Мастер... нет, не Йода. Скорее - Вода

Родрик смотрел, испытывая усталость, более того – опустошение.

Надежда на то, что за Ладлоу что-то есть, растаяла как дым, едва только его взору предстал фамильный замок баронов Экхарт. Даже если бы у него внезапно выросли крылья, никаких сил — ни человеческих, ни животных — не хватило бы, чтобы перелететь через каменную гряду, служившую в этих местах Краем мира. По сравнению с ней Нордмонтские горы выглядели как слепленные детскими руками куличи из песка рядом с Хрустальной Башней – самым высоким пиком в Нордмонте, одинаково видным и из Кидвелла, и из Дармских Клыков. Острие Башни даже в самые жаркие месяцы всегда сверкало слепяще-синей ледяной шапкой.

Родрик стоял на вершине известнякового холма с прожилками мха в трещинах, а гряда высилась милях в полутора впереди, но ему пришлось задрать голову, чтобы увидеть похожие на изломанные зубы дракона её вершины. Слева, теряясь в клочковатых облаках, зубцы становились ниже, но ни единой тропки, пригодной хотя бы для горных козлов, не могло быть на заросших буро-зелёным лишайником отвесных склонах.

Замок Родрика удивил – по крайней мере, он не встречал в Корнваллисе ничего похожего. Там, где основание каменной гряды вгрызалось в долину, спуски и склоны становились более пологими, и здесь уже   мощёная дорога, ужом извиваясь по травяным холмам, заползала в ворота Ладлоу. Замок словно вырастал из скалы: тяжеловесные четырёхугольные башни и стены лепились к ней, срываясь вниз на головокружительную глубину, туда, где казавшиеся игрушечными домики заполоняли всё видимое пространство.

Город лежал как на ладони. До этого о Ладлоу в присутствии Родрика упоминали только как о замке, и он не ожидал увидеть столь густого поселения. Нет, не обширного – горная долина всё же была не слишком велика, — а именно густого. Десятки, сотни домов карабкались вверх по склонам, жались друг к другу, экономя место, каменные и деревянные, с черепичными и тростниковыми крышами, некоторые в три-четыре этажа высотой. У многих каждый следующий этаж был больше нижнего, так что верхние почти смыкались, превращая узкие улочки в подобие тоннелей, по которым непрерывными муравьиными потоками тёк народ.

Целый день Родрик кружил по лесу, по наитию выбирая тропки, во множестве ответвлявшиеся от основной дороги. Впрочем, и сама эта дорога вскоре превратилась в просто прибитую ногами стёжку, ничем не отличавшуюся от прочих. Прошёл он не меньше тридцати миль, и треть из них, как догадывался – впустую.

Несколько раз так случалось, что свернув в нужном, казалось бы, направлении, он через некоторое время был вынужден возвращаться назад, так как выбранная тропа делала крутой разворот и очевидно вела не в ту сторону. Если в этом мире хоть что-то соответствовало привычному ему порядку, и солнце всходило и заходило там, где положено, то Ладлоу должен был находиться на северо-западе от Кадвана и почти прямо к северу от Ти-Гобайта. Этого направления Родрик и придерживался.

Ночевал он в углублении, образовавшемся под могучими корнями древнего ясеня, уже давно готовившегося рухнуть от старости, закусив оставшимся хлебом и пригоршней вполне спелых лесных орехов, а наутро его ждала удача. Не пройдя и трёх сотен шагов, Родрик услышал далёкие, но вполне определённые звуки, такие, какие издают бредущие по дороге быки вкупе с щёлканьем хлыста и скрипом колёс.

Он протиснулся меж серых валунов, продрался через бурые заросли папоротника, весь вымокнув от утренней росы, и вышел на дорогу – широкую хорошую дорогу, хотя и не мощёную, по которой брёл целый караван крестьянских телег, гружёных мешками и бочками. Глянув настороженно на усталого и грязного путника, да ещё с мечом на поясе, один из вилланов всё же милостиво позволил ему взгромоздиться на возок. Родрик не глядя высыпал ему на ладонь пригоршню меди, которую забрал у того стражника в замке, и крестьянин, оставшись весьма довольным, угостил его ячменной лепёшкой с салом.