Я тебя поймал!

— Я тебя поймал, поймал! — слышал свой собственный голос Митт. А Воробушек хохотала в ответ. Взлетала к потолку, а потом падала в его руки. Смеялись веснушки на носу, смеялись глаза, смеялись худые косицы…

Как Митт не старался, у него выходило плохо. Он копил, копил дар, но…

— Ты смотри, смотри на свет. Лови тепло! — наставлял Гард.

Солнце яркое, солнце живительное. Только ловить его лучи можно лишь на восходе. И на закате.

Митт очень хотел быть, как брат. Так же собирать солнечный дар, чтобы потом наполнять им светильники в долгую, почти бесконечную зиму.

Или залечивать раны. Или исцелять хвори.

Смотрители не могут помочь напрямую, они могут лишь отдать дар. И тогда силы духа человека хватит, чтобы побороть любую хворь. Даже такую страшную, как белый мор. Или черная смерть.

Митту очень, очень нужно было немного дара. Помочь Воробышку. Младшей сестрице.

Сама, словно солнышко… Но она — член семьи, а значит, Гард не мог помочь ей. Только в очередь. А когда эта очередь подойдет… Может и не понадобиться та помощь.

Но Гард уже мастер. А Митт только учится, ему можно не подчиняться правилам.

А сегодня закат особенно ярок.

— Смотри! — сжимает зубы Гард. Митт уверен, старший знает, что он задумал. — Представь, что солнце — это наш Воробушек. Только оборви связь раньше, чем исчезнет последний луч.

Да, иначе Смотрителя затянет во мрак.

Митт щурится на солнце, ему кажется оно и правда — Воробушек. И тогда что-то рвется внутри и снаружи. Какая-то преграда, что долго мешала идти дальше.

Он ловит, ловит силу и свет. Его наполняет изнутри, Митт теперь сам — солнце, ему виден лес, и дальняя гора, и деревня!

И Воробушек, что лежит, свернувшись, на печи под тремя одеялами. И все никак не может согреться.

Митт видит худые косицы, торчащий из-под одеяла носик в конопушках. Сколотый зубик между пересохших губ… И направляет всю силу, что у него есть.

Но этого мало, очень мало. А солнце уже заходит. Вот полоска видна, вот лишь точечка осталась… Поймал, поймал!

— Хватит, остановись! — издалека доносится испуганный голос брата.

Но Митт выплескивает все, что скопил, все, что есть и даже то, чего еще нет.

Этого должно хва…

Солнце гаснет.

Митта подхватывают чьи-то руки, подбрасывают вверх. Почему-то не страшно, весело. И очень светло.

Чужой, незнакомый и нестрашный, как может быть нестрашным рык сытого зверя, голос шепчет:

— Ну вот я тебя и поймал!