Глава 1

«Что вообще можно делать в провинции?» — именно этот вопрос задают жители крупных городов, заглянувшие в наш Мухосранск. Действительно, что можно делать в провинции? На самом деле, очень многое. Сами взгляните: одни, срубив небольшое состояние, вещают об этом направо и налево и считают себя при этом самыми важными людьми на свете, другие ненавидят каждого, кто не попал под сокращение, и оправдывают свой алкоголизм безработицей. Отдельная история — это подростки. О, вот где бурлит настоящая жизнь, и не имеет значения, находитесь ли вы в провинции или в столице.

Гламурные девочки, парни-качки, ботаники, гопники — это далеко не полный список обособившихся друг от друга групп тинэйджеров. Все эти группы враждуют между собой, пока ботаники пытаются незаметно стоять в сторонке. Ботаникам опасно ругаться с остальными. Если ты не стал участником ни одной группы, то ты — фрик. Угадайте, кто с вами говорит? Верно. Именно такой фрик, который никуда не вписался.

Надо бы рассказать о себе, чтобы вы поняли, что я из себя представляю. Грубо говоря, я — никто. И звать меня никак. Нет, имя у меня, конечно же, есть. Я его знаю, мои одноклассники его тоже знают, хоть и упорно делают вид, что это не так, обращаясь ко мне с использованием «Эй!», «Как там тебя» и «Этот». Так сложилось, что я не качок, не гламурная девочка, не гопник и даже не ботаник. Просто я — это я. Меня зовут Макс. Одеваюсь я, как многие могут подумать, странно, но мне плевать, потому что мне так удобно. Например, я обожаю клетчатые вещи: несуразные клетчатые рубашки и пиджаки, которые обычно больше моего размера раза в два. Или клетчатые джемпера с разными зверушками на груди. И вовсе не важно, что это не модно и не нравится вам, ведь я вправе решать самостоятельно. Мы же в свободной стране живем. Еще, наверно, стоит упомянуть, что я хорошо рисую. Я вовсе не хвастаюсь, просто не вижу смысла отрицать очевидный факт. Ведь я говорю только правду и ничего, кроме правды.

Ладно, хватит обо мне. Теперь я поведаю немного о своей семье. Семья у меня нестандартная: воспитывают меня мама и бабушка. Отец погиб еще во время службы в армии. Я знаю только его имя — Андрей. Мою маму зовут Ольга. Она хоть и строгая, но все равно самая лучшая. Будучи бухгалтером в детском саду, она отдает своей работе больше сил и внимания, чем та заслуживает. А вот бабушка, Елена, странная немного. Она не умеет готовить и только и делает, что целыми днями что-то строчит в ворде. Да, моя бабушка умеет пользоваться компьютером и в свои шестьдесят девять лет до сих пор работает в местной газете.

Простите меня за столь длинное предисловие. Все это время я думал, с чего лучше начать мою историю. Я мог бы начать издалека, с начальной школы, например, но вам это не нужно. Поэтому начну со средней школы.

К своим шестнадцати годам я уже освоил искусство владения кисточкой, но забыл повысить навык общения с людьми. Так уж сложилось, что не было у меня ни друзей, ни знакомых. Семья — не в счет: кто может делиться своими проблемами и душевными терзаниями с мамой и бабушкой?

Долгое время я был одинок, не общался ни с кем в классе, старался не обращать внимания на насмешки своих одноклассников и просто учился. Знаете, у меня была хорошая успеваемость. Но к девятому классу я серьезно задумался: а чего я, собственно, такой одинокий? Эта мысль не давала мне покоя долгое время. Мои картины становились все мрачнее и мрачнее, они переставали мне нравиться, поэтому я рвал их, рвал на глазах у ошарашенных мамы и бабушки. Те, конечно, все списали на «пубертатный период», но мне просто было одиноко. Ужасно, невыносимо одиноко. Не знаю, как я сдал экзамены, пребывая в столь отвратительном состоянии. Но, на мое удивление, результаты были весьма неплохие, поэтому проблем с учителями не возникло. Экзамены закончились, и меня приняли в старшую школу. Вот тогда и настал кромешный ад, полный одиночества высшей пробы.

Прошла неделя с начала каникул. За это время я успел испортить несколько холстов и чуть не сломал мольберт. От безнадежности я даже завел страничку в социальной сети, но написать я так никому и не смог, поэтому та мне быстро наскучила. И я хотел удалить ее ко всем чертям, но однажды вечером наткнулся на пост в одной из групп, который очень сильно меня заинтересовал. «ИЗБАВЬТЕСЬ ОТ ОДИНОЧЕСТВА» — первые слова, которые бросились мне в глаза. Мое сердце, казалось, пропустило один удар. Я углубился в чтение, надеясь, что это не очередная реклама какого-нибудь клуба знакомств.

Пост рассказывал о создании тульпы. Для тех, кто вдруг не знает, что это такое, я объясню. Тульпа — сознательный раскол сознания, который является неотъемлемой частью создателя. Тульпа может стать лучшим другом или даже любовником. Хотя я как раз прочел о том, что любовника из тульпы лучше не делать. Вы знаете о технике осознанного сна? В создание тульпы необходимо вложить не меньше усилий, чем в постижение этой техники. Я очень хотел завести друга, а теперь у меня появилась возможность создать его. Лучшего, навеки преданного мне друга.

Так как я художник, то с оформлением мысленного образа мне не пришлось долго мучиться. Я представлял хрупкую темноволосую девушку с короткой стрижкой и большими карими глазами. Она носила мешковатую одежду, словно снятую с отцовского плеча. А руки запачканы краской, как и у меня.

Долго, очень долго я ее просто представлял. Я почти отчаялся в том, что она все-таки оживет. Пускай лишь в моей голове, но я хотел этого, как ничто другое. Когда моя надежда уже почти дотлела в костре отчаяния, случилось чудо.

Август, стоял погожий день, а я сидел дома, в кресле, что стояло у окна. Свою тульпу я рисовал воображением на диване. Знаете, будь у вас хоть трижды самое прекрасное воображение, вы не сможете заставить свою фантазию двигаться, не закрывая глаз. Так было и со мной. Но именно в тот погожий день мое воображение решило закончить свою миссию. Девушка, которую я так долго создавал силой мысли, моргнула. Сама. То есть, она просто сидела, так же как и раньше, свет, который падал с улицы, не задевал её. Но она моргнула! Дальше — лучше. Август подходил к концу, равно как и мои мучения по созданию тульпы. Через пару дней я услышал ее шепот, а потом она начала шевелиться и даже стала отбрасывать тень.

Я вспомнил, что не дал ей имя. С этого наверно и стоит начать. Да, начать еще раз. Я сидел за мольбертом, рисуя ее портрет, попивая кофе. Как же тебя назвать, мой новый лучший друг?

— Женя, — услышал я четко. Тонкий девчоночий голосок, немного хриплый, словно она курит не первый год.

Я обернулся. Она стояла, словно живая, и смотрела на меня. Я видел, как вздымалась из-за дыхания ее грудь. Получилось! Она говорит! Но даже перед собственным подсознанием я начал стесняться и не знал, что ей сказать.

— Ясно, — сказала она, прошла через комнату и села на диван, — Давай еще раз. Ты думал, как меня назвать, я тебе дала неплохой вариант. Зови меня Женей.

— Да. Да, конечно, — немного заикаясь, я взял тонкую кисть, макнул ее в черную краску и аккуратно подписал вдоль ее груди имя.

— Ты это сделал, чтобы не забыть? Не беспокойся, я тебе не дам его запамятовать, Макс, — она мило улыбнулась, подошла ко мне и обняла со спины.

— Мы с тобой теперь… — начал я.

— Друзья. Да, мы с тобой теперь именно друзья, которые будут не разлей вода, — она задорно рассмеялась, стиснула меня крепче и отошла на пару шагов. Знаете, а тульпа обнимает ничуть не слабее живого человека.

— Знаешь, тебе определенно стоит сменить имидж, — критически окинув меня взглядом, сказала Женя.

С того самого момента все у меня пошло в гору. Она заставила меня полностью измениться. Вы бы знали, насколько она была строга ко мне в отношении внешнего вида. Все мои любимые клетчатые вещи, свитера с лосями и туфли-круглоносики были вмиг вычеркнуты из моего гардероба. Мне было неловко оттого, что я заставил разориться маму на новый гардероб, но она, кажется, даже обрадовалась тому, что ее сын стал нормально одеваться.

Реакция бабушки была, конечно, просто запредельной.

— Мама, мы дома! — оповестила мама квартиру, пустую с первого взгляда. Но не для меня. Рядом со мной стояла Женя, улыбаясь во весь рот. Конечно. На мне не было ни единой вещи, что я хотел сам. Всё, исключительно всё выбрала она. В пакетах была уйма вещей, на мне же красовалась черная рубашка с белыми манжетами и воротником, зауженные темно-синие джинсы, элегантные туфли с пряжкой и джинсовый ремень со вставленными шипами.

Кажется, Жене нравилось, когда я потакаю ее капризам, но тогда я не обратил внимания на этот факт.

В коридор вышла бабушка, в очках, с растрепанными полуседыми волосами.

— А Максик где? И что за хахаля ты в дом привела? Я тебе говорила, чтобы при мне здесь не было твоих ухажеров! — никогда не видел, чтобы бабушка заводилась с пол-оборота. Я даже немного испугался.

— Мам! — только моя мама могла одновременно делать голос осуждающим, извиняющимся и, как мне показалось, немного пристыженным, — Ты что хоть, совсем уже со своей газетой ослепла? Вот он, Макс наш.

Сначала бабуля усмехнулась, потом пригляделась и закашлялась.

— Господь с тобой, Макс в человека превратился. У нас сегодня праздник? — засмеялись все, в том числе и Женя.

— Видишь, сколько я тебе пользы приношу? — самодовольно улыбнулась Женя.

В таких ярких красках прошел конец августа. Я все чаще стал рисовать Женю. На природе, в замках, на лошадях. И мама все чаще стала интересоваться, кто это такая. Конечно, я ей не рассказал, что это тульпа, да и сомневаюсь, что мама знала значение этого слова.

— Мам, это моя знакомая, — в который раз приходилось мне повторять.

Мама, конечно, думала, что это моя любовь. Конечно, это было не так. Да и мои предпочтения были, мягко говоря, нестандартны для России. Да-да, ко всему прочему, я еще и гей. Стоило, наверно, сказать раньше.

Также я перекрасил свои пепельные волосы в черный по инициативе Жени, а еще стал носить линзы, меняющие цвет радужки на золотой. Вот таким обновленным я пришел на порог школы. Конечно, раньше у меня были надежды на то, что в десятом классе все изменится, так как большинство эту школу покинули после девятого класса, но теперь мне было все равно. Теперь у меня был друг, который сделал для меня больше, чем кто бы то ни было.

Линейка первого сентября, как и все другие линейки, началась с монотонной, фальшиво радостной речи директора, заранее измученных и недовольных лиц учителей и встречи с одноклассниками, веселыми, жизнерадостными и, к сожалению, живыми. Да, к сожалению. Да, вот такая я падла. Да, я их ненавижу. Сильно. Больше всех меня бесила Лена — главная модница класса, со стрижкой каре. Культурная, вежливая, но далеко не самая умная девчонка в школе, настоящая хабалка и гопник за ее пределами. Именно с нее чаще всего начиналась шоу-программа «Оскорби Макса оригинальней всех», ведущей которого обычно она и являлась. И вот, окруженная стайкой вечно хихикающих подпевал (где она их уже успела найти в этом году?). Она заметила, как я прошел мимо и сел позади нее.

— Девчонки, зацените! — свистящим шепотом, который слышал весь актовый зал, сказала она, — Наш молчун приоделся и стал походить на человека!

Даже не оборачиваясь в мою сторону, остальные девочки затряслись от беззвучного смеха. Было обидно, как и всегда, но я знал, что лучше не отвечать.

— И ты станешь терпеть это? — с насмешкой сказала Женя.

«А что мне делать? Проще промолчать, чем влезать в перепалку». — я привык уже говорить с ней мысленно, так как часто рядом оказывались люди, а становление сумасшедшим в глазах окружающих в мои планы пока не входило.

— Ну, если тебе нравится быть мальчиком для битья, то пожалуйста, но я бы им ответила, — она сделала такое невинное выражение лица, какое обычно делают в фильмах, а потом начала выковыривать несуществующую грязь из-под ногтей. Собственно, ногти тоже были несуществующими, но не в этом суть.

«И как именно мне ответить?» — ну да, да, такой я слабовольный, что не могу самостоятельно дать ответ даже на обзывательства девчонки.

— Когда ты мне говорил, что плохо общаешься с людьми, я представляла более оптимистичную картину. Не думала, что все настолько запущено. Не знаю, — она задумалась. Или я задумался? Сложный вопрос, — Скажи ей, что ты хотя бы стал похож на человека, а она как была пиявкой в волосатом шлеме, так ею и осталась.

«Ой, не нравится мне эта идея, — глубокий вздох, — Но ты же не отстанешь от меня, если я этого не сделаю?»

— Именно так, мой дорогой друг, — вот чему Женя научилась самостоятельно, так это ехидству.

— Знаешь, Лена, — на удивление, мой голос не дрожал. Проснулась смелость, которой я отродясь не ощущал. Работа Жени? Наверно, — Я хотя бы стал похож на человека, а ты как была пиявкой в своем натуральном волосатом шлеме, так ею и осталась.

Повисла тишина, если тишиной можно назвать звук речи нашего директора. Дальше случилось то, чего я никак не ожидал. Девчонки, которые окружали Лену всегда и везде, во всем ей потакали и разве что ноги ей не целовали, искренне засмеялись. Не захихикали, как они это всегда делали, а искренне засмеялись.

— Ты… Убогий, ты на кого рот открыл? — да, она была ошарашена. Конечно, ведь девять лет я ей не отвечал ни на один ее подкол. Ее подружки уже откровенно ржали.

— На тебя, жопоногая. Знала бы, как ты меня достала. Прости уж, не вытерпел. Я так долго хранил твой секрет, а теперь о нем узнали все твои подруги, — смех окружавших девочек вызвал замечание завуча.

— Доигрался ты, Максик, — в гневе забывшая о том, что не знает моего имени, Лена была готова броситься на меня, — Тебя Славик в порошок сотрет. А вы, шалавы — чтобы близко ко мне больше не подходили! — девочки пристыженно замолчали.

Да, ничего не скажешь. Угроза была весомой. Очень весомой. Помните, я говорил о группах подростков? А помните парней-качков? Так вот, этот Славик был как раз из этой самой категории. Раньше он учился со мной в одном классе, был грозой всех малолеток нашей школы. Впрочем, даже некоторых учителей. Пока мы вместе учились, он, как и все остальные в нашем классе, подтрунивал надо мной, но на легком, так сказать, уровне. Теперь же я обидел его девушку, которая стала считаться таковой после выпускного вечера в девятом классе. Могу сказать только то, что меня очень обрадовало его поступление в ПТУ, ведь именно там в нашем городе учились самые тупые и никчемные детишки.

После заявления Лены меня сковал страх. Речь директора теперь и вовсе меня не волновала. А еще я совсем забыл о том, что в моей голове я теперь не совсем один.

— Смотри, скоро лужа натечет под твоим стулом, — язвительности в голосе стало только больше.

Услышав ее голос, я вздрогнул.

«Знаешь, терпеть подколы еще и от тебя я не намерен», — вот и первая обида на своего новоявленного друга. Ответом мне послужило молчание. Я посмотрел на то место, где она была, но, как оказалось, она исчезла. Наверное, я ее убрал при помощи подсознания. Или же обида была взаимна.

Естественно, настроение на весь день было испорчено. Безвозвратно. Поэтому весь оставшийся школьный день я провел в апатии, не слушая учителей и не зная, что творится вокруг меня.