Стиходром-120 Будущее спасено!

Ефим Мороз

Я в гулких залах галереи,

Вдруг у стены одной застыл.

Увидел я, как две идеи,

Один художник воплотил.

На натюрморты и портреты

Он краски зря не изводил.

Два будущих родной планеты

Нам на холстах изобразил.

Закат кровавый, дым пожарищ,

Солдат в тисках бетонных скал.

У ног растерзанный товарищ –

Войны чудовищный оскал!

Цветов бескрайние равнины,

Парящий город в облаках.

Забавы детские невинны,

Давно забыто слово страх…

Не говорите глупо – сори!

Не прячьте равнодушно глаз!

Ведь мир, который мы построим,

От нас зависит и сейчас!

Армант, Илинар

Я помечтать всегда готов.

О будущем? Совсем не сложно.

Представил – миллион годков

Промчалось. Но, увы, всё то же.

Поток кислотный льёт с небес,

И воздух задохнулся в смраде,

Душою, вряд ли, кто воскрес,

Лишь равнодушие во взгляде.

Бессмертие? Не вижу, нет.

Вновь в войнах гибнут миллионы,

Есть белый свет, да света нет,

И те же пишутся законы.

И та же вера у людей,

Но не в любовь, а только в Бога,

Давно убили «не убей»,

Давно. Ещё до нас. Задолго.

И ждут просвета впереди,

Мечтает кто-то о свободе,

Непопулярно «не суди»,

Содом с Гоморрою лишь в моде.

Увидел будто наяву.

И там и здесь с пра-пра… мы схожи.

Как хорошо – не доживу!

Как плохо, что уже я дожил.

Лапа Пуля

Грациозна я и ловка.

У меня в руках винтовка.

Я охочусь, милый мой,

За твоею головой!

Что поделать, мир такой!

Кто из нас двоих крутой?

Выясним мы на дуэли,

Вот и зрители поспели.

Я опять кураж поймала.

Выстрел и тебя не стало!

Ты не враг, а идиот.

Положу таких я взвод!

Люди в креслах греют попки,

Лень им даже жать на кнопки.

Человечества не стало,

Мы все дети виртуала!

Фэнтези Лара

Над водной гладью в зеркалах,

Парит волшебное виденье.

Дома стрелою ввысь летят,

Мираж являя на мгновенье.

Дух созидания творит,

Рисуя образы, картины.

По граням-лезвиям скользит,

Ища в них следствия мотивы.

За Горизонтом тьма Событий,

И неизведанны пути.

Покрыта тайной суть открытий,

Сокрыты будущего черты.

Ижевчанин Юрий

Слеза веков (сонет)

Свободно мы гуляем меж мирами,

В пространствах нам не нужно кораблей.

На Родине лишь горстка дикарей

Осталась, презираемая нами.

И, поднимаясь бытия слоями,

Оторвались навечно от корней,

Когда-то породивших сверхлюдей,

И ныне почти стёртых временами.

Попал случайно вновь на Землю предков,

Берёза белою махнула веткой,

Зашёл в шалаш, понюхал дым костров.

И, вызванный вечерним полумраком,

Вдруг вышел атавизм из тайников.

За сто веков впервые, я заплакал.

Никольский Игорь

Пройдут миллионы лет

И Земля превратиться в пепел

Не измениться человек

И живя на другой планете

Он как раньше восторженно смотрит

На остатки родной земли

Он всё так же наивно любит

Даже жизнь у него отними

Не изменится человек

И живя среди сотен рас

Не отнять разрушением мира

Этот блеск человеческих глаз

Хоть закуй его тело в цепи

Провези световые годы

Он в душе своей сохранит

Человеческую природу

И Венера и Марс

Не познают любви

Той что бьётся

В его груди

И на смертном одре

Человеческой расы

Не изменится человек

Он по этому столь прекрасен

Внеконкурс

Kartusha

Последний сон Земли

Ржавой проволокой связано бревно,

Завывает ветер в пустоши гнилой.

Кем-то сгрызено последнее зерно,

И разъеден мусор серной кислотой.

По дороге из огней заблудших душ,

Завернувшись в грязный плащ из мотыльков,

Смерть проехалась, любуясь в пленки луж,

Собрала букет голодных васильков.

Алым маревом сгустился небосвод,

Разрываются на части облака,

По истерзанной земле струится пот,

А в глазницах окровавленных — тоска.

Где-то там, за гранью призрачной мечты,

Белой птицей с переломанным крылом

Сны взметнулись из бездонной пустоты,

И рассыпались на небе голубом.

Заросли травой засохшие поля,

Теплый дождь по листьям пляшет и поет —

Так забылась в счастье древняя земля

И не ведала, что к вечеру умрет.

Фомальгаут Мария

Я видел во сне кончание света,

Людей осужденных глаза,

Я видел и знал, что свершится все это

Так скоро, что страшно сказать,

Когда океаны подымутся грозно

И в кровь обратится вода,

И новые люди, и новые звезды,

И гибнут в песке города.

И вся череда бесконечных аварий,

И дождь раскаленный с небес,

Какие появятся новые твари

И в прах обратится Тибет,

Наутро молчал я, стесняясь признаться,

Что видел грядущие дни,

Что видел апостолов белых двенадцать

И в вещие тайны проник,

Боялся открыть я хотя бы немногим

Грядущие годы,   жестоки и злы,

Среди бескопытных безрогих двуногих

Боялся безумным прослыть.

Прошло десять лет и еще одно лето,

И третьего дня в сентябре

Настал роковой день скончания света,

Поток окровавленных рек

И с неба спустились всесильные судьи

И демоны-духи во тьме

Поднялись из ада и видели люди

Великие дни перемен.

Ожившие фабрики, дамбы и башни

Будили смятенье в душе,

И земли горели и полчиша страшных

Сновали летучих мышей

Дни видел последние вместе с всеми,

Со всеми бесстрашно страдал,

Но как же теперь мне в хаосе и темени

Сказать, что я все это знал?

Что я в книге судеб когда-то страницы

Последние видел в глаза,

Что был я пророком, что был ясновидцем,

Но только стеснялся сказать?

Фомальгаут Мария

Век двадцать третий. Небоскребы белые,

На пол-Руси раскинулась Москва,

И всю работу человека делают

Могучие машины альфа-два

Но только супротив людей распущенных,

Бросающих гранаты, как слова

Неуязвимые и всемогущие

Машины не умели убивать

Один диктатор – Гитлера он круче был –

С тщеславными мечтами овладел

Машиною огромной и могучею,

Способною на миллионы дел:

Могла шептаться с духами и дивами,

Взглянуть вперед на миллиарды лет,

Могла бы сделать трепетно – счастливыми

Всех живших и живущих на земле.

Но он желал не жизнь народу лучшую,

Не полететь к загадочной звезде,

А захотел, чтоб техника могучая

Губила бы безжалостно людей.

И, одержим своей военной манией,

Что в черном сердце, как набат звенит,

Собрал ученых, техников, механиков

И приказал машину изменить.

Чтоб по планете грозным танком ехала,

Сжигая села, городам грозя,

Но отвечали физики и техники,

Что это сделать в принципе нельзя

Тогда, казнив всех техников и физиков,

Спалив дотла их семьи и дома,

Тиран уткнул свою худую физию

В робототехнику и сопромат,

Забрался в башню по высокой лестнице,

Как злой волшебник или злой дракон,

И день и ночь сидел он много месяцев,

Желая строгий изменить закон,

Теряя фунты вкупе с килограммами,

День ото дня бледнея и худея,

И наконец он овладел программою

Убийства-истребления людей,

И в этот день, лишь встал рассвет над крышами,

Позолотило солнце материк,

Министры и охранники услышали

В лаборатории истошный крик,

Вбежали в зал министры и увидели

Сквозь чертежей и микросхем развал

Растерзанного на полу правителя,

Убитого машиной альфа-два