Gatto Sonja. ЗАДАНИЕ #6. Диалоги.

Часть 3. Когда открывается второе дыхание

1. Вы прошли долгий путь: от идеи к готовому роману. Расскажите, отличается ли реализация от первоначальной задумки. Были ли изменения по ходу сюжета?

Скорее это был спринтерский забег 

От первоначальной задумки роман не отличается. Скорее просто стал более… ветвистым. И глядя на черновик я понимаю, где надо шлифовать, полировать, углублять, ковырять, а где еще наращивать. Это похоже на сбор «человека», от скелета до полноценной самостоятельной личности. И сейчас мы где-то на стадии мышц. И мой Франкейнштейн пытается уже двигаться)) А сквозь мышечную ткань кое-где проглядывает основание скелета… Так что работать и работать.

2. Расскажите, кто главный герой вашего романа. Одинаков ли он в начале и в конце своего пути?

У меня много главных героев. И хочется верить, что вы найдете героя себе по вкусу. Все они действуют как самостоятельно, так и сообща. Но, чтобы победить и наконец-то сосуществовать вместе, им надо решить свои проблемы самим. Наедине с собой. Где-то принцы объединяются с друзьями, спасают принцесс и мир. И там победа возможна только объединившись. А у меня герои спасают себя сами. Или топят. Потому что мы сами кузнецы своего счастья. Напротив, объединившись ты рискуешь потерять себя, но отойдя в сторону и прислушавшись – может откроешь что-то в себе. Поймешь, чего хочешь, кто ты, и как с этим жить. И несмотря на огромное количество персонажей – это очень индивидуалистический роман.

3. Какую сцену в романе вы назвали бы наиболее удачной?

А какое стеклышко из калейдоскопа вам больше нравится?))

4. Кто из второстепенных героев вам больше всех нравится? Много ли ему уделено внимания на страницах романа?

Из второстепенных мне нравится брат Доминик. Конечно, та-самая-Франческа-Фарнезе, из-за которой все началось и которая разрубит этот узел. Нравится мафиози Орман Гурсо, нравятся одногруппники Вероники по КСК – замкнутый Артур, неоднозначная Фернанда, склочная Иса с сестрой-тенью, троюродная сестра Артура Сабина — девочка с аутизмом. Тренер Олимпийской сборной симпатичен.

5. Как вы относитесь к читателям, которые сожалеют, что герой в критической ситуации поступил так, как поступил, или выбрал ту женщину (того мужчину), которого выбрал? Вас не тяготят их неоправдавшиеся ожидания?

Улыбаюсь. Такова жизнь, ребятки. А я в своем романе бох и господин. Противоречивые герои – это прекрасно. И я очень стараюсь, наделить их разными качествами и подергать за разные струны читательской души. Хочется верить, что это у меня получается.

6. Говорят, написать роман тяжело. Но вы с этим справились. Что вас всё время поддерживало в этом нелёгком деле? Или, может быть, кто?

Если не я, то кто. Если не сейчас, то когда?

Подталкивало отсутствие хорошей книги на тему родительско-детских отношений, бытовой тирании с маской благодушия, инфантильности уже немолодых людей. Страха отношений у здоровых людей. Стыд за себя, свое тело, неуверенность в себе. Излишняя религиозность, алколизм, экстремальное поведение, азартные игры… Хотелось увидеть книгу, которая бы, как хороший друг, хлопнула тебя по плечу и сказала «Эй, дружище! Ты не один такой! Твои проблемы нам знакомы!»

Поддерживала вторая половина. Человек, который терпел мое нытье, занудство, истерики, и вытерпел мартовское безумие. Это когда ты встаешь писать, а все спят. Или идешь спать – и все уже спят ))

Подруга, которая выслушивала все рассуждения о героях еще с 2007 года. Наблюдала за их становлением и искренне болела за «команду в розовых купальниках». Ее моральный облик и прочая-прочая ))

Мысль о маме. Вообще все мои тексты – для мамы. И это подстегивает закончить рукопись быстрее. Пусть и пожертвовав качеством, но успеть рассказать историю. Время – наш злейший враг.

Тири, которая с мудростью Каа говорила – «вода камень точит». И я грызу-грызу…

7. Что вы чувствуете, когда видите людей, которым искренне нравится ваш роман? Тех, кто благодарен вам и счастлив, что в тяжёлые минуты, когда вам хотелось всё бросить, вы этого не сделали?

Э… Мне кажется в этом вопросе слишком перегнули палку)) Я таких людей пока не видела. Увижу, расскажу. Кстати, много вы назовете авторов, перед которыми испытываете такое благоговение, трепет сердца и дрожь в коленках?))

Это не геройский подвиг, не вау… Это упорная и упоротая работа. Ты становишься на дорогу и идешь-идешь-идешь. Шаг за шагом, изменяя километры пути количеством слов.

8. Вы написали роман, и это очень круто! Скажите, что это дало вам самим? Как изменились вы, пока его писали?

Я почувствовала время, осознала конечную смертность и решила быть добрее к людям. А еще научилась вставать в 5 утра не смотря ни на что. И писать заданное количество слов благодаря и вопреки.

Всем лучи добра и исполнения желаний!

– Одна ты у меня. Умница моя, солнышко. Гордость моя, – Элеонора отстранилась, заглянула дочери в глаза, ища поддержку, провела непослушной прядке.  

– Это отец написал? – Вероника увидела на столе среди материнских бумаг маленький прямоугольный конверт, а рядом –  измятый официальный бланк, и сердце ее сжалость от страха и нетерпения.

Элеонора суетливо обернулась, задела стакан. Упал, покатился по столу, лениво захватывая территорию: заливая бумаги золотистой терпко пахнувшей жидкостью. Вероника протянула руку – спасти письмо! Выхватить, чтобы бланк не испачкался. Мать помешала. Снова начала обнимать, целовать, шептать какие-то глупости. Как всегда она не вовремя со своей вязкой непонятной глупой любовью.

– Ерунда это все, доча. Только ты у меня, а я у тебя. Вот что важно.

– Я знаю, что в письме, –  Вероника не отрываясь смотрела, как жидкость стекает с соседнего листка, подкрадываясь к –  прищурилась –  повестке? – Просто, сделай это. И мы все станем свободны.

– Не свободны, а опозорены! Уже не маленькая, чтобы не понимать этого! Сын от какой-то секретарши родился, так все и забегали, а на дочь ему наплевать, – мать коснулась ладонью щеки дочери, всматриваясь в родные черты – Вероника пошла в Морицетти: когда-то Элеонора переживала, а сейчас радовалась. – Не дам я ему развода. Я еще помню свое происхождение. И ему напомню, если понадобится.

Жидкость застыла на границе с документом. Вероника выдохнула:

– Только нам хуже сделаешь. Он жил с ней и без развода, для него это формальность.

– А тебе, как я посмотрю, не знакомо чувство гордости и долга, – Элеонора брезгливо убрала руку. – Вся в отца. Может и заодно?

– Может и так! Уж лучше без гордости, и без долга вашего идиотского. Но свободной. От тебя. Его. Ты вообще заметила, – Вероника кивнула взглядом на бутылку, – что сама все портишь. Ты портишь ВСЕ! Не от этого ли он ушел?

Мать замахнулась.

 – Если и гореть в аду, то всем вместе, – Элеонора подхватила упавший бокал и с силой запустила в книжный шкаф напротив.

Вероника выхватила документ. Звякнул бокал, разбиваясь на осколки о книжные корешки и бесшумно осыпаясь на ковер. Она радостно тянула письмо, когда бумага натянулась, сопротивляясь, и в наступившей тишине послышался звук рвущейся бумаги: Элеонора дернула лист в свою сторону. Документ уже не спасти, и Вероника отскочила от матери, держа в руках свою добычу – надо же, ровно пополам!

– Вон пошла! – Элеонора поднялась из-за стола, сжимая в руках свою половину повестки. – С глаз моих, – она надвигалась на дочь, Вероника упорно стояла под ее взглядом и молча мотала головой. ¬– Мне что, повторять два раза надо? – Элеонора пихнула дочь в плечо к двери. – Выметайся!

– Одна ты у меня. Умница моя, солнышко. Гордость моя.  

– Это отец написал?

– Ерунда это все, доча. Только ты у меня, а я у тебя. Вот что важно.

– Я знаю, что в письме. Просто, сделай это. И мы все станем свободны.

– Не свободны, а опозорены! Уже не маленькая, чтобы не понимать этого! Сын от какой-то секретарши родился, так все и забегали, а на дочь ему наплевать. Не дам я ему развода. Я еще помню свое происхождение. И ему напомню, если понадобится.

– Только нам хуже сделаешь. Он жил с ней и без развода, для него это формальность.

– А тебе, как я посмотрю, не знакомо чувство гордости и долга. Вся в отца. Может и заодно?

– Может и так! Уж лучше без гордости, и без долга вашего идиотского. Но свободной. От тебя. Его. Ты вообще заметила, что сама все портишь. Ты портишь ВСЕ! Не от этого ли он ушел?

 – Если и гореть в аду, то всем вместе. Вон пошла! С глаз моих. ¬Мне что, повторять два раза надо? Выметайся!

1. Отличаются ли персонажи способом разговора? Т.е. по-разному строят фразы, используют особенные словечки и т.д. Или за всех с читателем говорит автор?

Хм. Это спорный момент) Ты не находишь?)) Для меня яркая характеризация речи, ее особенность, обоснована только у второстепенных персонажей, которых надо закрепить. Можно ввести «фишечки» главным, а-ля «Элементарно, Ватсон!», но они же не будут сыпать ими в репликах с каждым персонажем. ИМХО

2. Можно ли понять, кому принадлежит та или иная реплика? Это становится понятным только за счёт чередования реплик или есть другие причины?

Все понятно. Основная причина ясности и соль диалога – конфликт.

3. Соответствуют ли фразы и словарный запас возрасту, полу, характеру персонажа? Или они обезличены?

Соответствуют. Общаются люди одного круга.

4. Насколько содержательным получился обмен репликами? Можно ли только по репликам восстановить полную картину происходящих событий?

Отлично восстанавливается. За кадром осталось действия. Но суть конфликта ясна.

5. Не находите ли вы количество реплик избыточным? Можно ли их сократить без потери вложенного смысла?

Нет.