Разбор по-мастерски - 48

1. Победитель предыдущего тура — Ведущий — выбирает произвольный текст объемом 5-25 тысяч знаков с пробелами (согласие автора обязательно) и создает новую тему с заголовком «Разбор по-мастерски — <порядковый номер>»

2. Любой желающий новым комментарием пишет критический разбор на предложенный текст. Форма произвольная, но от нее зависит результат голосования.

3. Участники, зрители и критикуемый автор вправе вступать в вежливую и доброжелательную дискуссию с критиком в комментариях к критическому разбору.

4. Участники, зрители и критикуемый автор голосуют плюсами и минусами за критические разборы.

5. Через неделю Ведущий объявляет Победителя — автора критического разбора с наибольшим количеством голосов.

1. Критический разбор просим публиковать с новой ветки, тогда он точно не потеряется среди других комментариев;

2. Просим не прятать разбор в оффтоп, чтобы он выделялся среди других веток;

3. С той же целью убедительно просим помечать каждый разбор вот таким заголовком:

КРИТИКА НА КОНКУРС

4. Желательно, чтобы в обзоре содержались разделы: соответствие названия тексту, насколько полно раскрыт сюжет, насколько глубоко проработаны персонажи, стиль, язык, легкость чтения, достоинства и недостатки, выводы.

Ее мягкие губы невесомо касались моего виска. Золотисто-русые локоны щекотали шею. Я вдыхал воздух, пропитанный пронзительной свежестью с цветочными нотками. Она тихонько смеялась и несла всякую чушь про летающих рыб, теплую воду и огромные звезды, что ночуют в море.

Я был в ее мире, я жил ее жизнью, и… я больше так не мог. Но мне казалось, что весь этот мир развалится от одного неверного движения, слова, взгляда. И я молчал.

Она перекатилась на спину, нежась в закатных лучах на теплых досках пирса.

Каждый вечер солнце бликовало на ее удивительных кудряшках, отражалось в мелких пылинках, плывущих в небо, дрожало радужинками меж сомкнутых темных ресниц. Но днем я ни разу не видел здесь солнца — лишь огромные кучевые облака плыли по золотисто-прозрачному небу, источая ровный, чуть мерцающий свет. А за ними виднелись пушистые блеклые звезды. Ночью облака уходили, небо темнело, и звезды светили ярче, звенели, перешептывались и иногда фырчали. Часто они отрывались от неба, менялись местами, играли в замысловатые игры и даже спускались вниз, посыпаяя все вокруг пыльцой. Можно было часами лежать на пирсе и не думать ни о чем, кроме пушистых звезд.

— Ты идешь плавать? — ее голос разметал мысли.

Я лишь покачал головой — я не любил купаться в ее море. И она это знала.

Она улыбнулась и побежала к дальней оконечности пирса. У самого края она сбросила полупрозрачное шоколадное платье, обнажив бронзовую кожу, обернулась ко мне, помахала рукой и прыгнула в воду.

Закрыв глаза, я представил, что плыву рядом.

Вода ее моря всегда была теплой и чуть кисловатой на вкус, как недозрелый фрукт. Она пахла свежестью и совсем чуть-чуть незнакомыми мне цветами. Невесомые струи обволакивали тело. Глаза слепило заходящее солнце, и вокруг плыли отражения кучевых облаков — будто паришь в небе.

— Опять мечтаешь о своем?.. — я открыл глаза и увидел, что она стоит рядом, с ее волос и прилипшего к телу платья капает вода, а карие глаза блестят, отражая солнце.

Мне невообразимо сильно захотелось ее обнять. Я потянулся, но она ускользнула, как делала тысячу раз, и искристо засмеялась.

— Хочешь яблоко? — неожиданно серьезно спросила она.

Я вновь покачал головой — я ненавидел кислые зеленые яблоки. И она это знала.

Все так же забавно подпрыгивая, она побежала в домик. Он был здесь же, рядом, на ее многокилометровом пирсе.

Я отчетливо представил, как осторожно она открывает рассохшуюся деревянную дверь, увидел начищенную кухню, побелевший от времени стол, мягкую кровать с пушистым одеялом. В ее доме всегда был порядок и уют.

Над ухом раздался веселый хруст, и воздух наполнил запах зеленого яблока.

Она сидела рядом, спиной к солнцу, едва касаясь скрещенными ногами теплой воды. И вдохновенно жевала яблоко.

— Я ухожу, — против воли вырвалось у меня.

Она перестала жевать, перевела взгляд чуть влажных прекрасных глаз на меня, затем вновь посмотрела на горизонт. Туда, где небо уже начинало темнеть, где не было облаков и вспыхивали звезды.

— Почему? — спросила она и еще раз громко откусила яблоко.

— Я не могу жить в твоем мире, здесь все, как хочешь ты! — я не хотел, но мои слова сочились раздражением.

Она удивленно улыбнулась, не прекращая жевать:

— Конечно, это же мой мир!

— Но тебя совершенно не интересует, что же нравится мне! Чего бы хотел я! Я не могу купаться в море, которое пахнет… яблоками! — я вдруг отчетливо понял, что эта смесь кислоты и свежести до ужаса напоминает запах зеленых яблок.

— Тогда тебе нужно создать свой мир, — она доела огрызок, а хвостик кинула в воду.

Он медленно погрузился в пучину.

— Но я не могу этого сделать здесь! — я уже почти кричал.

— Почему? — она оторвала взгляд от горизонта и вновь смотрела мне в глаза.

Она была прекрасна! Мне так хотелось ее обнять, поцеловать, сказать, что я пошутил и остаюсь с ней навсегда, но… я больше не мог!

— Потому что здесь все всегда так, как хочешь ты… — обессилено прошептал я.

Она легла на спину. Солнце село, и в ее глазах отражались пушистые звезды.

В моей груди закипала ненависть:

— Как ты можешь жить в мире, где нет других людей? Где твои друзья, родные, родители? Где?!

— Здесь есть ты, — она потянулась, как ни в чем не бывало, словно я не кричал на нее сейчас. — А к друзьям и родным я часто хожу в гости. Помнишь, на той неделе мы плавали на остров? Это нормально, так живут все люди. Я просто самодостаточный человек…

— И тебе все равно, уйду я или нет?! Да ты не просто не умеешь любить! Ты эгоистка! Живешь в своем идеальном мире, и тебя не волнуют ничьи проблемы! Тебе тепло, вкусно и хорошо здесь!

По небу прошлась черная молния, по воде нездоровая рябь, подул холодный ветер. Она нахмурилась и перекатилась на бок, чтобы видеть меня.

«Все, — подумал я. — Мир рухнул!»

Но морщинка на лбу быстро расправилась, море успокоилось, с неба сорвалась крупная звезда и нырнула с довольным урчанием.

Она улыбнулась.

— Ты поймешь меня, когда построишь собственный мир. Тогда приходи. Тогда у нас, быть может, получится… — ее голос сливался с воздухом ранней ночи и звенел в ушах, усиливаясь стократ.

— Ты сумасшедшая, — выдохнул я. — Я ухожу. Прощай.

Я поднялся, стряхнул с коленей звездную пыль.

— Неужели тебе не жаль меня отпускать?! Ты не проронишь ни одной слезинки?! Ты бессердечная! Ты не любишь меня!

— Я люблю тебя. И потому отпускаю. Это же твой выбор. Тебе здесь плохо, а как можно неволить тех, кого любишь?

Я хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой и пошел прочь, к далекому настоящему миру.

— А если я заплачу, море станет соленым… — прошептала она.

Я очень хотел обернуться, но не стал. Я просто шел вперед и вскоре увидел землю.

Воздух пах солью, тиной и рыбой. Настоящий мир пах свободой.

Я обернулся в последний раз.

Далеко-далеко, у самого края пирса, она танцевала в лучах заходящего солнца так, как будто ее никто не видит.

Как после ранней ночи может опять наступить закат?!

Последняя волна ненависти к ее миру растворилась в легком сожалении. Я знал, что мне остался последний шаг на землю, и я больше уже никогда не смогу вернуться в ее мир…

Я колебался пару мгновений, а потом все-таки сделал этот шаг, и… на меня обрушился мир, с многоцветьем красок, запахов, звуков. Оборванные дети в полосе прибоя, снасти, полные рыбы, пьяные рыбаки, счастливые парочки, смеющиеся подростки и рыдающие от горя одинокие люди. Я попал в мир неподдельной любви, предательств, в мир взлетов, падений, ошибок, друзей и врагов, убийц, и жертв, и добропорядочных граждан. Мне было страшно оборачиваться. Я знал, что за спиной уже нет пирса. Но я все-таки подошел к воде, посмотрел на заходящее солнце, опустил руку в прибой, и морская пена зашипела вокруг сомкнутых пальцев. Я поднес их к губам…

Море было соленым.