О сокровищах, творении миров и Поднебесье

Когда встречаешь нечто, что задевает тебя, проникает в душу, — этим хочется поделиться. Разделить. Воскликнуть: представьте, я опять нашёл чудо, как же это здорово!

И я нахожу чудеса — до сих пор. Хотя это и редко теперь случается. Но тем сильнее изумление и радость, когда ты находишь.

Не знаю, буду ли я писателем, но что совершенно точно: я всегда был и останусь читателем. Ловцом жемчужин. Искателем драгоценностей.

А истории — они самые настоящие драгоценности, будь то знаменитые на весь мир алмазы уровня кохинора, или «древнее золото», что уже не ослепит своим сиянием, но и не помутнеет никогда, или самоцветы во всём блеске свежей огранки и причудливых оправ, и неважно, истинный ли то сапфир или красивый осколок синего стекла… ведь, по сути, только красота и имеет значение. А что такое красота истории? Содержание. Суть. Изящество формы и глубина смысла. Разве это всё — воистину не сокровища? И не менее восхитительны могут быть неогранённые бриллианты. Просто камешки, скажет кто-то, да в них нет ни блеска, ни формы, ни завершённости, что же это за драгоценность?  

Но даже если эти всезнающие знатоки в чем-то и правы, разве не главное здесь — уметь видеть? Покажите-ка этот невзрачный камешек ювелиру, и у него дыхание перехватит от восторга. Ведь красота — она показывается далеко не каждому. Она такая пугливая иногда… или капризная: не присмотришься, не поймаешь.

И мне давно хочется рассказать о пойманной драгоценности. Об истории. О мире Поднебесья.

Я нашёл его не сам, здесь заслуга другого «миротворителя». И даже не с первой строчки заметил. И не с первой страницы. Может быть, со второй. А теперь уже не оторваться. Драгоценности, они такие: поймают взгляд и больше не выпускают. Этот мир поёт, иначе не скажешь. Хотя иногда эта песня похожа на крик, в ней всегда слышен свист ветра. Рассекаемого крыльями… Мир, поющий пронзительно, ясно, печально. Даже когда эти мелодии исполнены восторга, радости, торжества — они всегда смешаны с грустью, грусть и счастье сливаются воедино, перетекают друг в друга, образуя странный союз: сила и боль, любовь и смерть, даруемая из милосердия… неразрывные союзы, которые заключаются, чтобы охранять — но человека так часто надо охранять главным образом от самого себя. А мир — от слишком пылких и порывистых душ, ведь в порыве так просто скользнуть на грань, за которой всё становится тёмным.

И даахи созданы, чтобы Хранить. Людей с их неуёмной, часто им самим не подвластной силой. Мятущиеся, гордые, полные бурь людские сердца. Равновесие и целостность мира. Только себя хранить они не могут — не для того их придумали… но в отличие от людей, по природе своей не уверенных ни в чем и полных сомнений, эти странные и прекрасные создания находят истинное, глубокое счастье, подчиняясь своей судьбе, выполняя свой долг. Даже когда от этого умирают.

В этой истории многие умирают — она не очень-то похожа на сказку. Там оступаются, там предают, там страдают дети. Дань мрачному реализму тут заплачена сполна. И герой этой истории — ребёнок, чью участь светлой и радостной не назовешь. Он с рождения обречён тащить на своих плечах груз сразу двух проклятий — такого «наследия» уже достаточно, чтобы слабый сломался, а сильный слишком близко подошёл к краю пропасти, что обрывается в непроглядную тьму. А когда к этому прибавляется ещё и колоссальная сила, едва поддающаяся контролю и способная уничтожить мир не по злому умыслу, а просто потому, что её невольный обладатель с нею не справился, — вот тут читателю действительно становится жутковато. Ведь если свой нравственный выбор мы ещё можем сделать сознательно — то как быть с порывами чувств, со случайностью… по сути, с бушующей стихией, где от желаний героя и, в общем, даже от характера не так уж много зависит?

Вот на такой случай с ним рядом и находится постоянная «тень» — Хранитель. Совсем юный — так ведь и герой ещё мальчишка. Оба только учатся жизни — но школа эта нелегкая, и что ждет их, мы не знаем. Но даже в самые мирные и спокойные моменты автор неуловимо окутывает читателя запахом тревоги, и какая участь ожидает двух юных героев, остаётся лишь догадываться. Вот только догадки эти отнюдь не безоблачны…

Ах, так о чём я — о миротворителях. Это удивительные люди: им доступно искусство Создавать. Скажете, это пустяк, и каждый второй писатель создаёт что-то, чего не было, а уж каждый фантаст — наверняка? Но это вовсе не так. Если присмотреться к фантастическим произведениям, даже и вышедшим из-под пера всем известных великих мастеров, то мы обнаружим интересный факт: далеко не все писатели изобретают нечто особенное. Многие — наверное, большинство, — берут наш привычный мир и привносят туда одну-две детали, которых в реальности нет и которые, собственно, и превращают роман в фантастику. Это может быть «далекое прошлое» и привнесенное колдовство; далекое будущее и звездолеты, далекое будущее и масштабная генная инженерия; это может быть не наша планета, но если посмотреть на живущих там людей и те законы, по которым они существуют, — точно такая же. Или почти такая.

И всё это — вовсе не плохо и не делает книгу неинтересной. Ведь в основе любой хорошей книги так или иначе находятся люди, перипетии их судеб, тонкие нюансы их характеров, их выбор, сражения, радости и невзгоды. Собственно, оттого и интересна нам фантастика, что люди-то в ней — совсем как и мы. Опять же, если приглядеться. А весь фантастический антураж, кони или скутеры, волшебные палочки или мечи джедаев, звездолеты или ковры-самолеты — не более чем декорации. Оружие или рабочий инструмент, кисть художника или смычок скрипача… Всё это внешнее, всё это атрибуты. Но ведь человек не поменяется кардинально от того, что отложит лопату и сядет за руль комбайна, сменит наряд, а перо и чернила заменит клавиатурой. Суть его останется прежней. И потому-то этот человек, будь он героем из прошлого, будущего, параллельных миров или сказки, близок нам. Будь он совершенно не таким, как мы, — так мы бы про него и не читали. Но бытует расхожее утверждение, что человек и не может описать не-человеков — будь они хоть зеленые пауки с лиловыми перьями, хоть эльфы, хоть разумные комки протоплазмы — а если о них пишет автор-человек, и не просто упоминает, а вводит их как героев, — то выйдут они практически как люди.

Однако из этого правила, как из любого, есть исключения. Очень редко, но встречаются авторы, которые ухитряются описать «не-людей» так, что ты им веришь. Чувствуешь эту чуждость. А может, сами авторы не вполне «человеки», кто знает.

И тут-то мы встречаем их — миротворителей. Тех, кто ухитряется шагнуть дальше — не только показать уникальных героев на фоне необыкновенного антуража, а в самом деле создать новое.

Это одно из явлений, которые просто представить, но сложно описать. Ну, например — Урсула Ле Гуин, «Левая Рука Тьмы». Черри и трилогия «Угасающее солнце»… наверное, если подумаю, я вспомню ещё. Но их в самом деле мало — миротворителей. Тех, кто вводит нас в поистине чужеродный мир. И даже иногда показывает тех, кто не мы, не люди.

Что же значит — «чужеродный»? Другая планета? Нет, этого маловато. Другой социальный уклад? И это часто встречается. Другая планета, плюс другое время, плюс раса разумных пауков, живущих по совершенно иным, нежели мы, люди, законам?.. А вот это уже похоже. И кстати, это восхитительный роман одного из талантов мирового масштаба Вернора Винджа — «Глубина в небе». И если вы его еще не читали, я вам честно завидую, вас ждёт настоящее наслаждение. Но я отклоняюсь от темы.

Миротворение предполагает нечто большее, чем один-два элемента, привнесённых в реальность, практически неотличимую от нашей. Здесь появляется отличие существенное, принципиальное. А значит — оно должно уходить корнями в психику живущих там созданий, люди они или нет. Они должны не просто вести себя несколько иначе — они должны иначе мыслить. А если они и впрямь мыслят иначе, то чем-то ведь это объясняется — стало быть, появляется и воистину новый, незнакомый нам, людям, мир. Мир, живущий по своим законам, и какие-то из них неожиданны и странны настолько, что и миру, и героям предстоит не раз озадачить нас и удивить.

Поднебесье с его многоликой расой даахи — именно такой мир. И дело даже не умении менять облик с ипостаси «звериной» на «человечью» — как ни меняйся, но даахи не становится зверем, и уж точно — не человеком. Но с людьми они связаны очень тесно — хранители, созданные богиней любви. Эмпаты, предназначенные для примирения вечно враждующих Хаоса Творения и статичного, безжизненного Порядка. Для укрощения слишком бурной силы, которую несут в себе люди… Вот только «людское», персональное, по сути эгоистичное счастье для самих даахи этой богиней не предусмотрено. Ну так она же просто девочка… что с неё взять.

Вероятно, на рецензию это никак не тянет. Но с другой стороны — ведь и произведение пока не дописано. Однако уже сейчас я вижу несомненные черты «миротворительства». Не знаю, удалось ли мне донести свою мысль до читающих, ибо тема эта непростая, а рассказать все-таки хотелось не о том, а о мире Поднебесья — мире Адалана и Сабаара, восхитительных Рахуна и Фасхила — даахи-Хранителя и даахи-колдуна, таких разных и в то же время таких похожих, что им и самим это сходство, кажется, не очень-то нравится; высокомерного Армина, солнечной девочки Кайле и впечатляющего магистра Дайрана, мудреца и волшебника, который счастливо избежал участи быть одним из многих отражений Гэндальфа и Дамблдора.

Но к чему перечислять героев? Их там ещё немало, и все на свой лад хороши. Сочные, убедительные образы — от главных героев до самых что ни на есть «проходных». А это удаётся далеко не каждому. Собственно, мало кому. Поневоле вспомнишь Диккенса и его блестящих «второстепенных». А тут — как, впрочем, и у пресловутого классика — впечатляют и главные, и неглавные герои. Они живые. Настолько, что если не очень-то они «геройские» — то на них и наорать хочется… А кому вся эта буря чувств читательских достаётся? Правильно, автору. А сам виноват, не пиши таких достоверных героев.

Хотя попутно всплывает еще один интересный вопрос: отчего нередко бывает так, что плохие герои выходят куда убедительнее хороших? Читаешь описание этакого урода морального — и веришь всем сердцем; а взять тех, кто задуман правильными и светлыми, — и что-то не так, чего-то не хватает… Но к данному автору — к счастью — это рассуждение не относится. Возможно, потому, что будучи автором-реалистом — а это непросто, коли ты фантаст и миротворитель, — он не пишет ни средоточия тьмы, не воплощения света. Они люди — просто люди… в пятнах черно-белого колера, в бесконечном многообразии оттенков серого и всех цветов радуги. В точности как в жизни…

В этой книге — два мира. И поскольку в действительности он всё-таки один, то разделение на «темную» и «светлую» части не сразу и заметно. Один из этих условных «миров» — предельно реалистичен. Именно в него мы погружаемся с первой страницы… и погружение не назовешь приятным, поскольку реализм — штука опасная, неуютная. Особенно когда речь идёт о людских амбициях, о политике, о войне. Но не потому он кажется тёмным, что там идут сражения и проливается кровь, — а потому, что всего лишь шаг в сторону, одно не принятое решение, одно вовремя сказанное слово — и эта кровь могла бы не пролиться. Не наличие Темных Властелинов делает миры тёмными, а как раз такие песчинки в механизмах, недостающие гвозди в подковах… неверные решения не самых плохих людей, которые по большому счёту никакого всемирного зла и не замышляли. И эта тьма, такая бытовая, «неволшебная», такая возможная не где-то в далёкой галактике, а здесь и сейчас, — она тревожит, смущает и заставляет задуматься — а мы-то сами куда можем зайти, по нашим личным дорогам, вымощенным, конечно, самыми благими намерениями…

А потом читатель незаметно для себя попадает в совершенно иной мир. Нет, страна-то не меняется, и никаких волшебных перемещений и телепортов… Просто нам открывается та сторона мира, где живут даахи. А ещё там учат и учатся маги; и хотя это люди, владеющие поистине могущественными и потому. конечно, опасными силами, — но их существование, их приоритеты и весь их образ жизни излучают свет. Быть может, дело в том, что они постоянно в контакте с даахи, Хранителями… и пронизанная грустью мудрость и нежность этих созданий заражает даже порывистых, страстных, нетерпеливых, эгоистичных детей рода людского. А может быть, сама магия изменяет тех, кто владеет ею, — и меня бы это не удивило: ведь им открыты такие грани мира, которых нам никогда не представить и не понять, у нас просто нет для этого слуха и зрения…

И в какой-то момент эти два мира касаются друг друга, проникают один в другой, смешиваются… и это правильно тоже, потому что всё это — лишь разные проявления одной и той же реальности, и все эти люди и нелюди рождаются и пытаются выживать и жить на одной и той же земле — в их общем Поднебесье.

Цветы и снега Поднебесья… Не знаю, окончательное ли это название, или оно не раз ещё переменится, ведь и сам роман пока не дописан. Но мне оно нравится; оно очень точное, хотя — как и многое другое в этой истории — это не бросается в глаза. Но мне кажется, в этом названии отражена та двойственность, о которой я говорил выше. Нежность и кровь, тепло и ледяной ветер… души, которые греют и сияют подобно солнцу — и души, от мрака которых можно задохнуться. Особенно когда они сами — пленники своего собственного мрака…

Не могу сказать, что мне нравится этот мир, — переселяться туда я не стал бы, — но мне определённо нравится эта книга. Она — настоящая. На фоне бесконечных поделок от литературы, перепевок чужих мотивов и попросту слабых, бледных вещей, написанных языком, который лишь условно можно назвать русским, — она выделяется, как небоскрёб на фоне сельских избушек. И поскольку это всё-таки не рецензия, я спокойно могу воздержаться от дальнейших дифирамбов стилистике и богатству речи, уравновешенности сюжета и прочим достоинствам — в конце концов, слова похвалы удручающе одинаковы, а оценить прелесть книги можно одним лишь способом: прочитав её. Чего и советую всем многотерпеливым страдальцам, кто добрался до последних строк сего опуса. Автору же посоветовать нечего — вот так, автор, не будет вам высшей сакральной мудрости, на кою претендует (подозреваю) любой профессиональный рецензент и наверняка любой критик. Я же не критик вовсе, я всего лишь скромный читатель — и от автора хочу только… собственно, книгу. Завершённую, а лучше — ещё и изданную; а уж если с автографом автора, то-то будет расчудесно — как говаривал один кузнец, воспитавший из одного мальчика не только джентльмена, но и вполне достойного человека… Какие только чудеса ни случаются в книгах!

И хотя со мною поспорят очень многие, но я уверен, что именно ради воплощения этих чудес в реальность нам и стоит такие книги читать и писать. Книги, где тьма, которая с рождения смыкается над невезучим героем, иногда слабеет и отступает… и так ли важно, прогонит её милосердие человека, забота мага или шелест крыльев даахи?

Но книга-то ещё не закончена. А что, если не прогонит?

___

Произведение «Поднебесье», автор Мааэринн.