Феномен графомании, однако

Непременным признаком культурного человека, помимо профессиональных знаний теперь является эрудиция, начитанность. Изысканно-аристократический образ просвещенного человека, «денди» эволюционирует и отрывается от великосветского салона. Теперь атрибутом человека высокого социального статуса, помимо шляпы и тросточки, становится неспешно читаемая за столиком в любимом кафе, а еще лучше на веранде собственного поместья, утренняя газета. Как правило, происходит это во время послеобеденного отдыха, под аккомпанемент жизнеутверждающего амбре из табачного дыма и аромата душистого чая или кофе — дань моде на колониальные товары. Этот образ джентльмена ли, буржуа, наследника-бездельника или просто провинциального скопидома, тысячекратно воспроизведенный в литературе, а позднее и в кинематографе, становится для широких масс притягательным, очень часто в качестве объекта социального раздражения, а гораздо чаще — подражания и зависти. Перенимаются внешние признаки: в городах вплоть до 60-х годов XX века с некоторыми вариациями, но все же общепринятой стала мода на так называемый классический стиль одежды: пальто, пиджаки, галстуки и т.д. Показателем же культуры дома, помимо зачастую приобретаемого в кредит пианино, становится книжная полка, с непременным и даже не всегда запылившимся томиком Шиллера, Шелли или Лермонтова.

В первой половине ХIХ века в медицинском обороте появляется термин «графомания». Жан Этьен Доминик Эскироль, французский врач и ученый, один из родоначальников европейской психиатрической науки, в своем труде «О душевных болезнях» (1838), в широком списке «маний» упомянул и патологическую страсть к сочинительству. Данный труд стал первым научным руководством для психиатров, а слово «графоман» спустя какое-то время перекочевало в обыденную речь. (Wikipedia)

Макс Нордау, автор взбудоражившего умы современников весьма обширного труда «Вырождение» (1892), называет графоманами представителей целых литературных течений, видит в их творчестве признаки интеллектуальной патологии, полагая за этим доказательство умственного разложения европейской цивилизации. Известные в то время литературные течения и знаменитости, попавшие под огонь критики Нордау: прерафаэлиты, символисты, Лев Толстой, Рихард Вагнер, Бодлер, Золя, Ницше и многие другие.

Отныне графоманом мог быть назван любой сочинитель, чье творение не несло в себе новизны или вызывало сомнение в собственной содержательной или эстетической ценности. Разумеется, за этим словом скрывался и намек на некоторое психическое отклонение. Представители профессионального литературного творчества сделали этот термин оценочным и расхожим, с понятной логикой пытаясь огородить поле своей деятельности от полупрофессионалов и любителей.