Когда встречаешь нечто, что задевает тебя, проникает в душу, — этим хочется поделиться. Разделить. Воскликнуть: представьте, я опять нашёл чудо, как же это здорово!
И я нахожу чудеса — до сих пор. Хотя это и редко теперь случается. Но тем сильнее изумление и радость, когда ты находишь.
Не знаю, буду ли я писателем, но что совершенно точно: я всегда был и останусь читателем. Ловцом жемчужин. Искателем драгоценностей.
А истории — они самые настоящие драгоценности, будь то знаменитые на весь мир алмазы уровня кохинора, или «древнее золото», что уже не ослепит своим сиянием, но и не помутнеет никогда, или самоцветы во всём блеске свежей огранки и причудливых оправ, и неважно, истинный ли то сапфир или красивый осколок синего стекла… ведь, по сути, только красота и имеет значение. А что такое красота истории? Содержание. Суть. Изящество формы и глубина смысла. Разве это всё — воистину не сокровища? И не менее восхитительны могут быть неогранённые бриллианты. Просто камешки, скажет кто-то, да в них нет ни блеска, ни формы, ни завершённости, что же это за драгоценность?
«В нордических языках существует четыре слова для обозначения чужака. Первое: «иноземец», «утланнинг» — незнакомец, человек, житель нашего мира, пришедший из другого города или страны. Второе: «фрамлинг». Этот незнакомец тоже человек, но из другого мира. Третье: «раман» — человекоподобное существо, но представитель другого вида. Четвертое: «варелез» — обозначает подлинного чужака, в том числе и всех животных, ибо общение между нами и ними невозможно. Они живые, но мы не можем даже угадать, что заставляет их вести себя так или иначе. Возможно, они разумны, возможно, обладают сознанием, но мы никогда точно этого не узнаем».
Орсон Скотт Кард, «Голос Тех, Кого Нет»
Вероятно, мне нельзя рассказывать об этой книге, потому что я люблю этого человека. Но с другой стороны, кому же и говорить о нём, как не одному из счастливчиков, узнавших его и сумевших полюбить. Хотя почему — «сумевших»? Мне кажется, эта книга пропитана особым удивительным колдовством, затягивающим тебя с первой страницы; несколько строк — и ты уже в совершенно реальном, хоть и далёком мире, на планете Лузитания, в крохотной португальской колонии среди лесов, которые — это важно — никто никогда не рубил. Горсточка людей — в мире свинксов. Конечно, сами аборигены зовут себя иначе… Собственно, они делают иначе столь многое, что вопрос о том, раман они или варелез, — отнюдь не умозрительный. Ведь это первые обнаруженные человечеством «соседи по разуму», не считая жукеров, уничтоженных чудовищем
Привожу текст в почти полном виде. Собственно, делаю это главным образом для себя: эта коротенькая история так мне понравилась, что захотелось её сохранить — и поделиться.
Всегда восхищает, когда кто-то, и особенно тот, кого ты уважаешь, облекает в слова твои собственные мысли и чувства, причём делает это лучше, чем ты.
Итак…
Всего четыре слова
…
Ребёнком я вечно просил рассказать мне сказку. Взрослые сочиняли что-нибудь на ходу или читали мне книжки. Как только вырос и научился читать, я уже не расставался с книгами. Я читал по книге в день, а то и быстрее. Как и сейчас, я искал в них переживания, которые дает только художественная литература, — то есть возможность оказаться внутри историй.
Телевидение, кино — всё это было неплохо, но происходило с кем-то еще. А книжные истории разыгрывались в моей собственной голове. Я в каком-то смысле сам переносился туда.
Вот в чём заключается магия литературы: ты берёшь слова и выстраиваешь из них миры.
Со временем я стал разборчивее в чтении (помню, как впервые решил, что не обязан дочитывать книгу до конца; именно тогда я понял: от того, как история рассказана, может испортиться впечатление, которое она производит). Я начал замечать, что иногда то, ради чего я читаю книги — некая магия, движущая сила рассказа, — оказывается за бортом. Я читал безупречную прозу, оставаясь равнодушным к описанным в ней историям.
Всё сводится к четырем словам.