И нас услышат

Грохот пулемета давно стих, и на поле боя рухнула жуткая тишина, давящая на уши, на душу, на все существо. Я тихо рыкнул и перезарядил оружие. Плечо все еще кровоточило, и боль растекалась по телу горячими щупальцами, норовя накрыть сознание алой пеленой безнадежности. Черта с два. Я не сдамся. Проклятые остроухие и так держали нас в рабстве слишком долго. И пусть война — всегда война, но та, что идет сейчас, стала для покоренных рас глотком свежего воздуха.

Перворожденные, ха! Красивая легенда о величественных и изящных эльфах, хранителях мудрости и всех истин мира — только они сами в нее теперь и верят. В остальных осталась лишь ненависть. А ведь всего несколько веков прошло с тех пор, как обиженные на «неподобающее отношение» эльфы решили, что раз их народ рожден вместе с Миром, то и сам Мир принадлежит им. И когда нашлись несогласные, остроухие сочли лучшим аргументом силу.

Первыми подчинились люди. Самая многочисленная раса оказалась самой слабой, так и не смогла оказать сколь-либо достойного сопротивления ни Истинному языку магов, ни ловкости не знавших промаха стрелков. Та война была самой короткой.

Затем пали подземные народы. Гномы и дроу, так и не нашедшие общего языка, были почти уничтожены. За ними просто сдались темные. Орки, гоблины и все подобные им паразиты всегда считали Право Силы высшим. Верность, клятвы — это не для них. И как только появился повелитель сильнее, все эти уродцы с радостью встали под его знамена.

Впрочем, это старые предрассудки. Все, что было до эльфийского ига, давно кануло в лету. Я скосил глаза на Крарзога и тихо выругался, отгоняя прочь ненужные мысли. Мой напарник выскочил очень вовремя, прикрыв спину, но какова цена? Я даже не знаю, чем именно в него попали: зеленая кожа орка стремительно выцветала и темнела, белки глаз затянуло черным, а рычащее дыхание теперь вырывалось из груди едва слышными всхлипами. Мрази. Ведь он куда лучше подходил для задания, чем я.

— У тебя… нет выбора… — просипел Крарзог, давясь кровью. — Время…

Верно. Мы оба знаем, что значит эта тишина и замолчавший пулемет. Гномьи укрепления пали. Объединенные силы Альянса не задержат противника надолго. И для того, чтобы осуществить наш безумный план, осталось от силы несколько минут. Несколько жалких минут. И нет гарантий, что я не повторю судьбу девятерых из своего отряда.

Святилище возвышалось надо мной издевательски изящным каменным зданием. Хотя поверить, что это камень, было трудно. Но одного у ублюдков-остроухих не отнять: что бы они ни делали — все выходило красиво. Действительно красиво. Будь это их города или загоны для рабов, лицемерно названные деревнями; легенды и песни или Истинные слова, сплетающиеся в ту дрянь, от которой подыхает теперь Крарзог. Да, все изящно и красиво. Но даже грубые поделки орков мне нравятся куда больше.

Я осторожно высунулся из-за угла, пытаясь окинуть взглядом сразу весь двор. Двое у входа, чьи-то шаги в той части, которую мне отсюда не увидеть. Трое? Больше? Черт… Оружие гномов быстрее и стрел, и слов, но выстрела всего три. Потом — перезарядка. И каждый выстрел отдается в запястье адской болью. Есть ли у меня шанс при том, что левая рука уже не двигается?

Неважно.

Плевать на собственные шансы. Времени нет.

Неизбежность торопит, мешая думать. Отсутствие права на малейшую задержку не дает анализировать. Зато все эти чертовы рамки и живущая с самого рождения ненависть в сердце не позволят промазать. Двое упали почти одновременно. Третий вынырнул мне навстречу, и я чудом отшатнулся от блеснувшего молнией росчерка клинка.

Красиво.

Все красиво: от выпавшей из рук изящной сабли до грации падающего на идеальную брусчатку тела. Даже кровь по камням растекается красиво. Алый всегда хорошо смотрится на белом. Я сделаю их чертову башню еще красивее. Только перезарядить гномью пушку: три последние пули не хотят подчиниться воле дрожащих пальцев.

От ярости.

От ненависти.

От страха.

Да, я боюсь, потому и думаю всю эту муть. Лишь бы отвлечься, успокоиться, не поддаться ужасу, который чертовы надсмотрщики воспитывали в нас не одно столетие. Я знаю, что Истинный язык творит с телами непокорных. Я знаю, как звучит приговор. Слово в слово. И каждый из нас не раз мечтал повторить это над любым из эльфов. Но без толку. Мир слышит лишь их слова, даже если копировать все до последнего звука.

Дверь не поддается, а перед глазами уже темнеет. Плохо.

Когда разведка дроу сообщила Альянсу об Источнике, было решено единогласно — уничтожить. Старые летописи говорили, что именно в нем секрет силы Перворожденных. Долго думать не стали. Но подготовка заняла более ста лет. Век ради одной этой битвы! Пусть нам недоступна магия, зато мозги никто не отбирал. Люди создали порох — гномы нашли способ его усилить, орки — использовать. Лучшие тактики тайно готовили этот поход. О, как нам повезло, что остроухие слишком любят небо, чтобы почуять, что творится под землей. Самоуверенные ублюдки не ждали атаки. Не ожидали, что мы, зашуганные крысы, наберемся наглости ворваться в их столицу.

Взрыв оглушил, несмотря на защиту стен. Пришлось выдать себя — иначе врата было не открыть. Еще три гранаты, подарок павших. Плевать, как далеко эльфы зарыли свой Источник: я пройду кратчайшим из путей. Разведка говорила, что не глубже нашего убежища, а значит, двух должно хватить. Главное — правильно выбрать место. И успеть. Просто успеть до того, как сюда стянутся все оставшиеся в столице остроухие.

Новый взрыв принес за собой тишину. Я резким движением стер кровь с шеи, не сообразив сразу, что она не из раны, а из уха. Кажется, больше я уже никогда ничего не услышу. Впрочем, я знаю, что скоро встречусь и с Крарзогом, и с остальными из отряда. Вопрос как. Хочу хоть перед ними стоять с высоко поднятой головой.

Неимоверным усилием заставив мутную пелену перед глазами хоть немного рассеяться, я бросился к искореженной взрывом стене. Вниз, вниз, по витой лестнице, от которой еще больше кружится и без того пострадавшая голова. Ничего не слышно. Не понять даже, есть ли за мной погоня или еще нет.

Но вот в лицо ударило сырой свежестью подземного зала, и я оказался точно напротив лица огромной статуи, на мгновение замерев. Ее ослепительная красота могла потягаться с любым из увиденных мною эльфийских творений. Но даже так — от этой идеальности только тошнило. В сложенных руках созданная из жемчужного мрамора женщина держала пронзительно-синее пламя, с одухотворенным лицом вознося его к куполу-потолку. Наверное, когда-то вместо камня было небо.

Я быстро огляделся, надеясь найти способ подняться. Но спешка вновь не позволила думать, толкнув на авантюру. Прыжок. Покатое плечо статуи оказалось неожиданно гладким и скользким, будто время было совсем не властно над камнем, но каким-то чудом я удержался. Краем глаза заметил движение, выстрелил наугад и бросился бежать, молясь всем Богам, даже этой статуе, чтобы удача от меня не отвернулась на последних метрах.

Острая боль пронзила спину и грудь. Еще раз. И еще. Сколько раз вы в меня стреляли, ублюдки? Сколько вас там уже? Я не слышу. Ни свиста стрел, ни слов приговора. Синее пламя передо мной уже совсем близко, и я чувствую, как по лицу растекается оскал: успел!

Успел, чтобы увидеть, как последняя граната безвредно сгорела в этом огне, не оставив даже пепла. Как и все мое снаряжение. Как и я сам, наверное… Но до того, как сознание окончательно потухло, я вдруг осознал: Мир нас услышал.

***

Альянс потерпел поражение. Каждый из тех, кто отважился восстать, теперь мог лишь жалеть о глупой авантюре. И радоваться, что взбешенные наглостью и потерями эльфы не станут тянуть с возмездием. Сотни голосов слились в кошмарный хор, без сомнений и задержек исполняя приговор. Такие знакомые. Такие ненавистные. Такие страшные.

А на смену им пришли крики корчащихся в агонии рабов, столь контрастные переливам обманчиво прекрасной вязи Истинных слов. И в этом аду, словно очнувшиеся от кошмарного сна, один за другим поднимались… неподвластные больше Слову люди.