Глава 8

В парке было людно и шумно — последние тёплые деньки, как не погулять! И аттракционы работают, а Вику хлебом не корми, дай на каруселях повертеться. Она в очередной раз сказала папе, что очень-очень его любит, и умчалась — народу много, а ждать ещё один круг ужасно неохота! Хорошо, что не курю, подумал Павел, ещё бы пара таких дней — скурил бы себе лёгкие ко всем чертям.

Он отошёл к киоскам, взял минеральной воды. Всё-таки Вика — юла, с ней спокойно не посидишь. Газированная минералка — то, что нужно. Спасение просто.

— Дома кошелёк забыла, надо же, — послышался знакомый бас. Павел чуть не подавился. Обернулся.

Афанасьевна. Не так одета, в очках почему-то, но точно она!

— Б… — Он не мог промолвить ни слова, только стоял и смотрел. И показалось, что вокруг на секунду сгустилась ночь, но только показалось, наверное. — Б-б-баба Лиза?!

— Папироской не угостите, молодой человек? — Афанасьевна посмотрела из-под очков. — Вот представьте, впервые дома кошелёк оставила! А без папирос я никак, никак.

Павел, как во сне, взял ей «Беломор-канал», других там всё равно не было.

— Ох, спасибо! — Афанасьевна пыхнула крепким дымом, и благосклонно покивала. — Бабушку как выручил. Дочка у тебя прелесть, сынок, вот что я скажу.

— Баба Лиза? Вы меня узнаёте?!

— Домой мне пора. — Афанасьевна никогда не суетится, не в её стиле. — А, вот и палочка, куда же мы без палочки. Спасибо, родной, я в следующий раз дочке твоей гостинец принесу. Афанасьевна отличные пироги печёт!

— Баба Лиза! — Павел уже ощущал и спиной и боковым зрением, что на него многие смотрят. — Это же я, Паша!

— Непременно испеку, — повторила та, самозабвенно дымя и неторопливо шествуя по тропинке. — Домой, Паша, домой иди, ждут тебя, волнуются!

Снова упала ночь — и тут же снова наступил день. И пропала Афанасьевна, сгинула, развеялась.

—… Папа! — Виктория подёргала его за руку. — Папа, тебе нехорошо? Смотри, вон мама идёт! Папа!

— Всё хорошо. — Павел поднял дочь на руки — над самой головой. Вика счастливо засмеялась.

— Пусти! Мама будет ругаться, пусти!

— Пусть ругается!

Нет нигде Афанасьевны. Но… вот чек на «Беломор», сдача и дым, его запах долго не перебить. Да что же это?!

— — —

— Паша, с тобой всё хорошо?

Мария. Она теперь чаще интересуется, что да как, да почему. По-настоящему интересуется, не просто так спрашивает, как раньше.

Павел поднял голову — Мария сидит за компьютером, святая святых, туда никто не допускается. Павла миновало стороной это увлечение. Вика рвалась, и, поди, в гостях у подружек таки добирается до заветного устройства, но дома — ни-ни! Дома — только видео, книги, игры. Хотя и не старается особо, если папа дома.

Павел поднял голову и обнаружил, что читает детектив. «Записки о Шерлоке Холмсе». Странно, раньше особо читать не тянуло, а сейчас тянет. И ещё как тянет, прямо скажем.

— Всё прекрасно, — подтвердил он. Мария удалилась на кухню и минут через пять принесла ему кофе. Умереть — не встать, как говорили у них в детском садике, что такое творится?

Кроме него, одна только Вика замечает — что-то творится. Папу часто зовут чужим именем. И мама зовёт иногда, и другие. Кто такой этот Пётр? Прошло уже три дня с момента, как Мария ночью поговорила с Еленой, мобильник пропал навсегда, заказ на комплект стульев и столов исполнен, Марию как подменили… Что происходит?

Я пропадаю, подумал Павел. Вот что происходит. Вот не зря подумал про чужую жизнь. Нет, так нельзя. Он отпил кофе (Мария тут же оглянулась, взглядом спросила — не нужно ли чего ещё?) и подумал: если кто и знает ответ, это мама. Она первая начала эту странную историю, первая принялась звать его Петром.

И Елена… теперь всякий раз, когда Павел засыпал, он видел Елену. Её одну, свои к ней визиты, но чаще — одну. И было одно и то же видение, сгущающиеся сумерки, тропинка в лесу и Елена — идёт куда-то в сторону заката, и листья вихрем кружатся за ней, и уносит её всё дальше. Она скоро уйдёт совсем, подумал Павел. А я пропаду, перестану быть. Вот однажды засну… и просто перестану быть. И все начнут звать меня Петром, а я даже не знаю, кто это.

— К родителям схожу, — он поднялся. — Маму давно не видел. Нам ничего в магазине не нужно?

— Йогурт! — Виктория возникла как из-под земли.

— Хочешь, вместе прогуляемся? — Павел потрепал её по голове.

— Уроки… — вздохнула Вика. Да-да. Так и не отучили: вначале надо делать то, что нужно, а потом уже то, что хочется. Вот сначала сидит, смотрит свои фильмы или мультики, а потом уже про уроки вспоминает.

— Ну смотри, — усмехнулся Павел, ещё раз потрепал её по голове и пошёл к выходу. Мария проводила его и поцеловала — когда он собрался и взялся уже за дверную ручку. Павел запомнил, как Вика, притихшая и серьёзная, смотрит на них. Она понимает, подумал он. Она тоже понимает, что я пропадаю. И тоже не может ничего сделать.

— — —

Шёл третий день, как Елена жила в снах. Чаще хотелось дремать, это просто нервы, конечно, только нервы. Говорила с Викой и казалось, что та слушает. Маме звонить не стала. Мама первым делом устроит нагоняй, за то, что не всё, как у людей. Обрадуется за Вику, и потребует Павла, а где его взять? А может, и не потребует. Афанасьевна, баба Лиза то есть, накануне зашла и передала, ну прямо как в фильме про шпионов, что видела, видела Пашу, если, конечно, ей не приснилось, и что велела ему домой вернуться поскорее.

Домой. Елена уселась. Домой… Паша странно относился к идее сходить к родителям. Всеми силами оттягивал, находил предлоги не появляться у своих. Почему? Что такое? Куда «домой» он пойдёт, если пойдёт?

Она сдержала слово, не плакала, хотя иногда было почти невозможно не плакать. Но вспоминала сон про девочку, она его теперь видела хотя бы раз в сутки, и своё обещание ей. Звонили и приходили подруги — с работы, всё-таки это настоящие друзья, всегда придут или хотя бы позвонят.

Позвонят. Мобильник так и лежал на столе. Пришлось его зарядить, батарейка не вечная, но зарядник нашёлся в столе, в котором Паша хранит свои вещи. Елена часто перебирала тот ящик, и казалось, помнит всё наизусть. Все вещи в доме помнят его… И зовут, да? Не могут не звать, это же его дом, настоящий дом!

Я пойду к ним, решила она. Схожу сама к его родителям. Может, что-то узнаю.

Сама не зная почему, она взяла мобильник. Там телефон родителей Паши, вот он...

Трубку сняли на третьем гудке. Отец. Блёклый, невзрачный голос уставшего от жизни человека.

— Здравствуйте, я Елена Прохорова. — Елена ощущала, что боится. — Я не могу найти Пашу… — с той стороны молчание. — Пожалуйста, скажите, вы его видели?

— Неделю назад, — ответил пашин отец. — Он редко к нам заходит. Паша о вас рассказывал.

— Скажите, я могу прийти к вам? Это важно, пожалуйста!

— Заходите. — Чуть больше жизни зазвучало в голосе.

Елена торопливо записала адрес, и бросилась в прихожую.

— — —

— Это Петя пришёл? — первое, что услышал Павел, когда отец открыл перед ним дверь — голос матери. Отец совсем уже никакой — осунувшийся, тёмные круги под глазами. Вот кому тяжелее всего. Жена теряет контакт с реальностью, сын почти не появляется.

— Да, Вера, да, не беспокойся.

Она не выходит из комнаты. Смотрит там телевизор, а наружу выходит только по требованиям организма, или когда отец уговаривает её прогуляться.

— Проходи, Павел. — Отец всё чаще зовёт полным именем. — На кухню, у меня там всё готово. Ужинать будешь?

Отец научился готовить, мама теперь редко вспоминает, что умела и любила готовить. Я как он, подумал Павел, всё освоил сам, всему научился. Мама ещё ворчала, что не дело мужику самому всё готовить, жена тогда на что?

— С удовольствием. — Павел коротко обнял его. Да, устал и отощал. Отощаешь тут. Надо бы домой его пригласить, но без матери не пойдёт, на кого её оставить? Вроде и не творит она пока ничего странного, но надолго ли это?

— Папа, — Павел не сразу решился, только когда съели по тарелке и налили чаю, — кто такой Пётр?

Отец вздохнул.

— Папа. — Павел начал уже злиться. — У меня что-то не так с головой, и вы знаете, почему. Кто такой Пётр?

— Твой старший брат, — ответил отец и прикрыл дверь на кухню. — Мать не расспрашивай только.

— Брат?! — Павел ощутил, что ноги не держат, уселся с размаху на стул. — И я об этом узнаю только сейчас?!

Воспоминания. Что-то было. Помнит, очень отчётливо, что мать кричит, чтобы он не смел заходить в комнату, чтобы не смел появляться там без разрешения. Дети всё помнят, с самого раннего возраста, но кое-что потом предпочитают забывать. Когда мама ни с того ни с сего начинает злиться на тебя по любому поводу, и оплеухи от неё случаются чаще, чем поцелуи...

— Что с ним случилось?! — Павел снова поднялся. Отец начал что-то говорить, а внутри у Павла, в голове, всё перемешивалось и загоралось, видения, смутные сны, они заслоняли реальность. Он сам не помнил, как выбрался из дому. Следующее, что помнил — подъезд, и почему-то не их, а соседний, словно шёл рядом и сил не стало идти. Пустынный двор, хотя время вполне ещё детское, и плавящийся горизонт. Закат.

— — —

… Елена не стала идти прямой дорожкой. Захотелось в лес, там теперь спокойнее. Лес её любит, вообще вся природа, и Елена пошла к тому самому месту, к столам в лесу, где ей вернули телефон. Там как дома. Вот и в этот раз она направилась по едва заметным тропинкам, пролезала сквозь кусты — клещи и комары её тоже не трогают, лес не обижает — и вот она, та полянка. Чище тут стало, бутылок меньше, прочего мусора. Елена посидела на скамейке, прижимая ладонь к животу. Вика, как ей казалось, немного беспокоится, хотя как она может знать?

И пошла. Вон он, дом его родителей, крыша отсюда видна, прогуляться всего минут десять.

— — —

Павел сидел, прижимая ладони к лицу, и ему было нехорошо. Всё внутри кружилось.

Воспоминания. Словно включили их.

— Паша, туда не ходи, мама ругаться будет! — кто-то хватает его за руку и не позволяет пойти прямо через дорогу, к клумбе. — Ну подожди! Сейчас вместе пойдём, видишь — машина!

Голос смутно знакомый. А лица не видно. Но его хватают за руку, и влекут, и столько ещё интересного там, и деревья, и кусты, вот только мама не любит, когда он идёт к кустам, ловит за руку. А там что-то интересное, там тропинка, полутьма, и так интересно туда бегать и выбегать снова на свет!

… Павел пришёл в себя. Звук палочки. Кто-то идёт, постукивая тросточкой. Павел встал со скамейки и не удивился, увидев Афанасьевну. Баба Лиза шествовала мимо дома — видно, из магазина идёт. Ей в этом дворе нечего делать, ей прямо, прямо, через три квартала и налево. К их дому.

— Баба Лиза! — Павел вскочил и направился следом. Когда нашлись силы бежать — побежал.

И никого. Пустая улица, как вымерли все. И только Афанасьевна, суровая и непреклонная.