Рубиновое счастье

На улице стоял декабрь — месяц, который сулит подарки детям, заботы — взрослым, но всем вместе — много радости. Огромные хлопья снега падали на тротуары, дороги, крыши домов, залетали за шиворот куртки, в валенки и ботинки, а, бывало, даже и в рот. Сугробов, или как называла их ребятня — неприступных стен-великанов, — становилось всё больше. Детишки валялись в них, перекатывались с боку на бок, заворачиваясь в мелкую снежную крошку, словно в плед или одеяло, и играли в снежки, обстреливая друг друга под надёжной защитой новенькой крепости. Иногда весёлая ребятня, вдоволь набегавшись и напрыгавшись, размеренно, не спеша, скатывала снежные шары, а из шаров уже лепила всеми любимых снеговиков.

К сожалению, долго находиться на улице им было нельзя. При такой погоде простудиться — легче лёгкого! Яростный ветер завывал громче любого волка в лесу, а метель и пурга бесчинствовали, отчего на улицах не было видно ни зги. Однако, благодаря морозу, щёки у всех были красными, словно их намазали алыми румянами…

***

На главной площади разноцветными огнями гирлянд горела высокая ёлка. Вокруг неё даже сейчас было много народу — царили шум и гам, предпраздничная суета ощущалась здесь больше всего. Ряженые несли радость остальным: зазывали детей и взрослых на развлекательные конкурсы и мероприятия. Танцевали, водили хороводы, а потом все вместе согревались горячим чаем.

Одним словом, Новогодняя ночь — самое волшебное время в году, — в которую каждый человек, будь то ребёнок или взрослый, получал свою порцию «зимнего» чуда, стремительно приближалась.

***

В большом деревянном доме жила-была девочка по имени Василиса. Жила себе она преспокойно, пока однажды один человек, имя которого история тщательно скрывает, не пожелал ей счастья. А случилось это так…

За несколько недель до Новогодней ночи Василиса вместе с мамой отправилась на рынок за покупками к праздничному столу. Повсюду было много людей, отчего они нередко задевали друг друга плечами; продавцы, словно прирождённые ораторы, кричали во всё горло, привлекая новых покупателей. Только вот делали так все, никто не оригинальничал, поэтому их весьма охрипшие голоса сливались в один монотонный гул. Словом, рынок из-за ярмарки был похож на безумный улей.

Они пробирались сквозь плотный поток людей и временами останавливались у различных лавок. Василиса втайне от мамы высматривала себе Новогодний подарок. Девочке хотелось чего-то простого и небольшого, но красивого, чтобы можно было зимними вечерами подержать это «что-то» в руке и полюбоваться им. Как говорится, она нуждалась в таком подарке, который бы соответствовал папиному принципу — «всё гениальное — просто».

— Смотри! — Василиса показала на маленькое рубиновое сердце, лежавшее на прилавке.

Мама улыбнулась:

— Нравится?

— Очень, очень, купи, пожалуйста!

— Ладно, дорогая, но только, как подарок к празднику.

Девочка кивнула.

— Хорошо. Можно нам вот это сердечко?

Когда продавец упаковал подарок, он добрым голосом сказал:

— Желаю вам, юная леди, Нового года и нового счастья.

Девочка смутилась, но потом у неё в голове, как щёлкнуло — она ведь ничего не поняла:

— А что такое это счастье? Разве оно бывает новым или старым?

— Василиса, пошли, — мягко проговорила мама и взяла девочку за руку. — Не будем отвлекать человека. У него сегодня и так много народу. Это невежливо для юной леди.

— Ладно, мам, — вздохнула девочка.

Они ещё раз поблагодарили продавца, и пошли прочь. Василиса лишь успела оглянуться через плечо:

— До свидания! — девочка помахала рукой.

— До свидания, юная леди, — прошептал продавец. — Если ты умная, значит, не побоишься и спросишь. А когда спросишь, то обязательно узнаешь…

***

С тех пор это странное слово не давало ей покоя.

— Василиса, собирайся быстрей, опоздаешь в школу!

Девочка медленно встала и, шаркая ножками по деревянному полу, направилась в детскую комнату. Возле винтовой лестницы с резными перилами, что соединяла три этажа вместе, она остановилась: «Сейчас! Обещала спросить у мамы сегодня утром? Обещала».

— Мам, мама?

— Ну, чего ещё, Василиса?

— А… что такое — счастье? Помнишь, тогда продавец мне пожелал. Да ещё какого-то нового. Новое, значит, лучше старого?

Мама выронила рубашку, которую гладила для мужа, и с удивлением взглянула на дочь.

— Что за бессмысленные вопросы? Не забивай голову всякой ерундой! Иди, одевайся! — сказала Екатерина Михайловна.

Конечно, никто в этом доме, кроме бабушки и дедушки не знал и даже не догадывался, что мама Василисы, Катя, в детстве также «забивала голову всякой ерундой»: хотела, видите ли, найти сердце неодушевлённого предмета. Глупо? Возможно. Только вот для неё эти вещи никогда не были обычными: «Просто-напросто они прячут сердце и душу от глаз других. Не открываются, кому попало», — говорила маленькая Катя.

— Ну, мам! Пожалуйста! Неужели ты никогда не думала об этом? Тебе сложно, что ли? Мама!..

Екатерина Михайловна вновь посмотрела на Василису — задорный блеск голубых глаз, радостная и искренняя улыбка, милые ямочки на щеках — всё это отразилось в её памяти пятнышком светлой печали. Она вспомнила себя в детстве — разве что волосы были чуть светлей — и невольно смягчилась под натиском этого «чуда»:

— Ладно, Василиса, что ж с тобой поделаешь. — Она присела на стул и похлопала по коленям. — Только чтобы потом обязательно пошла собираться!

Девочка усиленно закивала, улыбнулась до ушей, и вот она уже обнимает маму, а та гладит её по рыжим волосам. Обоим уютно и тепло, как обычно бывает в объятиях родного, близкого человека.

— Счастье, милая, — это… когда человек ни в чём не нуждается…

— Ни в чём, ни в чём?

— Ни в чём, милая. И не перебивай, пожалуйста, взрослых!

— Прости, мамочка, больше не буду. Продолжай.

— Так вот… ни в чём не нуждается, и у него есть всё, что ему необходимо, а сам он находится в приподнятом настроении и сохраняет бодрость духа.

— Не понимаю.

Мама чуть нахмурилась, обдумывая ответ, но когда догадка осенила её, лицо приняло прежний вид.

— Вот помнишь свой день рождения?

Василиса кивнула.

— Тебе подарили кучу подарков. Пожелали всего наилучшего. Подумай, ты нуждалась в чём-то ещё?

Девочка поднесла руку к подбородку, точно гордый учёный, ломавший голову над какой-то простой, но при этом неимоверно важной задачей.

— Нет.

— Значит, у тебя было всё, что нужно?

Василиса снова задумалась, но через некоторое время кивнула… осторожно.

— И тебе, разумеется, хотелось плясать и всем дарить свою радость?

Девочка заулыбалась.

— Да.

— Вот это и есть счастье, моя дорогая. Когда хочется плясать, может, не в буквальном смысле, но внутренне — в душе, — и дарить остальным людям радость.

— А у тебя такое было?

— Ну, конечно, милая. Последние десять лет для меня были самыми счастливыми — потому что я встретила твоего папу, — а ещё через два года спустя родилась ты, и моё счастье увеличилось вдвое. Мне хотелось всем говорить о том, какая у меня замечательная семья! Благодаря вам, я счастлива.

— Правда?

— Правда, — улыбнулась Екатерина Михайловна.

Минута прошла в полной тишине, но затем Василиса, вероятно, осмыслив что-то, нахмурилась.

— А как ты узнала, что мне на день рождения хотелось танцевать и всем дарить радость?

Не успела девочка договорить, как Екатерина Михайловна её перебила:

— Ну вот ещё! Я же твоя мама и поэтому всё о тебе знаю. И не смотри на меня так, не выдам я свои секреты.

— Ладно, мамочка, спасибо… — вздохнула девочка.

Екатерина Михайловна поцеловала Василису в макушку и спустила с коленей.

— Всё. Беги одеваться.

Василиса совсем забыла спросить, чем же отличается новое счастье от старого…

***

Поэтому вернувшись из школы, хитрая Василиса побежала к дедушке. Как-никак доктор философских и психологических наук. Кто-кто, а он должен знать всё об этом загадочном слове «счастье». По-другому и быть не может.

Девочка постучала в кабинет деда.

— Войдите.

— Деда, привет!

— А, Василиса, внучка, это ты!

Михаил Иванович с трудом встал из-за огромного стола, который был завален горами разных бумаг, подошёл к внучке и крепко-крепко обнял.

— Ты чего-то хотела, Василис? А то работа не ждёт, работа зовёт, — Михаил Иванович засмеялся.

Видимо, это была очень старая дедовская шутка, потому что Василиса уже много раз её слышала. Но если и так, то шутку эту понимали в очень узком кругу людей, в который дети входить никак не могли.

— Я, понимаешь… тут… это… Что такое счастье? И чем отличается новое счастье от старого? — выпалила внучка.

Дед целую секунду раздумывал над вопросом, протирая очки с огромными линзами:

— Знаешь, Василис, скажу тебе, что я счастлив тогда, когда делаю что-то во благо общества — других людей, возможно, даже и твоих одноклассников.

— А что ты делаешь? — поинтересовалась девочка.

— Например, открываю новые способы лечения психологических заболеваний, прежде проводя длительные исследования… Всё это происходит в лабораториях, в институтах, там, собственно, я и работаю. Но не на себя, а на благо людей. Ведь кто, если не мы учёные будет это делать?..

— Оу… — выдохнула Василиса.

Дедушка тут же встревожился:

— Только не слишком зацикливайся на этом… Я понимаю, для тебя это сложно, однако, когда вырастешь, ты обязательно поймёшь.

— Правда?

— Конечно, дорогая.

Михаил Иванович подошёл к внучке:

— Ты у нас, Василиса, очень сообразительная и умная. Я уверен, что ты тоже сделаешь что-нибудь полезное. Неважно, в каких масштабах и для кого. Главное — это качество твоих поступков, — твёрдым, уверенным голосом проговорил Михаил Иванович.

«Да уж…», — подумала Василиса.

Дедушка лишь всё запутал! Конечно, Василиса понимала — он высказал какую-то мудрую мысль — только вот мудрую для него. А для восьмилетней девочки — это простая мысль, обычные слова…

***

Оставалось ещё два человека, которые могли бы рассказать ей о счастье: бабушка и папа.

Первым делом, Василиса решила заглянуть к отцу — очень серьёзному человеку.

Василисин папа в это время работал над новой статьёй, которая могла принести ему повышение до главного редактора. Напишет хорошо — поедут они летом всей семьёй в отпуск за границу. Напишет плохо — будут довольствоваться дачей.

— Пап, можно?

Карл Петрович поднял уставшие глаза на дочь. Под ними залегли большие синие круги — последние несколько дней Василисин отец недосыпал.

— Да, милая, заходи.

Василиса прошмыгнула в комнату и стала в центре.

— Ты чего-то хотела? — голос был измотанным и потому тихим-тихим.

— Папа, в общем, я уже и у дедушки спрашивала, и у мамы, вот. Теперь у тебя хочу спросить.

— Да? — он перестал щёлкать по клавиатуре.

— Что такое счастье?

— Кхм… кхм…

Карл Петрович погрузился в свои думы.

— Папа, — девочка подошла и потрясла отца за плечо. Раздался громкий храп.

— Папа!

— Ах, м-м-м, что, Василиса? Ты чего-то хотела?

— Я спрашивала… что такое счастье? Разве оно бывает новым или старым? Почему все желают друг другу нового счастья?

— А… ну, счастье — это… кхм… Василиса, я счастлив тогда, когда чувствую, что полезен для семьи. Когда приношу зарплату в дом, когда вижу, как сияют твои глазки, и поэтому работа необходима мне для счастья. Ведь если я не буду ничего делать… — Он покачал головой. — Я хочу, чтобы вам было хорошо, только и всего.

Дочь и отец помолчали минуту.

— Василиса?

— Да, папа?

— Я вижу по глазам, что ты не понимаешь… Но не переживай, потому что ты поймёшь всё, что мы с мамой тебе говорим и советуем… только позже.

Василиса кивнула: «И почему все твердят, что она что-то поймёт в будущем, словно это необходимо сделать? Как будто они в этом уверены!»

Девочка вздохнула и зашагала в сторону выхода.

***

Бабушка… Вот не думала Василиса, что именно к бабушке ей придётся идти в последнюю очередь. Мама вроде бы и объяснила, но… какое-то непонимание в душе девочки всё же осталось. Дедушка, как истинный учёный, хочет делать всё, что в его силах, на благо общества. А папа?.. Что до него, то отец работает и живёт сейчас по определённой закономерности: чем качественнее статья, тем он счастливее. Конечно, девочка понимала, что отец работает и так старается ради неё и мамы… Поэтому нужно в любом случае разузнать всё про счастье, ведь если она будет счастливой, то и отец тоже…

— Чего задумалась, внучка?

— Бабуль, я тебя спросить хотела…

— У мамы?..

— Уже.

— У дедушки и папы?..

— Тоже.

— Что ж, Василиса, редко ты ко мне первой заходишь. Я бы сказала, даже очень редко… — Лидия Семёновна покачала головой. — Ну, что было, то было, спрашивай.

Василиса подошла к бабушке поближе и присела к ней на кровать.

Воцарилась спокойная тишина.

— Что же ты, Василис? — старушка погладила внучку по голове. — Я ведь не кусаюсь.

А девочка просто забыла, зачем пришла. Ей почему-то сделалось в этой маленькой комнатушке так хорошо, как обычно бывает у горящего камина зимними вечерами. И ведь он действительно здесь был, а угольки в нём миролюбиво потрескивали. Знаете, когда злого огня уже нет, но остались ещё маленькие раскалённые частички поленьев.

Девочка задумалась. Разве комната как-то преобразилась? Нет. Бабушка изменилась? Нет. А почему атмосфера и ощущения другие? «Но, может, это из-за того, что я мало времени уделяла своей бабушки?» — Василиса и не заметила, как произнесла это вслух.

— Может быть, милая, может быть. Но, знаешь, что я думаю?

— Да?

— Что ты повзрослела, внученька. Когда ты в последний раз заходила ко мне? Я даже и не вспомню теперь.

Василисе стало стыдно.

— Прости, бабуля.

— Василиса, ну ты чего? Я не обижаюсь. Да, грущу, но только оттого, что ты так выросла, а я из-за своего слабого здоровья уже и не могу уследить за всем.

— Но ведь я могла приходить к тебе почаще?

— Могла, но, Василис, давай не будем о плохом. Такой чудесный праздник нельзя портить пустыми разговорами.

Девочка вяло кивнула.

— Вот и славно. Так, чего ты там хотела спросить?

— А?.. Ах, да… Что такое счастье? — прошептала Василиса.

— Ну, милая, это очень сложный вопрос. Ведь для каждого человека есть собственное счастье. Он может искать его всю жизнь и не найти, как бывает в любви, а может и не искать вовсе, но, в конце концов, получит. — Бабушка погладила внучку по голове.

— А…

— Василиса, просто запомни, что счастье — это не какая-нибудь вещь, которую можно потерять или выбросить. Это заложено у нас в сердце. — Лидия Семёновна приложила руку чуть выше и левее груди. — Где-то глубоко-глубоко, поэтому и найти его так трудно.

— Бабушка, а почему желают нового счастья? Чем оно лучше старого?

Лидия Семёновна по-доброму рассмеялась:

— Нет, дорогая, не лучше, но и не хуже… Старое счастье — это наше светлое прошлое, лучшие воспоминания. А новое — всё прекрасное, что ждёт нас впереди. Вместе они складываются в счастливую жизнь.

— А как же выглядит это счастье? Если не вещь, то что?..

— Оно, Василиса, словно искра, возникающая при трении спички о коробок, порой вспыхивает, озаряет всё вокруг и вновь потухает. А, может, и остаться, разгореться, но это уж зависит от человека — захочет или нет? Счастье либо есть, либо его нет.

— Но что нужно для счастья?

— Доброе сердце и добрая душа, дорогая.

— И как же понять, есть ли они у тебя?

— Ох, ну, это очень просто… Для начала — возьми свою любимую вещь.

Василиса задумалась и вскоре достала из кармана кофты рубиновое сердце. Лидия Семёновна улыбнулась:

— Хорошо, а теперь… — Бабушка накрыла руки Василисы своими, — … теперь поверь в то, что счастье где-то рядом, будто ты его чувствуешь, попытайся представить его таким, каким видишь.

— Но зачем?..

— Ну как же, внученька? Без веры во что-либо — это что-то — будь то идея, мечта или поступок, — станет ничем. Так и сейчас.

— Хорошо, бабушка.

Василиса закрыла глаза и представила…

Представила семью: маму и папу, улыбающихся друг другу, дедушку и бабушку, держащихся за руки, и себя — радостную, весёлую и… счастливую!

Девочка открыла глаза, когда бабушка положила рубиновое сердце ей на руку. «Странно, ведь оно и так было у меня», — подумала Василиса. Но потом покачала головой, отгоняя сомнения, и посмотрела на игрушечное сердечко.

Оно светилось ярко-красным…

— Теперь это твой талисман, внученька. Он даёт веру в трудную минуту, веру в то, что счастье ещё будет, даже когда, кажется, что мрак не рассеять. Если рубиновое сердце горит, значит, счастье где-то рядом, запомни это. Тебе стоит только присмотреться и протянуть руку.

Лидия Семёновна обняла внучку. Она вложила в это объятие всю любовь и добро, которые помогут ей верить в счастье — верить всегда.

Бабушка прислонилась к уху Василисы и едва слышно прошептала:

«Меж годами нет границы

Потому, что в каждом годе

Счастье старое хранится,

Счастье новое приходит».