Делаем сюжет

— Учитель, куда мы с такой скоростью бежим? — не понимал Венцелав.

— Как куда? Делать сюжет, разумеется! Куда ещё? — чуть обернувшись, отвечал бегущий впереди Млад, — Мне Муз сказал, что Аффтар монитор разбил…

— Это тот, которому Вы обещали крылышки пообрывать?

— Во-первых, не обещал, я сказал: «пооборвал бы»… «Бы» — понимаешь?

— Понимаю. Выпалывать, — Венцеслав совершил указанное действие в уме, а потом озвучил сделанный вывод: — Выходит, крылья ему вы оборвали…  

— Во-вторых, не прав я был… — грузил своё Млад, — Муз на моей стороне, оказывается, а я-то и не знал…

— Был… Выпалывать, — пробубнил себе под нос Венцеслав, а вслух, спецом погромче, поинтересовался: — Как так может быть? «Быть»… Выпалываем… В смысле… Как такое возможно?! Вы — и чего-то не знали? И ещё и не правы бы… В смысле не правились… Тьфу… Как сказать-то в прошедшем времени?

— Не важно как! Я же — Марти, мне положено быть в какой-то степени ехидным. Я и был…

— Был — глагол-паразит, его надо выпалывать, как и всякое быльё! — раздражённо заметил Венцеслав.

А про себя удовлетворённо отметил, что наконец-то нашёл у своего безупречного учителя какой-то изъян – пристрастие к былью.

— Всё бы тебе лишь бы выпалывать, ты что, аграрий какой? — укорил на это Млад, — Меньше слушай нашего Аффтара! И не перебивай меня, когда я о важных вещах говорю! Так вот, я о чём… Во-первых, о ехидстве. За ним все Мартистьюки прячут своё незнание, неумение, неправоту, ну и прочие слабости. А ещё всё эти слабости и пороки можно прятать за юмором и за самоиронией. Вот так и пускается пыль в глаза, создаётся впечатление, что у нас, Мартистьюков, нет недостатков! За цинизмом можно прятать достоинства — сочувствие и сострадание… Это я тебя так, на будущее учу, когда сам Мартистьюком станешь.

— А я стану? Я думал, ими рождаются. Или тебя автор с самого начала наделяет незыблемым могуществом и ролью главного героя, или ты сразу на задворках, и это не меняется…

— Про офисный планктон забыл! И про серых мышей…

— Но я не офисный планктон!

— Зато серая мышь! И да, если говорить о героях… Меняются ли они… В худшую сторону — ещё как меняются! Ведь чем дольше ты живёшь, тем больше ошибок успеешь совершить. А ещё, тем больше случится ситуаций, требующих твоего вмешательства, а ты не вмешаешься. Потому что… То решимости не хватает, то сомнения заедят, то просто не разорваться… А то вовсе не понятно, как в ситуации поступить, чтобы это было не абы как, а правильно! А ещё… Ещё, Венцеслав, ты можешь автору надоесть, и тогда он тебя забросит, выведет на главные роли кого-нибудь другого… И его тоже забросит… Мы — герои, живём только пока нас любят читатели и требуют фаны, и ещё — платят за нас деньги нашим создателям! Вот за деньги любой аффтар даст своему герою вторую, третью, четвёртую, пятую жизнь… Будет воскрешать из мёртвых снова и снова… И так до бесконечности… Вернее, до тех пор, пока ты приносишь доход! Тебя будут доить как корову, выжимать как лимон, пока можно хоть что-то выжать! А может, и ты станешь Мартистьюком, если читатели тебя полюбят, издатели потребуют, а Аффтару положат пару литературных негров, тогда выйдет сериальчик, в котором будут эксплуатировать каждый успешный образ, в том числе и твой…

— А мой — успешный?

— Не знаю! И… Имей в виду, я сейчас с тобой откровенен до конца! Я правда не знаю! Это только время покажет… И ещё… Вот я о чём… Муз сказал, что Аффтара некоторое время не будет. Это значит, что пока на нас читатели не смотрят, я могу не играть на публику, а быть искренним и честным до конца с тобой — моим учеником и последователем! Да, и ещё… Пока этого любителя дёргать марионеток за ниточки тут нет, у нас есть это самое ценное! Некоторое время до того, как нас окончательно забросят и забудут, или скормят злобным фикрайтерам… Время, за которое мы можем что-то сделать! Сами!

— Конец света намечается? — осведомился Венцеслав, — Учитель, Вы же — Всемогущий Марти, почему Вы ничего не придумаете?

— Я думаю над этим! — ответил Млад, — Как что придумаю, так обязательно нас всех спасу! А пока — пока сюжет продолжать надо! Не останавливайся, бежим!

— Тут столько воды и флешбеков каких-то было, что все читатели уже забыли, на чём мы там в прошлый раз остановились…

— Это были не флешбеки, это была параллельная сюжетная линия. И не дай Бог, нам с тобой с этой линией пересечься… Ну а про воду ты точно подметил — она тоже была, и её было много! И в нашей линии, и в той, параллельной…

— Ну вот! А читатели забыли, на чём нас в прошлый раз прервали. Да и я забыл, если честно!

— Забыл – и забей! Мы сейчас тут новенький сюжетец замутим… То-то Автор удивится… Вернее… Не удивится он. Он тоже уже всё забыл.

— А Вы- помните?

— Я-то помню…

— И о чём был наш сюжет?

— А, — махнул на бегу рукой Млад, — Там всё банально было: украли мегаартефакт, от которого очередной раз зависят судьбы мира… Знаешь, Венцеслав, судьбы мира так часто оказываются на волоске, что меня это ничуть не трогает. Но… Однако, есть у меня рутинная работа — спасать мир, я — то честное слово, на котором он, родимый, и держится. Вот делать кому-то постоянно нечего, как судьбы мира под угрозу ставить. Это всё равно что на заборе постоянно писать неприличные слова, а кому-то потом всё это отмывать… Потому что не оставишь же так, ведь дети ж смотрят!

— И что Вы будете делать, учитель? — озадачился Венцеслав.

— Ничего. Всегда выкручивался, и в этот раз выкручусь… Давай лучше обсудим, что ты делаешь дальше по сюжету…

— Давайте сначала остановимся! Я вообще не понимаю, как можно на бегу такие пространные речи толкать…

— О! – тут Млад действительно остановился, от чего Венцеслав врезался ему в спину, но Млад не пошатнулся даже. – Так ты что, не знаешь? Ты же герой книги… Герой… Вдумайся… Книги! Тебе надо дыхание тренировать, чтобы ещё и не такие пространные постановочные речи мог толкать во время картинных сражений со своими противниками… В самом пылу рукопашной махаловки! Или махаловки на шпагах… Красивого вальса стали и пляски световых клинков! Тренируйся, юноша!

С этими словами Млад с места и в карьер побежал дальше. А Венцеслав согнулся, опёршись на собственные колени, жадно пытаясь отдышаться. Почувствовал как обида заливает всё существо.

— Учитель! – заорал он, едва отдышавшись. – Я всё вспомнил! Точнее, я понял, почему я всё забыл! Вы в предыдущем акте говорили, что сотрёте мне память! Чтобы я не слил тайную информацию…

От удивления Млад остановился, пробежав пару шагов на месте, потом развернулся и побежал назад:

— Чего ты сказал, мой ученик? Память?

— Ну да! Вы сказали нашему нанимателю, что сотрёте мне память! И ещё… Что уже не раз стирали мне память! То-то я думаю, почему я ничего не помню…

— Да как ты можешь вспоминать такое, Венцеслав! – возмутился Млад, — Мало ли что я при нанимателе сказал? Должен же я был ему что-то соврать, чтобы он потом тебя не грохнул за то, что ты присутствовал на этом конфиденциальном разговоре и слышал то, что наниматель хотел бы скрыть…

— Что? Учитель! Вы же герой! – завозмущался Венцеслав дальше, — То есть, Вы взялись помогать тому, кто не гнушается убивать тех, кто что-то не то слышал?

— А что делать? – развёл руками Млад, — Артефакт, от которого зависят судьбы мира, почему-то хранился именно у этого, так сказать, человека! Именно он оказался каким-то образом ответственный за хранение столь ценной вещи. Потому и пришлось подрядиться к нему тем самым героем, который найдёт эту вещь и водрузит на её законное место! А ты что думал, раз ты герой, то грязь к тебе не липнет по определению?

— И всё-таки… — осторожно спросил Венцеслав. — Если Вы не стирали мне память никогда, почему я такой тупой? Почему так мало знаю и помню…

— А вот это уже не моя вина, — пожал плечами Млад. — Видимо, так было задумано для смеха читателей… Но они не любят тупых, они любят обиженных… Аффтар так долго пытался сделать из меня обиженного… Но я точно знаю, если я на него как следует обижусь, он мне этого не простит! — Млад в злости стиснул кулаки и топнул ногой.

А Венцеславу стало вдруг боязно: он никогда не видел своего учителя таким… Разъярённым! Привык, что кавайный и правильный Млад никогда не злится, только философствует… Аки Оби Ван и Магистр Йода в одном флаконе…

— И ещё… — рискнул продолжить Венцеслав свои расспросы: — Вы вот думаете, что наниматель поверит, будто Вы мне сотрёте ровно ту часть памяти, которую он хочет чтобы Вы мне стёрли? А вдруг он решит, что Вы ему соврали… Вернее, догадается, что так и было — соврали… И даже если Вы мне её реально сотрёте, решит — что не стирали, и убьёт меня… И зачем Вы обо всём этом с ним говорили специально при мне…

— Для сюжета, Веня, для сюжета! Ради сюжета ты должен быть в опасности. А главгер, по закону жанра, должен совершить минимум один идиотический поступок с подставой тех, кто ему мил и дорог… В моём случае — это ты… Мил и дорог ты… — уточнил Млад. — А идиотский поступок совершаю, соответственно, я… Но ты не парься, Веня, у меня всё под контролем! Сам заварил, сам и расхлебаю!

Венцеслав сглотнул. О чём это там учитель? Мил и дорог, значит? Ну вот, а говорил — что если фикрайтеры нападут, будет сопротивляться яою…

— Цыц! — прикрикнул в этом месте Млад, — Я сказал, что буду сопротивляться яою — значит — буду! Марти сказал — Марти сделал! А страх притягивает только идиотов! — сердито продолжал Млад, от чего Венцеслав всё более и более поникал. — В общем, об этом мы потом ещё раз поговорим. Обо всём. А пока… Чтобы тебя действительно не захотели убить, подождёшь меня здесь, а я пойду к нанимателю один.

— Но Вы же у него уже один раз были!

— Пойду ещё раз. Надо чем-то доливать объём и авторские листы. Не водой же! Пойду тянуть резину в долгий ящик, изображать бурную деятельность и видимость бюрократии. И зарабатывать деньги нам с тобой на отпуск. Всё самое трудное я на себе беру, всё самое трудное! — он сделал строгое лицо: — И да, ещё… Никуда не ходи с незнакомыми дядями и не бери из их рук незнакомых конфеток, всё понял?

— Зачем Вы со мной, как с маленьким…

— Ты и есть маленький! Ты думаешь — что большой… А на самом деле, всякие маньяки и взрослых мальчиков только так похищают! Знаешь как это… В сексуальное рабство? Или для некрофильских забав! Не путай некрофильские с некромантскими, это взаимоисключающие вещи. Но вообще — страшно и то и другое. Первое оканчивается смертью, второе ей, родимой, именно что начинается. Ещё вопросы есть?

— Да… — нерешительно выдал Венцеслав. — Вы недавно сказали мне, что соврали нашему нанимателю… Разве врать — это хорошо?

— Ну так… Я это для смеха читателей сделал! И вообще, я — Марти, мне положено быть немного ехидным и немного кавайным… Притом, что наш Аффтар пишет «а» и «й», вместо «о» и «р», так что прикинь, каким я должен быть на самом деле…

— Ва… — Венцеслав схватился за лицо своим фейспальмом.

— Лишь самую капочку, — уточнил Млад, наклонился поближе к Венцеславу и вкрадчиво продолжил: — Ну а вообще, мой непутёвый ученик — на самом деле — жизнь такая. Все немного врут. А будешь всегда и исключительно предельно честным, тебя будут считать всегда дураком и будут на тебе возить воду… Особенно ту, которую наш автор любит лить. В общем, суперположительные герои такими и должны быть, честными дураками. Но такие герои никому и не нравятся…

— Ясно теперь… Почему я никому не нравлюсь, — вздохнул Венцеслав.

— Не грусти! Зато ты нравишься мне.