Давайте просто перейдем на топы — без комментариев.
Я категорически против. Это, пожалуй, первый случай, когда я столь сильно с вами не согласен.
Простите мне мой французский, но если авторы настолько глубоко ранимы, им не стоит участвовать в конкурсах. Пускай размещают тексты, к примеру, в своём блоге, открытом только для друзей. Потоки восхищения и лучей счастья гарантированы. Правда, творческий рост не гарантирован, скорее наоборот… но это уже кто что выбирает.
Единственное: господа комментаторы — обсуждая, говорите только о произведении, а не о личностных особенностях (возраст, умственное развитие, жизненный опыт) автора. Даже если текст приходится основательно разругать, персона автора тут ни при чём.
— А ещё они называли тебя червяком! Жёлтым земляным червяком!..
Вытянувшись во весь рост на крепкой узловатой ветке баньяна, Каа смотрел немигающим взглядом, как суетятся внизу пантера и медведь. «Червяком!» До чего же они наивны, эти самонадеянные зверушки. Каждый, буквально каждый мнит себя и свой вид венцом природы. И все поголовно уверены: чем ты больше, тем значительней. Интересно было бы посмотреть на их мохнатые морды, узнай они правду…
В это мгновение Каа ощутил, как кора старого баньяна тонко завибрировала. Никто не смог бы почувствовать этой вибрации — ни птицы, выводящие каждая свою партию где-то на верхних ветвях, ни уснувший в дупле толстенный лори, ни бабочки, разноцветными китайскими фонариками мелькающие в листве. Это послание было предназначено только избранным. Тем, кто по самой своей природе близок к земле и способен улавливать малейшие сигналы, идущие из её глубин. Тем, Кто Ползает. И удав Каа был из них далеко не самым важным и могущественным: ведь он мог ползать лишь по поверхности…
Корни дерева уходили в красноватую лесную почву, под покровом которой деловито шевелились мириады земляных червей. Именно они передавали всё, что происходило наверху — каждый звук, запах, цвет, событие — дальше, вглубь, вниз, где под покровом многометровой толщи земли, незримый для обитателей поверхности и недоступный им, пребывал Глобальный Червемозг. Именно он ответил сейчас удаву, приняв очередной дневной отчёт. «Очень хорошо, Младший. Продолжай». И Каа знал: в этот самый миг послание к собратьям из других звёздных систем уже формируется где-то в тёмных глубинах, чтобы потом умчаться в дали космоса, сорвавшись с вершин деревьев авокадо — самых лучших трансляторов, какие только можно было найти на этой захудалой планете.
Каа не огорчался своему низкому статусу Младшего. Он знал — по большому счёту, это не имеет значения. Закончится его срок службы в этом долговязом, неуклюжем, но уже таком привычном теле — и он, как и Старшие из глубин, воссоединится с бессмертным духом великого Червемозга. И недалёк уже тот час, когда и на этой планете обитатели склонятся перед его могучим разумом и станут служить ему осознанно и по доброй воле. Везде в космосе было так. Иначе и быть не может, ибо Червемозг неодолим.
— Каа! Ты слышишь нас!
Ну что ж, можно и сползать с ними на охоту. Этому телу давно уже пора кого-нибудь съесть. Почему бы и не одну из этих безмозглых обезьян?
Тронный зал, ещё недавно шумный и заполненный подданными, опустел, и под сводами воцарилась чуткая тишина. Самодержец устало поднялся с сияющего престола и стал не спеша прохаживаться, стараясь отвлечься от нелёгких дум и воспоминаний. Всё здесь напоминало о его величии: богатые дары от правителей покорившихся ему земель, прекрасные творения лучших мастеров державы, овеянные славой военные трофеи. Но равнодушно взирали его глаза на это великолепие, и не было радости в его сердце — лишь тяжесть и усталость.
«Почему? — думал он, беспокойно покручивая на пальце кольцо, с которым не расставался уже много лет. — Почему нет мне ни мира, ни покоя? Что пользы человеку от его трудов? Я правлю мудро и справедливо, стремлюсь обеспечить в державе крепкий порядок и вечный мир — а смутьяны плетут против меня непрерывные заговоры. Я по крупицам собираю плоды учёности — а злые языки упрекают меня в колдовстве и чернокнижии. Я усмиряю врагов не только мечом, но и мудрым словом — а они, равнодушные к увещеваниям, вновь и вновь собирают силы, чтобы напасть на меня. Воистину, во многой мудрости многие печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
Он посмотрел на надпись, тонкой вязью опоясывающую дорогое его сердцу кольцо. Свет непобедимой истины, заключённой в этих словах, подействовал на него по обыкновению умиротворяюще. Жаль, что враги его, неразумные, не понимают всей тщеты своих усилий и, словно псы, возвращающиеся в собственную блевотину, повторяют по много крат совершённые однажды глупости.
«Жизнь постоянно доказывает нам, что мёртвые счастливее живых, — подумалось вдруг ему. — А самый счастливый тот, кто вообще не родился». И когда враги его, заключившие друг с другом очередной жалкий союз, подступят с воинской силой под стены его чертога, он и верные подданные с радостью помогут и им, и их детям стать счастливыми. Ибо есть на свете нечто непреходящее, вечное, куда более ценное и важное, чем жалкие жизни презренных людишек. Это — мастерство. То, что сотворено мастером, переживёт и его самого, и его потомков. Оно — превыше мирской суеты и ничтожных потуг человеческих. И лучший из образцов этого мастерства он носит на пальце.
И, сняв кольцо, он ещё раз полюбовался собственноручно нанесённой надписью, которую лишь пламя могло сделать видимой для обычных людей: Ash nazg durbatulûk, ash nazg gimbatul,
Ash nazg thrakatulûk agh burzum-ishi krimpatul.
18.03. Наконец-то! Столько лет я мечтал о даче: копил, перебирал варианты, ругался с риэлтерами… И вот этот домик с участком — мой! Прямо не верю своему счастью. Правда, прежняя хозяйка сказала: в последний год были плохие урожаи из-за медведки. Ничего, разберёмся.
25.03. Поговорил с соседкой по даче. Милейшая женщина, пенсионерка. Посоветовала посадить по периметру бархатцы — их медведка очень не любит. Поеду за семенами — огурцы, кабачки, капуста и помидоры. Ну и бархатцы, конечно.
05.04. Перекопал грядки. Обнаружил старые медведкины ходы. По совету соседки залил пятью вёдрами мыльной воды. Вылезли полёвки. Одну сожрал соседкин кот, остальные разбежались. Медведка так и не появилась. Ну и чёрт с ней.
12.04. Все выходные сажал рассаду. На всякий случай внимательно осмотрел участок. Следов медведки не нашёл.
27.04. Капуста почему-то плохо всходит. Бархатцы засохли вскоре после посадки. Заметил несколько ямок. Перекопал то место и весь участок по периметру.
03.05. Все праздники провёл на даче. Выставил ловушки — вкопал в землю поллитровые банки с пивом. До вечера не попалось ни одной медведки, зато соседка пришла с жалобой — зачем спаиваю её кота?
10.05. Знающие люди сказали, что медведки могут ползти с соседских участков. Вкопал по всему периметру жестяные листы на глубину в полметра. Теперь ни одна зараза не пролезет.
01.06. Кажется, огурцов не будет. Капусты тоже. Снял верхний слой земли, все ходы залил сначала мыльной водой, потом керосином, за которым пришлось ходить к соседке. Вернувшись, увидел на участке табличку: «Превед! Йа медведко». Наверное, пацаны бросили через забор, пока меня не было. Хотел выкинуть, а потом передумал и тоже воткнул по периметру. На глубину в полметра, само собой.
25.06. В саду рухнула яблоня. Корни подъедены каким-то крупным вредителем. Осмотрев место, где она росла, обнаружил ход шириной в сантиметров тридцать, ведущий куда-то вглубь. Хотел залить мыльной водой, но потом передумал — не напасёшься…
02.07. На участке засохло всё, кроме крапивы у забора. Упала вторая яблоня. Хотел посмотреть, что там, но побоялся. Ночью из-под пола раздавались странные звуки. Ушёл спать наверх.
03.07. Провалился пол в кухне. Посветил фонариком в дырку. Дна не увидел. Из глубины идут всё те же звуки. На последнюю электричку опоздал. Снова пошёл спать наверх.
04.07, 3-40 утра. Весь дом ходит ходуном. Лестницы больше нет, путь отрезан. Прыгать из окна боюсь, надо вызывать спаса… (далее идет неразборчивый росчерк и записи обрываются).
Жаркое дуновение июля развевало занавески, прорываясь сквозь распахнутое окно аспирантского общежития. Люся, лёжа на койке в одном халатике, безуспешно пыталась вникнуть в текст монографии, то и дело стряхивая с лица непослушный локон.
«Подглазничные отверстия (foramina infraorbitalia) для взрослых особей представляют хорошие родовые отличия, а именно: у Capro каждое из отверстий большое, а у Ovis маленькое...»
Ну и как, скажите на милость, разглядеть у этой особи подглазничные отверстия? Не спросишь же и не проверишь. По крайней мере, in vivo. Люся вздохнула и продолжила чтение.
«… Теменные гребешки сближены, мозговая часть лишь слабо отклонена вниз по сравнению с лицевой...»
Закрыв глаза, она попыталась представить объект. Сильно у него отклонена вниз мозговая часть по сравнению с лицевой или нет? На картинке всё красиво выглядит, а в жизни, в движении попробуй определи. Ладно. Надо попытаться присмотреться, когда представится следующий случай. Не забыть бы только.
«… Ламбдовидный шов выступает вперёд углом или по крайней мере сильно выпукл...».
Интересно, где у этого существа ламбдовидный шов? Вроде нигде у него там в нужных местах ничего не выступает… или выступает? Но не спросишь же: «Слушай, а это у тебя ламбдовидный шов или венечный?» Люся представила себе его реакцию на этот вопрос и нервно хихикнула. Чёрт, как же разобраться? Вопрос жизни и смерти, можно сказать.
Взгляд, до этого бессмысленно блуждавший по странице, остановился на строчке: «… Вся затылочная кость — широкая и низкая». Люся вспомнила могучий бритый затылок Толика, и в этот миг озарение ослепительной молнией пронзило её мозг. Конечно же! И пусть Танюха не врёт.
Исполненная гордости, Люся закрыла монографию «Остеологические отличия родов Capro (козлы) и Ovis (бараны)» и поставила её на полку. Так-то, подружка, не все они козлы. Некоторые, как выясняется — бараны.
Джонатан Митчелл перелистнул страницу «Определителя высших животных» и, подперев голову рукой, внимательно вчитался в описание. Нет, тоже не подходит! Что это за экземпляр он отловил вчера вечером? Elf alatum? Форма ушных раковин не та. Pumiliones invalidi? Похож, но как-то великоват. Да и тембр голоса… Джонатан переслушал уйму записей из фонотеки университета и готов был поклясться, что такого высокого, чтоб не сказать — визглявого голоса нет ни у одного из многочисленных видов Pumiliones.
Словно подтверждая его слова, существо взвизгнуло ещё раз. Внезапно сознание Джонатана пронзила фантастическая догадка. Нет, этого не может быть, они же считаются крайне редким, почти вымершим видом! Неужели ему в руки попал чудом сохранившийся экземпляр Lilliputian arguta, называемых в просторечии Homo lunatic — ближайшее эволюционное звено к единственному разумному виду на планете, Ogre sapiens! Профессор по потолку бегал бы от восторга — ещё бы, даже в университетском питомнике, славящемся на весь континент, есть всего две самочки этого вида, и клонировать их никак не удаётся. Если бы удалось добыть самца… чёрт побери, просто дух захватывает! По окрасу, конечно, не поймёшь, кто это, но несложно будет проверить.
Джонатан подскочил к клетке, бережно извлёк отчаянно визжащее животное и, стараясь не травмировать его случайным неловким движением, осторожно отделил часть внешних покровов. Насколько он знал, вреда зверьку от этого не будет. Тем не менее существо отреагировало крайне враждебно и даже попыталось укусить Джонатана за палец… Надо же, какой агрессивный — точно самец!
После недолгой борьбы Джонатану всё-таки удалось разглядеть первичные половые признаки и водворить разъярённую особь обратно в клетку. Да, это был самец. Редкостная удача! Но Джонатан не позволил себе впасть в эйфорию — окончательный ответ могло дать только исследование генотипа. Надо взять пробу тканей и отослать в лабораторию. Он извлёк торчащий в столе препараторский ланцет и снова подошёл к клетке: «Не бойся, глупышка. Это не больно. Один маленький соскоб — и всё...»
Когда через полчаса яростно сопротивлявшееся животное наконец-то позволило соскоблить немного кожи у себя с пятки, изрядно уставший Джонатан вспомнил о том, что представители этого вида весьма капризны и разборчивы в питании. Что ж, придётся на какое-то время сделаться шеф-поваром у экзотической зверушки. Он отложил «Определитель...» и раскрыл другую книгу: «Cooking human food». Чего не сделаешь ради науки…
СтакангенсСтакангенс
Накативший вал швырнул «Эспаньолу», будто ореховую скорлупку.
— Кар-рамба! — заорал боцман Боб. — Ой, тьфу ты… Альгамбра!!! Нет, стой-ка… Лахудра!!! А-а, вспомнил — ПОЛУНДРА!!! Свистать всех наверх! Шевелись, крысы сухопутные, не то скормлю вас рыбам!
— Акулам? — полюбопытствовал пацанёнок-юнга.
— Разрази меня гром! Не акулам, а минтаю, тюльке и хамсе. До акул вы не доросли, дафнии сушёные! Зарифить грот! Ставь штормовой стаксель! Сто якорей вам в печень, бушприт в задницу и моржовым хреном по лбу! Бакланы позорные, всех перевешаю на фок-бом-брам-рее!
Очередной вал сбросил боцмана на палубу, вылив ему в придачу на макушку галлонов десять солёной воды. Вовремя взлетевший с его плеча попугай Яцек уселся на вант и нагло заорал:
— Пенёндзы! Пенёндзы!
Боцман запустил в него обломком грот-мачты, но попугай, ловко увернувшись в последний момент, победно воспарил над мокрой скользкой палубой, крича:
— Еще Польска не сгинела!
Обломок грот-мачты, просвистев по дуге, угодил в лоб капитану, который грянулся о палубу всеми тремястами фунтами весу. И как раз в это время бриг накрыло девятым валом. Переломившийся пополам корабль мгновенно пошёл ко дну. Последнее, что успел увидеть боцман Боб, опускаясь в холодные воды океана, была огромная меч-рыба, несущаяся на него и нацелившаяся остриём меча точно между ног…
***
— А-а-ааа!!! — Вован вскочил, держась за то самое место и всё ещё не веря, что его «стоячий такелаж» в целости и сохранности. Ничего не скажешь, отметили вчера двадцать лет выпуска с однокашниками из кораблестроительного… Нетвёрдо встав с койки, он попытался пройти по палубе если не до камбуза, то хотя бы до гальюна. Да-а, это вам не чаю попить на клотике…
— Штормит, кэп? Рому? Или обойдёмся кефирчиком? — издевательски приветствовала его жена, когда он наконец показался в дверях кухни. — Ты не забыл ещё, что вчера обещал перед уходом?
Обещал? В голове у Вована лихорадочно завертелись норковые шубы, бриллиантовые колье, шиншилловые манто и роскошные авто, но Татьяна, увидев на лице мужа столь нетипичные в последнее время признаки работы мысли, сжалилась и подсказала:
— Кто-то не далее как на днях похвалялся своим красным дипломом и тем, что до сих пор всю математику помнит. Ну так вот, твоя дочка тоже всё, что папа сказал, помнит. У неё контрольная скоро, а она ничего не понимает в этой тригонометрии. И вчера ты ей обещал помочь. Так что вперёд, тангенс-стакангенс, исполнять родительский долг, а не то…
— Сто якор-рей в печень! — радостно прокричал Яцек.
Птичка Фитютичка и Бляха-мухаПтичка Фитютичка и Бляха-муха
Жила-была птичка Фитютичка, пернатая невеличка. Была она нрава весёлого, что ни делала — ни о чём не жалела, день-деньской песенки сочиняла и пела. Прилетела как-то к берёзе, что на опушке рощи росла — и, что было голоса, новую песенку завела: Фи-тю-тю, фи-тю-тю,
Как прикольно я шутю!
Поёт да веселится, тут дошло до её слуха — словно бомбовоз какой, жужжит-гудит что-то над ухом. А была это муха по имени Бляха, страшенная задавака. Особенно она гордилась тем, что в библиотеке на свет появилась. Все книги классиков засидела и думала, что от этого поумнела. Вот эта Бляха-муха и давай зудеть, как занудливая старуха:
— «Прикольно» — это жаргон, в хорошей песне не к месту он. К тому же, откровенно говоря, скоро не что-нибудь, а первое сентября. Дети мимо рощи в школу пойдут — а ты со своими песнями тут как тут. Какой ты детям пример подаёшь, если на жаргоне песни поёшь?
— Ой, и правда, не к месту жаргон, это ж, в конце концов, не шансон! Как мне спеть, чтоб звучало славно?
— Вместо «прикольно» ты пой «забавно».
Повыше на ветку птаха вспорхнула и снова песенку свою затянула: Фи-тю-тю, фи-тю-тю,
Как забавно я шутю!
— Опять неправильно распеваешь, совсем неверно глаголы спрягаешь. Будешь петь детям «шутю» — подумают, что ты и вовсе тю-тю.
— А как правильно? Скажи, знать хочу.
— Правильно, — жужжит, — говорить «шу-чу».
Призадумалась Фитютичка, да так, что от натуги чуть не снесла яичко. Строчку слегка переделала, да и снова запела. Сидит, старательно упражняется, правильно петь пытается: Фи-тю-чу, фи-тю-чу,
Как забавно я шучу!
Да сколько ни старалась, ничего не получалось. Корявые строки петь — что наждачкой по горлу тереть. Не поётся это самое «фи-тю-чу», такая какофония выходит, что уж лучше я промолчу. А тут ещё муха снова зудит над ухом:
— Этот текст невозможно петь! Лучше б его забыть, плюнуть и растереть.
Зудела она, зудела, Фитютичке до смерти надоела. Рассердилась птичка, клюнула муху в темечко да и склевала её, словно семечку. И пела с тех пор как хотела, а правильно, нет ли — то не птичьего ума дело. Дети мимо рощи в школу идут, вот они пускай вам правильно и споют.
Коли вам слушать будет охота.
Рассказ о первой любви в четырёх монологах, с эпилогом
— Это всё из-за меня получилось. Мы танцевали, а потом она сказала: ну её, эту дискотеку, давай ты мне лучше про звёзды расскажешь, у тебя здорово получается. А я знаю место одно, наверху, на чёрной лестнице. Там окошко есть — небо отлично видно. Ну, мы поднялись на второй, идём по коридору. И тут она говорит перед спортзалом: смотри, открыто. Нет, я ни о чём таком не думал, честное слово. Мы зашли, и тут я…
— Не слушайте его, ерунду он несёт. И вовсе мы ничего такого не делали! Да, сидели вдвоём на матах. Ну ладно, не совсем сидели, какая разница. Ну и что, что в мужской раздевалке? Можно подумать, в женской было бы лучше. Виктор Сергеевич, я не грублю. И не дерзю… не держу… ну в общем, просто объяснить пытаюсь. И ничего он меня не раздевал. Вы посмотрите на него, разве такой способен сам девушку раздеть? А ты молчи, тебя не спрашивают! И совсем даже не безо всего. На мне стринги были. А он так вообще одетый был… почти что. Я же говорю, не раздевал он меня, я сама. И его тоже. Не смотрите так, пожалуйста. Да знаю я, что это школа, учреждение образования и всё такое, но Вы же сами нам говорили на литературе: «Любви все возрасты покорны». Очень прочувствованно Вы умеете стихи читать. Я не подлизываюсь, я правду говорю. Если бы не этот…
— Какой я тебе «этот», соплячка! Был бы я твоим батькой — задал бы такого ремня, неделю бы на задницу не села! И хахалю твоему худосочному заодно. Значит, дело было так. Пошёл я на вечерний обход, хотел успеть обсмотреть всё до того, как эти их танцульки кончатся. Иду мимо спортзала, смотрю — ёкарный бабай, дверь приоткрыта. Видно, думаю, Семёновна после первой смены запереть забыла. Но на всякий случай решил проверить, вдруг чужой кто. Врубаю свет, а там эти… голубки, мать их ити. И такое зло меня разобрало. Сорвал огнетушитель со стены да по ним струёй и зарядил. Я ж не знал, что тому огнетушителю сто лет в обед. Хорошо, не поубивало никого, когда он взорвался. А дверь в раздевалку я вам новую справлю, не волнуйтесь, у меня ж сын как раз по этим делам…
— Иван Трофимович, спасибо, вы свободны. А вы двое — завтра к 17-00 жду. В рабочей одежде. Или вы думаете, я сам это всё от стен отскребать буду? А теперь оба — ВОН ОТСЮДА!!!
Оставшись один, директор достал из потайного ящичка заветную бутылочку и рюмку. Привычным движением отмерил дозу, повернулся к большому зеркалу, посмотрел в усталые глаза двойника.
— Ну что, с новым тебя учебным годом, Виктор Сергеевич. С новым счастьем.
И залпом выпил валокордин.
А вы приезжайте к нам в Минск, в микрорайон Серебрянка. Там на канале много ивы растёт, плакучей. Мы с Асенькой Касперович вас на лавочке-то разложим да ивушкой по-свойски и поучим маленько. Чтобы напраслину на себя не возводили почём зря.
А художником, я думала, стану автоматически.
Серьёзно — я хочу, чтобы моё, к примеру, иллюстрировали именно вы.
РояльРояль
The piano has been drinking…
(Tom Waits)
Звон. Нет, грохот. Голова… о-о, моя голова! Словно гигантский молот лупит по стенкам черепа. Изнутри. Мы кузнецы, блин, и дух наш молод, и мы чего-то там куём. Вы куёте, а мне куёво. Предупреждали же… Оно мне было надо: кьянти после бехеровки? И ещё шампанским сверху. О-ой, как бехеровенько! И кюхельбекерно, и тошно. Мой последний конкурс Концертино Прага. Когда нас писали в студии, мне ещё не было восемнадцати. А в день подведения итогов уже было, оттого и последний. Отметила совершеннолетие, нечего сказать. И премию Гелены Карасковой заодно. Оторвала-таки гран-при напоследок, утёрла нос этой задаваке-австриячке. И вундера очкастого из Словении уделала. Видела бы меня сейчас Лея Оскаровна, моя первая учительница в районной музыкалке. Нет… сейчас лучше не надо.
Снова звон. Теперь не изнутри головы, а снаружи. А-а, как же больно!
Звенят струны в утробе рояля. Того, который в соседней комнате. Хорошо всё-таки, что у двоюродной тётки шикарный старый дом в пригороде Праги. Какой уж там отель — конечно, я остановилась у неё. Тем более, что тут настоящий «Стейнвей» в гостиной. Белый с золотом, с вальяжно-царственным звучанием. Одно слово — рояль. А теперь эта рояльская морда звенит. Сама. Жутким, кровавым диссонансом, рвущим нервы на шматки и крошащим в кашу остатки мозга. Да что же там такое?
Нет, это не просто диссонанс. Как будто неумелые ручонки первоклассника играют гаммы. Так, наверное, я играла на первых занятиях. И скрежет какой-то изнутри. Адский скрежет… или гадский. Чёрт, страшно подходить. Что там тётка рассказывала про этот рояль? Вместе с домом ей достался. Прежние хозяева сказали, с незапамятных времён он у них. Реликвия. Не хотели продавать — память о младшей дочке, Марженке. Способная была девочка, абсолютный слух, большое будущее и всё такое. Утонула за день до восьмилетия. Даже тело не нашли.
Вот только привидений мне ещё и не хватало. Гамма рассыпается мелким бисером. Несколько ударов по басам не в такт, и снова скрежет. Если ты такая гениальная была, Марженка, что ж ты играешь так паршиво, а? Бедная моя головушка…
Нет, с этим пора кончать. Привидений не бывает. А если бывают, то я их не боюсь. Почти что. Вот я уже подхожу. И никакой холод не пробирает, и ноги не подкашиваются, как положено, если верить всяким дрянным книжонкам. Ну, призрак фигов, где ты?
А-а-а-ааааа!!! Мыыыыыыыыыыышь!!!
А редкалекамредколлегам членам редколлегии своё предлагать разрешается? А то у меня этого добра (юмора в формате мини) вагон и тележка малая. Но как-то неудобно своё пропихивать, чёрт подери…
— А ещё они называли тебя червяком! Жёлтым земляным червяком!..
Вытянувшись во весь рост на крепкой узловатой ветке баньяна, Каа смотрел немигающим взглядом, как суетятся внизу пантера и медведь. «Червяком!» До чего же они наивны, эти самонадеянные зверушки. Каждый, буквально каждый мнит себя и свой вид венцом природы. И все поголовно уверены: чем ты больше, тем значительней. Интересно было бы посмотреть на их мохнатые морды, узнай они правду…
В это мгновение Каа ощутил, как кора старого баньяна тонко завибрировала. Никто не смог бы почувствовать этой вибрации — ни птицы, выводящие каждая свою партию где-то на верхних ветвях, ни уснувший в дупле толстенный лори, ни бабочки, разноцветными китайскими фонариками мелькающие в листве. Это послание было предназначено только избранным. Тем, кто по самой своей природе близок к земле и способен улавливать малейшие сигналы, идущие из её глубин. Тем, Кто Ползает. И удав Каа был из них далеко не самым важным и могущественным: ведь он мог ползать лишь по поверхности…
Корни дерева уходили в красноватую лесную почву, под покровом которой деловито шевелились мириады земляных червей. Именно они передавали всё, что происходило наверху — каждый звук, запах, цвет, событие — дальше, вглубь, вниз, где под покровом многометровой толщи земли, незримый для обитателей поверхности и недоступный им, пребывал Глобальный Червемозг. Именно он ответил сейчас удаву, приняв очередной дневной отчёт. «Очень хорошо, Младший. Продолжай». И Каа знал: в этот самый миг послание к собратьям из других звёздных систем уже формируется где-то в тёмных глубинах, чтобы потом умчаться в дали космоса, сорвавшись с вершин деревьев авокадо — самых лучших трансляторов, какие только можно было найти на этой захудалой планете.
Каа не огорчался своему низкому статусу Младшего. Он знал — по большому счёту, это не имеет значения. Закончится его срок службы в этом долговязом, неуклюжем, но уже таком привычном теле — и он, как и Старшие из глубин, воссоединится с бессмертным духом великого Червемозга. И недалёк уже тот час, когда и на этой планете обитатели склонятся перед его могучим разумом и станут служить ему осознанно и по доброй воле. Везде в космосе было так. Иначе и быть не может, ибо Червемозг неодолим.
— Каа! Ты слышишь нас!
Ну что ж, можно и сползать с ними на охоту. Этому телу давно уже пора кого-нибудь съесть. Почему бы и не одну из этих безмозглых обезьян?
Символов с пробелами: 2401
Тронный зал, ещё недавно шумный и заполненный подданными, опустел, и под сводами воцарилась чуткая тишина. Самодержец устало поднялся с сияющего престола и стал не спеша прохаживаться, стараясь отвлечься от нелёгких дум и воспоминаний. Всё здесь напоминало о его величии: богатые дары от правителей покорившихся ему земель, прекрасные творения лучших мастеров державы, овеянные славой военные трофеи. Но равнодушно взирали его глаза на это великолепие, и не было радости в его сердце — лишь тяжесть и усталость.
«Почему? — думал он, беспокойно покручивая на пальце кольцо, с которым не расставался уже много лет. — Почему нет мне ни мира, ни покоя? Что пользы человеку от его трудов? Я правлю мудро и справедливо, стремлюсь обеспечить в державе крепкий порядок и вечный мир — а смутьяны плетут против меня непрерывные заговоры. Я по крупицам собираю плоды учёности — а злые языки упрекают меня в колдовстве и чернокнижии. Я усмиряю врагов не только мечом, но и мудрым словом — а они, равнодушные к увещеваниям, вновь и вновь собирают силы, чтобы напасть на меня. Воистину, во многой мудрости многие печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
Он посмотрел на надпись, тонкой вязью опоясывающую дорогое его сердцу кольцо. Свет непобедимой истины, заключённой в этих словах, подействовал на него по обыкновению умиротворяюще. Жаль, что враги его, неразумные, не понимают всей тщеты своих усилий и, словно псы, возвращающиеся в собственную блевотину, повторяют по много крат совершённые однажды глупости.
«Жизнь постоянно доказывает нам, что мёртвые счастливее живых, — подумалось вдруг ему. — А самый счастливый тот, кто вообще не родился». И когда враги его, заключившие друг с другом очередной жалкий союз, подступят с воинской силой под стены его чертога, он и верные подданные с радостью помогут и им, и их детям стать счастливыми. Ибо есть на свете нечто непреходящее, вечное, куда более ценное и важное, чем жалкие жизни презренных людишек. Это — мастерство. То, что сотворено мастером, переживёт и его самого, и его потомков. Оно — превыше мирской суеты и ничтожных потуг человеческих. И лучший из образцов этого мастерства он носит на пальце.
И, сняв кольцо, он ещё раз полюбовался собственноручно нанесённой надписью, которую лишь пламя могло сделать видимой для обычных людей:
Ash nazg durbatulûk, ash nazg gimbatul,
Ash nazg thrakatulûk agh burzum-ishi krimpatul.
Символов с пробелами: 2373
18.03. Наконец-то! Столько лет я мечтал о даче: копил, перебирал варианты, ругался с риэлтерами… И вот этот домик с участком — мой! Прямо не верю своему счастью. Правда, прежняя хозяйка сказала: в последний год были плохие урожаи из-за медведки. Ничего, разберёмся.
25.03. Поговорил с соседкой по даче. Милейшая женщина, пенсионерка. Посоветовала посадить по периметру бархатцы — их медведка очень не любит. Поеду за семенами — огурцы, кабачки, капуста и помидоры. Ну и бархатцы, конечно.
05.04. Перекопал грядки. Обнаружил старые медведкины ходы. По совету соседки залил пятью вёдрами мыльной воды. Вылезли полёвки. Одну сожрал соседкин кот, остальные разбежались. Медведка так и не появилась. Ну и чёрт с ней.
12.04. Все выходные сажал рассаду. На всякий случай внимательно осмотрел участок. Следов медведки не нашёл.
27.04. Капуста почему-то плохо всходит. Бархатцы засохли вскоре после посадки. Заметил несколько ямок. Перекопал то место и весь участок по периметру.
03.05. Все праздники провёл на даче. Выставил ловушки — вкопал в землю поллитровые банки с пивом. До вечера не попалось ни одной медведки, зато соседка пришла с жалобой — зачем спаиваю её кота?
10.05. Знающие люди сказали, что медведки могут ползти с соседских участков. Вкопал по всему периметру жестяные листы на глубину в полметра. Теперь ни одна зараза не пролезет.
01.06. Кажется, огурцов не будет. Капусты тоже. Снял верхний слой земли, все ходы залил сначала мыльной водой, потом керосином, за которым пришлось ходить к соседке. Вернувшись, увидел на участке табличку: «Превед! Йа медведко». Наверное, пацаны бросили через забор, пока меня не было. Хотел выкинуть, а потом передумал и тоже воткнул по периметру. На глубину в полметра, само собой.
25.06. В саду рухнула яблоня. Корни подъедены каким-то крупным вредителем. Осмотрев место, где она росла, обнаружил ход шириной в сантиметров тридцать, ведущий куда-то вглубь. Хотел залить мыльной водой, но потом передумал — не напасёшься…
02.07. На участке засохло всё, кроме крапивы у забора. Упала вторая яблоня. Хотел посмотреть, что там, но побоялся. Ночью из-под пола раздавались странные звуки. Ушёл спать наверх.
03.07. Провалился пол в кухне. Посветил фонариком в дырку. Дна не увидел. Из глубины идут всё те же звуки. На последнюю электричку опоздал. Снова пошёл спать наверх.
04.07, 3-40 утра. Весь дом ходит ходуном. Лестницы больше нет, путь отрезан. Прыгать из окна боюсь, надо вызывать спаса… (далее идет неразборчивый росчерк и записи обрываются).
Символов с пробелами: 2479
Жаркое дуновение июля развевало занавески, прорываясь сквозь распахнутое окно аспирантского общежития. Люся, лёжа на койке в одном халатике, безуспешно пыталась вникнуть в текст монографии, то и дело стряхивая с лица непослушный локон.
«Подглазничные отверстия (foramina infraorbitalia) для взрослых особей представляют хорошие родовые отличия, а именно: у Capro каждое из отверстий большое, а у Ovis маленькое...»
Ну и как, скажите на милость, разглядеть у этой особи подглазничные отверстия? Не спросишь же и не проверишь. По крайней мере, in vivo. Люся вздохнула и продолжила чтение.
«… Теменные гребешки сближены, мозговая часть лишь слабо отклонена вниз по сравнению с лицевой...»
Закрыв глаза, она попыталась представить объект. Сильно у него отклонена вниз мозговая часть по сравнению с лицевой или нет? На картинке всё красиво выглядит, а в жизни, в движении попробуй определи. Ладно. Надо попытаться присмотреться, когда представится следующий случай. Не забыть бы только.
«… Ламбдовидный шов выступает вперёд углом или по крайней мере сильно выпукл...».
Интересно, где у этого существа ламбдовидный шов? Вроде нигде у него там в нужных местах ничего не выступает… или выступает? Но не спросишь же: «Слушай, а это у тебя ламбдовидный шов или венечный?» Люся представила себе его реакцию на этот вопрос и нервно хихикнула. Чёрт, как же разобраться? Вопрос жизни и смерти, можно сказать.
Взгляд, до этого бессмысленно блуждавший по странице, остановился на строчке: «… Вся затылочная кость — широкая и низкая». Люся вспомнила могучий бритый затылок Толика, и в этот миг озарение ослепительной молнией пронзило её мозг. Конечно же! И пусть Танюха не врёт.
Исполненная гордости, Люся закрыла монографию «Остеологические отличия родов Capro (козлы) и Ovis (бараны)» и поставила её на полку. Так-то, подружка, не все они козлы. Некоторые, как выясняется — бараны.
Символов с пробелами: 1858
Джонатан Митчелл перелистнул страницу «Определителя высших животных» и, подперев голову рукой, внимательно вчитался в описание. Нет, тоже не подходит! Что это за экземпляр он отловил вчера вечером? Elf alatum? Форма ушных раковин не та. Pumiliones invalidi? Похож, но как-то великоват. Да и тембр голоса… Джонатан переслушал уйму записей из фонотеки университета и готов был поклясться, что такого высокого, чтоб не сказать — визглявого голоса нет ни у одного из многочисленных видов Pumiliones.
Словно подтверждая его слова, существо взвизгнуло ещё раз. Внезапно сознание Джонатана пронзила фантастическая догадка. Нет, этого не может быть, они же считаются крайне редким, почти вымершим видом! Неужели ему в руки попал чудом сохранившийся экземпляр Lilliputian arguta, называемых в просторечии Homo lunatic — ближайшее эволюционное звено к единственному разумному виду на планете, Ogre sapiens! Профессор по потолку бегал бы от восторга — ещё бы, даже в университетском питомнике, славящемся на весь континент, есть всего две самочки этого вида, и клонировать их никак не удаётся. Если бы удалось добыть самца… чёрт побери, просто дух захватывает! По окрасу, конечно, не поймёшь, кто это, но несложно будет проверить.
Джонатан подскочил к клетке, бережно извлёк отчаянно визжащее животное и, стараясь не травмировать его случайным неловким движением, осторожно отделил часть внешних покровов. Насколько он знал, вреда зверьку от этого не будет. Тем не менее существо отреагировало крайне враждебно и даже попыталось укусить Джонатана за палец… Надо же, какой агрессивный — точно самец!
После недолгой борьбы Джонатану всё-таки удалось разглядеть первичные половые признаки и водворить разъярённую особь обратно в клетку. Да, это был самец. Редкостная удача! Но Джонатан не позволил себе впасть в эйфорию — окончательный ответ могло дать только исследование генотипа. Надо взять пробу тканей и отослать в лабораторию. Он извлёк торчащий в столе препараторский ланцет и снова подошёл к клетке: «Не бойся, глупышка. Это не больно. Один маленький соскоб — и всё...»
Когда через полчаса яростно сопротивлявшееся животное наконец-то позволило соскоблить немного кожи у себя с пятки, изрядно уставший Джонатан вспомнил о том, что представители этого вида весьма капризны и разборчивы в питании. Что ж, придётся на какое-то время сделаться шеф-поваром у экзотической зверушки. Он отложил «Определитель...» и раскрыл другую книгу: «Cooking human food». Чего не сделаешь ради науки…
Символов с пробелами: 2470
Накативший вал швырнул «Эспаньолу», будто ореховую скорлупку.
— Кар-рамба! — заорал боцман Боб. — Ой, тьфу ты… Альгамбра!!! Нет, стой-ка… Лахудра!!! А-а, вспомнил — ПОЛУНДРА!!! Свистать всех наверх! Шевелись, крысы сухопутные, не то скормлю вас рыбам!
— Акулам? — полюбопытствовал пацанёнок-юнга.
— Разрази меня гром! Не акулам, а минтаю, тюльке и хамсе. До акул вы не доросли, дафнии сушёные! Зарифить грот! Ставь штормовой стаксель! Сто якорей вам в печень, бушприт в задницу и моржовым хреном по лбу! Бакланы позорные, всех перевешаю на фок-бом-брам-рее!
Очередной вал сбросил боцмана на палубу, вылив ему в придачу на макушку галлонов десять солёной воды. Вовремя взлетевший с его плеча попугай Яцек уселся на вант и нагло заорал:
— Пенёндзы! Пенёндзы!
Боцман запустил в него обломком грот-мачты, но попугай, ловко увернувшись в последний момент, победно воспарил над мокрой скользкой палубой, крича:
— Еще Польска не сгинела!
Обломок грот-мачты, просвистев по дуге, угодил в лоб капитану, который грянулся о палубу всеми тремястами фунтами весу. И как раз в это время бриг накрыло девятым валом. Переломившийся пополам корабль мгновенно пошёл ко дну. Последнее, что успел увидеть боцман Боб, опускаясь в холодные воды океана, была огромная меч-рыба, несущаяся на него и нацелившаяся остриём меча точно между ног…
***
— А-а-ааа!!! — Вован вскочил, держась за то самое место и всё ещё не веря, что его «стоячий такелаж» в целости и сохранности. Ничего не скажешь, отметили вчера двадцать лет выпуска с однокашниками из кораблестроительного… Нетвёрдо встав с койки, он попытался пройти по палубе если не до камбуза, то хотя бы до гальюна. Да-а, это вам не чаю попить на клотике…
— Штормит, кэп? Рому? Или обойдёмся кефирчиком? — издевательски приветствовала его жена, когда он наконец показался в дверях кухни. — Ты не забыл ещё, что вчера обещал перед уходом?
Обещал? В голове у Вована лихорадочно завертелись норковые шубы, бриллиантовые колье, шиншилловые манто и роскошные авто, но Татьяна, увидев на лице мужа столь нетипичные в последнее время признаки работы мысли, сжалилась и подсказала:
— Кто-то не далее как на днях похвалялся своим красным дипломом и тем, что до сих пор всю математику помнит. Ну так вот, твоя дочка тоже всё, что папа сказал, помнит. У неё контрольная скоро, а она ничего не понимает в этой тригонометрии. И вчера ты ей обещал помочь. Так что вперёд, тангенс-стакангенс, исполнять родительский долг, а не то…
— Сто якор-рей в печень! — радостно прокричал Яцек.
Символов с пробелами: 2478
Жила-была птичка Фитютичка, пернатая невеличка. Была она нрава весёлого, что ни делала — ни о чём не жалела, день-деньской песенки сочиняла и пела. Прилетела как-то к берёзе, что на опушке рощи росла — и, что было голоса, новую песенку завела:
Фи-тю-тю, фи-тю-тю,
Как прикольно я шутю!
Поёт да веселится, тут дошло до её слуха — словно бомбовоз какой, жужжит-гудит что-то над ухом. А была это муха по имени Бляха, страшенная задавака. Особенно она гордилась тем, что в библиотеке на свет появилась. Все книги классиков засидела и думала, что от этого поумнела. Вот эта Бляха-муха и давай зудеть, как занудливая старуха:
— «Прикольно» — это жаргон, в хорошей песне не к месту он. К тому же, откровенно говоря, скоро не что-нибудь, а первое сентября. Дети мимо рощи в школу пойдут — а ты со своими песнями тут как тут. Какой ты детям пример подаёшь, если на жаргоне песни поёшь?
— Ой, и правда, не к месту жаргон, это ж, в конце концов, не шансон! Как мне спеть, чтоб звучало славно?
— Вместо «прикольно» ты пой «забавно».
Повыше на ветку птаха вспорхнула и снова песенку свою затянула:
Фи-тю-тю, фи-тю-тю,
Как забавно я шутю!
— Опять неправильно распеваешь, совсем неверно глаголы спрягаешь. Будешь петь детям «шутю» — подумают, что ты и вовсе тю-тю.
— А как правильно? Скажи, знать хочу.
— Правильно, — жужжит, — говорить «шу-чу».
Призадумалась Фитютичка, да так, что от натуги чуть не снесла яичко. Строчку слегка переделала, да и снова запела. Сидит, старательно упражняется, правильно петь пытается:
Фи-тю-чу, фи-тю-чу,
Как забавно я шучу!
Да сколько ни старалась, ничего не получалось. Корявые строки петь — что наждачкой по горлу тереть. Не поётся это самое «фи-тю-чу», такая какофония выходит, что уж лучше я промолчу. А тут ещё муха снова зудит над ухом:
— Этот текст невозможно петь! Лучше б его забыть, плюнуть и растереть.
Зудела она, зудела, Фитютичке до смерти надоела. Рассердилась птичка, клюнула муху в темечко да и склевала её, словно семечку. И пела с тех пор как хотела, а правильно, нет ли — то не птичьего ума дело. Дети мимо рощи в школу идут, вот они пускай вам правильно и споют.
Коли вам слушать будет охота.
Символов с пробелами: 2113
Рассказ о первой любви в четырёх монологах, с эпилогом
— Это всё из-за меня получилось. Мы танцевали, а потом она сказала: ну её, эту дискотеку, давай ты мне лучше про звёзды расскажешь, у тебя здорово получается. А я знаю место одно, наверху, на чёрной лестнице. Там окошко есть — небо отлично видно. Ну, мы поднялись на второй, идём по коридору. И тут она говорит перед спортзалом: смотри, открыто. Нет, я ни о чём таком не думал, честное слово. Мы зашли, и тут я…
— Не слушайте его, ерунду он несёт. И вовсе мы ничего такого не делали! Да, сидели вдвоём на матах. Ну ладно, не совсем сидели, какая разница. Ну и что, что в мужской раздевалке? Можно подумать, в женской было бы лучше. Виктор Сергеевич, я не грублю. И не дерзю… не держу… ну в общем, просто объяснить пытаюсь. И ничего он меня не раздевал. Вы посмотрите на него, разве такой способен сам девушку раздеть? А ты молчи, тебя не спрашивают! И совсем даже не безо всего. На мне стринги были. А он так вообще одетый был… почти что. Я же говорю, не раздевал он меня, я сама. И его тоже. Не смотрите так, пожалуйста. Да знаю я, что это школа, учреждение образования и всё такое, но Вы же сами нам говорили на литературе: «Любви все возрасты покорны». Очень прочувствованно Вы умеете стихи читать. Я не подлизываюсь, я правду говорю. Если бы не этот…
— Какой я тебе «этот», соплячка! Был бы я твоим батькой — задал бы такого ремня, неделю бы на задницу не села! И хахалю твоему худосочному заодно. Значит, дело было так. Пошёл я на вечерний обход, хотел успеть обсмотреть всё до того, как эти их танцульки кончатся. Иду мимо спортзала, смотрю — ёкарный бабай, дверь приоткрыта. Видно, думаю, Семёновна после первой смены запереть забыла. Но на всякий случай решил проверить, вдруг чужой кто. Врубаю свет, а там эти… голубки, мать их ити. И такое зло меня разобрало. Сорвал огнетушитель со стены да по ним струёй и зарядил. Я ж не знал, что тому огнетушителю сто лет в обед. Хорошо, не поубивало никого, когда он взорвался. А дверь в раздевалку я вам новую справлю, не волнуйтесь, у меня ж сын как раз по этим делам…
— Иван Трофимович, спасибо, вы свободны. А вы двое — завтра к 17-00 жду. В рабочей одежде. Или вы думаете, я сам это всё от стен отскребать буду? А теперь оба — ВОН ОТСЮДА!!!
Оставшись один, директор достал из потайного ящичка заветную бутылочку и рюмку. Привычным движением отмерил дозу, повернулся к большому зеркалу, посмотрел в усталые глаза двойника.
— Ну что, с новым тебя учебным годом, Виктор Сергеевич. С новым счастьем.
И залпом выпил валокордин.
Символов с пробелами: 2476
The piano has been drinking…
(Tom Waits)
Звон. Нет, грохот. Голова… о-о, моя голова! Словно гигантский молот лупит по стенкам черепа. Изнутри. Мы кузнецы, блин, и дух наш молод, и мы чего-то там куём. Вы куёте, а мне куёво. Предупреждали же… Оно мне было надо: кьянти после бехеровки? И ещё шампанским сверху. О-ой, как бехеровенько! И кюхельбекерно, и тошно. Мой последний конкурс Концертино Прага. Когда нас писали в студии, мне ещё не было восемнадцати. А в день подведения итогов уже было, оттого и последний. Отметила совершеннолетие, нечего сказать. И премию Гелены Карасковой заодно. Оторвала-таки гран-при напоследок, утёрла нос этой задаваке-австриячке. И вундера очкастого из Словении уделала. Видела бы меня сейчас Лея Оскаровна, моя первая учительница в районной музыкалке. Нет… сейчас лучше не надо.
Снова звон. Теперь не изнутри головы, а снаружи. А-а, как же больно!
Звенят струны в утробе рояля. Того, который в соседней комнате. Хорошо всё-таки, что у двоюродной тётки шикарный старый дом в пригороде Праги. Какой уж там отель — конечно, я остановилась у неё. Тем более, что тут настоящий «Стейнвей» в гостиной. Белый с золотом, с вальяжно-царственным звучанием. Одно слово — рояль. А теперь эта рояльская морда звенит. Сама. Жутким, кровавым диссонансом, рвущим нервы на шматки и крошащим в кашу остатки мозга. Да что же там такое?
Нет, это не просто диссонанс. Как будто неумелые ручонки первоклассника играют гаммы. Так, наверное, я играла на первых занятиях. И скрежет какой-то изнутри. Адский скрежет… или гадский. Чёрт, страшно подходить. Что там тётка рассказывала про этот рояль? Вместе с домом ей достался. Прежние хозяева сказали, с незапамятных времён он у них. Реликвия. Не хотели продавать — память о младшей дочке, Марженке. Способная была девочка, абсолютный слух, большое будущее и всё такое. Утонула за день до восьмилетия. Даже тело не нашли.
Вот только привидений мне ещё и не хватало. Гамма рассыпается мелким бисером. Несколько ударов по басам не в такт, и снова скрежет. Если ты такая гениальная была, Марженка, что ж ты играешь так паршиво, а? Бедная моя головушка…
Нет, с этим пора кончать. Привидений не бывает. А если бывают, то я их не боюсь. Почти что. Вот я уже подхожу. И никакой холод не пробирает, и ноги не подкашиваются, как положено, если верить всяким дрянным книжонкам. Ну, призрак фигов, где ты?
А-а-а-ааааа!!! Мыыыыыыыыыыышь!!!
Символов с пробелами: 2336
редкалекамредколлегамчленам редколлегии своё предлагать разрешается? А то у меня этого добра (юмора в формате мини) вагон и тележка малая. Но как-то неудобно своё пропихивать, чёрт подери…