Пожилая женщина, плача, что-то рассказывала Борзу.

— Что она говорит?

— Плохо. Шайтаны их имама убили. А как без имама? Нового будут выбирать. — Борз почесал бритую голову. — Командир, а ведь надо мечеть ставить.

Стоящая рядом Мику, только пожала плечами.

— И поставим. Пусть только расскажут или нарисуют как правильно надо, чтобы без проблем было. Мы же не знаем...

« Подрастает выводок из сукиных болот,

Скалится на солнышко и песенки поёт:

"Ойся, ты ойся, ты меня не бойся,

Я тебя не трону, ты не беспокойся… «

( Екатерина Яшникова. " Пуля" )

… — Ой, тетя Линда, здрасте… — Ульянка обняла женщину, отстранилась, показала пальчиком на парней и девушку, стоявших рядом и оглядывающихся по сторонам. — А вы кто?

— Это ваш звукооператор и… короче помогут.

Один из парней подошел к Косте с Алисой протянул руку.

— Я, Джамбо. Это Сова, Джонни, Сима. Он Кеша. Она Олли. А вы »Azadi» значит?

— Музыканты?

Джамбо помялся.

— Были. А сейчас… Линда нас буквально из-под винтилова вытащила. В концлагерь хотели отправить...

Женщина отстранила Ульянку.

— Они Спящие. Да я их давно знаю. Помнится афиши им на сейшн рисовала. Кстати,… я наверно у вас останусь. В городе стремно совсем стало.

— Ну и правильно. Чего рисковать зря. Пойдемьте в клуб.

… Подойдя к сцене, Джамбо удивленно присвистнул.

— Неплохо, где достали?

Костя в ответ помахал рукой, мол, где-то там.

— Ладно, забудьте. Дадите нам несколько минут? Куда куртки можно бросить? Джонни, Кеша...

В зал тем временем заглянули сразу несколько человек.

— Это концерт что-ли тут?

— Да нет. Записываться, говорят будут.

Мику повернулась.

— Заходите, только не шумите сильно и пацаны, к аппаратуре не лезть.

Наконец гости удовлетворенно выдохнули.

— Все нормально, можно начинать.

Ульянка, сев за ударную установку, простучала по барабанам.

— Барабанчики...

Алиса, взяв гитару, вздохнула.

— Отвыкла ведь.

— Только не лажай сильно.

— Попробую.

— Начали...

«Две тысячи тринадцатых лун

отдано нелепой игре,

Но свет ушедшей звезды

всё ещё свет.

Тебе так трудно поверить —

твой путь от этой стены к этой стене.

Ответь:

понял ты меня или нет?

К несчастью я слаб, как был слаб очевидец

событий на Лысой горе.

Я могу предвидеть,

но не могу предсказать.

Но если ты вдруг увидишь

мои глаза в своем окне

Знай,

я пришел помешать тебе спать.

Моё поколение молчит по углам,

Моё поколение не смеет петь,

Моё поколение чувствует боль,

Но снова ставит себя под плеть.

Моё поколение смотрит вниз,

Моё поколение боится дня,

Моё поколение пестует ночь,

А по утрам ест себя.

Сине-зелёный день

встал, где прошла гроза.

Какой изумительный праздник,

но в нём явно не хватает нас.

Тебе так трудно решиться, ты привык

взвешивать — против, взвешивать — за.

Пойми,

я даю тебе шанс.

Быть живым — моё ремесло,

это дерзость, но это в крови.

Я умею читать в облаках имена

тех, кто способен летать.

И если ты когда-нибудь

почувствуешь пульс Великой Любви,

Знай,

я пришёл помочь тебе встать.

Моё поколение молчит по углам,

Моё поколение не смеет петь,

Моё поколение чувствует боль,

Но снова ставит себя под плеть.

Эй, поколение, ответь.

Слышно ли меня, слышно ли меня,

Я здесь!»

Ржавый бункер-моя свобода

Сладкий пряник засох давно

Сапогом моего народа

Старшина тормозит говно

Запрятанный за углом

Убитый помойным ведром

Добровольно ушедший в подвал

Заранее обречённый на полнейший провал

Я убил в себе государство

Бессловесные в мире брани

Зрячие в мире пустых глазниц

Балансирующие на грани

Меж параллелью густых ресниц

Забытые за углом

Немые помойным ведром

Задроченные в подвал

Заранее обречённые на полный провал

Мы убили в себе государство

Ржавый бункер-твоя свобода

Заколочена дверь крестом

Полну яму врагов народа

Я укрою сухим листом

Запрятанный за углом

Убитый помойным ведром

Добровольно забытый в подвал

Заранее обречённый на полнейший провал

УБЕЙ В СЕБЕ ГОСУДАРСТВО!

УБЕЙ!»...

В зале было тихо. Джамбо сделал знак остановиться.

— Круто. О чем то таком, подобном конечно догадывались, в записи слышали, но чтоб вживую. Долго репетировали?

На сцене, переглянувшись, дружно ответили.

— Нет. Не разу, если честно. Вообще не до этого было.

— Не понял тогда… чисто же сыграли.

— Сами удивляемся. Даже Волчица не налажала. Слушай, да не бери в голову, иначе долго объяснять придется.

«Там где были стены там груды камней.

Солнце делает нас с каждым днем все сильней.

Запах ветра прерванный сон

Мир за гранью логичных времен.

Надоело молчать, надоело скорбеть

Кто захочет писать то, что надо стереть

Песни мертвых к небу летят

Ветер эхом вернется назад.

Это век неспокойного солнца

Возвращает нам песни что снились когда-то отцам.

Чегеваровцам и баадер-майнховцам

Снова гибнуть в боях оставаясь лежать

На свободной земле глазами к небесам.»

В зрительном зале начали вставать с кресел, кто-то начал подпевать, вскидывая вверх сжатые кулаки.

«Не малиновый звон и не красный закат

Снова слышим далекой волны перехват.

Замерзая в белой воде, воскресая в белой воде

Мы поем потому что нас видят во сне.

Только скоро все мы сгинем в этой войне

На дорогах разбитой страны

Партизанами вечной весны.

Это век неспокойного солнца

Наполняет тревогой бессмертия наши сердца.

Сандинистам или махновцам

Снова гибнуть в боях оставаясь лежать

На свободной земле глазами к небесам.

Но мы знаем что время любви, сбросив тьму,

Станет светом окрашено.

И что белых ночей красота

Вечно будет такой же безбашенной.

И зачем цену жизни держать загробными байками

Добрых царей прославлять балалайками,

Гибнуть пока молодой

Или камнем лежать под водой.

Не найти новый путь жертвам старых рекордов,

Из оставшихся слов не сложишь аккордов,

Утопая правдой в вине, выпадая росой на луне.

Снова век неспокойного солнца

Возвращает нам песни что снились когда-то отцам.

Пелтиеровцам и арагонцам

Снова гибнуть в боях оставаясь лежать

На огромной земле глазами к небесам.»...

— Охренеть… Откуда они эту песню знают? Вы ее раньше пели?

— Да нет. Мы вообще с прошлого года с другими инструментами работали.

Мику только ухмыльнулась.

— Сны. Наука тут бессильна. Ничего, поживете здесь, поймете. Авеста, может акустику поиграем?

Алиса, соглашаясь, кивнула.

— Давай. Апач, Ангел, отдохните. Что споем? Поняла, твои любимые.

«Когда ты идешь по своей земле

Кто имеет право свинтить тебя,

Бить тебя дубинкой и тащить в КПЗ

Только за то что ты курнул или выпил вина.

Кто имеет наглость шарить по твоим карманам,

Считая, что на это у него все права?

Ты что, послушался?

Нельзя же быть настолько пьяным

Ты что, забыл, что это твоя земля?

Мы мирные люди. В городе весна.

Но наш бронепоезд там, где наша земля.

Так что если мент избивает тебя

Ты можешь убить мента.

Когда ты идешь по своей земле

Кто имеет право бить тебя по лицу?

Кто может обозвать волосатой свиньей

И попытаться облапать твою герлу.

Кто увешан с головы до ног заморским тряпьем

И после этого учит что тебе одевать.

Кто рубил твой лес для дачи с гаражом?

Неужели ты не умеешь стрелять?

Мы мирные люди. В городе весна.

Но наш бронепоезд там где наша земля.

Так что если жлоб избивает тебя

Ты можешь убить жлоба.

Когда ты идешь по своей земле

В Вавилоне идет густой снег.

Ведь бог всегда на твоей стороне

Даже если бога и в помине нет.

На последней баррикаде армии любви,

Когда Зверь поведет стальные корпуса,

Сожги на костре заповедь "не убий"

И взорви весь мир — пускай горит дотла.

А когда они окружат, забей последний патрон:

Впереди тебя вечность, позади Москва.

Все, что строили себе начиналось с виселиц,

Свобода всегда начиналась с тебя.»...

«Рай лежит на остриях копий

Чтоб увидеть, надо сметь ослепнуть

Чтобы понесли как лист сухой ноги

Как прикажет им невидимый ветер.

И сырая трава задымится

Под невесомыми углями-ступнями

И пойдут греться звери и птицы

Hе пугаясь огня за следами

Ведь..

Я не верю ни во что, не верю

Ни во что, не верю, я просто знаю.

Я не верю ни во что, не верю

Ни во что, не верю, я просто знаю.

Солнце горит во мне,

Солнце горит во мне

Пока горит во мне.

Ласточка подстреленная в пулю превратится

И найдет охотничка даже в подземелье.

Сбросит с плеч свинец и в небо возвратится

В сени к нам с весною принесет веселье.

Hоченька бескрайняя съежится в комочек,

Ляжет помурлыкать на теплые коленки.

Трибунал Сыновний расставит все точки

И хозяина тюрьмы поставят к стенке.

Я не верю ни во что, не верю

Ни во что, не верю, я просто знаю

Я не верю ни во что, не верю

Ни во что, не верю, я просто знаю

Солнце горит во мне,

Солнце горит во мне

Пока горит во мне.

Лабиринты долгие по дороге к Замку

Только не помеха это для лавины.

Hе рисуйте, милые, нам черные рамки

Hас еще не создали — в руках божьих глина.

Ой, на сон грядущий эти сказочки страшны

Для братцев-пискарей, жизнью умудренных.

Скучно тратить время, толковать им напрасно

Про победу павших и радость обреченных.

Я не верю ни во что, не верю

Ни во что, не верю, я просто знаю

Я не верю ни во что, не верю

Ни во что, не верю, я просто знаю

Солнце горит во мне,

Солнце горит во мне

Пока горит во мне.»...

— Продолжим? Еще пару песен и хватит. А то дорвались до бесплатного.

«Система хочет чтобы ты торговал собой

Во имя этого работают единой сворой

Газеты, хит-парады, законы, контролеры

Девочки с программой в голове,

Мальчики с кастетом на руке.

Система хочет, чтобы ты стал дураком.

Для этого придуманы штеккеры в мозги

Телеидиоты и "спасители души"

Картавые големы, поведенческие схемы

Мораль интеллигентов и мнение толпы

Но продрав заграждение и цепи охраны

По снежному полю бегут партизаны.

ВСЕХ НЕ ПЕРЕВЕШАЕТЕ.

Системе надо, чтоб ты забил на свою любовь

Чтоб продался за диваны и граненые стаканы

Страх за будущее и кусочки колбасы

За хвалебное словцо от товарища Дерьмо

И другие атрибуты похоронного бюро.

Система сдохнет, если ты станешь живым.

Она сует тебе билеты на пять букв до того света

Ей по кайфу лишь предатели и мертвые поэты.

То есть то, что покупается, как надо объясняется

И, конечно же, всем нравится, поскольку не допето.

Но сжигая снег в вино сквозь туманы в оконца

Мы спускаем на землю ненавистное вам Солнце.

ВСЕХ НЕ ПЕРЕВЕШАЕТЕ.

Сатана хочет чтобы ты торговал собой

Сатана хочет, чтобы ты стал дураком

Ему надо, чтоб ты забил на свою любовь

Сатана сдохнет если ты станешь живым

Наши следы в снегах гор покуда песенка не спета

Превращаются в буковки Нового Завета.

ВСЕХ НЕ ПЕРЕВЕШАЕТЕ.»...

… «У каждой птицы есть свой юг и свой север,

У каждого неба есть своя земля и свое подземелье,

У каждого Солнца есть своя Луна, а у Бога — обезьяна,

Но никто не родился слишком поздно или слишком рано.

Так что снаряжай собак, брат якут, —

Мы пойдем искать полюс.

Так что снаряжай собак, брат якут, —

Мы должны искать полюс.

Все бы червячки летали,

Но они не рисковали:

Жестко падать.

Для теплой головы

Хоть столетние дожди —

Один хрен, слякоть.

Убогие спецы

По превращению огня в слова,

А слова — в сортир,

Разумные мальчики,

Разумные девочки

Обосрали весь мир.

Так что брось их к их чертям, иди прочь, брат якут, —

Мы пойдем искать полюс.

Так что брось их, иди прочь брат якут, —

Мы должны искать полюс.

Покойники всех стран

Продолжают балаган —

У них солидарность.

То, что ты такой,

С их точки зрения, простой —

Хамство и наглость.

Плавились мозги,

Расцветали кирпичи,

А на Солнце — пятна.

Значит, завтра война

Все поставит на места —

Станет все понятно.

Так что набивай патроны, брат якут, —

Мы идем искать полюс.

Так что набивай патроны, брат якут, —

Мы должны искать полюс.

Воскресал Христос,

превращался в мост

Дионис Распятый.

Срок исправительный,

Урок золотой,

Получал горбатый.

Вкусных вам харчей,

И хороших новостей,

И всего такого.

Граждане, пока!

Мы, как видно, на века,

На недельку — до Второго.

Так что торопи собак, брат якут, —

Мы должны искать полюс.

Так что загоняй собак, брат якут, —

Мы должны искать полюс.

Так что брось меня, иди сам, брат якут:

Завтра — полюс.»...

— Уф… — Ульянка встала, аккуратно придвинула стульчик к барабанам. — Устала немножко.

— А альбом как назовете? — поинтересовалась Линда.

— «Песни Проклятых.».

Алиса обернулась к залу.

— Спасибо вам, за то, что слушали.

Из зала ответили.

— Вам спасибо.

— Теперь вы. — она обратилась к новоприбывшим. — Давайте, одевайтесь, пойдемьте, будем заселяться. Олли ты к девчонкам. Как раз место есть свободное, сука,… пока человек в госпитале, а там посмотрим. Вы только сильно не удивляйтесь, тут свои заморочки.

— Подожди, а аппарат?

— Да пусть стоит, куда он денется. Кстати, поиграть захотите, пожалуйста...

… Мужчина, сидящий за столом, придвинул ближе микрофон и подал знак звукооператору.

— Говорит радиостанция «Голос Сопротивления», слушайте нас. Сегодня мы поговорим с музыкантами группы «Azadi». Как вы знаете, Azadi или Свободные это название всех нас, тех кто не склонился, не сдался, тех кто сопротивляется. Всегда помните, кто бы вы не были, где бы не находились… Вы Свободные. А теперь наши гости. Представьтесь.

— Авеста, можно Волчица.

— Апач.

— Самурайка.

— Ангел.

— Как к вам обращаться?

— Heval (Товарищ. (курманджи).

— Известно, что вы первые Крылатые, фактически с вас все началось. Знаете, когда я услышал кассету с записью… Акустику. Это было как… — ведущий помедлил. — … можно сказать откровение. Настолько это потрясло. Скажите, а с чего все началось? И еще, на кассетах был мужской голос.

Алиса вздохнула.

— Да, его звали Седой. Он погиб летом прошлого года, еще до войны. А с чего началось? Тебе все рассказывать? Про детдом, улицу, вора в законе, заменившего отца? Или может историю Ангела рассказать?

Ульянка вздрогнула как от озноба.

— Не надо, пожалуйста.

— Прости, не буду.

Ведущий продолжил.

— Я просто хочу понять. Все начинается когда у человека вырастают крылья? Или как?

— Нет, гораздо раньше. Просто… однажды утром ты просыпаешься и понимаешь, что ничего не боишься. Тебе это надоело. И ты начинаешь думать. А потом говорить, а потом делать. И… Вавилон рушится. Потому что ты перестал быть кирпичиком в его стене, ты стал человеком. Свободным.

— Ты говоришь о протесте…

— Нет. — перебила Мику. — О сопротивлении. Видишь ли в чем дело. Протест — это когда я говорю «то-то и то-то мне не подходит», сопротивление — это когда я делаю что-то для того, чтобы то, что мне не подходит, больше не происходило. Протест — это когда я говорю «я в этом более не участвую», сопротивление — это когда я делаю так, что другие в этом тоже не участвуют. Ты становишься… частью большого движения, состоящего из разных людей. У каждого может быть свое видение конкретной ситуации, но есть то, что всех нас объединяет. Неприятие существующего.

— Извини. — вмешался Костя. — Можно? Спасибо, хеваль. Речь идет, вообще-то. не просто о неприятии того, что есть. Надо понимать, что мы воюем с Системой, которая порождает подобное. Смотри… Товарищ Грамши говорил, что каждое государство — это диктатура. А любая диктатура порождает жажду власти. И тех, кто ради этого готов пойти на все, даже продать свою душу. Почему произошло то, что произошло в нашей стране? Потому что их, тех кто отказался от человека в себе ради безграничной власти и денег, было большинство. Но что породило их? Сама Система.

— А еще товарищ Грамши сказал, что государство — это экономическая и политическая организация класса буржуазии. Государство — это класс буржуазии в его нынешней конкретной силе. — добавила Мику. — Это надо помнить.

— То есть речь идет об отрицании государства?

— Ага. — кивнула Ульянка и, посопев, добавила. — Оно гадость, даже если… Оно ведь сегодня хорошее, а завтра… Не надо нам этого. И вообще, при коммунизме никакого государства не будет.

— Какая ты умная у нас.

— А то…

— Не зазнавайся.

— Я хотел бы задать вопрос…

— Ой, извини, а какой?

Ведущий только вздохнул.

— О ваших песнях. Ходит много странных слухов.

Костя подумал.

— Все дело в снах. Получается, что сны у нас, да и у всех Крылатых это… такие каналы, связывающие нас с… наверное с другими мирами. Проблема в том, что если мы сейчас начнем об этом рассуждать, то залезем в такую мистику… Лучше не надо. А раз такое дело… проще спеть.

— Конечно, вот гитара.

— Спасибо.

«Простирались лестницы, рассыпались матрицы

Пулеметной лентой двигались столбы.

Нарушались правила, вороны летали нам

Ветряные мельницы против ветра шли.

По огню да посолонь, по траве некошеной

Сквозь одежды кожаные — мертвым не узнать,

Что за топи пройдены по пути на Родину

И для чего орлята учатся летать.

А зори здесь тихие, да царства количества

Бесы-контрразведчики, камни-города…

Но ладошка теплая, да краюха общая —

Значит не найдет в степи пуля казака.

А благополучный мир раздает бесплатный сыр

И мораль с лапшой. Но кончен брифинг — нас не взять.

Холодна, черна весна, глубока Урал-река,

Посему орлята учатся летать.

Ну а если крест не спас, и найдет кого из нас

Где-то на семнадцатом мгновении весны

Пуля — все же есть второй — до родной передовой

Доползет, а это значит вместе будем мы.

Грязные, немытые, всюду виноватые —

Если не слажает песня — нас там будут ждать.

Мир-доска кончается, маятник качается —

Это час, когда орлята учатся летать.»…

— Скажите, вот такой, странный наверное вопрос. Мы победим, это несомненно, но что потом?

Девочки с Костей переглянулись.

— Мы не знаем. Никто не знает. Единственное, что можно сказать, … это будет другой мир.

— Целый мир?

— Конечно. Все люди станут Крылатыми. Потому что свободными будут все или никто.

Алиса подумала.

— Видения… Как будто ты смотришь куда то через чистое стекло… Сны… И в наших снах мы видели другой мир, честный мир, мир, который определенно более справедлив, чем тот, в котором мы сейчас живем. Мы увидели, что в этом мире нет нужды в армиях; мир, справедливость и свобода были настолько распространены что никто не говорил о них как о далеких понятиях, но как о вещах, таких как хлеб, птицы, воздух, вода, как книга и голос…

Мику добавила.

— Да, наверное это действительно будет Царство Божие. Конечно, буржуазия может разрушить и превратить в руины свой мир, прежде чем сойдет со сцены истории. Но мы несем новый мир в наших сердцах. Этот мир ширится и в эту самую минуту. Мы творим будущее.

… — И традиционный для творческих людей вопрос. О планах.

Ульянка засмеялась, Костя покачал головой.

— Понимаешь… настоящая жизнь не предполагает долгосрочного планирования. Тем более на войне. Мы не знаем, будем ли мы живы завтра. Но… если Бог даст, будут концерты, может быть еще один альбом запишим, если успеем.

— А что вы хотели бы сказать сейчас нашим слушателям? Хеваль Авеста…

— Не бойтесь. Те кто противостоит вам… они лишь бумажные тигры. И помните, что правда на нашей стороне. Сражайтесь, зная, что наше дело правое.

— Спасибо вам. Напоминаю, что у нас в гостях были музыканты группы «Azadi». Вы слушаете «Голос Сопротивления». Слушайте нас…

«Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой!

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —

Идет война народная,

Священная война!

Как два различных полюса,

Во всем враждебны мы:

За свет и мир мы боремся,

Они — за царство тьмы.

Дадим отпор душителям

Всех пламенных идей,

Насильникам, грабителям,

Мучителям людей!

Не смеют крылья черные

Над Родиной летать,

Поля ее просторные

Не смеет враг топтать!

Гнилой фашистской нечисти

Загоним пулю в лоб,

Отребью человечества

Сколотим крепкий гроб!

Встает страна огромная,

Встает на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна, —

Идет война народная,

Священная война!»…

… — Слушай, не знаешь, зачем всех собирают?

— Говорят новости есть. И плохие.

— А что случилось?

Переговариваясь, народ собирался у клуба. Кто-то показал в сторону здания. На древке красного флага, висящего на крыше была повязана черная лента.

— Господи… Наши то хоть все вернулись?

К собравшимся вышел Командир, помолчал.

— В Одессе...

По толпе пронесся гул.

— Что там?

— Три группы погибло. Спящие… в катакомбы не успели уйти. Женщин с детьми увели, а сами остались прикрывать. Напоследок передали… Умираем, но не сдаемся, прощайте. Четырнадцать-пятнадцать лет им было...

— Почему не ушли? — спросил кто-то. — Как...

— Их в здании блокировали. Как не Крылатым из тройного кольца уйти...

Женщина в хиджабе закрыла лицо руками.

— Шахиды… Да пребудут они в раю.

Стоящий рядом мужчина добавил, огладив бороду.

— Не считай мертвыми тех, которые были убиты на пути Аллаха. Нет, они живы и получают удел у своего Господа...

— Мученники...

Люди стали опускаться на колени.

— Смотрите...

Мику вышла вперед, встала на колени, раскинула руки, по ее лицу текли слезы. Она запела.

«Там вдали, за рекой

Зажигались огни,

В небе ярком заря догорала.

Сотня юных бойцов

Из буденновских войск

На разведку в поля поскакала.»

— Богородица плачет по погибшим...

— Сама Сайидатуна оплакивает их...

Они ехали долго

В ночной тишине

По широкой украинской степи.

Вдруг вдали у реки

Засверкали штыки —

Это белогвардейские цепи.

И без страха отряд

Поскакал на врага.

Завязалась кровавая битва.

И боец молодой

Вдруг поник головой —

Комсомольское сердце пробито.

Он упал возле ног

Вороного коня

И закрыл свои карие очи.

«Ты, конек вороной,

Передай, дорогой,

Что я честно погиб за рабочих!»

Там вдали, за рекой,

Уж погасли огни,

В небе ясном заря загоралась.

Капли крови густой

Из груди молодой

На зеленые травы сбегали.»...

Мику встала, обернулась к остальным.

— Товарищи… Обещайте, что не будете плакать по мне когда придет время. И пусть не радуются они сейчас смерти наших братьев и сестер. На место погибших придут другие.

Вышедший из толпы мужчина, повернувшись, вскинул вверх сжатый кулак.

— Смерть фашизму!

— Смерть!

— Аллах Акбар, братья! Смерть им!

— Фашня кровью умоется! — послышался девичий голос. — Сегодня же ночью! Стократно за каждого погибшего возьмем!

«Вставай, проклятьем заклеймённый,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущённый

И в смертный бой вести готов.»

Зазвучало над собравшими. Люди, вытирая слезы, начали подпевать.

«Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем.

Это есть наш последний

И решительный бой,

С Интернационалом

Воспрянет род людской!

Никто не даст нам избавленья:

Ни бог, ни царь и не герой,

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной рукой.

Это есть наш последний

И решительный бой,

С Интернационалом

Воспрянет род людской!...»...

… Горящие бронемашины, тела убитых в кафумляже. Из темноты, перешагивая через трупы, вышла девушка. Посмотрела на стену, забрызганную кровью, на которой пламенела пятиконечная звезда.

— А это что бы, вы твари, знали.

На стене вспыхнула надпись. «ЗА ОДЕССУ!»

» Они не молчат, это вы не слышите.»

( Субкоменданте Маркос.)

Официально закрытый ДК на окраине Москвы был полон народа.

— Ну как?

— Да заибись. Кресла в зале уберите кто-нибудь. Барьер стоит?

— Поставили.

На сцене тянули провода, ставили микрофоны.

— Как звук? Проверка… Нормально. Ангелу стульчик повыше подкрути.

— Эй, кстати, у нас гости.

— Да знаем, видели. Они похоже давно уже тут.

— И что этих ментов сюда занесло?

— У их начальства спросить надо...

— И чего с ними делать то?

— Ну, не убивать же их… Да плевать..., пусть посидят послушают. Может поумнеют.

— Типа агитация и пропаганда противника, понятно.

В зале зрители здоровались, обнимались.

— Здорово, братишки-сестренки. Откуда будете? Как у вас? Все живы, это хорошо.

— Ну давайте за встречу. Как тебя зовут? Бутылку держи. За мировую революцию, типа.

За кулисами переговаривались музыканты.

— Джамбо, вы чего?

— Апач, сука, куда нам на сцену? Мы даже не знаем, что играть.

— Мы же вам показали. Олли...

Та, не выпуская из рук скрипку со смычком, пихнула Джамбо плечом.

— Действительно, заканчивай. Пошли.

Вышли на сцену. Костя посмотрел на красные и черные флаги, висящие наверху, подошел к микрофону.

— Roj bash, gerila. Приветствуем. Группа »Azadi»… и с нами еще ребята. Можно сказать, расширенный состав. Поиграем. Поехали!

» Мы посеяли дождь, мы надеялись жить.

Нас учили стрелять, мы учились любить.

А когда сапогом по лицу наотмашь,

Мы учились молчать и насвистывать марш.

Мы растили цветы на горящей грязи

И пугались нас те кто увидел вблизи.

Но лишь только пришло время красной зари

Мы услышали голос

"ИДИ И СМОТРИ."

Так иди и смотри

Пуля в сердце,

Плеть по спине.

Так иди и смотри

Ты живой, ты платишь втройне.

Стал день как ночь, стала ночь как смерть

Больше незачем жить, больше не о чем петь.

Стало небо как сталь, стала лавой земля

И пришло наше время начинать с нуля.

Мы посеем любовь на сгоревшей броне,

Мы устроим музей на разбитой стене.

Чтобы умер тот гад, что орет изнутри

"ИДИ И СМОТРИ."

Так иди и смотри

Пуля в сердце,

Плеть по спине.

Так иди и смотри

Ты живой, ты платишь втройне." »...

«Rojeke xwes bu, sibeki zu bu

Caw bella caw, bella caw, bella caw, caw caw caw

Rojeke xwes bu, sibeki zu bu

Em li dijmine xwe rast hatin.

Lo partizano, werin min bibin

Caw bella caw, bella caw, bella caw, caw caw caw

Lo partizano, werin min bibin

Ji ber ko mirina min nezike.

Ger ko ez bimirim, lo şoreşgerno

Caw bella caw, bella caw, bella caw, caw caw caw

Ger ko ez bimirim, lo şoreşgerno

Min bibin ciyeki bedeng.

U xweş u rind, li ser ciya

Caw bella caw, bella caw, bella caw, caw caw caw

Hemu miroven ko derbas dibin...»

— И пусть они помнят. Дни пока их, зато ночи наши!

» В натренированные уши рвется всякая хуйня,

В умах, роддомах и домах идет беззвучная война.

А по ночам гуляют улицы, смыкают свою сеть

Кто не боится помирать, тот и не сможет помереть.

В их понимании,

В их разумении,

В их прозябании,

В их освинении-

Ведь все, что нас не убивает, нас делает сильней,

Что нас не убивает, нас делает сильней

То, что нас не убивает-нас делает сильней

Всё что нас не убивает-то нас делает сильней.

С утра по радио поспешный, но осмысленный пердеж

Лихая музыка атаки и ковровые бомбежки.

Города и гады валятся в бездонную кровать

Кто не боится помереть, тот и не может проиграть.

В их изложении,

В их прогибании,

В их поражении,

В их просирании-

Ведь что не убивает, нас делает сильней,

Что нас не убивает, нас делает сильней

То, что нас не убивает — нас делает сильней

Все, что нас не убивает — то нас делает сильней.

Натренированные очи самопальные титаники,

Бродячие потемки, ебанутые войска.

Поджечь всю эту поебень и оглушительно сгореть,

Кто не боится помирать — тот и не сможет постареть.

В их рассуждении,

В их понимании,

В их разложении,

В их охуевании-

Ведь всё что не убивает — нас делает сильней,

Что нас не убивает — нас делает сильней

То, что нас не убивает — нас делает сильней,

Что нас не убивает — то нас делает сильней.»...

… С вами радиостанция «Голос Сопротивления.». Мы передаем концерт группы «Azadi». Слушайте голос Свободных!...

… Сидевший у радио геолог, снял наушники и переключился на внешнюю связь. Повернулся к собравшимся в палатке.

— Все, поймал. Слушайте.

«Шальные искры канули в золе

На моей земле пахнет горечью.

Будет новый день,

Ясный светлый день.

Костры и звезды вымокли дотла

На ночной росе, на сыром ветру.

Будет новый день,

Долгий ясный день.

Сладостная весть, брошенная кость, краденая власть,

Алые ручьи, палые грачи, стоптанная грязь,

Запретная быль, бетонная пыль, проданная даль.

Всё бы ничего, да только слишком, слишком все хуево,

Тесно в раю.»

— Коля… Ты слышишь? Это же… Костя поет, его же голос. Слышите, это же наш сын! Понимаете...

— Значит и девчонки рядом. А мы все гадали, куда они исчезли. Говорили, что в Москву уехали...

… — Юджи, народ… Узнаете?

— Точно, Апач же.

… Из повешенного на березе рядом с землянкой громкоговорителя раздавалась музыка. Вокруг вооруженные люди.

— Товарищ командир...

— Погромче сделай. Пусть все услышат. И вот что… пусть кто-нибудь слова запишет. На листовках распечатаем.

… Городская квартира. На столе старенькая «Спидола», рядом катушечный магнитофон.

— Ты пишешь? Дай послушать.

Женщина прижалась ухом к наушникам на голове мужчины. В комнату зашли еще двое.

— Пока тихо… Лизавета...

Та отмахнулась.

— Не мешай.

«Пути-дорожки скомканы во мгле

На моей земле воцарилась тень.

Будет новый день,

Ясный светлый день.

Сладостная месть, брошенная кость, краденая власть,

Алые ручьи, палые грачи, стоптанная грязь,

Запретная быль, бетонная пыль, проданная даль.

Всё бы ничего, да только что-то уж слишком все хуево,

Тесно в раю,

Грязно в раю,

Душно в раю,

Тошно в раю.»

В динамиках послышался девичий голос.

— Самурайка, соло...

«Чем гуще сумрак — тем светлей в бою,

Чем темнее ночь — тем скорей рассвет.

Будет новый день,

Ясный светлый день.

Будет новый день,

Долгий ясный день.

СЛАВЛЮ НОВЫЙ ДЕНЬ!»...

… Сидевшие на скамейке в углу милиционеры переглянулись. Один из них потянулся к рации.

— Связь есть? Вызывай подмогу...

Сразу двое перехватили его руку.

— Ты охуел, лейтенант? Жить надоело? Это же Крылатые.

— И что...

— Ничего. Сиди, слушай...

«Viva la Quince Brigada,

rumba la rumba la rumba la.

Viva la Quince Brigada,

rumba la rumba la rumba la

que se ha cubierto de gloria,

Ay Carmela! ¡Ay Carmela!

que se ha cubierto de gloria,

Ay Carmela! Ay Carmela!

Luchamos contra los moros,

rumba la rumba la rumba la.

Luchamos contra los moros,

rumba la rumba la rumba la

mercenarios y fascistas,

Ay Carmela! Ay Carmela!

mercenarios y fascistas,

Ay Carmela! Ay Carmela!

Solo es nuestro deseo,

rumba la rumba la rumba la.

Solo es nuestro deseo,

rumba la rumba la rumba la

acabar con el fascismo,

Ay Carmela! Ay Carmela!

acabar con el fascismo,

Ay Carmela! Ay Carmela!

En los frentes de Jarama,

rumba la rumba la rumba la.

En los frentes de Jarama,

rumba la rumba la rumba la

no tenemos ni aviones, ni tanques ni cañones,

Ay Carmela!

no tenemos ni aviones, ni tanques ni cañones,

Ay Carmela!

Ya salimos de España,

rumba la rumba la rumba la.

Ya salimos de España,

rumba la rumba la rumba la

a luchar en otros frentes,

Ay Carmela! Ay Carmela!

a luchar en otros frentes,

Ay Carmela! Ay Carmela!»...

«Negras tormentas agitan los aires,

Nubes oscuras nos impiden ver;

Aunque nos espere el dolor y la muerte

Contra el enemigo nos llama el deber.

El bien mas preciado es la libertad,

Hay que defenderla con fe y valor.

Alza la bandera revolucionaria

Suena el triunfo de nuestro emancipacion.

Alza la bandera revolucionaria

Suena el triunfo de nuestra emancipacion.

En pie pueblo obrero a la batalla

Hay que derrocar a la reaccion.

A las barricadas, a las barricadas

Por el triunfo de la confederacion!

A las barricadas, a las barricadas

Por el triunfo de la confederacion!»...

Двое мальчишек, сидящих на плечах парней, переглянувшись, развернули над головами красное полотнище с серпом и молотом.

«Шел отряд по берегу, шел издалека,

Шел под красным знаменем командир полка.

Голова обвязана, кровь на рукаве,

След кровавый стелется по сырой траве.

Эх, по сырой траве!

«Хлопцы, чьи вы будете, кто вас в бой ведет?

Кто под красным знаменем раненый идет?»...

Зрители хором пропели в ответ.

«Мы сыны батрацкие, мы — за новый мир,

Щорс идет под знаменем, красный командир.

Эх, красный командир!»

Вверх взметнулись кулаки с зажатыми в них красными платками и пионерскими галстуками.

В голоде и в холоде жизнь его прошла,

Но недаром пролита кровь его была.

За кордон отбросили лютого врага,

Закалились смолоду, честь нам дорога.

Эх, честь нам дорога!»

Тишина у берега, смолкли голоса,

Солнце книзу клонится, падает роса.

Лихо мчится конница, слышен стук копыт.

Знамя Щорса красное на ветру шумит.

Эх, на ветру шумит!»...

Перед милиционерами неожиданно возник черноволосый мальчик в рубашке цвета «хаки», перетянутой ремнями. Недоуменно посмотрел на них, обернулся.

— Здесь свиньи.

Подошли трое парней в армейских куртках, пожали плечами.

— И что? Подумаешь.

— Менты же...

— Да ладно, мы с ними потом поговорим. Пойдем, не обращай внимание на мусор.

Мальчик постоял, потом, ухмыльнувшись, поболтал пальцами внизу живота. Парни захохотали.

— Точно, им там самое место. Пошли, Малыш. А то мама с Ириской тебя потеряли.

Один из милиционеров проводил их взглядом.

— И кто их такими сделал? Мы… Почти ведь у всех не семьи, не дома. Родственники погибшие...

— Ты эти разговоры заканчивай...

Еще один встал, посмотрел внимательно в зрительный зал.

— Ничего себе...

— Знакомых увидел что-ли?

— Нет, показалось.

«Миром правит алчность, миром правит ложь

Кто-то должен этому противостоять.

Стать врагом системы в силах молодежь,

Если не боится оружие поднять.

Мы капитализму вызов бросили,

Нанесем ему смертельные раны

И мы не сумасшедшие, не инопланетяне

Просто городские партизаны.

Эй, круши систему! будущее есть!

В городе действует Баадера отряд.

Пусть в гробу капиталистам снится страшный сон:

Красная звезда и черный автомат, звезда и автомат!

Выстрелы и взрывы и сирены вой,

Вдаль уходят прошлого дорожные столбы

Завтра новый город, завтра новый бой

На передовой классовой борьбы.

Мы отменим деньги, мы отменим власть,

Многие из нас не выживут в борьбе.

Но ветер перемен свищет в дырах от наших пуль

Капитализм, могилу рой себе!

Эй, власть имущие, завтра не для вас.

Этой ночью в городе Баадера отряд.

И пусть в аду вам вечно снится самый страшный сон:

Красная звезда и черный автомат, звезда и автомат!

Эй, круши систему, будущее есть!

В городе действует партизан отряд.

Пусть в аду капиталистам снится страшный сон:

Красная звезда и черный автомат, звезда и автомат!»...

Мику вышла к микрофону.

— Да здравствует революция! Во Имя Господа нашего!

Зал буквально взревел.

— ДА! ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОММУНИЗМ!

«В поле дождик бродил живой,

Ковылял по щекам ледяным,

Поднимал в последний неравный бой

Тех, кто погиб молодым.

Вырывал из несбыточных снов,

Вырывал из некошеных трав,

Поднимал горемычных своих сынов

Весел, печален и прав.

Ветер зовет,

Пуля манит,

Небо поет,

В небе пылает песня

Пой, революция!

Дождик по миру брел живой

За собой вел свои войска

Вел сквозь годы, снега и зной

Верил — победа близка.

Горизонты теснились в груди,

Утопали в кровавых слезах

И сияли звезды в земной грязи,

И пьянила полынь в небесах.

Ветер зовет,

Знамя горит,

Небо поет

В небе пылает песня

Пой, революция!»...

« Вслепую пушка лупит,

Наотмашь шашка рубит,

И ворон большекрылый

Над битвою кружит.

А пуля знает точно

Кого она не любит,

Кого она не любит

В земле сырой лежит.

Окоп ты мой холодный,

Паек ты мой голодный,

Не плачь моя мамаша,

Что писем нет давно.

Не будет он напрасным,

Наш подвиг благородный,

И время золотое

Наступит все равно.

Не надо мне пощады,

Не надо мне награды,

А дайте мне винтовку,

И дайте мне коня.

А если я погибну,

Пусть красные отряды,

Пусть красные отряды

Отплатят за меня.»...

« Вижу — поднимается с колен моя Родина!

Вижу, как из пепла восстает моя Родина!

Слышу, как поет моя великая Родина!

Снова поднимается с колен моя Родина!

Разгибает спину мой былинный наpод

Раздвигает стены наша гневная мощь

Солнышко зовет нас за собой в поход

На гибельную стyжy, на кpомешнyю ночь

Вижу — поднимается с колен моя Родина!

Яростно и гордо восстает моя Родина!

Слышу, как поет моя великая Родина!

Снова поднимается с колен моя Родина!

Сбрасывает цепи мой могучий наpод

В сердцах светло и жарко полыхает заpя

От нашего дыханья тает плавится лед

Под нашими ногами расцветает земля

Вижу — поднимается с колен моя Родина!

Вижу, как из пепла восстает моя Родина!

Слышу, как поет моя советская Родина!

Снова поднимается с колен моя Родина!

Разгибает спину мой великий наpод

Раздвигает стены наша гневная мощь

Солнышко зовет нас за собой в впеpёд

На гибельную стyжy, на кpомешнyю ночь

Вижy — поднимается с колен моя Родина!

Вижy, как из пепла восстает моя Родина!

Жарко pазгоpается во мне моя Родина!

Слышy, как поет моя советская Родина!

Родина!»...

Отзвучал последний аккорд.

— На сегодня все. Всем удачи, Бог даст еще увидемся.

В зрительном зале и на сцене погас свет. На пару мгновений стало темно. Когда просветлело… Не на сцене, не в зале никого не было. Аккуратные ряды кресел, задернутый пыльный занавес. Лейтенант, сглотнув, почесал затылок, уронив на пол фуражку.

— А где они? Чего п-произошло то?

— Крылатые. Что еще скажешь.

В заработавшей рации послышался раздраженный мужской голос.

— Вы где, живые? Ответьте… — чуть тише. — Какой мудак их туда отправил...

На следующий день.

… — Сын, поговорить бы надо.

В комнату зашел мужчина в трико и старой форменной рубашке.

Четырнадцателетний подросток отложил книгу, повернулся.

— О чем?

— О том… Я ведь тебя вчера на концерте видел. Ты хоть понимаешь, что творишь? По ночам пропадаешь, ты с кем связался… Мать бы пожалел...

Мальчик, вздохнув, встал из-за стола.

— Такой разговор значит… ладно, ты начал. — расправил крылья. — Все, папа, понял.

Мужчина, поперхнувшись, отступил к двери.

— Ты… ты из этих, Проклятых?

— Что делать будешь, отец? Выдашь меня? Давай… может наградят, в звании повысят.

— Да ты… я тебе кто? Думаешь, если я в милиции работаю, то свинья легавая? Знаю как вы нас называете. Я просто понять хочу, разобраться. Почему… ведь была страна, жили… а сейчас что? Я ведь видел как сапогами по знамени. Ты не думай, я свой партбилет не порвал, не сжег как некоторые. Показать могу...

Мальчик подошел ближе.

— Пап, успокойся, не надо. Давай сядем, да поговорим, раз такое...

… Мужчина откинулся на спинку стула.

— Вот значит как… теперь понятно. Суки… Подожди, сын, а по ночам значит ты… воюешь.

— Мне еще рано. Год остался, а потом да… Сейчас листовки, да по мелочи...

— По мелочи… А если схватят?

— Убьют.

— Ты это мне прекрати. Скажи лучше, что мне делать? Может из милиции уйти...

— Не надо. Думаешь ты один такой. Просто старайся уж особо никуда не лезть, а я нашим скажу. Про тебя знать будут.

Мужчина неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу.

— Черт… вспомнил. Ты вот что… своим передай, чтобы пока, ну две-три ночи тихо было и днем поосторожней. По городу операция «Невод» начнется. Кроме нас и кгбэшники, и… даже военных подключат. И сам дома посидишь. В школе скажешь, что простыл.

— Я понял, спасибо, что предупредил. Поэтому и придется тебе еще форму поносить.

— Договорились. Только матери не говори, а то...

Мальчик лишь засмеялся.

— А мама знает. Ты что, ее на концерте не заметил?

Мужчина оторопело помотал головой.

— Подожди… Она тоже...

— Спящая. Это те у кого крылья растут.

— Ну не… себе. Сын-Крылатый, жена… Спящая. Один я...

Мальчик погладил его по руке.

— Пап, не расстраивайся.

— Обидно же. — мужчина встал, подошел к столу, показал на кассетный магнитофон. — Их слушаешь, а мне можно?

— Конечно, только наушники одень, а то еще соседи услышат.

« Грозовое небо, отворись,

Ледяное солнце, раскались-

Степные травы стелют нам постель,

Стальные звёзды метят в изголовье.

Прикажу я ране-затянись,

Озорная пуля-промахнись

Ещё немного-эх! — ещё-чуть-чуть

Лишь только б ночку простоять

да день продержаться...

Загорятся крылья на ветру,

Повторятся сказки наяву-

Живые ливни брызнут нам в глаза,

Земные боги выйдут нам навстречу,

Приплывёт кораблик по росе

Ошалеют спицы в колесе

Ещё немного-эх! — ещё чуть-чуть

Лишь только б ночку простоять

да день продержаться...

Грозовое небо, отворись,

Ледяное солнце, раскались-

Степные травы стелют нам постель,

Стальные звёзды метят в изголовье

Наточу я шашку поострей

Веселей, братишка, веселей! —

Ещё немного-эх! — ещё чуть-чуть

Лишь только б ночку простоять

да день продержаться...»...

— А что, сынок, продержимся, как думаешь?

— Продержимся, папа.

— Вот и ладно тогда, повоюем еще. Всей семьей значит. Ну пойду переоденусь да мать встречу. А то мало ли...

— Давай, только поосторожней там...