Менестрель

Никто не знал, сколько лет минуло с той поры, как Долгая Зима сковала льдами королевство Роз, так давно пришла она в прежде благословенный край. Не цвел больше терновник у замковых башен, не плодоносили яблони, сливы и вишни, не расстилалось шелковое море трав на раздольных лугах — печаль и тоска поселились в тени вековых деревьев, да пели унылые песни северные ветра, несущие на своих крыльях снежное крошево.

Люди, что жили в этих местах, очень быстро забыли, каким было их королевство прежде, они привыкли жить в белом безмолвии. Они не помнили вкус хлеба, а кормили их охота и рыбная ловля. Так и жили они, слушая завывание вьюги, греясь у своих очагов.

Но в один из морозных дней в королевство пришел изможденный путник в подбитом мехом плаще, с арфой на спине — сначала не поняли люди, что там, под плотной серой тканью, да решили, что незнакомец горбат. Провели его стражники в замковый зал, и лишь когда сбросил он свой рваный плащ, увидели все чудесную арфу с тонкими серебристыми струнами. А когда коснулся менестрель их тонкими длинными пальцами, когда застонала арфа, заплакала, вспомнили люди о том, что потеряли — вспомнили о жарком лете, о живительных весенних дождях, о золотых солнечных лучах, о дикотравных лугах и теплых днях.

Загрустили король и придворные его, слушая старинные баллады менестреля. А он вызвался вернуть солнце в ледяной край. Попросил коня, быстрого, как ветер, и пообещал растопить холодное сердце той, кто проклял королевство.

— Знаю я, где живет зимняя ведьма, знаю, как помочь вам, — сказал менестрель. — Подарила мне эльфийская королева напев один волшебный — говорила она, что ни одно, даже самое жестокое сердце не устоит перед весенней песней. Как увидите солнце в небесах, так знайте — справился я.

Поклонился юноша королю и придворным, вскочил на коня да и направил того в сторону Северных гор. Миновал поселения, укутанные снежным одеялом, скованные изморозью, видел, как живут люди в беспамятстве ледяном, видел, что смирились они с Долгой Зимой, что отчаялись бороться. И все повторял про себя напев весенний, подаренный волшебницей. Знал — дар этот дивный спасет проклятый край, вернет весеннюю капель, и снова зацветут сады, покроются звездочками первоцветов пологие склоны, шелковые травы проснутся и окутают зеленым морем землю.

Долго ли, коротко ли длился путь менестреля, но попал он в земли, пострадавшие от колдовства зимней ведьмы еще сильнее — тьма окутала поля и леса, и забыли люди, что такое светлый день. Жили они в вечной ночи и так привыкли к ней, что только в легендах о солнце и вспоминали.

С печалью глядел на темные стены замковых башен менестрель. Подарил он жителям этого королевства такие же надежды, как и тем, кто жил в краю Роз — услышав весеннюю песнь, растает сердце зимней ведьмы, а к людям вернется солнце.

…И вот подъехал странник к ледяным чертогам, сверкающим во тьме за сотню верст, с трепетом глядел он на острые шпили башен, с ужасом слушал песни северных ветров.

Но прогнал он страх свой и постучал в белоснежные ворота, покрытые морозными инистыми узорами — казались они выкованными изо льда невиданным волшебством зимы. Отворились ворота, словно сами по себе, но никто не встречал странника во дворе замка. Прошел он по заметенной снегом тропе, сверкающей во тьме, будто выложена она была жемчугом и бриллиантами, поднялся по высоким ступеням и отворил ледяную дверь, ведущую в замок. Пустынны были его залы и переходы, лишь метель и вьюга встречали путника.

Но вот вошел менестрель в огромный ледяной зал, искрящийся от россыпей алмазов, коими украшены были его стены, и увидел на возвышении трон, вырезанный из огромного куска белого кварца. И сидела на этом троне бледная снежноволосая женщина — никогда не видел певец такой красоты, но мертвая то была красота, застывшая и заледеневшая. Лицо хозяйки замка казалось высеченным из мрамора, горели на нем холодным равнодушным огнем глаза, подобные синим топазам, брови вразлет покрылись инеем, лишь губы пламенели жарко, будто алость им подарила украденная у людей заря.

— Зачем ты явился в мои чертоги, певец? — спросила она, и в голосе ее послышался перезвон льдинок на стылом ветру. — Неужто не знаешь, что никто еще не покидал их живым?

— Пришел я к тебе, повелительница Севера, с даром драгоценным, — поклонился ей менестрель, восхищенно глядя на зимнюю ведьму. Покрывалось сердце его корочкой льда, но все еще помнил он, что обещал людям вернуть украденное у них солнце, вот и решил обмануть ведьму, сокрыв от нее то, что обладает он песней эльфийской, которая может ее погубить. — Дар мои — жар сердца горячего. Прими его и позволь спеть тебе, а после — верни лето на землю. И сама отправляйся со мной к людям да научись жить при свете солнца ясного!

— Спой же мне, — сказала она, холодно улыбнувшись алыми губами. Но не показалась ее улыбка менестрелю жуткой — в этот миг словно осколок льда пронзил его грудь, захотелось, чтобы улыбалась она ему так всегда, всю вечность его. Но едва коснулся струн он, как понял — не весеннюю песню петь будет, а балладу заснеженных полей, которую слышал от северного ветра.

И лилась его песня по заледенелому залу, отбивалась эхом от мраморных плит, сверкала снежным настом, выигрывала бликами драгоценных камней… И слушала его с замиранием сердца зимняя ведьма, понимая — нельзя отпускать певца из замка, должен он лишь ей принадлежать, и песни его тоже лишь ее забавой станут. Ведь если примет она дар его — то сможет ли к людям вернуться? Или растает, как снег на солнце? Не знала она, оттого и сковал страх ее сердце.

Подозвала она менестреля к трону, едва стихла песня его, и покорно подошел он к повелительнице снегов.

— Скажи мне, юноша, готов ли ты послужить мне, отдав дар твой волшебный? — спросила она с улыбкой. И не увидел менестрель холода в этой улыбке, казалось ему — любовь и тепло дарит ему ведьма… Но вспомнил в этот миг он о людях и Долгой Зиме, вспомнил, для чего был подарен ему напев весенний.

— Нет, не получишь ты дар мой… — прошептал он, догадавшись о кознях ведьмы.

Но тут же поцелуем коснулась она его губ, и менестрель почувствовал снег, падающий на лицо.

…Он увидел вместо прекрасной ледяной девы странную тень, замершую рядом с ним в призрачном свете. Это была женщина, одетая во все белое. Ее одежды трепетали на ветру, и сквозь рваную ткань светилось костлявое тело. Она склонилась над юношей, дыша на него, и дыхание это было похоже на белый дым.

— Забудь, все забудь… отдайся снегу и ветру северному, мне отдайся! — шептала она, склоняясь над юношей.

Певец попытался крикнуть, высвободиться из рук ее ледяных, но вот странность — он видел все словно через ледяную стену, покрытую морозными узорами. А белая тень склонялась над ним все ниже, пока ее лицо, мертвенно-бледное, со впалыми щеками и тонкими синеватыми губами не стало касаться его лица. Синие глаза, казавшиеся кусочками стекла, без жалости, совершенно равнодушно, смотрели на менестреля. Губы — тонкие, посиневшие, усмехались жестоко. Куда делась их алость? Будто сгорела заря в стылом холодном воздухе…

И исчезло все в снежной круговерти.

Очнулся менестрель в зимнем лесу. Завывал ветер, снежное крошево кружило вокруг, и казалось — весь мир окутан белой шалью. Что делает он здесь, как очутился в этом месте? Последнее, что помнил юноша — это ворота, покрытые узором инистым.

Не успел он подняться и пройти несколько шагов, как увидел стройную деву, вышедшую из-за деревьев. Шла она по тропе навстречу ему — высокая, одетая в роскошную длинную шубу из белого меха. Шуба была распахнута, и можно было увидеть серебристое платье, украшенное жемчугом и аметистами. Волосы — абсолютно белые — были уложены в высокую строгую прическу, а в руках дева держала элегантную трость.

— Приветствую тебя, — звонко сказала зимняя ведьма и благодушно улыбнулась. — Ты гость мой, и хочу я достойно встретить певца из эльфийских Холмов.

Ведьма взмахнула тростью, и менестрель увидел, что деревья сами собой расступаются, словно умеют ходить, а на том месте, где только что шумело чернолесье, пронзил свинцовое небо витыми башенками огромный ледяной дворец.

Врата снежных чертогов распахнулись, и зимняя ведьма перешагнула порог, оглянувшись на юношу — идет ли он следом? Он покорно брел — след в след.

Дворец был огромен, но безумно холоден и пуст. Блистающие ледяные колонны, поддерживающие высокие своды, слепили глаза блеском драгоценных камней. Повелительница снегов и кошмарных видений жила в гордом одиночестве — ни в одном зале ее дворца не было видно ни души.

Наконец, они вошли в зал, возле дальней стены которого стоял ее трон. Ведьма подошла к нему и села, расправив складки платья. На ее руке блестели перстни из кусочков льда. Зимняя ведьма казалась сгустком зимнего сумрака. Холодными ладонями она пригладила свои белые волосы, опустив на лицо вуаль из тонкой прозрачной ткани.

— Как видишь, я очень одинока, — мелодично сказала повелительница снегов, и в ее голосе почудился звон разбивающихся льдинок. — Но мне бы хотелось, чтобы в этом дворце звучал смех и цвели розы. Но нужны мне для того песни волшебные… Я очень богата, и драгоценные камни, которыми наполнены кованые сундуки в моей сокровищнице, будут наградой для тебя. И я стану наградой… Хороша ль я, ответь?

Усмехнулся юноша, промолчав, взял в руки арфу, и нежная мелодия птицей взвилась к ледяному потолку. Играл он снова балладу зимней стужи, боялся — не даст ему сейчас ведьма спеть о весне и солнце, а если разорвутся струны, если погибнет он во льдах, то кто же тогда поможет людям? И понял менестрель — оставалось ему покориться, чтобы после выполнить задуманное.

…Остался менестрель в зимних чертогах, и долго звучал в вое ветра его высокий чувственный голос, поющий зимней ведьме песнь льда и снега. Но все равно помнил он, что хотел людям помочь.

А в мире людей ночи сменялись днями, шло время, но не расцветали весенние цветы, не таяли снега — разуверились смертные в том, что поможет им эльфийская песнь. Решили люди королевства Роз — сгинул смелый юноша в объятиях зимней ведьмы, развелся голос его в стуже да ветрами унесен был…

И вот когда уже и надеяться люди перестали, выглянуло из-за туч несмелое солнце, и казалось оно бледной камелий в высоких морозных небесах, распускаясь нехотя, отвыкнув светить и дарить тепло скованной льдами земле. И сошли снега, распустились подснежники, послышался веселый звон капели.

…А далеко-далеко, на Севере, стихла в тот миг песня эльфийская, и упал на колени перед зимней ведьмой красивый юноша, не скрывая слез. С тоской смотрел он, как исчезает снежная дева, превращается в тень в его руках, видел, как алая заря играет на ее губах, и как тает лед в синих глазах.

И когда не вернулся менестрель к людям, решили они — сгинул он во льдах, выполнив предназначенное.

Но до сих пор бродит меж ледяных комнат темная тень менестреля. Ищет он свою зимнюю ведьму, зовет ее, бредит ею. Дорого обошелся ему подарок эльфийской королевы.