В соседней, куда более просторной половине друг за другом стояли две большие

Он что мне, нянечка?

Светлана, я пропаду на несколько дней, у нас отец умер. Где-то через неделю продолжим.

Эйтайни пригласила их говорить к деревянной трибуне. Вейас пропустил слугу, чтобы тот сам поведал свой план.

— Разумный план, — взяла слово Эйтайни, обхватив ладонями ручки трона в виде бараньих голов.

Если бы он только верил в богов, то молился, чтобы она забыла каждое сказанное им в умопомрачении слово.

— Вей, тебя освободили от приворота? — прошептала Лайсве слабым голосом, кутаясь в одеяла от пышущего снаружи холода.

Помнишь, мы обещали друг другу всегда быть вместе, я защищать, а ты ограждать меня от глупостей и вдохновлять на подвиги?

Он благородный надёжный человек, он сделал мне предложение,

— Так, значит, моя сестра останется во власти Странника,

— Нет, значит, нам нужен более сильный союзник.

Ищеек долго искать не пришлось, достаточно было отследить аур с разноцветными вкраплениями родовых даров.

— Странники, — С чего Эйтайни решила, что этот пустомеля справится с демонами?

Ни сил, ни ума, даже хитрость и та на убогие насмешки истрачена.

Тридцать три для Странников как демонова дюжина, магическое число.

Командир, ага, сейчас разбежался! — Ну ступай, чего ждёшь? У нас тут и так тесно.

Смутная тревога перед мощью хищника, разряженного в овечью шкуру.

сознание схлопнулось до безмятежной водной глади.

сознание стало подобно безмятежной водной глади.

— Пора выдвигаться — пропустим рассвет, — напомнил Вейас.

Осталось только супружеский долг исполнить, — Он посмеивался так скабрезно, что меня чуть наизнанку не вывернуло.

Йорден и Вейас перестали драться, схватились за мечи и встали на изготовку.

Если бы сноровистые тётушки не подхватили, наверняка разбила голову об косяк.

Слуга вынудил засмоневаться, когда сомневаться не хотелось вовсе!

Благодаря крови умирающих животных мы можем путешествовать по реке времени и жить вечно в царстве милосердной Тьмы.

а беспощадному солнечному свету предпочитаю ласковый лунный, но чувствую я также и даже острее, чем люди.

Всё, чему меня учили, говорило, что я должна бежать отсюда и бежать сейчас, когда светло, но что-то держит.

Я точно знаю, что будет там — замужество без любви, побои, унижения и лживые рассказы о доблести ордена, а Найт предлагает мне нечто новое

— Он её что просто отпустил?! — бранясь себе под нос, слуга побежал обратно.

Спохватились уже все: наперсники взялись за оружие, Йорден поднялся и встал на изготовку,

Надо бы уровнять шансы, — Странник хлопнул в ладоши.

Уходи левее! Шустрее и двигайся ко мне! Тут двое-трое только остались».

— Он был слишком далеко и вряд ли послушал меня без внушения.

А ты мне жизнь спас — без твоего меча я бы от твари не отбился.

Один из них судя по слабой пульсирующей ауре был ранен.

— Я же говорил не геройствовать, — слуга выдернул меч обратно для нового удара.

«Забираем остальных и уходим», — расталкивая набежавших демонов, слуга побежал обратно.

Слуга оглушил его ударом по затылку, взвалил на плечи и потащил прочь.

Вскоре слуга вышел из-за ширмы с перевязанным белой материей плечом и головой.

Вспомнилось, как Вейас вот также обирал и обманывал селян.

Слабое биение жизни чувствовалось там наверху, в центре мертвецкого несуществования.

Веки плотно смежены, даже, как дышит, незаметно.

Когда я не закончила и снова улеглась, тётушка подоткнула одеяло поплотней, совсем как нянюшка в детстве.

Сдувало. Холодом заливало под плащ. Сбивало с ног.

Она уже мчалась в объятия смерча туда, где осталось тело Ниама.

— Зачем ты за мной потащился, болван! Ты мне не нужен! — силилась Эйтайни перекричать бурю, и продолжала его лупить.

То ли вечность прошла, то ли пару самых долгих в жизни мгновений, пока не вернулось хлюпанье под ногами.

— К ней привязался Лунный Странник. Прости, — с трудом процедила Эйтайни, глотая ртом воздух.

Лучше бы Эйтайни продолжала поносить его последними словами, чем слышать разочарование и отчаяние из уст короля.

Высокосветствий этикет приелся, не находите?

Ммм, ещё у нас нет этой дурацкой полугодовой мглы, а солнце придаёт коже красавиц сладкий золотисто-медовый оттенок.

Нас совсем задавили податями: Норикийский король и ваш орден.

Зато сплоченно народ живёт, друг за друга горой.

— Я же сказал — удержу! — усмехнулся Найт.

С глазами, ярче звёзд на ночном небе, когда празднуют Ламмас.

Я постучалась в полукруглую дверь.

Или: Я постучалась. Или: Я постучала в полукруглую дверь.

Я зажгла лампадку, схватила дневник и выплеснула всё на бумагу: вырывала листы, выкидывала, снова писала.

Я зажгла лампу (лампадка — светильник перед иконой)

Большинство от стариков до молодёжи небритые, с косматой порыжелой растительностью на щеках и подбородке.

Зпт: Большинство, от стариков до молодёжи, небритые, с косматой

Живот слишком быстро распёрло от сытости.

распёрло от сытной еды.

У него что гордость защемило?

У него что, гордость ущемило?

Не примите в компанию?

Не примете

— Как ты догадался, что мы Сумеречники и откуда знаешь наши клятвы?

Зпт: мы Сумеречники, и откуда

А он, даже как она выглядит, не помнит.

Зпт не нужны: А он даже как она выглядит не помнит.

Это он внушил мне подойти к их столу, а может даже и спуститься в зал, как внушил Йордену сидеть тихо!

Зпт: к их столу, а может, даже

Лицо исказила гримаса ненависти, дрожащие пальцы потянулись за обмотанным грубой кожей эфесом меча, который висел у него на поясе.

пальцы потянулись к обмотанной грубой кожей рукояти меча

— Ерунда — забудьте! Это ваше?

— Ерунда, забудьте! Это ваше?

— Только обнимать-целовать не стоит — от вас чесноком несёт знатно,

Двоеточие вместо тире.

Я поставила локти на стол и, оперев голову на ладони, любовалась его лицом, каждой даже самой мелкой благородной чёрточкой.

уложив подбородок на ладони

Матросы слонялись по пристани, торговцы заключали сделки с капитанами в одежде дорогого кроя.

Только рассевшееся по стрехам хат вороньё предрекало карканьем, что это затишек перед бурей.

Если бы демонова косуля сдохла, сестра бы рыдала так, что даже его внушение оказалось бесполезным.

Микаш вздохнул. Что-то заставило его отвернуть голову и вглядеться в заросли боярышника.

Он едва не бежал, не хотел, чтобы сестра оставалась на этом проклятом месте хоть чуть-чуть дольше.

хвасталась, что в город сбежит и за богатого купца выйдет, — вклинилась закадычная сплетница баба Мила.

мускулистой шее, раздувались тонкие ноздри, прядали по сторонам резные уши.

До заставы Сумеречников полтора дня пути.

Микаш спешился, и, привязав коня, направился следом за провожатым в ближайшую башню.

Провожатый указал на восседавшего во главе длинного стола мужчину в богатом голубом плаще с мехом.

Провожатый перехватил Микаша подмышки, но тот снова вырвался.

Задние копыта зацепились за межевую борозду — жеребец распластался на грязи.

Вороньё карканье заглушило даже шум дождя,

Ну почему же их дом на самом отшибе!

губы распахнуты в немом крике, юбки помялись и задрались, открывая белые почти светящиеся ноги.

Права была горевестница — он всем приносит несчастья.

Он сам бросался на них обезумившим зверем.

Над ним стояло трое богато одетых рыцарей.

— Как твоё имя, ученик? Где твой наставник? — спросил грузный господин с развесистыми усами и знатной залысиной на макушке.

Про залысину придётся убрать: она скрыта головным убором, вряд ли рыцарь на улице осенью его снимет.

— Ну, надо же, простолюдин с даром как у древнейших родов!

Придав разорённое село огню, кавалькада рыцарей направилась к степному замку.

Он запрет свободолюбивую птичку в клетку, так и не оценив по достоинству.

Торговый барк неторопливо плыл к берегу, густо усыпанному домами.

Клубы полупрозрачной дымки скрывали чернеющие на глубине скалы.

Да и принцесска с братом вряд ли бы сунулись к матросне — с бабами, которых они буквально носом чуяли, разговор на море короткий.

— Что морячков моих досматриваете? — шутливо обратился к нему боцман, солидный дядька с выдубленным ветрами лицом.

— Для рыцарства я родством не вышел, так, прислуживаю просто.

срабатывал намертво въевшийся в разум инстинкт. А может просто было скучно.

Поэтому так: срабатывала привычка полагаться на инстинкт. А может, просто было скучно.

кровать и маленький стол с единственным стулом, на котором была развешана одежда.

Рука по привычке искала на поясе эфес меча, но натыкалась на пустые ножны — все оружие заставили сдать при входе на корабль.

Мне ничего не стоит прихлопнуть тебя как блоху.

Это ваши, Небесные устроили бардак — с них надо спрашивать.

привыкнуть к твёрдой почве под ногами, которая всё ещё продолжала качаться как палуба.

Мы с Асгримом шли ко второму: пустынному, узкому и затхлому.

Отчаявшись, я замотала шею шарфом и последовала за стражником.

Круглые бревна впивались в лопатки также больно, как камень в гостевом зале подземного дворца.

Перед мысленным взором как осязаемый возник образ брата: стройная фигура, соразмерные черты.

А как он улыбается, обаятельно и лукаво, задорные ямочки проступают на щеках,

Или: А когда он улыбается, обаятельно и лукаво…

Серебристым ковылём курчавятся вихры на висках от влаги.

Вот напишу письмо отцу и может быть…

— Давайте, я проведу вас на постоялый двор.

смотритель уже ушёл.

Я вздохнула соглашаясь.

Тонкий с едва заметной горбинкой нос, изогнутые брови, высокие скулы, волевой подбородок…

Дерзкий пронизывающий взгляд будто вызов бросает.

пока голос не осип и не осталось больше ничего в моей жизни, о чём я не поведала сегодня ночью.

Выбрал троих высоких поджарых огненно-рыжих псов:

Может, она права — он чересчур мнителен или просто пытается отгородиться от того, что действительно мучает.

Боялся, что когда вернётся домой, застанет её с другим и не вынесет этого.

Босые ступни беззвучно скользили по пожухлой траве, кружились, порхали мотыльками-однодневками.

Асгрим последний раз оглянулся к лесу.

Они пахли мускусом и кололись даже сквозь одежду, но всё равно было жёстко.

Вейас долго бродил вокруг, как неприкаянный.

Что ж, он хотя бы на меня заметил.

— Сейчас будут ленточки,

Вею проще — на нём нормальная одежда, а не шутовской наряд!

Когда это мой брат успел стать лордом и да к тому же знаменитым Сумеречником?

Я сморгнула, и демонский король отпустил.

Мне же просто нравилась тёплая вода: можно расслабиться и отмокнуть, как следует.

Вейас должен чувствовать это ещё острее — в мужской крови родовой дар проявляется сильнее.

— Что ж, тогда предоставляю эту почётную обязанность тебе, — огрызнулся Асгрим, лязгнул по стене алебардой и судя по удаляющемуся топоту пошёл прочь.

Тоже ушёл. Я выглянула из-за двери. Пусто. Это шанс!

— Ты молод и полон сил. У меня ещё есть лет пятьдесят в запасе, а может и сто.

Отпустим их быстрее, и, может, отделаемся малой кровью.

— Вот это я понимаю, обед! — усмехнулась я.

Он будет прозябать куклой принцессы до самой дряхлости, пока его немощного и никому не нужного не выкинут на улицу!

— А, давай! — я отхлебнула из кубка для храбрости.

— Наконец-то я добьюсь, чтобы ты сидела тихо и смогу пару часов поспать.

А теперь с дороги!

Эйтайни оттолкнула Асгрима в сторону и прошла внутрь.

Я только глотала ртом воздух. Что он такое говорит?

— Не смей её оскорблять! — палец Вейаса уткнулся мне в переносицу. — Единственная распутная дрянь здесь ты!

Лучше меня разорвут демоны, чем собственный брат.

Вместо того, чтобы отступить, Асгрим стёр с моего лица кровь.

В груди щемилось отчаяние угодившего в западню зверя.

Забыв об усталости, мы выбежали на опушку еловой рощи, которая укрывала выход из пещеры.

Забыв об усталости, мы выбежали на опушку елового леса (ельника), который скрывал выход из пещеры.

Копыта гулко ударялись об стылую землю, ветер свистел в ушах, сердце трепетало в предвкушении опасности.

Лошадь перешла в рысь и замерла возле запыхавшегося собрата.

«Убери меч», — строго наказал Вей.

Я грела руки на огне, Вейас коптил насаженный на прут кусок хлеба.

Длинные тёмные волосы струились до плеч и прятались под плащом.

— Я не ем человеческую пищу, — Эйтайни тряхнула выбившимися из-под плаща кудрями и улыбнулась в извинение:

Если бы я сдалась после первой трудности, то никогда сюда не добралась.

Если бы я сдалась после первой трудности, то никогда сюда не добралась бы.

Вернулась в Ильзар, вышла замуж за Йордена и умирала со скуки в его родовом замке в степях, опасаясь лишь смертельной порции яда на завтрак.

Хотя иногда мне казалось, что смирись я со своей участью, всем стало бы лучше.

Она слишком хитрая, она заведёт нас в погибель.

Ложись-ка лучше спать — завтра предстоит долгий переход.

Проклятье близнецов, кажется, так оно называлось.

Сердце замерло, стало жарко несмотря на ночные заморозки, боль пронзила тело, переросла в безумное желание.

Ветер ухватил тлеющее в хворосте пламя и довершил дело.

порцией воды, на которой готовила обычную человеческую пищу — жидкую похлёбку из остатков овса с чечевицей.

Вскоре мы собрались и выдвинулись в путь.

Вскоре багряными стал весь мир, утопая в лучах заходящего солнца.

Поверх светлой туники короткая зелёная накидка с вышивкой на груди и спине в виде цветущего вереска, в обёрнутой перчаткой руке — алебарда.

Глаза темнее, чем у Эйтайни, фиолетовые, и прищур как у рыси.

А может дело в зелёном свете, от которого все лица кажутся надменным и полными презрения?

— Асгрим, перестань! — Эйтайни столкнула с плеч его руки.

Колотился, тяжело дышал и долго отлёживался потом на берегу, но меня потерять боялся гораздо больше, чем глубины.

— Потому что проще сразу в петлю, чем там пройти, — ответил мастеровой за соседним столом, сильно подвыпивший судя по громкому хохоту.

В преданиях говорится, что в селении, которое стояло на месте этого города, жил храбрый пастух Апели, слепой будто крот.

Не нравятся мне пещеры — там сыро, темно и полно летучих мышей.

Не гневите богов — оставайтесь, будете у нас почётными гостями.

Если мы не успеем вернуться из Хельхейма до весны, то морской путь растает и мы окажемся заперты в ледяной пустыне на полгода.

Если мы не успеем вернуться из Хельхейма до весны, путь по льду растает и мы окажемся заперты в ледяной пустыне на полгода.

Была бы Вейасом, так и поступила!

Люди расступались, освобождая дорогу, и протяжно смотрели вслед.

Старики рядом со мной затаили дыхание — ряженый шёл сюда.

Недотёпа, ты не видишь, это парень, Сумеречник.

Он вспыхивал от моих эмоций сильнее.

Жертвоприношение — это безобидный ритуал, не больше, — он склонился над ухом Вейаса, но я всё равно услышала:

Вместо них, вокруг отплясывали полуживотные-полулюди, духи, которых до этого изображали ряженые в своих чудных масках.

Любопытство пересилило страх — я подняла голову и встретилась взглядом с ярко-синими глазами посреди налипшей на морду белой маски.

Что-то во мне изменилось: голова отяжелела, а одежда стала свободнее

Да на мне же мамино свадебное платье и волосы снова отрасли!

— Действительно, — рассмеялся брат и обнял.

Следующий день и ночь мы отсыпались в доме Майлза.

Следующий день и всю ночь мы отсыпались в доме Майлза.

После происшествия на празднике я чувствовала себя по-другому: очистившейся не только телесно, но и духовно, по совести.

Наверху были высечены знаки — тонкие клиновидные палочки, то скрещивающиеся, прямо и под наклоном, то, наоборот, идущие параллельно.

— Доманушская письменность, из не расшифрованных,

Сверху капала вода, разносясь по пещерным залам эхом

Я обиженно засопела и принялась давиться лепёшкой и заглотила побольше воды из фляги.

Что ж, делать нечего — баб всегда к медведям первых отправляют.

Все сливалось в тёмную полосу, оставалось лишь ощущение скачки, бьющего лицо воздуха и пелены слёз на глазах.

Тело пленилось судорогами удовольствия

Тело пленило ощущение удовольствия.

Оттуда, из самой сердцевины на свет выбиралось нечто жуткое, беспроглядное.

Разглядывала. Словно живая внутри клубилась чёрная дымка.

Напевные слова завораживали. Я притянула чашу к губам.

Из чашки высунулась тонкая щупальца и потянулась ко мне.

Мы закружились в стремительном танце в такт музыки скрещивающихся клинков.

От радости не удержалась — запнулась за корягу и рухнула на мёрзлую землю.

Сердце загорелось вместе с присосавшей к нему тварью.

Он победил вэса в один удар меча и вручил мне его клыки.

— Давай пообещаем друг другу, что всегда будем вместе, я защищать, а ты ограждать меня от глупостей и вдохновлять на подвиги.

Вейас приоткрыл рот. Вздохнул, собираясь с решимостью.

Брат схитрил — подливал двалпе эль, пока тот не опьянел настолько, что рухнул на землю.

Первые лучи солнца разогнали пелену сумерек, и всё кругом от высоченных сосен и елей до низкорослого кустарника и мха окрасился в тёплые золотистые тона.

Вдвоём со Свинтусом мы побрели к лагерю, а брат протяжно смотрел нам вслед.

Опять что-то завыло, сипло, жутко, но это был вовсе не наш непрошенный гость.

Он оказался удивительной тварью — на коротеньких толстых ножках умудрялся обгонять даже наших бегущих рысцой лошадей и указывал путь.

— Кого нелёгкая принесла? — между тяжёлой шаркающей поступью раздался сварливый возглас.

Подмышками держал по костылю, огненно-рыжие волосы, припорошённые сединой, длинными прядями закрывали левую часть лица, обезображенную глубокими шрамами.

Встав сбоку, я заметила, что веки левого глаза у него разрезаны пополам, а под ними выглядывает пустая глазница.

Хромой Лис оживился — бровь на целой половине лица поползла кверху, ноздри затрепетали, втягивая воздух.

Я искала поддержки у брата, но тот скучал с отсутствующим видом.

Или: но тот стоял с отсутствующим видом.

Его стены были выкрашены в красный, а двускатная, почти плоская крыша в зелёный.

Я не смела поднять на него взгляд, но знала одно — в Ильзаре с ним бы так не поступили

Мне придётся покориться воле ордена и выйти замуж либо продолжать скитаться по свету неприкаянным бобылём.

либо продолжать неприкаянно скитаться по свету.

Весь вечер я просидела, как в воду опущенная.

Вы поймите правильно — для меня бюргеры как семья.

Не видели мы их больше, только вода в реке протухла, скот падать стал.

Лис уже безо всякого почтения замахнулся костылём на Свинутса.

Ветер не дул. Уничтожив тени, солнце застыло посреди безоблачного жидко-синего неба.

Зашелестела земля, словно по ней волочили что-то тяжёлое.

Слишком медленно приближался шелест.

«Правее и ниже, да не туда! Быстрее, она разворачивается! Влево, уходи, влево!»

Взмахом меча, ударом щита отбился клыкастую морду.

«Плёвое дело! Она же полудохлая! Надо проверить себя до встречи с вэсом! — перекривлял он меня.

Амфисбена мотала головой по сторонам.

Он давал нам возможность перегруппироваться.

Кураж схватки отпустил, прочистил взгляд и мысли.

Грудь вздымалась всё меньше.

К нам приблизился Свинтус, залёг возле раненной руки Вейаса и с причмокиванием принялся сосать.

— Только не слишком зазнавайся. Ты мне всё равно не нравишься, несуразное создание! — дух презрительно хрюкнул и отвернулся. Вейас поднял моё лицо за подбородок. — А ты заруби себе на носу, больше мы никого спасать не будем!

— Ну может только один раз.

Сколько мы не звали, он не возвращался.

Жаль — я уже к нему привыкла.

На его устах играла все та же печальная улыбка.