СОБАЧЬИ СТРАСТИ

Не многим, может быть, известно,

Что дух его неукротим,

Что рад и честно и бесчестно

Вредить он недругам своим...

Александр Пушкин

Тетрадь четвёртая

СОБАЧЬИ СТРАСТИ

***

Тетка Флора, по-простому,

А по паспорту — Флорида,

Завела дворнягу Рому —

Пса внушительного вида.

В репеях и колтунах

Наводил на всех он страх.

Она вымыла неряху

И не умерла со страху.

Просушила, причесала,

Там, где надо, обкромсала,

И в каких-то два часа

Быть похожей псина стала

На ухоженного пса.

Не нарадуется Флора:

Пес охранник еще тот!

Без забора, без запора

Беззаботно жизнь пойдет...

***

Поднимался Рома рано

И за дело брался рьяно.

Для начала он ворон

Прогонял с участка вон.

На собачий эгоизм

Обижалось воронье.

Ведь собачий организм —

Если это не вранье —

Не умеет до сих пор

Переваривать картошку,

Отвергает понемножку

Огурец и помидор.

Даже сладенький горох

Для собаки — страшно плох.

Рвет иного кабысдоха

От бобов и от гороха.

Ну и сукин же ты сын! —

Птицы каркали с осин. —

Сам не ам и нам не дам!

Пораскинь умом урод:

Начерта псу огород?!

Тут не может быть двух мнений:

Ты не пес — дерьмо на сене!

Обойдя свои владенья

Под осины Рома шел

И спокойно каждый ствол

В знак особого презренья,

Подняв лапу, метил он

Под ужасный крик ворон.

***

А соседи — без особых

Мнений о своих особах.

Похвалили пса за службу,

Завели с метисом дружбу,

Стали Рому привечать,

По достатку угощать.

Он им всем махал хвостом

И совсем не знал о том,

Как мужья твердили женам

Для загара обнаженным:

«С Ромой мы одной закваски,

Как собаки любим ласки.»

И шептали им в ночи,

Ум смущая их в постели:

«К сердцу нашему ключи

Существуют в самом деле.

А по утвержденью «Лайфа»:

Для собаки — кость отрада,

Ну а мужикам для кайфа

К ласкам поллитровку надо.»

Было время перестройки,

Мы читали «Лайф» на койке

И от чтения балдели…

И не только на постели.

***

Лишь сосед на смежной даче

Относился к псу иначе.

За забором он ходил

И на Флору глаз косил.

И как зверь, метаясь в клетке,

Все допечь хотел соседке.

И кричал издалека:

— Завела бы «южака»!

От дворняг — одна морока!

Вдалеке от солнцепека,

Жизни радуясь в тени,

Докучают всем они.

И метис любого пола

Не заменит частокола!

***

Пашет Флора в огороде.

Ну и пес при деле вроде…

Вроде бдит он под кустом,

Отгоняя мух хвостом.

Сам же ухом не ведет,

Что сосед про них несет.

***

Почесал Кузьма в затылке

И подумал о бутылке.

И, подумав так, зевнул

И генсека матюгнул:

«Обазурился народ.

А наш политкомурод,

Наш идейный демагог,

С толку всю страну собъет.

Я сказал им все, что мог,

А похоже — не допек.

Потеряли они там

Интерес к любым речам».

Он пошел по дачной трассе,

Пребывая в диком трансе.

И все думал по пути,

Как бы Рому извести.

На автобусной

стоянке

Раздавил

еще полбанки.

Огурцом заел чужим…

И вот тут случилась с ним

Страшная метаморфоза.

Надоела

жизни проза!

Как в пике,

вошел он аж

В поэтический кураж.

Пребывая в кураже,

К дубу доску присобачил

И, что было на душе,

На доске той обозначил:

«Участковая собака!

И брехун, и забияка!»

Он ко лбу приставил палец

И, на доску дико пялясь,

В середине той доски

Еще вывел две строки:

«В особаченном краю

Берегите жизнь свою!»

************************

Неполитизированное

лирическое отступление

*

Блуд бывает самый разный.

Безобидный и заразный.

Разнополый и цветной.

Без уколов и с иглой.

От ошибки первой вплоть

До последнего порока —

От него — одна морока,

И нацелен он на плоть.

А по утвержденью «Лайфа»,

Блудом все заражены.

Кто блудует ради кайфа

Втайне от своей жены…

А кому-то не нужны

Прелести красоток.

Кто-то в этом смысле кроток —

Вроде ангела в эдеме

Или евнуха в гареме.

И бывает блуд словесный,

Вроде как бы бестелесный.

Претендуя на фольклор,

Он на почве бытовой

Сеет чушь и всякий вздор.

Для кого-то блуд такой —

Зубоскальство и потеха,

А кому-то не до смеха...

*

****

Обалдела тетка Флора

От невиданного вздора

И в крутом порыве гнева

Раздолбить хотела древо —

В щепки разнести его…

Но подумала: с чего

Ей на старости глупить

И невинный дуб губить.

Да, сосед, беспорно, туп.

Но при чем тут старый дуб?

И хоть кое кто с дубами

Сравнивает мужиков,

Но не дуб же ведь таков —

Мужики такие сами.

Четко зная их пороки,

Не схожу по ним с ума,

И сознательно сама,

В отведенные мне сроки

Покапризничала малость…

Вот и девою осталась.

*

***

А Кузьма за частоколом

Цвел подсолнухом веселым

И шипел из-за забора:

— Ты меня запомнишь, Флора!

Я стихи писать мастак,

И надеюсь на успех.

Обработаю тут всех

Ненавистников собак,

И с учетом мнений масс

Ментов натравлю на вас.

Возвела бы ты забор!

Без забора — что за двор!

И метис любого пола

Не заменит частокола!

*

Флора плюнула с досады:

Есть еще на свете гады.

И куда безвредней тля

Озаборенного куркуля.

Встала Флора на крыльцо,

Жаром пыхнуло лицо,

И она давай с крыльца

Наезжать на наглеца:

— Словоблудия гримасы

Раздражают наши массы.

И паскудней мужика

Я не видела пока.

Знаешь ты наверняка:

От воров и крохоборов

Нет запоров и заборов.

И, коль честно говорить,

Так не бабье это дело

Огороды городить.

Ну, а что тебя заело?

Не по вкусу тебе пес?

Так не суй к нам пьяный нос!

Да, мой бедный бедолага —

Беспородная дворняга.

Но скажу тебе, Кузьма,

У него достоинств — тьма.

Ест немного, спит, где жестко,

Кроме этого всего,

Никакая вертихвостка

Не смущает ум его.

И спокойна я за Рому —

Он пришит как будто к дому,

Не в пример бродячим псам

И двуногим кобелям.

И добавлю по секрету,

Закругляя тему эту:

Кобелей он больше всех

Любит поднимать на смех.

И особенно он лют,

Если к нам они зайдут.

Это ты — все языком,

Как бы вроде помелом...

А серьезные собаки

Утверждают себя в драке!

Я пойду в политбюро

Объясню там, как хитро

Ты по-пьянке стал поэтом.

Наступлю тебе на хвост,

И закончится на этом

Твой, Кузьма, партийный рост.

***

А замужние соседки —

Над мужьями, как наседки.

До Кузьмы им дела нет —

Старый больно он сосед.

Он уже не лед, не пламень,

А нашла коса на камень...

Разодрались две собаки —

Третьей лучше к ним не лезть,

И такая мудрость есть.

Только, может, это — враки,

И она не для собак,

А бытует просто так,

Да людей сбивает с толку,

Пса приравнивая к волку.

Вот и вспыхнули во мраке

Светлячки в глазах собаки…

А мужья твердили женам

Для загара обнаженным:

«С Ромой мы — одной закваски,

Как собаки любим ласки.»

И шептали им в ночи,

Ум смущая их в постели:

«К сердцу нашему ключи

Существуют в самом деле.

Для собаки кость — отрада,

Ну а мужикам для кайфа

К ласкам поллитровку надо.

Мы вот это мненье «Лайфа»

Разделяем целиком

И готовы без оглядки

На советские порядки

Сбегать даже босиком

За бутылкой в гастроном.»

Рассудительные дамы

От такой ушли программы.

И мужьям они в ответ:

— Ничего опасней нет

Растлевающего чтива!

Вон Кузьма с аперитива

Стал непроходимо глуп.

На автобусной стоянке

Искалечил он по-пьянке

Одинокий старый дуб.

Ну а мы еще — молодки,

И кайфуйте вы без водки.

**********

***

Утром в первый день недели...

Дождь закапал еле-еле.

К вечеру пошел грибной.

А во вторник — проливной!

Попугал грозой и громом,

Прошумел над каждым домом,

Смыл на дубе мерзкий стих,

Успокоился и стих.

И поэт Кузьма потух.

Бросил пить и даже сник,

Вроде он и не мужик,

И уж точно — не петух.

*

***

Флора тут же заскучала.

Вечерами при свече

Втайне от соседа стала

Стих писать о Кузьмиче.

Велика была охота

Переплюнуть рифмоплета

И отточенным стихом

Пригвоздить к столбу забора,

А потом…

А что потом?

Надо ставить крест на том…

***

Попотела тетка Флора,

И недели через две

Стих сложился в голове.

«Жил на даче, как сверчок,

Неказистый старичок.

Спал он с печкою в обнимку

И дудел в свою сурдинку

Бесконечный монолог:

— Я на свете одинок,

Как за печкою сверчок.

Никому и дела нет,

Что я — страшно умный дед.

У меня ума палата!

Но супруга виновата,

Что в пустой палате той

Только ветер ходит злой,

Завывая от тоски.

И, спасаясь от простуды,

Я за печкою лежу…

Все лежу…Все лежу

И на печку все гляжу.

А жена сидит на рынке —

На своей дудит сурдинке,

И со мной она строга —

Мне наставила рога.

И, по мнению соседки,

Я, как пень рогатый, в клетке —

Зеленеть уже не буду,

Но еще подвержен блуду.

А я только старичок,

Неказистый, как сверчок.

Не мудрец и не певец,

А всего лишь образец

Тихой детской радости

На закате старости.

И, как пень рогатый в клетке,

Я мечтаю о соседке.

А она убеждена:

Есть для этого жена.

И кричит мне денно-нощно:

Связь с соседкою порочна!»

И вот тут,

Свой оценивая труд,

Не сдержала Флора вздоха

И прикинула в уме:

«Не шедевр, а неплохо…

Можно досадить Кузьме...»

*

*****

Жизнь и песенки любя,

Мы живем и мы поем

Только сами для себя.

Кто бы что не врал о том,

Что поет он для народа

И важнее божий дар,

Чем какой-то гонорар, —

Это речи сумасброда.

Ну а то, что слава — дым,

Ясно даже молодым

Начинающим поэтам.

И по всем, по всем приметам

В зрелом возрасте своем

Мы бесплатно не поем.

Ну, какой из нас дурак

Будет петь за просто так?

Разве если вдруг напьется

С другом у колодца...

А вот Флора между делом

Вдруг под нос себе запела.

Уши навострил сосед

И открыл пошире рот:

Не по-пьянке ли поет?

Присмотрелся… вроде нет.

*

Оперируя насосом,

Баба медным купоросом

Без особой суеты

И без видимой охоты

С тлей свести пыталась счеты

За разбитые мечты,

За утраченные грезы

И, конечно же, за слезы.

Распыляя купорос,

Не жалела Флора яда

И с невинным взглядом

Пела так себе под нос:

— Жил на даче старичок,

Ничего уже не мог.

Жизнь бессмысленна такая

И, от скуки изнывая,

За забором, словно в клетке,

Рожи корчил он соседке...

И так далее.

И так

Повторяя раз за разом,

Что коварный женский разум,

Погруженный в полумрак

Дачных летних вечеров,

Выдал Флоре в виде слов.

А сосед с открытым ртом

Продолжать стоять на том,

Что работница трезва,

И ловил он за кустами

Навостренными ушами

Приглушенные слова.

И вдруг яростно затопал,

Зарычал и задрожал,

И немыслимым галопом

Вдоль забора пробежал.

Покраснел, как рак, старик,

Ну и сразу — в страшный крик:

— Да тебе ли, тетка Флора,

У которой нет забора —

Соответственно ума,

Утверждать, что я, Кузьма,

Обезумел здесь слегка

И похож на дурака,

И в издевку надо мной

Раздражать народ честной

Зарифмованной мурой?!

И вопрос и не вопрос.

Распыляя купорос,

Флора повела плечом:

— Ты-то здесь, Кузьма, при чем?

До тебя мне дела нет,

Хоть ты вроде и сосед.

Так, себе пою от скуки.

Я от скуки — на все руки...

Но взыскательна весьма.

Я — не то, что ты Кузьма.

Не ору на весь колхоз,

Что мы скоро без лопаты

Будем сказочно богаты.

Жизнь и песенки любя,

Напеваю про себя,

И пою себе под нос,

Распыляя купорос..

— Ну, а как же старый дед,

Тот сопатый старичок?

Разве это не намек?

Мне ведь тоже много лет...

Флора буркнула Кузьме:

— Да в своем ли ты уме?

И зачем мне намекать,

Что ты старику подстать?!

Из мульфильма песня эта.

Ну а ты с чего-то — в плач.

И раз так, тебе бы лучше

Не смотреть на сон грядущий

Жутких детских передач.

То, что детям там смешно,

Понять взрослым не дано.

Потоптался тут Кузьма,

Сожалея и весьма,

Что стоял он за кустами

С навостренными ушами.

«Как стареющий дурак,

Сам попал впросак.

Пить бросать нельзя так резко, —

Он себе заметил веско. —

Вышло как-то неудачно»...

Чувствуя себя неловко,

Он побрел дорогой дачной

В магазин за поллитровкой.

****************************

***

День прошел.

Прошла неделя.

Голова болит от хмеля.

В голове такой, больной

План созрел совсем иной.

И сказал Кузьма Флориде,

Опохмелившись с утра:

— Я, конечно, не в обиде,

Что ты на язык востра

И поешь дурные гаммы

Из сомнительной программы.

Ну, а я с сего момента

Усомнился в наших ментах

И за Рому сам возьмусь.

За высоким частоколом

В дачном виде полуголом

Зашагал Кузьма, как гусь.

Взад-вперед… Туда-сюда...

Пальцем тыча в никуда:

— Там, за дальним косогором,

За решетчатым забором

Красный дом из кирпича

Молодого фирмача

Белый сторожит "южак".

Злее в мире нет собаки!

А уж как охоч до драки!

Чуть чего — за просто так

В одночасие зажрет!

Чуешь, Флора? Ну так вот,

В пику Ромы твоему

Пса такого я возьму.

От дворняг — одна морока.

Вдалеке от солнцепека,

Жизни радуясь в тени,

Досаждают всем они.

Пробасил свой монолог

И под кустиками лег

На резиновый матрас,

Дав понять: на этот раз

Будет он предельно строг

И не вступит в диалог.

Села Флора на крыльцо,

Опечалилось лицо.

"Раз она, как перст одна,

То ругаться не должна

С тугодумом мужиком,

Чтоб не сожалеть потом.

А то по его уму,

Вдруг покажется ему,

Что без отдыха и сна

Домогается она

Несказанного такого,

На что русского нет слова.

Ну, а он на жалких грядках

Исхудал уже порядком.

И не зря его жена

Распиналась тут намедни,

Что ей дача не нужна

И что он — дурак последний.

Нарастит он горб на даче,

Но не станет здесь богаче.

А на рынке теневом,

В нашем центре областном,

И на городском базаре

Бизнес теневой в ударе.

Богатеют богачи

И выходят в мафиози!

А Кузьма и кузьмичи

Всё копаются в навозе.

И мы будем с овощами,

Но не станем богачами.

А вон Соня, что в Одессе,

Как про то пропела Маша,

Уже ездит в мерседесе.

Так на кой мне дача наша.

Одного я с Машей тёса,

И хочу я на колёса!..

Она втиснулась в ЛИАЗ,

Укатила с наших глаз

И не кажет больше носа.

В ситуации такой

Он почти что холостой...

Чтобы мне не осрамиться,

Не должна я заводиться".

Приласкала Флора Рому.

Ну, кому еще другому

Среди дач, церквей и клубов

Ей посетовать на грубость

Брошенного мужика.

У него, у бедолаги,

Нет не только "южака",

А обычной нет дворняги.

"Недалекого ума

У тебя жена, Кузьма.

Да и сам ты человек-то,

Может быть, и неплохой,

Только нет вот интеллекта —

Интеллект, похоже, твой

Не поладил с головой".

И вздохнула тихо Флора,

Глянув в сторону забора,

Где, по мнению соседки,

Жил сосед, как будто в клетке.

Ну а тот в момент обзора

На резиновом матрасе

Возлежал в похмельном трансе.

От его такого вида

Содрогнулась аж Флорида:

«Я пойду к вождю народа,

Пусть прижучит сумасброда!

И научит ветрограда,

Как любить свободу надо.

Мы теперь — в другой эпохе,

И дела пройдохи плохи!

Возвращается к нам снова

Ихняя свобода слова.

Гражданин теперь любой,

Не рискуя головой,

Может поносить любого…

Кто за грош, кто за пятак,

А любители — за так.

И у нас уж стало модно

Понавешать всех собак

На кого угодно….»

***************************

Далее

Тетрадь пятая.

Флора реализовала свою угрозу — проникла к «отцу народа» с жалобами на Кузьму. Как это было, Вы можете прочитать на этом форуме, по адресу:

viewtopic.php?f=136&t=33546&sid=9d349935cfde176bee3c3ccef32a81fc#p748255

Откройте в «УМСТВЕННОМ ЭКСПЕРИМЕНТЕ» главу «АУДИЕНЦИЯ».

Или заглянуть в третью часть этого романа в конце этого файла.

*************************************************************