Глава 10. Свинтус, Хромой Лис и Тихий Змей

1526 г. от заселения Мидгарда, Вижборг, Лапия

Шёл шестой месяц путешествия. Зажиточная Кундия осталась за спиной, а впереди лесистыми горными плато раскинулась дикая Лапия. Мы настолько свыклись с походным бытом, что начали забывать, каково это — жить оседлой жизнью. Всё, что болело с непривычки, покрылось жёсткими мозолями, звуки леса стали настолько обыденными, что мы их не замечали, места для ночёвок отыскивались сами, и даже осенний холод не ощущался так остро.

Лапия была своеобразной страной, да и не страной вовсе! Королевской династии, которая управляла бы всеми подвластными землями, тут не имелось. Каждый город выбирал правителя сам, и если бургомистр не справлялся с обязанностями, назначали нового. Друг от друга города не зависели и даже соревновались с соседями в зажиточности и благополучии. Самым богатым городом с развитыми ремёслами и торговлей считался Вижборг, который находился в сердце страны, но мало-помалу уступал Урсалии, самому северному из городов Лапии. Она стояла на берегу Западного моря, отделённая от остальной земли горным перешейком. За городом начиналось Утгардское нагорье, через которое и пролегал путь к Хельхейму. Далеко ещё! Хотя мне всё время казалось, что половину дороги мы уже прошли.

Русла рек причудливо изрезали землю волнистым рельефом. Каменистую почву плоских фьёльдов устилал седой олений мох, переходящий в заросли кедрового салатника. Иные холмы и невысокие горы частоколом покрывал таёжный хвойник. Стройные сосёнки, величавые пихты, разлапистые ели и облачившиеся в пламенеющее золото лиственницы колыхались на ветру, шумели, словно переговариваясь друг с другом о ведомых лишь им тайнах, и печально роняли на землю иголки. Красиво, аж дух захватывает!

Люди редко отходили от поселений. Если и путешествовали, то большими компаниями по нахоженным дорогам. Дикий край за их пределами человека не знал. Звери, не таясь, выходили из чащ навстречу, но, хвала всеблагому хозяину тайги, медведю Дуэнтэ, нападать не осмеливались. Должно быть, убийством варгов и прочих мелких демонов мы заслужили покровительство грозного божества и искупили вину за пролитую кровь единоверцев.

Я уговорила Вея не обманывать простолюдинов, а охотиться на демонов по-настоящему. Не на варгов и им подобных, конечно, а на кого поменьше, чтобы набраться опыта перед встречей с вэсом. Ведь неизвестно, какой мощью обладает этот демон. Надо быть во всеоружии, когда мы с ним столкнёмся.

Решение это оказалось верным. Народ в Лапии был куда менее доверчивым и благодушным, чем в Кундии. Они внимательно проверяли дорожные грамоты, изучали гербовые подвески, разговаривали с подозрением и придирчиво осматривали туши, но платили всегда хорошо.

А демоны здесь кишмя кишели. Злокозненная мелочь не боялась даже к жилищам людей забредать и пакостничать в открытую. В одном городке нам попалась бракса — невысокая козлобородая тварь, которая сцеживала у коров молоко по ночам. Раздобрев на дармовых харчах, она стала слишком неповоротлива, и брат смог уложить её одним выстрелом. Возле стоявшей на отшибе фермы нам повстречался двалпа — деформированный карлик без головы. Его глаза находились на груди вместо сосков. Демон обманом забрался фермеру на спину и обвил своими ремнеподобными ногами его плечи. Бедолаге приходилось не только таскать на себе мерзкую тварь, но ещё и кормить её своим обедом. Когда мы подоспели, фермер уже падал от изнеможения. Атаковать демона мы побоялись. Ощутив опасность, он мог свернуть фермеру шею. Брат схитрил: подливал двалпе эль, пока тот не опьянел настолько, что рухнул на землю. Тут-то мы и порубили его на части. Фермер на радостях поменял наших заморённых лошадей на свежих. Низкорослые и мохнатые, они разительно отличались от благородных скакунов, на которых мы привыкли ездить. Но надо отдать должное местным кашлаткам: холод и недостаток пищи они переносили куда лучше.

Сегодня мы спали, тесно прижавшись друг к другу, в шалаше из еловых лапок и мха, забыв даже о костре. Разбудило чавканье. Я потянулась, насколько позволял низкий полог, и выглянула наружу. Лошади отвязались от кольев и перебрались поближе к нам. То ли пожухлая трава тут была вкуснее, то ли рядом с человеком животные чувствовали себя спокойнее, чем одни.

Какое умиротворённое утро! Первые лучи солнца разогнали пелену сумерек, и всё кругом, от высоченных сосен и елей до низкорослого кустарника и мха, окрасилось в тёплые золотистые тона.

Я повернулась к брату. Он тоже проснулся и смотрел на меня мечтательно и печально.

— Что с тобой? — удивилась я.

Вейас загадочно улыбнулся и пошёл ловить наших скакунов. Я отправилась с котелком к ручью — он был совсем недалеко, на полянке за сосновой рощей. Там я насобирала мыльнянки. Покрошенные в кашицу красноватые корешки источали тонкий свежий аромат. Я облилась из котелка и с наслаждением оттирала въевшуюся до костей пыль. От студёной воды кожу продирали пупырышки, холодок пробегал по телу мелкой дрожью, наполнял лёгкостью и даже душу очищал от гнилых мыслей.

Полотенце мне подал в зубах Свинтус — новый член нашей команды. Забавный, хоть и непонятно, зачем за нами увязался.

Обтираясь, я напевала песенку. Свинтус посвистывал в такт. Красиво получалось, мелодично. Настроение становилось таким же светлым, как это золотое утро.

Осень самая чарующая пора года, даже лучше весны, на которую приходится наш с Вейасом день рождения. Таинственная, волшебная. В преддверье зимы ничего не случается просто так. Предзнаменование беды скрывается в каждом падающем листке, в завывание ветра, в расточительно-огненных лучах солнца, в мерцании звёзд на иссиня-чёрном небе. Ждут ли они волшебного сна, упокоения или самой смерти?

Безмятежность нарушил хрустнувший сук. Свинтус замолчал и принюхался.

— Выходи, тебя застукали! — усмехнулась я, накидывая на себя длинную льняную рубашку Петраса.

Я подвернула рукава и немного ушила её, чтобы не выглядела совсем уж с чужого плеча. Пыль дорог перебила запах насильника, забылись прикосновения и слова, память укрыла случившееся туманом. Не разберёшь в нём ничего, если не приглядываться.

Из-за сосновых стволов выступил Вейас, опустился на поваленное дерево и с мягкой полуулыбкой глянул на меня:

— Если так часто мыться, можно заболеть.

Я фыркнула:

— Если я ношу мужскую одежду, это не значит, что от меня должно пахнуть, как от мужчины.

Вейас отвёл взгляд, пока я надевала остальные предметы чужого гардероба: коричневые штаны из грубого сукна, болотного цвета жилетку и серый шерстяной жакет. Плащ я оставила в лагере, чтобы не цепляться за ветки.

— Шустрей! — Вейас поднялся и набрал в котелок воды. — Можешь плескаться тут хоть весь день, но тогда нам придётся блуждать по Каменной роще в потёмках. Мы, конечно, теперь совсем уж безголовые охотники на демонов, но не настолько, чтобы соваться в их логово ночью.

— Ворчун! — я поцеловала брата в щёку прежде, чем он успел увернуться. — Справимся, я же с тобой.

Над макушками сосен с прощальным клёкотом пролетела стая белых лебедей.

Вейас приложил пальцы к щеке и едва слышно пробормотал:

— Пока ещё со мной...

Вдвоём со Свинтусом мы побрели к лагерю, а брат неотрывно смотрел нам вслед.

Свинтус привязался к нам на подходе к Вижборгу. Он был похож на мохнатого кабанчика с лысой головой младенца. Поначалу мы сочли его очередным демоном. Он настырно крутился возле ног, жалостливо выл и повизгивал, а когда Вейас в сердцах схватился за меч — тут же исчез… Чтобы появиться на другом краю поляны и продолжить безобразничать. После бессонной ночи мы поняли, что он куда-то нас зовёт. Похватав оружие, мы последовали за ним. Он помчался в чащу, долго петлял, пока не вышел на поросший багульником край болота. Опять что-то завыло — сипло, жутко, но это был вовсе не наш непрошенный гость.

— Смотри, там ребёнок, — указала я на покрытую клюквой кочку, посреди которой лежал орущий свёрток. — Надо его достать!

Вейас неохотно подхватил с земли длинную палку и, проверяя дорогу, добрался до малыша. Тот сипел уже на последнем издыхании. Вместе с ним на руках удерживать равновесие стало тяжелее — Вейас несколько раз поскальзывался, едва не угодив в трясину. Возле края болота он всё-таки съехал по мокрому мху в зелёную лужицу и замочил ноги. Бранясь самыми гадкими словами из своего арсенала, Вейас вручил ребёнка мне. Малыш захлёбывался хрипами. Я принялась его качать, напевая нянюшкину колыбельную, но успокаиваться он не собирался.

— Ну и воняет от него! — возмущался брат, выливая из сапог воду.

— Его надо выкупать и укутать в чистое, — я развернула грязные тряпки. Кожа под ними воспалилась. — Неудивительно, что он так плачет.

— Он плачет, потому что хочет жрать. И не смей изводить нашу одежду на пелёнки! — прикрикнул Вейас, обуваясь.

Пелёнок ему жалко! А если кроха заболеет? Дети в этом возрасте такие хрупкие.

— Только не воркуй над ним. Противно!

Брат попытался сделать шаг и чуть не кувырнулся через Свинтуса, который нарезал вокруг нас круги и счастливо хрюкал. Брат снова заковыристо выругался. Я едва сдержала смешок и посмотрела на ребёнка. Его глаза сделались жёлтыми, а круглый зрачок превратился в тонкую вертикальную полоску. Демон? Я зажмурилась, просматривая ауру. Обычная, человеческая, только верхний слой светился тусклым зеленовато-коричневым. Так ребёнок ведь из наших, с даром! Какой бездушный лиходей бросил его умирать посреди болота?

— Вей, это оборотень. Похоже, не зря Свинтус нас сюда привёл.

Демон громко хрюкнул, подтверждая мои слова.

— Змеёныш, я заметил, — кивнул брат и раздражённо добавил: — Идём! Нужно побыстрее от него избавиться, а то я рехнусь от этого воя.

Вскоре мы въехали на главную площадь Вижборга. Ясное небо пронзал шпиль на крыше ратуши — единственного здесь здания из кирпича. Впереди, лавируя между прохожими и редкими всадниками, нёсся Свинтус. Он оказался удивительной тварью: на коротеньких толстых ножках обгонял бегущих рысцой лошадей и указывал путь. Никто не обращал на него внимания, словно не видели вовсе. Впрочем, обычные люди редко замечали демонов, пока не сталкивались с ними нос к носу, а после быстро забывали. Наверное, так действовали демонические чары.

Свинтус первым взлетел на высокий порог ратуши и постучал передними копытами в массивную дверь, окованную по краям железом.

— Кого нелёгкая принесла? — перекрывая тяжёлую шаркающую поступью, раздался сварливый возглас.

Мы с братом поспешили вперёд.

Дверь медленно распахнулась, и из неё показался высокий мужчина. Годков под сорок. Под мышками держал по костылю, огненно-рыжие волосы, припорошённые сединой, длинными прядями закрывали левую часть лица, обезображенную глубокими шрамами. Встав сбоку, я заметила, что веки левого глаза у него рассечены поперёк и прикрывают пустую глазницу.

— Так и будем таращиться на Хромого Лиса или уже скажем, зачем пожаловали? — он оглядел нас единственным мутновато-янтарным глазом.

Я смущённо потупилась, а Вей достал из-за пазухи гербовую подвеску:

— У нас дело к бургомистру.

Не выказывав почтения, Лис потянул подвеску на себя и едва не свернул брату шею.

— Опять высокий род? За что всеблагой Дуэнтэ так невзлюбил наш город? — тяжело вздохнув, Лис отпустил Вейаса вместе с подвеской. — Денег не дам — ваши предшественники и так магистрат как липку ободрали. Можете жаловаться в орден, но так им и передайте: пока Хромой Лис здесь бургомистр, бесчинств в городе не будет!

Я зажмурилась и снова увидела зеленовато-коричневое сияние обортнической ауры, только исходило оно от этого странного человека. Действительно, заострёнными чертами лица и ехидным выражением глаза он походил на лисицу.

— Вы Сумеречник?

На что он злится? Мы ничего плохого не сделали! Я рассказала о найдёныше, но тот бургомистра не заинтересовал. Зато когда речь зашла о демоне, Хромой Лис оживился: бровь на целой половине лица поползла кверху, ноздри затрепетали, втягивая воздух. Бургомистр заставил нас посторониться и, морщась от боли, склонился над Свинтусом.

— Нидагрисур, ну надо же! — воскликнул Лис, почесав за ушком лысую голову. Свинтус закурлыкал, вытянул шею и подставил всю морду. — Это не демон, а дух. Он появляется, когда надо восстановить гармонию на вверенной ему богами вотчине. Вас даже этому не научили?

Брат пожал плечами. Меня так и вовсе никто в такие тонкости не посвящал. Стыдно.

— Как быть с малышом? Он измождён и продрог, — напомнила я, пытаясь скрыть неловкость. — Он из наших, из Сумеречников. Нужно сообщить его лорду-отцу. Наверное, он места себе не находит.

Лис, кряхтя, разогнулся и коротко хохотнул:

— Вот уж вряд ли. Змеёныш, говоришь?

Он всё-таки посмотрел. Ребёнок уже выдохся орать и засунул большой палец в рот.

— Похоже, один из ваших предшественников приплод оставил. Они тут развлекались почти полгода.

Я искала поддержки у брата, но тот стоял с отсутствующим видом.

— Не нужен он никому, бастард же, — соизволил пояснить Лис. — Идёмте.

Он повёл нас к двухэтажному деревянному зданию напротив ратуши. Его стены были выкрашены в красный, а двускатная, почти плоская крыша в зелёный цвет. Ступени по обеим сторонам охраняли деревянные статуи драконов, в чашах у ног которых горело негасимое пламя. Прямоугольная дверная арка тоже была выкрашена в зелёный, а над входом поблескивало медью изображение извергающегося вулкана. Храм врачевателей? Лис хочет отдать ребёнка в приют? Детей там, конечно, выхаживают, но потом направляют в работные дома, где те умирают от непосильного труда и голода. Вряд ли участь этого малыша будет хоть чем-то лучше Айкиной. Зачем же тогда мы его спасали?

Бургомистр дёрнул висевший на двери колокольчик. На пороге показался укутанный в просторную алую тунику совсем молоденький служитель. Целитель с очень слабым даром — врачевателей для нищих набирали именно из них. Ещё при храме держали нескольких слабых пирокинетиков, которые следили за неугасимым пламенем и исполняли ритуальные танцы с огнём по праздникам.

Лис тихо перекинулся со служкой парой слов и кивнул мне. Я медлила. Брат пихнул меня в спину, и служка сам забрал малыша. Я всхлипнула. На глаза едва не навернулись слёзы.

— Всё, долг мы свой выполнили? — нетерпеливо поинтересовался Вейас и безо всякого почтения продолжил: — Где тут постоялый двор поприличней? И деньги нам от вас не нужны совершенно!

Лис махнул на одно из высоких зданий с вывеской, где была нарисована гарцующая лошадь. Возле входа бестолково топталось с полдюжины человек.

— Только учтите, из пьяных дебошей ваши задницы я спасать не стану, — предупредил бургомистр и похромал обратно к ратуше.

Брат потащил лошадей в сторону двора, а мы вместе со Свинтусом застыли в растерянности. Переводили взгляд с Вейаса на Лиса и обратно. Потом глянули друг на друга. Свинтус громко кваркнул и рванул следом за бургомистром. Я крикнула Вею:

— Ты устраивайся, я попозже подойду.

И побежала за беспокойным духом.

— Погодите! Послушайте! — совсем запыхавшись, я остановила Лиса уже на пороге ратуши. — Вы сказали, что дух пришёл, чтобы восстановить гармонию. Он привёл нас к этому ребёнку. Должно быть, для богов важно, чтобы у малыша была светлая, добрая судьба. Возьмите его себе!

Бургомистр замер, так и не поставив ноги на ступеньку. Свинтус заступил ему дорогу и веско захрюкал. Лис нехотя обернулся ко мне:

— Детонька, если бы боги желали, чтобы у малыша была светлая судьба, они бы не наградили его проклятием Сумеречников, не наградили никого из нас! Взгляни на меня, тебе же так нравится смотреть, — он убрал волосы назад, выставляя напоказ свои шрамы. С левой стороны лица не хватало ещё и уха. Я непроизвольно задержала дыхание. Мне не нравилось смотреть — я просто не могла оторваться. — Знаешь, как я их получил?

— На охоте. Вас подрал демон, — ответила я, пряча взгляд.

— В Сальвани мой отряд попал в засаду. С воздуха атаковала большая стая гарпий. Мы отбивались, сколько могли, давая нашему командиру — высокому лорду — уйти невредимым. Погибли все. Я выжил лишь потому, что от боли не смог сдержать трансформацию. В суматохе никто не заметил маленького израненного лиса. После битвы меня подобрали целители и подлатали то, что ещё можно было подлатать. Иногда по ночам, когда боль становилась нестерпимой, я мечтал, чтобы они позволили мне умереть. После того как меня поставили на ноги, наш высокородный трус встретился со мной, только чтобы сообщить, что меня исключили из ордена за непригодность. Такая участь ждёт каждого: если повезёт — быстрая смерть в когтях демона, если нет — существование никому не нужным калекой, — дыхание сбилось, и Лис замолчал ненадолго. — Нет, я не стану вмешиваться. Незачем ответственность за чужие глупости на себя взваливать.

Я не смела поднять на него взгляд, но знала одно: в Ильзаре с ним бы так не поступили. Отец никогда не бросил бы свой отряд погибать и не оставил пострадавшего в бою воина без содержания. Или его рассказы о храбрых подвигах были ложью, как ложью была его клятва верности маме?

— Тогда вы будете ничуть не лучше, чем ваш лорд! — выкрикнула я в сердцах. — Злой, чёрствый, старый брюзга. Даже хорошо, что лицо у вас теперь такое — прекрасно отражает внутреннюю суть. И знаете что?

— Что? — обескуражено переспросил Лис.

— Когда мы с братом пройдём испытание, я сам заберу малыша, а вы так и останетесь одинокой, никому не нужной развалиной.

Я развернулась на каблуках и зашагала прочь, не желая показывать своё смятение. Свинтус тоже прохрюкал что-то осуждающее и помчался следом. Да, я прекрасно знала: никуда этого малыша забрать не смогу, потому что мне и самой идти некуда. Вейас, может, и станет рыцарем, а я… Мне придётся покориться воле ордена и выйти замуж либо продолжать скитаться по свету неприкаянной нищенкой. Вряд ли для ребёнка такая участь будет лучшей той, что ему предложат в работном доме.

Я встретилась с братом в тесном обеденном зале постоялого двора. Дым разъедал глаза и душил кашлем, а от запаха мужского пота к горлу подступала дурнота. Пьяный гам свербел и давил на уши. Весь вечер я просидела как в воду опущенная. Вейас насильно кормил меня ужином, а залёгший под кособоким столом Свинтус жалостливо курлыкал. Хорошо, что его никто, кроме нас, не видел. С животными сюда не пускали, с демонами и духами — подавно.

В замызганной комнатухе с обшарпанной мебелью смердело так, будто там кто-то умер и протух. Лучше во всём Вижборге не сыскать — пытался убедить нас пузатый хозяин постоялого двора. Если это лучшее, то остальное и представить страшно. Свинтусу, видно, здесь настолько не понравилось, что он куда-то запропал. Я бы тоже с удовольствием пропала, но за комнату было уже уплачено.

Всю ночь я ворочалась на жёсткой кровати, застеленной плесневелым бельём. Думала, представляла, никак не могла избавиться от мыслей. Сомкнула глаза лишь к рассвету, но тут же разбудил стук в дверь.

Я заспанно застонала. Вейас поднялся и, накинув на рубаху плащ, отпер. На пороге стоял бургомистр, вцепившись в костыли. Под здоровым глазом залегли тени. Может, мои слова подействовали на его совесть и он что-нибудь придумал для малыша? Я скинула одеяло и подалась вперёд, совершенно забыв, что в одной рубахе во мне запросто можно признать девушку:

— Вы нашли семью, которая приютит малыша?

В дверь следом протиснулся Свинтус и приветственно хрюкнул. Вернулся, пройдоха!

Лис едва заметно повёл плечами.

— Никто его не возьмёт, особливо после того, что тут устроил его родитель, — не дождавшись приглашения, Лис уселся на единственный шаткий стул и положил голову на костыли: — Они, как и вы, путешествовали вдвоём: ясновидец из высокого рода и его менее знатный компаньон-змей, который делал всю грязную работу. Вдали от родительской опеки у них откочевала крыша. Полгода они здесь куролесили: ясновидец скупал у врачевателей и травников кампальное зелье и, набравшись до белых демонов, стращал бюргеров байками о светопреставлении, а его менее затейливый товарищ обхаживал злачные заведения да девок топтал. Уж сколько раз мне бюргеры жаловались, что он обжимался с очередной наивной дурочкой на сеновале.

Вы поймите правильно: для меня бюргеры как семья. Они дали мне кров, приняли на службу, когда орден от меня отказался. Теперь я обязан блюсти их интересы превыше интересов Сумеречников. Они только молокососов и могут сюда засылать на испытания. А коли что не так пойдёт, ордену и дела нет — их только бунтовщики с юга волнуют. Я, конечно, могу с людьми договориться и безобразия подчистить, но с демонами воевать непригоден.

Он погромыхал костылями, чтобы мы в полной мере его поняли, и продолжил рассказ:

— Напомнил я этим молодчикам, для чего их сюда прислали, и они наконец убрались. Я сам им дорогу до Каменной рощи показал, где амфисбена жила. Её им в качестве испытания назначили. Месяца два назад это было. Думал, не победят демона, так хоть сами сгинут. Не видели мы их больше, только вода в реке протухла, скот падать начал. Хорошо ещё, что в городе колодцев достаточно, иначе бы все передохли. Молодчики, видно, амфисбену ранили, но добить не смогли. Теперь она своей кровью воду отравляет.

Амфисбена? Кажется, она похожа на ящера с двумя головами с противоположных сторон туловища: серая голова обращает взглядом в камень, красная — в пепел. Не знала, что их кровь может заражать воду, тем более так надолго.

— Зачем вы нам это рассказываете? — не выдержал Вейас, недовольно поглядывая на Свинтуса, который тёрся у ног Лиса.

— Хочу предложить сделку, — ничуть не смутившись, сказал бургомистр. — Вы возьмёте на себя ответственность за одну часть проступков ваших предшественников и добьёте амфисбену, а я, так уж и быть, возьму вторую — присмотрю за вашим найдёнышем. Тогда, надеюсь, этот настырный нидагрисур позволит мне поспать!

Лис уже безо всякого почтения замахнулся костылём на Свинтуса. Дух, истошно взвизгнув, спрятался у меня за спиной.

— Амфисбена слишком опасный демон. На таких целым отрядом ходят опытные воины. Парням не повезло, но мы-то тут ни при чём, — развёл руками Вейас, а я потупилась.

— Ах ни при чём! Тогда не смейте пенять мне больше на чёрствость, — вспылил бургомистр. — Тоже мне, бескорыстные герои выискались.

Он собрался уходить, но я его перехватила.

— Погодите. Амфисбена же ранена, правильно? Значит, она уже не так сильна. Мы справимся. Это хороший опыт, лучше, чем бесполезную мелочь по амбарам гонять. Если мы хотим справиться с легендарным вэсом, то эту тварь должны одним ударом меча уложить.

— Вэс? Это как в сказке про Безликого, что ли? — присвистнул Лис. — Я-то думал, это мне не повезло.

Вейас оскалился:

— Я и пальцем не пошевелю за просто так. Давайте деньги либо разбирайтесь сами. Жизнь паршивого змеёныша в обмен на благосостояние всего города? Это плата низкая и несправедливая, ведь жизни можем лишиться мы двое. А то и весь Вижборг.

Бургомистр закряхтел:

— Тридцать золотых — это всё, что осталось в казне.

— Тогда ещё зеркальный щит, самострел для моего брата и подробную карту окрестностей, — Вейас «дожимал» заказчика.

Бургомистр долго мялся, а потом махнул рукой:

— Демоны с вами! Соберу всё через пару дней. Тогда же врачеватели сделают порошок, который надо будет высыпать там, где гадина воду отравляет. А ты, — Лис обернулся к Свинтусу. Дух сел на задние ноги и по-собачьи заглянул в глаза. — Чтобы не давал им спать до конца жизни, если они вздумают меня обмануть.

Свинтус согласно хрюкнул.

Так мы и оказались в восточном лесу за Вижборгом, в стороне от дороги, что вела на север в Хельхейм, и теперь направлялись в обиталище той самой амфисбены — таинственную Каменную рощу. Двигались вдоль петляющего русла отравленной реки, чтобы не потерять путь. Свинтус нёсся впереди лошадей, то и дело оглядываясь и подбадривая хрюканьем.

Ехать пришлось совсем не так долго, как предполагал Вейас. Через несколько часов деревья расступались. За поросшей разлапистыми ёлками опушкой земля оказалась выжженной: ни пожухлая трава, ни даже мхи с лишайниками здесь не росли. В воздухе стояла взвесь душной известняковой пыли. То тут, то там попадались одинокие скалы, причудливыми очертаниями напоминавшие животных и людей. Замерли безлистые окаменелые деревья, корявыми сплетениями ветвей напоминая змеиные клубки. Звуки и запахи растворялись в зыбком безмолвии. Ветер не дул. Уничтожив тени, солнце застыло посреди безоблачного, жидко-синего неба. Вода в реке и та стала густой и студенистой, как кисель, и дурманила приторно-сладким запахом. Действительно, Каменная роща, мёртвая.

— Гляди-ка, похоже, это родитель твоего найдёныша, — брат спешился возле вертикальной окаменелой коряги. Присмотревшись, я разглядела змеиную голову с широким капюшоном и высунутым из пасти тонким раздвоенным языком.

— Кобра, — пояснил брат. — Вряд ли здесь такие водятся. Демон совсем близко.

Я тоже спешилась и привязала лошадь к окаменелому дереву. Мы приготовились. План обговорили ещё в Вижборге, сразу после беседы с бургомистром. Проверили оружие, зарядили самострел. Мы со Свинтусом спрятались за большим валуном, похожим на вставшего на задние лапы медведя. Брат вышел на открытую поляну и постучал мечом о круглый щит, сделанный из гладко отполированного металла наподобие черепашьего панциря. Звон пробежал по всей роще, отражаясь от валунов гулким эхом. Так брат рассчитывал привлечь внимание амфисбены.

Вейас полностью закрылся щитом, зеркальная поверхность которого должна была отражать колдовской взгляд демона. Мне предстояло из укрытия руководить движениями брата и заодно попытаться попасть из самострела в глаза зловредной твари. От Свинтуса просто требовалось сидеть тихо. Правда, мы не знали, как ему это объяснить.

Ничего не происходило. Вейас ещё раз постучал, поворачиваясь в разные стороны, чтобы звук разнёсся как можно дальше. Я зажмурилась, прислушиваясь к собственным ощущениям. Зашелестело, словно по земле волочили что-то тяжёлое. Вдалеке алым вспыхнула демоническая аура. Накрыло ощущением усталой обречённости, последней предсмертной ярости. Видно, тварь обезумела от боли, но умереть не могла, поддерживаемая собственными чарами.

«Идёт», — предупредила я Вейаса.

Во время столкновений с демонами страха я не испытывала, лишь азарт от предстоящей схватки, даже тогда, с варгами, это был не страх, не дикий животный ужас, а холодный расчёт, желание победить, осознание собственной силы над «угнетателями людского рода». Должно быть, так чувствовали себя хищники, охотясь на более крупных травоядных животных.

Я вскинула арбалет, думая лишь о том, как болт вонзится в глаз чешуйчатой гадины, а Вейас избавит её от мучений.

Ожидание давалось с трудом. Руки подрагивали от напряжения. Со лба катился пот. Шелест приближался слишком медленно. Закрывшись щитом, Вейас кружил по поляне, готовый в любое мгновение броситься в схватку.

Мелькнула тень за стволом окаменевшего дуба у реки.

«Справа!» — мысленно предупредила я.

Вейас повернулся и двинулся вперёд. Огибая дерево, к нему полз большой ящер. Серая чешуя почти не выделялась на фоне каменистой почвы. Сзади волочился красный хвост, оставляя на земле глубокую борозду. А говорили, что у неё две головы. Я едва не пропустила, как жёлтые глаза мигнули в мою сторону. Спряталась в последний момент. Хух, сейчас бы тоже окаменела! Вынув из кармана зеркальце, заглянула через него. Прицелилась.

«Давай!» — крикнула и выстрелила.

Амфисбена бросилась вперёд, и болт воткнулся ей в хвост. Зашипела и ударила им по Вейасу. Тот едва смог прикрыться щитом. Это был вовсе не хвост, а повисшая на лоскуте запёкшегося мяса голова! Красная, та, что пепелит.

«Кончай её разглядывать! — отрезвил возглас Вейаса. — Совсем про план забыла?!»

Я отдавала ему указания: «Правее и ниже, да не туда! Быстрее, она разворачивается! Влево, уходи влево!»

Слишком медленно. Вейас не успевал наносить удары — так стремительно двигался демон. Раненый, наполовину дохлый демон!

«Беги!» — крикнула я и снова выстрелила.

Наконечник болта лишь скользнул по чешуе. Зато Вейас улучил момент и рубанул по демону мечом. На землю полетела красная голова. Да мы же только избавили тварь от бремени и потеряли преимущество!

«Беги, беги скорее!» — позвала я, дрожащими руками перезаряжая оружие. Почему так медленно?!

Вейас пятился к моему убежищу, прикрываясь щитом. Амфисбена неслась за ним, шипела, показывая жёлтые от ядовитой слюны клыки, бросалась вперёд, стремясь заглянуть под щит или укусить незащищенные ноги.

«Осторожно, камень!» — запоздало предупредила я.

Споткнувшись, Вейас едва удержал равновесие. Взмахом меча, ударом щита отбил клыкастую морду.

Я прицелилась. Свинтус подскочил и толкнул меня в локоть. Рука сорвалась. Болт вонзился глубоко между чешуйками. Амфисбена истошно зашипела и замерла. Вейас нырнул за валун рядом со мной.

«Плёвое дело! Она же полудохлая! Надо проверить себя до встречи с вэсом! — передразнил он меня. — Демоны бы побрали твоё желание помогать всем несчастным и обездоленным. Никого не спасём — только сами головы сложим».

Я не отвечала. Да и что тут сказать? Не могу я ребёнка в беде бросить, не могу, и всё! Кинула брату второй арбалет вместе с болтами и продолжила перезаряжать собственный. Амфисбена мотала головой из стороны в сторону. Подползла совсем близко и вытянула шею. Ещё бы пару мгновений!

Свинтус взвизгнул и бросился в атаку. Глупый! Сейчас же в камень превратится. Амфисбена уставилась на него завораживающим взглядом. Дух не окаменел, а влетел в неё на полном скаку, боднул головой, едва не перевернув на спину. Амфисбена зашипела и атаковала короткими выпадами. Стервец то исчезал, то появлялся вновь, врезаясь в тварь с разных сторон. Он позволил нам перевести дух и приготовиться.

«На счёт три, — скомандовал Вейас, когда я наставила самострел на демона. — Раз, два…»

Болты сорвались одновременно и воткнулись прямиком в глаза твари. Кровь хлынула по морде ручьями. Вейас подхватил меч и ринулся к амфисбене. Одним ударом подсёк ноги и ещё тремя отрубил вторую голову. Туша задрожала в бешеных судорогах. Брат снова отскочил за камень и упал. Я бросилась к нему. Кураж схватки отпустил, прочистились взгляд и мысли. Амфисбена всё-таки задела Вейаса! Рукав его рубашки на запястье был разодран, ткань потемнела и набухла от крови. Голова бессильно запрокинулась. Это яд!

Я опустилась рядом и обняла его. Это моя вина, я не должна была его заставлять, это слишком много… Рубашка промокла от пота. К нему добавились и мои слёзы. Стук сердца потихоньку замедлялся. Грудь вздымалась всё реже. Тело остывало. Я обнимала Вея все крепче. Не отпущу, не отдам, уйду на тот берег вместе с ним.

К нам приблизился Свинтус, залёг возле раненной руки Вейаса и с квохтаньем принялся сосать. Кожа сразу потеплела.

— Да больно же! — вскрикнул Вейас и вырвал руку.

Мутный взгляд становился всё более осмысленным. Я схватила запястье брата и притянула к себе. От раны не осталось и следа.

— Вот так Свинтус! Он тебя вылечил.

Свинтус радостно взвизгнул и перекувырнулся через голову.

— Только не слишком зазнавайся. Ты мне всё равно не нравишься, несуразное создание! — скривился брат. Дух презрительно хрюкнул и отвернулся. Вейас поднял моё лицо за подбородок: — А ты заруби себе на носу: больше мы никого спасать не будем!

— Хорошо, — я готова была согласиться на всё, лишь бы он жил и оставался рядом со мной. Всегда. Я поцеловала его в щёку.

— Ну, может, только один раз.

Я поцеловала другую.

— Или два.

— И ещё много раз, — рассмеялась я, целуя лоб и глаза. — Мой герой!

Вейас печально улыбнулся, встал и подобрал мешок с порошком врачевателей. Мы вытряхнули его в реку, где вода была особенно густой и вонючей, остатками присыпали кровоточащие раны на туше. Обе головы закинули в мешок и отправились в обратный путь.

В Вижборг мы вернулись через полтора дня к закату. Лис сидел на пороге ратуши и баюкал укутанного в одеяло малыша.

— Ну надо же! — вырвалось у нас одновременно.

Вейас распустил на мешке тесёмки и показал трофеи. Лис заглянул внутрь и удовлетворенно кивнул.

— Вот решил проветрить его немного. Детям, говорят, полезен свежий воздух, — малыш потешно засопел, заставив нас всех улыбнуться. — Врачеватели пока за ним в храме ухаживают, а как окрепнет, я смогу забрать его себе. Он почти всё время молчит. Думаю, уживёмся как-нибудь. Хромой Лис и Тихий Змей.

Свинтус радостно хрюкнул и ткнулся в здоровую ногу, но когда Лис потянулся, чтобы почесать его за ушком, дух растворился в воздухе. Сколько мы ни звали, он не возвращался. Жаль: я уже к нему привыкла. Мне надо научиться отпускать. Лиса и маленького Змея тоже. Даже толком попрощаться не смогла, потому что глаза были на мокром месте. Пришлось старательно отворачиваться, пока Вейас перекидывался с бургомистром последними словами.

— Ты это… сестру береги, — Лис бросил на меня короткий взгляд. Догадался, что я не парень? Не одурачить мне никого, и пытаться даже не стоит! — Сердце у неё из чистого золота, гораздо дороже этого, — Лис вручил брату кошель с монетами. Вейас принялся их пересчитывать. — Умеет она пробуждать совесть… даже если та, казалось, давно умерла.

— Уж мне ли не знать, — Вейас сунул деньги обратно в кошелёк и обернулся ко мне.

На его губах играла всё та же печальная улыбка.