Голос Тех, Кого Нет

«В нордических языках существует четыре слова для обозначения чужака. Первое: «иноземец», «утланнинг» — незнакомец, человек, житель нашего мира, пришедший из другого города или страны. Второе: «фрамлинг». Этот незнакомец тоже человек, но из другого мира. Третье: «раман» — человекоподобное существо, но представитель другого вида. Четвертое: «варелез» — обозначает подлинного чужака, в том числе и всех животных, ибо общение между нами и ними невозможно. Они живые, но мы не можем даже угадать, что заставляет их вести себя так или иначе. Возможно, они разумны, возможно, обладают сознанием, но мы никогда точно этого не узнаем».

Орсон Скотт Кард, «Голос Тех, Кого Нет»

Вероятно, мне нельзя рассказывать об этой книге, потому что я люблю этого человека. Но с другой стороны, кому же и говорить о нём, как не одному из счастливчиков, узнавших его и сумевших полюбить. Хотя почему — «сумевших»? Мне кажется, эта книга пропитана особым удивительным колдовством, затягивающим тебя с первой страницы; несколько строк — и ты уже в совершенно реальном, хоть и далёком мире, на планете Лузитания, в крохотной португальской колонии среди лесов, которые — это важно — никто никогда не рубил. Горсточка людей — в мире свинксов. Конечно, сами аборигены зовут себя иначе… Собственно, они делают иначе столь многое, что вопрос о том, раман они или варелез, — отнюдь не умозрительный. Ведь это первые обнаруженные человечеством «соседи по разуму», не считая жукеров, уничтоженных чудовищем   Эндером по прозвищу Ксеноцид. И вдруг все людские поселения на всех обитаемых планетах в шоке узнают, что загадочные свинксы до смерти замучили человека. Учёного-ксенолога… единственного, кто был добр к маленькой одинокой девочке — но эта сиротка вовсе не бедная золушка, о нет, она занимает особое положение, дочь супругов-ксенобиологов, провозглашённых святыми за найденное ими лекарство от страшной эпидемии, едва не погубившей колонию. Правда, в момент гибели своего наставника девочка уже слегка подросла и сама стала ксенобиологом. И блестящим. Но может ли быть, что это — не дар, а проклятие, что именно её открытие и погубило её второго отца? И вот-вот погубит другого человека, который не менее дорог ей?

Ответы спрятаны так надёжно, так замаскированы слоем недопонимания, предрассудков, страха и лжи, что распутать этот клубок по силам только… священнику. Точнее, представителю необычной профессии: Голос Тех, Кого Нет.

Эндрю Виггин, Голос, сам себя ни священником, ни особым мудрецом не считает. Он исповедует одну лишь религию: каждое разумное существо заслуживает правды. Суровая религия, требующая немалого мужества от своих служителей — или, вернее, целителей? Но эти целители не смягчают боль и не приносят покоя… во всяком случае, в то время, пока Говорят. О тех, кого уже нет среди живых, — и о ком в любом человеческом обществе принято говорить «либо хорошее, либо ничего». Но то, что «принято», — это уж точно не для Голоса Эндрю. Эндера. Вот только никто, кроме сестры, не зовёт его так — во всех человеческих мирах таким словом зовут, лишь желая смертельно оскорбить. Имя «Эндер» уже много лет назад превратилось в грязное ругательство, ведь это имя убийцы, самого страшного из преступников, совершившего ксеноцид…

А сам Эндер навсегда покидает любимую сестру и летит на Лузитанию — спеша не допустить нового ксеноцида. Потому что, увидев запись с телом препарированного заживо учёного, он уже знает точно: свинксы — не варелез. Они раман — собратья, соседи, с которыми можно, а значит, и необходимо договориться.

Но ещё он знает, что там, в крошечном городке на далёкой планете, живёт девушка с глазами, полными взрослой и страшной боли. Такими глазами, какие Эндер уже видел… когда-то давно, в Боевой Школе, в зеркале. Маленький Эндер, которого безжалостно тренировали, а точнее сказать, дрессировали для единственной роли: уничтожить расу жукеров, потенциальных врагов. Блестящий, гениальный, величайший в истории Земли полководец… одинокий, тоскующий по любви и теплу мальчик, который меньше всего на свете хотел кого-либо убивать. Теперь мальчик вырос — и стал странником, исследователем, писателем. Голосом Тех, Кого Нет… и хотя никто не знает об этом, но не просто одним из многих Голосов, но тем первым, кто написал книгу «Королева Улья» — обличившую, заклеймившую «чудовище Эндера».

Да, никто не скажет, что в жизни Эндрю Виггина нет места для хорошей шутки. Его судьба — свидетельство весьма специфического чувства юмора высших сил… в которые Эндер и верит, и нет. Но он вполне способен оценить всю иронию метаморфозы своего «облика» в глазах людского сообщества. И сам говорит: «О, человечество давным-давно послало меня к чертям. Вот так я и сделался Голосом Тех, Кого Нет». И конечно, он и серьёзен, и смеётся одновременно; причём смеётся над собою. Это у него восхитительно получается. Впрочем, как и всё, за что он берётся. Ну, так ведь он же Эндер.

Что же общего у грустного ребёнка из его прошлого — и девушки-биолоджисты с Лузитании?

Этот вопрос занимает Эндера ничуть не меньше загадки свинксов. Тем более, именно девушка по имени Новинья и вызвала его Говорить — о погибшем ксенологе. Новинья с её болью, столь знакомой ему, становится для Эндера родной, входит в сердце и забирает часть его души куда раньше, чем он видит её воочию, — а сама она и вовсе понятия о нём не имеет. Она — его принцесса в высокой башне, и он, как и положено рыцарю, торопится освободить её. Хотя в момент «радостной» встречи, да и многих последующих встреч, рыцарь кажется далеко уже не юной Новинье никак не принцем-спасителем, а скорее, кем-то вроде дракона.

Но незаметно для неё, наглухо закрывшей своё сердце, холодной мрачной женщины, и тем более, незаметно для всех жителей городка этот чужак, нежеланный, еретик — ещё бы, священник-Голос в оплоте католицизма! — этот странный опасный вторженец превращается из фрамлинга — сперва в утланнинга, собеседника, а затем — и в союзника, спасителя, друга, отца… «своего». Часть их мира, их жизни.

Но я и так уже слишком много выболтал. Хотя поверьте — это даже не пятая часть интриги, и не двадцатая — той удивительной в своей простоте, глубокой и в то же время предельно ясной философии «своих и чужих», правды, неправды и истины, философии истинной любви и жертвы, которой пронизана эта необыкновенная книга. И сумбур моих речей отчасти задуман — читайте, прошу вас, ну прочитайте, и от сумбура не останется ни следа, — а отчасти дело в том, что я-то не Кард, и так хорошо, как он, не расскажу. Да и зачем? Он уже сделал это. И сделал прекрасно.

И всё-таки мне не утерпеть… Эндер — для меня тема особая. И просто — особенный человек. По его же примеру, пользуясь его привилегией, я не могу о нём не Говорить. Стать Голосом — для Голоса Тех, Кого Нет… что ж, это наглость, но ему-то это не мешало. Цитируя самого Эндрю Виггина, «Его нет, и я имею право говорить за него!»

Эндер. Циник и мечтатель, саркастичный и сентиментальный, милосердный и безжалостный, силой своего духа и интеллекта внушающий страх, и он же — воплощение самых «детских» человеческих слабостей… или тех качеств, которые привычно зовут «слабостью» люди, не изведавшие ни истинно бурных чувств, ни глубокой любви, ни настоящего страха. Те, кто знает лишь слёзы минутной досады, мелкой ревности или отдавленного в автобусе пальца, естественно, сочтут слёзы проявлением слабости — ведь в других мы так часто склонны видеть себя. И только тот, кто воистину замирал на грани меж глубинами тьмы и сияющим светом, может сказать — что есть сила, что правда, что ложь, что любовь.

Эндер — такой. Недаром его сравнивают с Люцифером, падшим, но сверкающим ангелом. Хотя, как и все вычурные сравнения, это и верно, и совершенно нет. Эндер «скромный человек средних лет», в нём нет явного, зримого глазу величия, нет ослепительного блеска. Да и его грехопадение весьма сомнительно… хотя сам-то он в этом плане не знает сомнений. То, что ты сделал, — считает он, — сделал ты. И никого не волнует степень твоего неведения. Он со спокойным, лишённым всякого пафоса смирением принимает свой великий грех и несёт расплату. И в то же время — так по-человечески негодует на тех, кто отнимает у «чудовища» право на наличие сердца и совести.

Эндер, проклятый и благословлённый редким даром сопереживания. Он наделён невероятно широким кругозором, он гениальный стратег и видит души насквозь; он так прозорлив и умён. И он так слеп и наивен иногда, и так беспомощен перед шквалом собственных эмоций и чужими желаниями — если речь о тех, кого он любит, а любить он умеет как никто, с поистине галактическим размахом — точно так же, как умеет испепелять.

Но он также способен и возрождать из пепла. С подлинной страстью. С подлинной радостью.

И когда эта радость, это чистое счастье творения, воскрешения вызывает у него слёзы — сам он смотрит на себя со стороны, трезво и без иллюзий, не скрывая иронической холодной усмешки.