Не, в том тексте, где я читала, в большей части суховато и в самом деле, но временами очень красиво и нежно, пара мест меня, черствую, заставили расчувствоваться)))
Вы не знаете, на что нарываетесь и куда идете… нпр? Только что на страшный моб пустила))))
ОффтопикУвидев, что барс свернулся клубочком на каменном полу, Риан на время о нем забыл. Все его внимание привлекли слуги, притащившие в комнату юношу со спутанными золотыми волосами.
Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…
— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.
Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…
— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.
— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.
В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.
— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?
— В таких делах чем меньше свидетелей…
— … не доверяешь собственным людям?
— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…
Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.
— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.
Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.
Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.
— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.
Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.
Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.
— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.
Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.
Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.
«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»
«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.
Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:
— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?
Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.
Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.
«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.
Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.
— Дальше я, — облизнул губы Далай.
Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.
Старое и из той же серии, хоть в этот роман войдет вряд ли))
ОффтопикУвидев, что барс свернулся клубочком на каменном полу, Риан на время о нем забыл. Все его внимание привлекли слуги, притащившие в комнату юношу со спутанными золотыми волосами.
Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…
— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.
Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…
— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.
— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.
В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.
— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?
— В таких делах чем меньше свидетелей…
— … не доверяешь собственным людям?
— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…
Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.
— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.
Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.
Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.
— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.
Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.
Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.
— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.
Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.
Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.
«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»
«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.
Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:
— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?
Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.
Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.
«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.
Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.
— Дальше я, — облизнул губы Далай.
Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.
В одном городе умер очень богатый человек, который был настолько блестящим, что его стянули в этот город, чтобы он занимался именно его развитием. И благодаря этому человеку тут осталось куча памятников архитектуры, потому что он не только был умен и богат, но и страшно щедр. Но о том, что он оставил и каким человеком он был, мы говорить не будем, хотя я могла бы и долго, мы говорим о кладбище. Его жена созвала знаменитых архитекторов со всего мира, чтобы сделать проект его гробницы, сказала, что цена не важна. Конкурс проходил два раза, оба раза ей не понравилось, а потом она просто пригласила двух варшавских архитекторов, которые создали каплицу. Такую неоготическую красоту, что говорят, что по всей Европе таких мало. И стояла оно себе лет сто до войны. И каплица была гробницей и каплицей одновременно — в подвале были гробы, в самой каплице проходили мессы, нормально, но после войны богатые люди, большая часть которых была немцами, отсюда повыезжали, кладбище закрыли, на нем вечно просиживали местные подростки. Открыли подвал каплицы, выволокли 25 тел и неизвестно куда дели, побили страшно дорогие витражи, уничтожили внутреннее убранство. Оно, конечно, фигня, это все лютеранское, пусть))) в общем, когда спохватились, наконец, спасать там было мало что. Сейчас ремонт стоит огромных денег, к примеру, люди их собирают как раз на кладбище, в День всех святых, но этого недостаточно. А каплица настолько красива, что когда я в первый раз ее увидела, застыла от восторга, и такое я лично никогда не видела. Но там один ангел с каплицы стоит бешенных денег.
Рядом с каплицей стоит красивый ангел. Женщина умерла в 27 лет, ее родители заказали памятник у знаменитого римского архитектора из дорогого белоснежного мрамора. Памятник везли из самого Рима… он огромен, в два моих роста, наверное. Ангел с лицом умершей стоит над пропастью, возле пропасти играют два маленьких ребенка, оставленные ею дети. За время, пока кладбище было закрыто, у ангела оторвали оба крыла, у детишек — ножки и ручки. Мать вашу, работу всемирной славы архитектора? Нормально… а люди опять же выбили деньги, отрыли из земли одно крыло, бешенную сумму отдали на второе, вновь привезли из Рима. Ангел сейчас в полном порядке, отреставрирован.
И такого как это там много.
И не дай Боже кладбище опять закроют, о нем забудут и опять его разрушат.
И не дай Боже опять долбанут по нему бомбами, снеся огромное количество памятников архитектуры.
Есть такое понятие, как «культурное наследие» и оно должно жить как можно дольше. И даже не имхо. Нет, мы друг друга не поймем, потому что вы даже понятия не имеете о чем я говорю. Как и не понимаете, какой огромной работы стоит людям это все понемногу восстанавливать.
Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…
— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.
Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…
— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.
— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.
В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.
— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?
— В таких делах чем меньше свидетелей…
— … не доверяешь собственным людям?
— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…
Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.
— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.
Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.
Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.
— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.
Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.
Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.
— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.
Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.
Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.
«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»
«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.
Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:
— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?
Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.
Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.
«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.
Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.
— Дальше я, — облизнул губы Далай.
Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.
Оборотня, выдохнуло сердце Риана. Далай совсем с ума сошел, если нарушает запреты собственных богов, у которых он и так не в милости…
— Ты… — не выдержал Риан и сдержался, встретившись с насмешливым взглядом короля.
Юношу привязали к столу, а вождь выдохнул, пытаясь успокоить бьющую его дрожь. Ему-то какая разница? Для него убить что оборотня, что человека — одно. Все равно непростительно… И все же…
— Боишься? — спросил Далай, подавая Риану кинжал.
— Зачем ты это делаешь? — не выдержал вождь.
— Хочу быть уверенным, что ты меня не предашь.
В этом был смысл. Если этот юноша умрет, и Риан не помешает его смерти, то окажется в руках Далая, потому что нарушать запрета нельзя никому. Если помешает, то может смело возвращаться в Виссавию и позволить Далаю найти и убить наследника. А вернуться в Виссавию Риан не мог, потому взял кинжал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — прошептал он.
— Говорят, ты искусен в пытках? — криво улыбнулся Далай. — Я хочу на это посмотреть… или мы должны позвать твоего человека?
— В таких делах чем меньше свидетелей…
— … не доверяешь собственным людям?
— Когда приходится выбирать между верностью вождю и верностью богам, люди творят дивные вещи, — напомнил ему Риан. Далай вздрогнул, будто кнутом огретый. Что же, подумалось Риану, значит, понимаешь, что творишь. — Потому я не ставлю своих людей перед таким выбором…
Риан оторвал взгляд от побледневшего Далая, вернул ему кинжал и достал свой, тот самый, купленный недавно у купца. Если уж суждено ему сегодня причинить кому-то боль, то пусть хотя бы зачарованный клинок напьется свежей крови. Риан искренне надеялся, что другого случая напоить «любимца» ему не представится.
— Я не люблю чужого, — задумчиво сказал он, проведя пальцами по груди юноши. — Свое более послушно… а сейчас не время привыкать к новому клинку.
Врал. К этому клинку он и сам не привык. Но радость зачарованного кинжала частично передалась и ему, сжигая часть боли, стыда и заглушая мучительные, тягостные муки совести.
Чуть улыбаясь, он посмотрел в глаза мальчишке-оборотню. Из клана лисицы. Любимый, балованный сынок. Высоко метишь, Далай, этого тебе не простят… впрочем… Риан вгляделся в полные ужаса, расширенные глаза мальчика. Да, кажется, отец насолил королю, за что теперь сынишка и расплачивается. Плохо это перейти дорогу забывшему совесть правителю, ох плохо. Но Риан помочь ничем не мог, мог лишь молиться, чтобы этот мальчик был последним. И него, и для Далая.
— Не бойся, маленький, — прошипел Риан, проведя кончиками пальцев по щеке оборотня-лисички, — к рассвету ты уйдешь за грань. Обещаю… а до этого потерпи.
Далаю эта игра понравилась. Риан все шептал что-то на ухо бледнеющему мальчику, в то же время осторожно прощупывая вокруг пространство. Всего лишь три ожидающих амулета. Задень их волна магии, и нагреются так, что огню жарко будет, а Далай узнает о силе Риана. Нельзя… Слава богине, таких игрушек не было в таверне, иначе всем бы им было весело.
Риан продолжал шептать издевательские слова, окутывая каждый амулет щитом магии. Он знал, что каждое слово его иголкой врывается в и без того охваченный ужасом разум мальчишки, но продолжал, видя светившееся удовольствием лицо короля. Ему надо было тянуть время… ровно столько, сколько было необходимо. Пока не толкнула в душу уверенность — защита амулетов больше не сработает.
— Прости, — едва слышно шепнул он и медленно, как бы наслаждаясь болью мальчишки, надрезал кожу на его запястье.
Мальчик закричал, дернулся в путах. Подавив в себе острую жалость, Риан резко выдернул душу из охваченного болью тела.
Словно круги по воде, разошлась вокруг волна магии. Оборотни, почувствовав неладное, посмотрели на охранные амулеты, вскочил на лапы и зарычал барс. Амулеты молчали. Барс успокоился, за ним утихомирились и оборотни, забывшие все в волнах наслаждении от криков мальчишки. Риан, грубо, жестко швырнул душу ничего не подозревающему Рэну.
«Держи его пока у грани, — приказал он. — Когда прикажу проведешь…»
«Да, мой вождь», — мигом откликнулся хранитель смерти.
Не подведет. А коль подведет, Риан голову паршивцу оторвет… Вождь улыбнулся королю, поднял руку юноши и наполнив на пару пальцев кубок кровью, подал его королю:
— Это ты хочешь? — спросил он. — Деликатеса на твой стол?
Далай лишь кивнул, пригубив красную жидкость.
Риан заглушил оравшую внутри истерику целителя и уже спокойно, внешне с удовольствием продолжил обрабатывать бьющееся под его ладонями тело. Да, оборотень на столе стонал и захлебывался от боли, но его душа, спокойная и уже почти счастливая, была в руках хранителя смерти, не чувствуя больше боли. Ничего не чувствуя. Уж Рэн-то свое дело знает.
«Прости меня, если можешь, моя богиня», — сказал Риан, накладывая на тарелку тонкие кусочки нарезанного мяса.
Вспыхнул огонь в камине. В золотой тарелке отразилось лицо Риана: улыбка искусителя, жесткий блеск глаз и смертельная бледность. Теплом пульсировал в руках магический клинок, жадно радовался живой крови, чуть дрожали пальцы, продолжая отрезать от еще живого тела тоненькие, почти прозрачные полоски мяса.
— Дальше я, — облизнул губы Далай.
Риан едва слышно с облегчением выдохнул. Слава богам, все были так увлечены юношей на столе и запахом крови, что уже и не заметили, что сам Риан к «трапезе» не приступил.