Стиль. Лексическая несочетаемость

Изучая материал посвященный писательскому мастерству, я делал некоторые заметки, и собственно, продолжаю выписывать самое интересное, кое-что из этого постараюсь опубликовать.

Не все слова в русском языке сочетаются (то есть имеют способность соединяться) друг с другом — как сие ни тривиально, эту истину надо всегда держать в голове. Слова не сочетаются из-за смысловой несовместимости: нельзя сказать «фиолетовый апельсин» (если только вы не создаете пространную метафору) или «железная вода». Слова не объединяются по грамматической форме. Например, отталкиваются друг от друга притяжательные местоимения, да еще стоящие с глаголами в личной форме: «моя твоя не понимает». Объединению слов препятствуют их лексические особенности. Можно сказать «причинить горе», но нельзя — «причинить радость». Есть слова единичной сочетаемости. Слово «закадычный», например, совместимо только со словом «друг»… И так далее.

1. Абсурдизм. Пример: «труп был мертв и не скрывал этого». Такие высказывания называют ляпалиссиадами. Происхождение этого термина небезынтересно: он образован от имени французского маршала маркиза ля Палиса, погибшего в 1825 году. Солдаты сочинили о нем песню, в которой были такие слова: «Наш командир еще за 25 минут до своей смерти был жив». Нелепость ляпалиссиады — в самоутверждении самоочевидной истины.

2. Плеоназм, то есть употребление в речи близких по смыслу и потому излишних слов. Иначе говоря, плеоназм — это об одном и том же разными словами.

«Вернуться обратно», «упасть вниз», «это явление является», «соединить воедино», «вместе пели одну песню», «главная суть», «ценное сокровище», «темный мрак», «повседневная обыденность», «бесполезно пропадает», «предчувствовать заранее» — все это плеоназмы. Наверно, излишне объяснять, что, например, «темный мрак» — многословие, потому что одно из значений слова «мрак» — глубокая, непроглядная тьма.

Обратите внимание на плеоназмы, которые рождаются при описании жестов: «топать ногами», «жестикулировать руками», «обнимать руками», «смотреть глазами».

Из книги Юрия Никитина «Как стать писателем»:

«Если новичок хочет написать, что кто-то кивнул, то обязательно уточнит, что кивнул головой, как будто можно кивнуть чем-то еще! Есть такие, которые составляют фразу еще круче: „Он кивнул своей головой“. Иногда встречаются чемпионы: „Он кивнул своей головой в знак согласия“! Здорово? Но и это еще не все. Однажды я встретил вовсе шедевр: „Он кивнул своей собственной головой в знак согласия, подтверждая сказанное“! Ну, тут уж унтер Пришибеев с его „утопшим трупом мертвого человека“ — вершина стилистики!»

Есть синонимические плеоназмы, учитывайте их тоже: «долгий и продолжительный», «мужественный и смелый», «удивительный и чудесный», «расцеловал и облобызал», «только, лишь», «тем не менее, однако», «так, например».

3. Тавтология, то есть повторение в предложении однокоренных слов. Очень распространенная ошибка начинающих! «Рассказать рассказ», «умножить во много раз», «спросить вопрос», «возобновить вновь» и так далее. Нередко тавтология образуется от соединения русского слова с иноязычным, дублирующего его значение: «памятный сувенир», «движущий лейтмотив», «необычный феномен», «впервые дебютировал», «старый ветеран», «биография жизни», «своя автобиография», «в конечном итоге», «мизерные мелочи», «ведущий лидер», «ответная контратака», «народный фольклор», «демобилизоваться из армии».

Паронимы — это однокоренные слова, близкие по звучанию, но не совпадающие в значениях (узнать — признать, одеть — надеть, подпись — роспись). Их нельзя путать, смешение паронимов — грубая ошибка. Приведем примеры. «Вы уже ходили вешаться?» — здесь глагол «взвешиваться» заменен суицидальным «вешаться»! «Я проблудил два часа» — «проблудил» заместило пароним «блуждал».

Мы очень часто используем слова из паронимической пары «одел — надел». Не путайте их! «Одеть» значит покрыть кого-нибудь какой-нибудь одеждой, покрывалом (одеть одеялом). А «надеть» — покрыть тело или часть тела какой-нибудь одеждой (надеть шубу, надеть валенки, надеть пальто на ребенка). Или так: одеть можно что-либо (кого-либо), а надеть — на кого-либо. В любом случае на себя мы «надеваем», а кого-то другого — «одеваем», или на него — «надеваем». «Надень пальто!», но «Оденься в теплое!» Отличие в значениях не очень яркое, но принципиальное. Пушкин точно его выявляет в следующих строках: «Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар», но «Лазурный пышный сарафан одел Людмилы стройный стан»!

В современном русском языке различают четыре функциональных стиля. Так называемые «книжные»:

— научный — стиль научных докладов, отчетов, рефератов, диссертаций;

— публицистический — стиль газетных, журнальных материалов;

— официально-деловой — стиль докладов, заявлений, рапортов, деловых писем, отчетов, докладных записок.

Им противопоставлен

стиль разговорной речи, выступающей обычно в характерной для нее устной форме.

Именно неоправданному смешению стилей мы обязаны тем, что в русском языке существует ужасный псевдостиль — канцелярит. Он создается тогда, когда речевые средства официально-делового стиля используются в чуждом для них контексте. В таком случае они становятся канцеляризмами. Употребление слов и словосочетаний «наличие», «за неимением», «во избежание», «изымать», «вышеперечисленный», «имеет место» делает речь, мягко говоря, невыразительной. Например:

«При наличии желания можно многое сделать по улучшению условий труда рабочих».

«В настоящее время ощущается недокомплект педагогических кадров».

Канцелярскую окраску речи придают отглагольные существительные. Они образованы с помощью суффиксов -ени-, -ани- (выявление, нахождение, взятие, раздутие, сомкнутие), есть среди таких существительных и бессуфиксальные (пошив, угон, отгул). Их канцелярский оттенок усугубляют приставки не-, недо- (необнаружение, недовыполнение).

Из книги Норы Галь «Слово живое и мертвое»:

«Так что же он такое, канцелярит? У него есть очень точные приметы, общие и для переводной и для отечественной литературы.

Это — вытеснение глагола, то есть движения, действия, причастием, деепричастием, существительным (особенно отглагольным!), а значит — застойность, неподвижность. И из всех глагольных форм пристрастие к инфинитиву.

Это — нагромождение существительных в косвенных падежах, чаще всего длинные цепи существительных в одном и том же падеже — родительном, так что уже нельзя понять, что к чему относится и о чем идет речь.

Это — обилие иностранных слов там, где их вполне можно заменить словами русскими.

Это — вытеснение активных оборотов пассивными, почти всегда более тяжелыми, громоздкими.

Это — тяжелый, путаный строй фразы, невразумительность. Несчетные придаточные предложения, вдвойне тяжеловесные и неестественные в разговорной речи.

Это — серость, однообразие, стертость, штамп. Убогий, скудный словарь: и автор, и герои говорят одним и тем же сухим, казенным языком. Всегда, без всякой причины и нужды, предпочитают длинное слово — короткому, официальное или книжное — разговорному, сложное — простому, штамп — живому образу. Короче говоря, канцелярит — это мертвечина».