Глава 8. Капкан.

Джереми будет еще долго помнить лица Уолтона, Дугласа и других. Сбежал из городского участка столицы штата, да еще и в другой стране, после обвинений в представлении опасности для национальной безопасности. Если удастся выйти сухим, будет о чем рассказать внукам, думал он. Они — Сэм, Лайнел и Джереми — ехали по заснеженному шоссе. Их уже не преследовали, да и было это бесполезно. Метель не позволяла вертолету вести наблюдение, а количество развилок, объездов, проселочных дорог, срезок и безусловный талант к ориентации на местности в боевых условиях у Сэма сводили эффективность перекрытия дорог к нулю. Несомненно, Уолтон свяжется с Окерманом и будет долго того уверять поверить в эту чудную историю с побегом. Когда Окерман наконец осознает тягость ситуации, Джереми будет уже на полпути в родной город, а там останется лишь оторваться от пограничных патрулей, которым уже передана информация о бронированном транспорте с беглым террористом и заложниками. Словом, все шло гладко и Джереми оставалось объяснить план дальнейших действий Лайнелу.

***

Фургон заехал в подземную стоянку, три человека вышли, с опаской поглядывая вокруг. Они некоторое время стояли, ожидая чего-то, потом к ним медленно подошел дряхлого вида старик. Он оглядел людей и протянул одному из них ключ со словами «Твоя машина на третьем уровне», после чего так же медленно удалился.

— Я сейчас, господа! Ждите здесь.

И Сэм побежал к лифту стоянки. Друзья молча стояли и ждали его. В холодной тишине стоянки было слышно, как скрепит, охлаждаясь, воздух, выходящий из их носов. Сколько всего прошло за несколько недель, сколько могло пойти совсем по-другому. Они смотрели друг на друга, видели, как краснеет от мороза кожа на лице. Лайнел вспоминал, как злился на Джереми за то, что тот заставил его посмотреть кучу кассет. Теперь он понимал, насколько недооценил предусмотрительность своего начальника и своего противника. С самых первых дней расследование переросло сначала в настоящую войну, породив волнения в родных краях и вызвав междоусобные конфликты, а потом и вовсе превратилась в избиение повисшего на канатах[1]. Враг наносил удары с грацией самурая и точностью часовщика. И вырваться из этих сетей можно было только ценой потерь. Джереми глядел в глаза Лайнелу и искренне надеялся, что они свою цену уже уплатили. Он и так уже втянул в игру совсем молодого Сэма.

Внизу раздался звук мотора. Машина некоторое время поднималась снизу наверх, потом подъехала к полицейским.

— Ну вот, теперь мы «невидимки», шеф, — Сэм хоть и улыбался, внешне скрывал волнение и тревогу, все еще был хладнокровно водить, как настоящий мастер своего дела.

— Спасибо, Сэм. Итак, Лайнел. Тебе по той аварийной лестнице вниз. Как только спустишься, сверху ее закроют. Ты окажешься в тоннеле и сможешь пройти до торгового центра, а там сесть в такси до участка. Легенду ты помнишь.

Лайнел запомнил всю инструкцию, еще когда они продумывали ее по пути сюда, но повторить лишним не было. Джереми не говорил свою часть плана, потому что не хотел вовлекать кого бы то ни было кроме себя. Поэтому Лайнел взял Джереми замерзшей рукой за плечо, посмотрел в глаза, потом глянул на Сэма, кивнул ему, и также молча пошел, сутулясь от холода, к лестнице.

***

Все шло к концу. Этот день, который начался позавчера утром и сразу превратился в ночной кошмар, этот курьез, который хотелось назвать расследованием, но язык не поворачивался… Но больше всего Джереми страшило грядущее. В самом начале, когда еще не нашли этот труп несчастной девушки в этом банке, а потом все хлынуло, словно лавина, Ботс думал, что затишье только подспорье для большой бури. Сейчас, после всего, он до сих пор не принимал, не хотел укрепить в себе, что буря уже отгремела. Нет, несмотря на всю силу, думал он, у меня такое чувство, что я слышу только раскаты грома где-то вдалеке.

В морге их таинственный палач задавал ему вопросы, которые понемногу открывали Джереми глаза на множество мелочей, которые он не увязал в общую охапку фактов. Однако зачем преступник делал это, он так и не осилил. Больше всего это было похоже на руку помощи, протянутую попавшему в капкан малышу, вместо которого должен был попасться зверь покрупней. Первый же вопрос звучал настолько странно, что Джереми готовился быть похороненным под грудой обломков. «… Несколько встреч, несмотря на все мои твердые намерения, так и не произошли, в том числе одна — в самый ключевой момент. Что это за момент, мистер Ботс, и где мы должны были встретиться?» Да кто ж его знает, что за место это было, раздраженно думал детектив. Он добрых полтора часа перебирал в голове варианты, анализировал, вспоминал, заставлял себя быть хладнокровным, ведь если не брать во внимание обстановку, это была основная часть его работы. Кроме встречи в самом морге, всплывали самые разные места, где, как думал Джереми, они точно пересекались. Место аварии — несомненно, не было ключевым, потому что предотвратить последствия в тот момент не представлялось возможным. Аэропорт, лаборатория, магазин, место преступления… На последнем варианте Джереми остановился более подробно, но все равно не понимал до конца, что должен был содержать ответ. На месте преступления они кроме экспертов видели только владельца банка, директора, да вроде бы и все. Детектив вспомнил слова Ирвина: «Первый выезд на место преступления самый важный. Необходимо быть беспристрастным и сосредоточенным. Первые детали, первые зацепки, первые впечатления породят в ваших головах предположения, основываясь на которых, вы будете делать уже свои выводы. Так что если вы будете рассеяны, предположения могут увести вас далеко, а когда вы осознаете ошибки, времени начать все заново может и не быть.» И он был прав, времени не было, горько усмехнулся про себя Джереми. Правда, от его разума не ускользнул факт — они были совсем не хладнокровны и беспристрастны. Они были возбуждены и чрезмерно уверены в себе. Крутые детективы снова на большой дороге, посторонись глупый грабитель банков. Все его коллеги, да и он сам были настолько раззадорены подвернувшейся работой, что сели в машину не как обычно и поехали не как обычно. Сколько их команда работала вместе, они всегда выезжали через Арбент Авеню, это было вроде как традицией. Чем дольше Ботс думал об этом, тем больше убеждался — вот ответ. И он написал его на стене. Реакция человека по ту сторону монитором последовала незамедлительно: «Блестяще, мистер Ботс. Ваши способности позволили ответить на вопрос всего лишь спустя пару часов. А ведь я не говорил, сколько вопросов задам. Что если их будет чертова дюжина? Вы не успеете, вот что будет. Поэтому не будем терять время на болтовню: Место, что вы посещаете, когда в вас пробуждается один из животных инстинктов, не имеет никакого отношения к делу, в отличие от другого. Жду ответа». Вторая загадка была значительно проще. Животный инстинкт — голод, место — кафе Шона Деккера. Там друзья обедали, покупали кофе и болтали с владельцем о всякой всячине. Кроме кафе на этой коротенькой улице располагались лишь жилые дома без всяких магазинов и мастерских. Но однажды закрытую мастерскую напротив кафе Шона выкупил один неприятный тип. Мистер Толдберг, так его звали, всячески пытался насолить Шону и его заведению, вызывая то инспекции, то отправляя жалобы в совет города. Через некоторое время он внезапно исчез, а его забегаловку закрыли. С тех пор вокруг того помещения ходили слухи, но ничего конкретного не всплывало. Что же понадобилось ему в этом месте? Джереми не понимал, но ума не писать на стене, а позвонить ему хватило. Вот только какой номер? Преступник сказал, что Джереми должен знать, куда звонить. Значит, номер был записан в телефонной книге мобильного. Но какой тогда? Джереми перебрал все номера — благо их было не так и много — семью и рабочих коллег он сразу отсек(хоть и с трудом отбросив версию, что его жена и ребенок сейчас не в безопасности), и осталось всего пара номеров: служебный(в офис), номер Брайана Холлтеффера, бывшего охранника злополучного банка, и номер диспетчерской городского участка. Третий вариант был нерабочим — там ему бы точно не помогли. Остался Брайан и остался офис. Хороший выбор, что спорить — значит убийца-маньяк либо тот самый охранник и тогда Кертис был прав с самого начала — эту версию нельзя было отправлять на покой( Джереми вспомнил запах кофе, который пил его товарищ, когда говорил это на том самом первом собрании, что разделило их слаженную группу). Либо, заваривший эту кашу сейчас сидел с чинным видом в одном из кабинетов, в полной уверенности, что он в безопасности — ведь все шло по его плану; но где тогда были его временно подчиненные? А время шло, и нужно было принимать решение — Джереми был уверен, что когда он размышлял, часы на его руках шли медленно, но стоило ему отвлечься от разгадывания загадки на сторонние рассуждения, как часы превращались в боевой вертолет и стрелки крутились как в пропеллере. В общем, решив привязать это свое решение к вопросу, на который он уже ответил, Джереми плюнул на логику и позвонил в офис. Гудок… еще гудок… третий раз… Тут Джереми хотел бросить трубку и набрать номер этого Брайана-Чертова-Холлтеффера, как услышал характерный звук опознавателя номера и щелчок — трубку поставили на рычажок и включили громкую связь.

— Алло? — неуверенно, словно малыш, оставшийся один дома, проговорил Джереми.

— Ваш ответ? — последовал реплика.

— Это бывшая забегаловка Толдбарга, напротив кафе Шона Деккера.

Прошло несколько секунд. Напряжение не спадало, наоборот, неуклонно росло. Но голос в трубке прервал эту тишину:

— Жду вас в подвале это дома. — И незнакомец положил трубку.

В тот же момент Джереми услышал голоса со стороны дверей, и в течение минуты его окружил целый взвод бойцов группы захвата, разве что шокером его не обезвредили.

На этом воспоминания минувшего самым грубым образом оборвал Сэм. Он не удержал фургон на свежеобразовавшемся льду и задел боком высокий поребрик Мейн Стрит.

— Ой… Скоро будем на месте, шеф!

— Еще два квартала. Смотри по сторонам, нам не нужен конвой. Ты запомнил, что от тебя требуется после того, как я выйду из машины?

— Ясно. Я жду полчаса и звоню в полицию и смываюсь подальше. Примерно в это же время мистер Маньиньи выйдет из такси в здании городского участка на втором этаже парковки. Я подбираю его и мы выезжаем наружу. Потом мы ждем, пока ситуация не проясниться и выпускаем мистера Маньиньи давать показания. Мне необходимо оставаться на месте незамеченным, пока мне не подадут знак. Все так?

— Усвоил ты хорошо. Будь готов к неожиданностям.

— Знаете что странно, господин детектив? Последний раз, когда мне говорили эту фразу, я не сдал экзамен по вождению!

Сэм посмеялся добрым юношеским смехом, и это заставило вспомнить, что парень еще никакой не профессионал. Ничего, если не сядет за решетку, будет возить президента, ну или там мэра какого, подумал Джереми.

Два квартала пролетели незаметно. Фургон аккуратно остановился возле заколоченной витрины и выключил огни.

— Ваша остановка, — сказал Сэм, казалось, еще более осевшим голосом.

— Вижу, Сэмюэл. Итак, что бы ни случилось, удачи. — Джереми пожал своему спасителю руку и тихо открыв дверь вышел на улицы.

Ветер сильней задувал даже на широких улицах, что заставило Джереми поежиться. Он посмотрел на фургон — тот почти бесшумно завелся, развернулся и припарковался на другой стороне улицы. Детектив подошел к широкой двери и потрогал ручку. Заперто. Тогда, зайдя в переулок, он нашел черный ход. Здесь ручка поддалась охотней, но до конца дверь открыть не удалось и Джереми пришлось вышибить ее, так что она слетела с одной из петель. В помещении было темно, и слышался только звук завывающего сквозняка. Свет почти не пробивался сквозь доски, которыми было заколочено окно. Было очень грязно тут явно давно никого не было, по крайней мере, так казалось. Стулья стояли на столах, барная стойка была разбита в нескольких местах, на полу лежал иней. Это все, что смог увидеть Джереми в тусклом столбе света, который он принес с собой через черный ход. Все же его внимание привлек один звук — работала вентиляция. Подвал, подумал Джереми. Ну да, как ему и сказали, припомнил утомленный детектив и удивился собственной тормознутости. В таких помещениях вход в подвал обычно располагался прямо рядом с кухней. Джереми по памяти скользнул во тьме мимо столиков и лестницы наверх к кухне. Нащупав руками ручку двери подвала, он повернул ее и тихонько потянул на себя. Свет, лившийся снизу ослепил его привыкшие к свету глаза, но он смело, прикрыв лицо тыльной стороной ладони, шагнул к ступенькам.

***

Моэль Неирман уже более суток находился в замкнутом подземном помещении, одной из лабораторий исследовательского центра, в котором работал доктор Гринуолд, и уже более 12 часов с тех пор, как за ним приехали люди капитана Окермана, а затем и сам капитан. Ситуация сложилась самая печальная — к ним в помещение закачивался газ, очевидно не смертельный, но ядовитый и постепенно парализующий. Как только их обнаружили и нашли место, откуда в вентиляцию поступал газ, ее пытались прочистить, но помещение, где находился сам Моэль, в силу аварийной ситуации, было блокировано и вентилировалось только за счет соответственно аварийной системы. Чтобы добраться до нужного отдела предстояло пройти несколько коридоров ограниченного доступа, что не представило бы труда, но кто-то(конечно, они понимали, кто) поменял все электронные шифры и коды доступов. В самом начале, когда газ только поступил, и попавшие в ловушку доктор и детектив почувствовали себя плохо, Гринуолд вспомнил, что есть набор кислородных масок. Все их оказалось шесть — по три на каждого. Но все они были присоединены к одному общему баллону с кислородом. Моэль почему-то был абсолютно уверен, что в послании, что им прислали, был какой-то шифр. И этот шифр должен помочь им выбраться. Когда до лаборатории добрался Окерман(Моэль подумал, что Джереми сильно уже сильно беспокоится, раз вызвал целый полицейский участок), у заложников научного центра осталась всего половина баллона.

«Лишь раз вдохнув свободы вкус,

Уйдешь ли ты, как слабый трус...»

Я уже вдохнул вкус твоей свободы, думал Моэль, ядовитый газ пока что освободил только злобу на бессилие, а уйти, даже при желании, я никуда не могу. Вольный ветер больше похож на вентиляцию, но породниться с ним я не могу. Стоп, а что если это воздух из баллона? Какой-то он не совсем вольный. Тут Моэлю снова стало нехорошо, и он одел маску. «Пойдешь навстречу этой лире...» — Да, он определенно пошел навстречу и сейчас увлечен поиском того, как заставить разговорить кусок бумажки у него в руках...

Прошло еще несколько часов. Внезапно доктор обнаружил кое-что:

— Детектив Моэль! У нас беда. Я не знаю как, может это из-за утечки, но так или иначе, кислорода у нас осталось еще меньше, чем мы полагали! Нам хватит не долее, чем на час!

— Боюсь, я за час эту штуку не осилю, — Моэль вяло, с отсутствием всякой надежды в глазах приподнял письмо перед собой.

— Осмелюсь высказать смелое предложение, господин Неирман, — доктор ответил после некоторого раздумья, — Я отныне не прикоснусь к маске. Когда мне станет плохо, я просто потеряю сознание. Если мы с вами правильно рассудили, я не погибну от удушья. Если это даст вам достаточно времени на разгадку, и мы все-таки выберемся, то в больнице меня откачают за неделю, не больше.

— Это слишком рискованно.

— Зато у вас есть шанс делать ту работу, для которой предназначены, а я, как бы это иронично не звучало, трачу ваш кислород.

— Я не знаю, что вам ответить, доктор.

— Ответишь мне, когда я очнусь в больнице, что же было ответом этой загадки.

***

В эту ночь в больнице почти никого не было. Это радовало Кертиса, потому что ежедневно, когда он готов был заснуть после бессонной ночи под антибиотиками, его будил плачь детей, топот, скрип тележек, звук хлопающих дверей и тому подобное. Но сейчас он чувствовал себя превосходно. То есть как — он не мог пошевелить не то что сломанной ногой или пальцами вывихнутой руки — он вообще не чувствовал тела. Да и все вокруг словно утонуло в легкой дымке. Пока Кертис лежал в больнице, его пичкали лекарствами почти каждый день. Но с каждым днем его состояние ухудшалось, пусть и совсем по чуть-чуть. Сперва он думал, что это все следствие лечебных процедур. Но потом он все же пожаловался медицинской сестре. Ему ответили, что лечат строго по диагнозу, подписанному главным врачом отделения. Раз так, подумал тогда про себя Кертис, все окей. И вот теперь он лежал как под кайфом, смотрел в потолок, на отсвет лампы дневного света из коридора. Все было просто замечательно. Тут в коридоре послышался стук таких коротких каблуков, на которых медсестрам еще разрешают ходить в больницах, и в этом светлом квадратике на двери промелькнула чья-то мутная фигура. Кертис решил(точнее, о-о-очень медленно провернул в голове эту мысль), что это опять какой-нибудь дедуля балагурит, и сестра идет по его вызову. Но в эту минуту в окошке снова промелькнула чья-то фигура, но ей не предшествовал звук каблуков. Медбрат работает только по выходным, а сегодня будний день, не так ли? От этой мысли у Кертиса глаза стали как блюдца. И Кертис уже не мог понять, не пропустил ли он мимо ушей звук каблуков, или его действительно не было. Пытаясь взбодриться, он представил, как глупо должен сейчас выглядеть. И рассмеялся… То есть на выходе получилось что-то похожее на «Хы-ы-ы», но он повеселился. А вот когда до него дошло, что он с трудом говорит и шевелит мышцами лица, ему действительно стало не по себе. Он стремительно(ну почти) перевел взгляд на тревожную кнопку на столике со стороны здоровой руки и осознал, что не дотянется до нее. Тогда он повернул голову(а на деле только глаза) в сторону двери и позвал сестру. Но получилось еще хуже, чем смех. Если кто-нибудь стоял бы сейчас в коридоре рядом с его палатой, то он с некоторым трудом услышал бы «С-с-е-е-а-а». Кертис услышал стук сердца в висках и понял, что теряет сознание. Глаза наполнились влагой и из них потекли слезы.

— С-с-е-е-а-а-а-а...

***

— Джереми Ботс. Известный в узких кругах детектив, протеже Ирвина Черра, опытный полицейский, заместитель начальника специального отдела, — невысокая, крепко сбитая фигура сидела в кресле, лицом к Джереми, Лица мужчины не было видно на фоне ярких мониторов. Позади мелькали изображения с самых разных камер, стояло звукозаписывающее оборудование, на стене висели фотографии, вырезки газет, поверх них были прикреплены чистые листы со словами, написанными маркером. Целый штаб.

— А ты кто такой, мистер Икс Игрек? Я должен прямо тут повесить тебя или ты предпочтешь, например, самосожжение, или четыре пожизненных срока последовательно? — Джереми пытался прибавить уверенности голосу, но что-то не клеилось.

— Самосожжение. Но вы пришли не затем, чтобы арестовать меня. Вам нужна информация, правда, ответы. Я скажу, почему мы здесь, вы скажете, чего хотите, идет? Я наемник, перфекционист. Меня наняли со словами «Это ваш шанс проявить себя, противник будет силен, на каждый ваш шаг он будет отвечать двумя и оставлять за собой ловушки. Пойдете на поводу — попадетесь, как пить дать». Я взялся. Дал себя заметить — вы никогда не задумывались, почему обычное с виду преступление попало к вам в отдел? Я сделал неосторожный шаг, почти попался там, в торговом центре. Но ваши люди были слепы. И я испугался, потому что подумал, что это часть вашего плана, вашей ловушки. Тогда я стал задраивать люки и расставлять свою. Причем сделал всего одну. Я называю это капканом — не важно как, неважно где, но, даже не предпринимая поисковых операций, вы неизбежно попадете в него. Кроме того у меня были заложники.

— Где они сейчас?

— Отпущены утром. Их страх слишком силен, чтобы объявиться в полиции. Но им пришлось поработать на меня. Поэтому вам казалось, что я нахожусь в нескольких местах одновременно. Но стоило мне начать действовать, я понял, что вы и носом не поведете, даже если я прямо перед вами спляшу в вашем же офисе. В этот момент я понял, что меня обвели вокруг пальца. Но не вы, а мои наниматели. Они хотели быстро убрать вас с дороги, наняв меня — и поверьте, они бы смогли. Только я раскусил их раньше. Второй раз они меня не обманут. Свобода сделала меня таким, какой я сейчас, и выбор клиента тоже диктует свобода, в этом месте моя свобода и свобода моего клиента пересекаются. Решающее слово будет за мной. И всегда я тщательно обдумываю договор. Нет, я не защищаю свободу жертвы, я защищаю свою, мистер Ботс. Поэтому если вдруг моя свобода пресекается действиями клиента, а фактически, моими же действиями — я затягиваю узел на своей же шее, детектив. Обычно в такой ситуации я ухожу и не возвращаюсь, иначе мой клиент станет моим следующим контрактом.

— Что за чушь ты порешь...

— Вы правы, если я собираюсь сжечь себя, эта информация не такая ценная, как я ее себе представляю, — саркастически подметил человек на кресле, — Не беспокойтесь, на всякий случай я все записываю, — он указал на диктофонные кассеты в звукозаписывающем устройстве. Оно работало, а на столе Джереми заметил микрофон.

***

Доктор Гринуолд уже больше часа лежал в отключке. Моэль думал, что же станет с ним, если он не отгадает. Конечно, когда настанут рабочие дни, вернется весь персонал, который идеально разбирается в схемах управлений дверьми — да даже если не вернется, двери рано или поздно откроют и из лаборатории вынесут два тела. Только вопрос о том, можно ли вернуть их к жизни будет стоять открытым. И снова время будет потрачено, чтобы для начала опознать, чем их отравили. А если он выберется живым, он, хотя бы будет в сознании. Пусть и снова преступник поймал их и оставил без единой зацепки.

«Меж стен бетонных ты запрешь...» Он точно говорит о том, что мне надо сосредоточиться. Я близок, подбадривал себя Моэль. «И им воскреснуть ты не дашь...» Детектив сидел на полу неподвижно, держа листок на коленях. «Застыл картины этой пейзаж» Что-то это ему напоминало. Молния сверкнула в черепной коробке Моэля, все стало на свои места. Он резко вскинул голову и увидел перед собой зеркало в человеческий рост. Вот эта картина.

Звонкий звук бьющегося стекла донесся до команды взломщиков и капитана Окремана, и подействовал, как удар грома на мелких грызунов в поле.

— Работаем-работаем живей, ш-е-е-в-е-л-и-м пальцами!!!

***

В коридоре больницы было неуютно, особенно ночью. Поэтому Кэтти Колс не любила дежурить в ночную смену. Но премию давали неплохую, поэтому она оставалась. И вот в эту ночь их команду дежурных опять потревожил мистер Казински из дальнего от нее крыла. В камень-ножницы-бумагу девушка играть не умела, поэтому пошла проверять к комнате пациента по тихим коридорам. Она прошла мимо палаты Кертиса, еще несколько палат, добралась до Казински и дала ему то, что он просил — снотворное. Затем она пошла назад тем же путем. Проходя снова мимо палаты Кертиса, она услышала какой-то странный звук, похожий на тот, что издает маленький ребенок, еще не научившийся ходить, когда видит что-то в первый раз. Она подметила это, но пошла дальше. Когда она дошла до угла коридора, что-то остановило ее. Она посмотрела назад, на палату, из которой донесся звук. Она стояла и прислушивалась. И даже то, что она ждала этого, раздавшийся еле слышный тревожный стон, молящий о помощи, заставил ее вздрогнуть и судорожно втянуть в себя воздух. Кэтти дернулась с места и побежала к палате, стараясь не стучать каблуками. Дернув дверь и одним глазком заглянув внутрь, она заорала на всю больницу:

— Д-Е-Ж-У-Р-Н-Ы-Й!

***

— Все изменилось, когда вы я увидел, что вы попались в мой капкан, даже не заметив этого. Ваши дни были сочтены, машина работала, и я уже не мог ее остановить. Но я должен был. Должен соблюдать свои принцы, свои же правила, иначе, зачем я вообще? Вот вы, вы полицейский, детектив, соблюдаете правила, вы охраняете порядок, делаете город надежнее. А я наемник, у меня тоже есть все эти… штуки, которые меня определяют. Понимаете? — он сидел в кресле, активно жестикулируя во время разговора. А теперь ждал ответа, и Джереми готов был дать его, но не успел, — Не начинай, мне плевать. Я начал операцию «Освобождение». С той минуты я все свои усилия направлял на то, чтобы вы не попались в некоторые ловушки. Но не во все, иначе, — он указал на мониторы, — ОНИ бы увидели. И тогда мне тоже крышка. Скажу откровенно, мистер Ботс, ваш противник очень силен. Его могущество простирается гораздо дальше, чем вы себе представить можете. Вас ждет жестокая схватка.

— О чем ты говоришь? Если твой наниматель так силен, почему он не убрал нас собственноручно?

— У всех есть принципы, как я уже говорил. Не то, чтобы они не хотели пачкать руки — скорее не хотели вести позиционный бой. Зачем, если их позиция всегда выгодней? Пусть рутиной займется кто-то другой.

Человек в кресле встал и сделал два шага в сторону Джереми, тот чуть было не отшатнулся — и отшатнулся бы, но за спиной была глухая стена.

— Джереми Ботс, чтобы спасти вас, я работал против себя. Вы когда-нибудь честно играли в шахматы против себя? Похоже именно на такую игру. Я выиграл партию с минимальными потерями. Только вот что это за потери. Задумайтесь, что было бы, если бы я не помогал. Ваш товарищ, что поддержал вас в трудную минуту, сейчас пытается выбраться из отравленной подземной лаборатории вместе с ни в чем неповинным доктором...

— Моэль...

— Другой лежит в больнице, а я даже пальцем не пошевелил. Его лечат по поддельному диагнозу, дают препараты, которые убивают его. Если сегодня никто не заметит его слабость, завтра он может умереть...

— Кертис… что еще за… — Джереми хотел врезать собеседнику, но тот словно не видел этого, продолжал говорить все громче.

— Дальше. Я поймал вас, но точно так же мог освободить, там, в морге. Словно этого мало, ваш последний помощник поперся спасать тебя, прихватив с собой шайку кретинов, которые сейчас сидят в следственном изоляторе.

— Лайнел не виноват, я сам его попросил!

— Скажешь в суде, если доживешь! Как и за тем молодым пареньком, что вытащил вас из того участка, за твоим Лайнелом охотятся федеральные службы, а ведь у него молодая семья. Спасибо, что я додумался, как вывести из игры ТВОЮ семью!

При своем невысоком росте, человек уже буквально нависал над Джереми, тот чувствовал его учащенное дыхание.

— Ну а что мне теперь прикажешь делать?! — детектив был уже в панике. Кажется, этот странный тип не бредил.

— Ловить момент, парень. Ты ведь понимаешь, что если не приведешь меня к копам, тебя через полгода судебного процесса посадят лет на пятнадцать-двадцать?

— А...

— А если приведешь, — перехватил реплику наемник, — А если приведешь, то все перечисленные погибнут в течение… — он задумался, считая на пальцах, — Двух-трех дней. И не надейся, что сможешь убедить кого-то, что это были не несчастные случаи. Да они хоть целый город угробят, чтобы все выглядело естественно!

— Но почему мы не можем использовать твой материал и твою информацию, чтобы убрать их? Ведь это реальный шанс...

— Слишком поздно. Они не ставят капканов, детектив, они даже паутин не плетут. Для них уже все решено. Мои документы помогут тебе разве что не сесть в тюрьму в ближайшие полгода, как я уже сказал. Решай, Джереми, чего ты хочешь.

— Значит, здесь они нас не видят и не слышат?

— Надеюсь. Мы были бы памятниками самим себе к этой минуте. На самом деле, я и сейчас не уверен, что еще жив. Решай же...

— Но как я могу решать, жить тебе или умереть?

— А я так и думал, — равнодушно сказал он. Джереми не был уверен, но ему показалось, что лицо его собеседника исказила бесконечная грусть и предсмертная улыбка, и по его телу пробежал холодок. Хлесткими волнами эта улыбка ударяла потом сознание детектива. Полицейский стоял в оцепенении и наблюдал сцену, как таинственный человек, который даже не представился — да что там, даже лицо не показал, — заносит кулак для удара. Эта сцена, как и улыбка, возникала раз за разом, когда Джереми закрывал глаза, следующие три месяца.

[1] Автор подразумевает бокс.