Простой обмен

Этот город был очень стар. Его узкие улочки дышали тайнами собственных историй и легенд, слышали тысячи слухов и знали, насколько правдив каждый из них, видели сотни тысяч лиц, множество судеб… Каменные стены этого небольшого городка, казалось, знали все о каждом из тех, кто когда-либо бывал тут. Знали они и о самом странном человеке из всех живущих.

Янтарные глаза, которые, вопреки столь яркому и живому цвету, поражали глубинной пустотой и безнадежностью. Пепельно-белые, как будто выцветшие, волосы… И улыбка, какой по праву могли завидовать все демоны мира. Этот человек никогда не покидал своего дома, никогда не выходил на улочки туманного мрачного городка, однако, о нем знали все от мала до велика. Знали о его лавке и о его деле. И не только тут — полмира слышало множество разных историй и слухов, и не счесть сколько людей приезжали сюда именно ради него. Почему?

***

— Люди столь предсказуемы, ты так не считаешь? Даже не зная человека, так часто можно предположить мотивы его поступков, истинные причины, и попасть в цель, хоть она и неизменно скрыта за семью печатями… Да… Люди так скучны и предсказуемы.

Он стоял за своим прилавком, на котором никогда не было ни кассы, ни чего-либо подобного, что неизменно сопровождает любого торговца, и рассеянно качал в руке небольшой пузырек с цветным туманом, глядя в спину уходящего прочь человека. Очередной покупатель. Очередной чудак, считающий, что чужие чувства что-то изменят в его жизни.

Коллекционер, а именно под таким прозвищем все знали владельца этой весьма оригинальной лавочки, дождался, пока хлопнет дверь, и спустился в свое небольшое хранилище. В едва освещенной одинокой свечой комнате стояло несколько стеллажей, полки которых были заставлены разнообразными пузырьками, в каждом из которых клубился цветной туман. Впрочем, тут вовсе не было бардака. Любой поймет, что все здесь сортировано по цвету. Пару полок занимали склянки с чем-то ярко-алым, куда больше было чего-то неопределенного мутно-серого цвета и, совсем немного, по-настоящему живых ярких красок, которые умещались на одной-единственной, пусть и самой длинной, полке. Но та склянка, что мужчина нес в руках, в которой плескался туман солнечного цвета, не пополнит их ряды. В этой склянке была радость. То самое чувство, которое Коллекционер собирал для себя лично. Он отпер специальным ключом дверь в подвал и вошел в комнатку, освещение которой не требовалось вовсе — каждая склянка тут сияла светом солнечного летнего дня. И именно на одну из этих полок сегодня прибавится новая...

— Я меняю одно чувство на другое. Не требую денег. Не ставлю условий. Не прошу больше ничего — только одну склянку в обмен на отданную. Как ты думаешь, какое чувство чаще всего просят у меня клиенты? Радость? Счастье? Восторг? — в ровном тихом шелесте его голоса ярко обозначилась насмешка, или даже издевка, но столь же быстро и ушла, вновь слившись с серой безликостью того, кто мог заполучить любое из чувств, но не владел ни одним из них. — Не угадаешь. Ты никогда не угадаешь… А ведь самое забавное в том, что эти люди меняют обиду на зависть, радость на ярость, меланхолию на ненависть… Зачем?

Под пыльными сводами мрачной лавочки, которая вряд ли когда знала руку уборщицы или просто хозяина, раздается скрипучий смех. Такой же пустой, как и все тут. Яркость этому месту придают лишь заключенные в стекло чужие эмоции.

— Действительно, зачем… Неужель тебя это ставит в тупик? Что же… я открою тебе глаза на один простой и удивительно очевидный факт: не для себя берут. Ты удивлен? Не стоит… Вот, подумай. Ты влюблен, к примеру, очень сильно влюблен в одну очаровательную особу, но увы, она столь же сильно влюблена в кого-то другого, и ты каждый день видишь, как они гуляют вместе, вместе смеются, вместе скучают, вместе горюют и так же вместе излечиваются от хандры… И ты ненавидишь. Нет, не ее. Ты ненавидишь искренне и безгранично того, кто греется в лучах ее тепла, ты хочешь отомстить, заставить его понять твою боль. И тогда ты приходишь ко мне. Зачем? Не знаю… За ненавистью, к примеру. Ты подсыпешь ей в чай ненависти, и она, зараженная чужим чувством, ничего не понимающая и полностью им поглощенная, направит его на того, кто неизменно занимает ее мысли. И он, твой соперник, о… как он будет страдать, вдруг ощутив, что ее тепло больше не его. Что для него оно так резко обратилось обжигающим жаром, увы, не страсти. Что? Ты задумался? То-то же… А ведь таких примеров тысячи, даже сотни… Ты, если подумаешь, легко назовешь подобный сам. Потому я и говорю о том, что вы — люди — так скучны и предсказуемы. Так глупы. Я ведь могу по пальцам пересчитать всех тех в этом городе, кто хоть что-то брал для себя. Эти да, эти предпочитают светлые цвета. А еще меньше тех, кто просил у меня света для других.

Коллекционер часто говорил сам с собой. У него никогда не было собеседников, но он никогда не страдал от одиночества, он не знал такого чувства. Если задуматься — одним он никогда не был. Этот странный человек слышал голоса чужих чувств, и день за днем они шептали ему что-то свое из склянок, смешиваясь в единый гул.

— Глупые, глупые люди… Они возвращаются. Каждый из них. Именно поэтому я и остаюсь на месте, никогда не ухожу отсюда — весь город в списке моих клиентов. Каждый из них хоть раз вернется, но никто не поймет зачем и почему. Они приходят и ищут чувства. Знают, что им чего-то не хватает, и понять не могут очевидного… Хотя нет, иногда понимают, осознают, бегут ко мне, торопятся и просят то, что так недавно легкомысленно отдавали мне сами, считая ненужным. Уходят, радостные, а потом снова возвращаются. И снова… снова...

Коллекционер был тем, кто понял правду чувства первым. Отчего он начал этот свой странный бизнес, не приносящий ему дохода? Отчего однажды затеял все это, отчего когда-то попросил поменяться? Давно это было… История покрыта пылью, как и нижние полки этой лавочки, но город помнит. Только город, наверное, теперь и знает правду.

***

— Дядя… — мальчик, маленький еще совсем, подозрительно глянув на небольшую колбу, протягивает ее обратно, — дядя, это не то.

— Почему? — в янтаре глаз на мгновение проскальзывает удивление, но потом вновь исчезает, а ровный шелест голоса и вовсе не меняет интонаций. — Ты просил обиду, я дал тебе обиду.

— Но это не та обида! Я хочу назад свою собственную. А вы заберете обратно то счастье, что отдали мне в тот раз. Это ведь будет честно?

Впервые за долгое время в глазах мужчины загорается настоящий искренний интерес, впервые появляется искра жизни. Впервые он встретил того, кто понял хоть что-то.

— Но ты ведь его, наверняка, уже истратил?

— Нет, — мальчик роется в карманах и вытаскивает склянку с радужным туманом, — я его не открывал. Верните мне, пожалуйста, мое...

Девочка, что пришла вместе с ним, забавно хмурится и все же задает вопрос, который ей хотелось задать, наверное, еще тогда, когда она узнала зачем они идут в эту лавку.

— Зачем? Почему ты так хочешь обижаться на меня? Ты ведь мой брат… я думала ты меня любишь.

— Конечно, — серьезно кивает мальчишка, — потому и забираю обратно. Ведь если я не буду на тебя обижен, как я смогу тебя простить? Да и… Чужое счастье — оно, наверное, не подойдет...

***

Коллекционер был таким же. Тем, кто понял цену чувству. Понял, почему чужое взять нельзя, не подойдет, как ни старайся… А свою работу он когда-то, еще живым мальчишкой, полным эмоций, начал лишь для того, чтобы вернуть однажды отданную по глупости радость.

Но не понимал он, так и не мог понять, что чувство — оно всегда временно, никогда не бывает постоянно, всегда умирает и рождается вновь, уже совсем иным, новым, сильным. Не понимал и всю жизнь искал то, чего давно уже не существует, вместо того, чтобы просто создать его снова.

21 марта 2014г.