4

Николай Сергеевич Важенин, по прозвищу «Спиртобой», владел двумя профессиями: электрика и слесаря по ремонту и обслуживанию холодильных установок. В составе экипажа самоходки он находился с самого его зарождения. В конце восьмидесятых годов «перестройка» страны, воспринятая народом как катастрофа, коснулась и рыбной отрасли. К месту и не к месту, применяя слово «оптимизация», министерство расформировало два рыболовецких совхоза. Имущество совхозов было передано более крепким хозяйствам. Таким образом, рыбколхозу «Заря севера» досталась самоходная баржа-рефрижератор. Назначенный капитаном судна Подводник, пригласил на место моториста КПСС, заманив его размером более высокой заработной платы, чем на прежнем месте работы, а также принял на должность матроса, безработного на то время, Спиртобоя. В первый же день, капитан судна поставил задачу экипажу определить название самоходки. Подводник сопроводил свое задание словами:

— Как судно назовешь, так оно и поплывет. Прошу помнить об этом.

С энтузиазмом взявшись за столь серьезное дело, экипаж вскоре перешел к нешуточным дебатам. КПСС однозначно был настроен назвать судно «Варягом». Вот так, ни больше, ни меньше, и со своей позиции не собирался отступать ни на шаг. Спиртобой твердо настаивал на том, что « баржа» слово женского рода и называть судно следует женским именем, таким как «Баядерка», заостряя внимание присутствующих на том, что оно больно звучное и красивое. Подводник, выслушав обоих, решительно отмел предложение КПСС, заявив, что нельзя называть славным именем «Варяг» старую калошу, и повторив несколько раз слово «баядерка», словно пробуя на вкус, одобрил это название. Изготовив картонный трафарет, экипаж, белой краской, нанес на борта носовой части баржи, название судна. Полюбовавшись качественно выполненной работой, экипаж торжественно распил бутылочку шампанского. Два дня самоходка гордо красовалась названием «Баядерка» у причала, пока на третий день ни пришел директор школы с целью искупаться. Несколько минут он с изумлением разглядывал название судна, затем принялся безудержно хохотать, чем привлек пристальное внимание Подводника. Петр Иванович вежливо поинтересовался у директора школы о причинах столь неуместного, при отсутствии веских оснований, заразительного хохота и, что если тот объяснит, то он с удовольствием присоединится к веселью. Выслушав информацию «сеятеля доброго и вечного» о том, что слово «баядерка» не является женским именем и, что в переводе с одного из арабских языков оно означает общественный статус падшей женщины, Подводник побагровел, но также вежливо попросил директора школы не распространяться о произошедшей нелепице. После чего, бегом поднявшись по трапу на судно, скрылся в капитанской рубке. Через десять минут директор школы с интересом наблюдал, как два члена экипажа, ожесточенно матерясь, счищали металлическими щетками название судна. Несмотря на предпринятые меры и заверения директора школы о гробовом молчании, информация об этом быстро стала достоянием общественности поселка. Самоходку тут же окрестили «Проституткой». Директор рыбколхоза, будучи человеком с большим чувством юмора, вызвал в связи с этим, Подводника на «ковер» и, благожелательно улыбаясь, выведал имя его супруги. Жену капитана судна звали Лилия. Затем, он пригласил своего заместителя и дал ему распоряжение о регистрации в судовой инспекции, самоходной баржи под названием «Лилия» Вечером, супруга Подводника, женщина властная, с замашками генерала, узнав об этом, устроила мужу грандиозный скандал.

— Делай, что хочешь! — вопила она — Но чтобы моего имени не было на этой грязной лоханке!

Утром, несмотря на настоятельную просьбу Подводника отменить решение директора, заместитель директора смог только лишь затереть последнюю букву в названии, в уже оформленных регистрационных документах. С его легкой руки, судно получило название с неким французским шармом. Тем не менее, общественность поселка не стала отказываться от народного названия, продолжая именовать судно «Проститутка Лили».

Спиртобой, по натуре своей, был человеком исполнительным, с веселым и покладистым характером. Считался неплохим специалистом и в принципе, ничем не отличался от обычных людей, с их хорошими и плохими качествами. Единственное, что хоть как то отличало его от других, была какая-то его необъяснимая способность, с завидной регулярностью, попадать в нелепые и смешные ситуации. Ведь и прозвище свое он получил благодаря одной из таких ситуаций.

Незадолго до известного утопления баржи, в незабвенную пору антиалкогольной компании Петру Ивановичу приспичило отметить «круглую» дату, свое сорокалетие. Арендовав, на один вечер, зал в пивном баре, он пригласил сорок человек своего цеха, то есть работников речного флота. Людей суровых и острых на язык. Проблему дефицита спиртного, которое в те времена невозможно было достать без знакомства с влиятельными людьми, он решил просто. Договорился с начальником местного авиапредприятия о бартере трех мешков с ценой рыбой, любезно предоставленных директором рыбколхоза, на пять литров спирта. Банальный обмен, который обозвали мудреным заграничным словом, было поручено осуществить Николаю Важенину, тогда еще не Спиртобою. Сдав мешки на склад авиапредприятия и, получив большую стеклянную банку со спиртом, Николай направился к выходу, где и столкнулся со своим знакомым, работающим техником аэропорта. После взаимных приветствий и вопросов о семье и здоровье, знакомый поинтересовался, «правильный» ли спирт получил Николай. На встречный вопрос, что он понимает под словосочетанием «правильный спирт», техник дал развернутые пояснения о том, что на их складе хранится два вида оной жидкости. Первый, технический спирт с множеством химических добавок, применяемый для промывки всевозможных приборов и деталей. Принимать внутрь его можно, предварительно оплатив долги и написав посмертное завещание. Второй же вид является чистым, без всяких добавок, и применяется в медицинских процедурах. Применять его в качестве напитка можно, даже полезно, но в меру. Озадаченный потоком полученной информации, Николай проделал весь путь до пивбара, мучимый вопросом:— «правильный» ли спирт у него в руках? На входе в пиввбар он вспомнил, что при получении продукта ему выдали накладную. Быстро достав из кармана документ, Николай с ужасом прочитал: « спирт некондиционный — 5 литров». Решение пришло мгновенно. Войдя в помещение, Николай, широкими шагами прошел на середину зала и, подняв банку обеими руками над головой, застыл, ожидая тишины. Слегка разогретые неимоверным количеством пива, работники речного флота встретили появление Николая бурными овациями. Постепенно овации стихли, и Николай произнес речь. Эту речь потом много лет вспоминали на всех судах речного флота.

— Товарищи! — проникновенно начал Николай — У меня в руках то, что вы так долго ждали. Но я не могу допустить того, чтобы в семью каждого из вас пришли горе и беда. Да, это я виноват! — возвысил он голос — Это по моей халатности, сейчас, у меня в руках отрава. Поэтому я поступлю с ней так.

И с размаху шмякнул банку со спиртом об пол. Зал ахнул. Затем наступила гробовая тишина. У работников речного флота налились кровью глаза и непроизвольно сжались кулаки. Еще бы минута и случилось бы непоправимое. Положение спас Подводник. Служба в военном флоте приучила его принимать мгновенные решения в критических ситуациях.

— Всем стоять! Николай, на выход! — Рявкнул он и, пропустив его вперед, вышел из бара.

— Быстро домой и до утра не появляйся — скомандовал Подводник и, дождавшись, когда Николай скроется за углом здания, вернулся в зал. Таким образом, Николай счастливо избежал скорого суда Линча. Что же касается работников речного флота, то впервые, после подобных мероприятий, они расходились по домам абсолютно трезвыми людьми. Ну, а к Николаю намертво приклеилось прозвище «Спиртобой».

Впоследствии, Подводник выяснил причины некондиционности спирта. Оказывается, что из двухсотлитровой бочки, в которой хранился спирт, было уворовано сорок литров божественной жидкости. Заведующий складом, покрывая недостачу, не придумал ничего лучшего, как залить в бочку сорок литров крепчайшего самогона, резонно полагая, что на функциональных свойствах продукта, это не отразится. Факты недобросовестных действий кладовщика были вскрыты экипажем самолета АН — 2, который регулярно получал порции спирта для протирки остекления кабины и приборов аэроплана. В тот день, выполнив стандартные процедуры по использованию спирта по назначению, члены экипажа начали подозрительно коситься друг на друга, стараясь определить источник сильного сивушного запаха. После бурного диалога, с взаимным обнюхиванием друг друга, последовал доклад экипажа начальнику авиапредприятия о возмутительном происшествии, чуть не поломавшем их крепкую мужскую дружбу из-за банальной драки, которую они предотвратили путем мирных и продолжительных переговоров с применением ненормативной лексики. Начальник провел быстрое дознание, по результатам, которого уволил заведующего складом и отдал распоряжение бухгалтеру о переводе наличествующего «правильного» спирта в разряд некондиционного. Источник поступления самогона в таком большом объеме ему установить не удалось, о чем он очень сожалел в эти «антиалкогольные» годы.

Вот уже четыре года подряд Спиртобою особенно не везло. Какой-то злой рок преследовал его все эти годы. По необъяснимым причинам, ему ежегодно приходилось один, а то и два раза, сталкиваться с медведями. Охотником он не был, в тайгу за ягодами и грибами ходил только по принуждению супруги, но встречи с медведями у него случались не только в тайге. Началом этой серии встреч с «хозяином тайги» послужил случай произошедший с ним четыре года назад.

Самоходка «Лили», сдав на склад в областном центре, партию замороженной рыбы и загрузив попутный груз, бодро спешила по оживленному фарватеру к родному причалу. За штурвалом судна стоял раздраженный Подводник, возмущенно шевеля густыми бровями. Рядом, вытирая руки замасленной тряпкой, стоял КПСС. Он, только, что вылез из машинного отделения, люк которого находился в полу капитанской рубки. Из открытого люка доносился мерный рокот дизельного двигателя.

— Что случилось? — прикуривая сигарету, спросил КПСС.

— А ты сам не видишь? — возмущенно проговорил Подводник — Медяшки не начищены, крышки трюмов не закрыты, грязь на палубе, флаг вот-вот отвалится, а он еще и возмущается!

— Кто?

— Спиртобой, конечно же.

— Кстати, а где он?

— Я его в виде наказания впередсмотрящим поставил.

— Так у него же зрение плохое.

— Ничего, у него очки любой бинокль заменят. Видишь, как руками машет, материт, наверное, меня.

На носу судна, не менее возмущенный, чем Подводник, стоял Спиртобой. А возмущен он был тем обстоятельством, что Подводник, будучи отставным морским офицером, установил на судне чисто флотские порядки и требовал их неукоснительного соблюдения. Обнаружив, что на судне из всего медного, только небольшой колокол-рында, притащил откуда-то две массивные старинные дверные ручки с завитушками и прикрепил их к дверям капитанской рубки. Из-за малочисленности экипажа, все хозяйство судна, кроме машинного отделения, в котором безраздельно правил КПСС, Подводник возложил на Спиртобоя. Обязанности эти были необременительными и Спиртобой, без особых усилий исполнял их, но время от времени капитан судна, видимо вспомнив былую молодость, устраивал громкие разносы, акцентируя, почему то, внимание, на плохо чищенные, по его мнению, медные дверные ручки. Но, как правило, разносы быстро стихали, на судне воцарялся мир, и все возвращалось на круги своя.

Провожая взглядом, встречные огромные сухогрузы, наливные баржи и пассажирские теплоходы, Спиртобой обратил внимание на черный лохматый шар, двигающийся, в метрах пятидесяти, пересекающимся курсом с самоходкой. Приглядевшись внимательно, Николай с удивлением узнал в нем голову медведя. Не обращая внимания на приближающуюся баржу, медведь плыл, куда-то, по своим медвежьим делам, никого не трогая и никому не мешая. Внезапно в Спиртобое проснулся его дикий кровожадный предок, с каменным топором преследующий добычу. Отчаянно замахав руками, он яростно заорал:

— Медведь! Медведь! Дави его.… Дави!

Увидев медведя, Подводник и КПСС, страшно возбудились и капитан, прибавив обороты двигателя до максимума, направил самоходку на медведя. Никому из них и в голову не приходило, что же они будут делать с трупом утонувшего медведя. Охотничий азарт отключил разум в их головах. Далее события развивались стремительно. Самоходка, догнав медведя, имея небольшую скорость, лишь оттолкнула зверя, которого понесло вдоль правого борта судна. Низко сидящий в воде, борт груженой самоходки, не стал препятствием для медведя. Зацепившись когтистой лапой за леер-трос, зверь вымахнул на палубу. Спиртобой рванул к капитанской рубке и, проскочив мимо капитана и моториста, рухнул в открытый люк машинного отделения, с лязгом захлопнув, перед их носом, крышку люка. Ошалевшие от такого вероломства, Подводник и КПСС, утробно подвывая, бросились в ближайшее помещение. Им оказался гальюн с хлипкой фанерной дверью с разболтанным шпингалетом на ней. Заперев дверь, и тесно прижавшись, друг к другу, иного не позволял малый объем помещения, они замерли, прислушиваясь к тому, что творится на палубе. Послышался звон стекла, затем треск дерева и потом лязг металла. Время от времени они слышали рык медведя. Подводник, мрачным шепотом, комментировал происходящее:

— Разбил стекла в рубке. А сейчас отдирает настил палубы. А вот и пожарное ведро взялся катать.

Никогда не теряющий присутствия духа в критических ситуациях, Подводник все же сумел, прежде чем покинуть рубку, снизить обороты двигателя до минимума и перевести рычаг «реверса» в нейтральное положение. Таким образом, самоходка была отдана под безграничную власть «хозяина тайги» и на волю течения реки. После двухчасового «беспредела», устроенного медведем на судне, члены экипажа с неописуемой радостью, услышали мощный гудок сухогруза и усиленный громкоговорителем металлический голос, вещающий:

— Эй, на «Лили»! Есть кто живой? Медведь ваш уплыл. Выходите! Петр Иванович, где ты?

— Ну, все, года на три позор обеспечен. Прохода не дадут, засмеют — проговорил Подводник, открывая дверь гальюна и выходя на палубу. Следом, прикрыв глаза от солнца ладонью, показался КПСС. Их появление команда сухогруза, борт, которого высился в двадцати метрах от самоходки, встретила дружным хохотом и ехидными комментариями:

— Настоящие морские волки! Чтобы не гадить от страха на палубе, забежали в гальюн.

— Для морского офицера чистота палубы, это святое.

— Военно-морской опыт не пропьешь

— Как же они вдвоем там поместились? Там и одному места мало.

— Жить захочешь, и не туда влезешь.

И только металлический голос, отдавший команду, занять места для продолжения движения, избавил экипаж «Лили» от дальнейших издевательств. После отхода сухогруза, капитан совместно с мотористом, полчаса уговаривали Николая открыть крышку люка. И только услышав клятвенные заверения обоих о том, что они не тронут его даже пальцем, Спиртобой поднялся на палубу. По горячим следам, еще не отошедшие от вероломного поступка своего коллеги, члены экипажа устроили импровизированный суд чести. Подводник, глубокомысленно закатывая глаза и тыча пальцем в небо, вещал:

— Оставить своих товарищей на съедение дикому зверю! Не бывает поступков более позорных, чем этот.

— Я что должен был биться с ним, прикрывая вас?

— Нет, ты должен был сидеть в гальюне, вместе с нами — ответил КПСС.

После недолгого совещания, никуда не удалявшийся суд вынес вердикт: По прибытию в порт приписки лишить матроса Важенина Николая Сергеевича, он же Спиртобой, права схода на берег сроком на одну неделю.

Через полмесяца, встретив знакомого речника с того самого сухогруза, Подводник узнал историю их счастливого избавления от медведя. За полмесяца история обросла всевозможными подробностями, но являясь непосредственным участником тех событий, Подводник, сопоставив некоторые факты, сложил более правдоподобную картину. В его интерпретации события выглядели так: Вахтенный начальник сухогруза, возвращающегося из дальнего рейса в порт приписки, заметил впереди по курсу необычное судно. Вернее, необычным был вектор движения судна. Оно, то становилось поперек течения реки, то двигалась кормой вперед. Доложив капитану сухогруза о вертлявом судне и получив в ответ команду, определить его тип и название, вахтенный начал пристально рассматривать в бинокль самоходку и в какой-то момент узрел на палубе медведя. Не поверив своим глазам, вахтенный передал бинокль рулевому с просьбой подтвердить или опровергнуть его видения о ковчеге без руля и ветрил. Рулевой оказался материалистом до мозга костей. Глянув в бинокль, он безапелляционно заявил: — Вижу «Проститутку Лили» и на ней медведя. Ошарашенный вахтенный дикими глазами посмотрел на рулевого и слово в слово донес его доклад капитану сухогруза, на что последовал ответ: — Вы, что там такое забористое курите? Дальнейшее было известно. Сухогруз, приблизившись к самоходке, звуком мощной сирены согнал с палубы медведя, который, с перепугу, спрыгнул в воду и необычным для зверя, стилем брасс, доплыл до берега и скрылся в тайге.

После окончания навигации, во время зимнего отстоя судна, экипаж самоходки был переведен в другие подразделения рыболовецкого колхоза. Подводника, как представителя начальствующего состава, назначили диспетчером автомобильного гаража, а Николай и Семен были направлены в подсобное хозяйство. КПСС, имеющий удостоверение тракториста, оседлал гусеничный трактор, а Спиртобоя назначили к нему грузчиком. Работа заключалась в вывозке из дальних таежных лугов, заготовленное летом сено. Будучи охотником — любителем, КПСС регулярно брал в поездку старенькое ружье двенадцатого калибра, с запасом патронов, заряженных дробью и пулями. И пока Николай не спеша загружал прицеп трактора сеном, Семен успевал оббегать на лыжах окрестности. Ему часто удавалось подстрелить то глухаря, то полярную куропатку. Николай с одобрением относился к страсти друга, так как добытая дичь существенно дополняла семейный продуктовый набор в эти непростые годы. Однажды в своих странствиях Семен обнаружил медвежью берлогу. Присутствие в ней зверя, выдавал легкий парок, струящийся из небольшого отверстия отдушины. Зная отношение своего друга к «хозяину тайги», Семен не стал посвящать его в свое открытие, но в следующую поездку взял с собой своего пса. Лохматую, неопределенной породы собаку, по кличке Найда. Взгромоздил ее на грузовую платформу прицепа и привязал короткий поводок к борту. На немой вопрос Спиртобоя, коротко буркнул: — Нечего ей во дворе сидеть, пусть прогуляется. По приезду на место, КПСС открыл другу, страшную для него тайну, чем и ввел его надолго в ступор. С большим трудом уговорив Николая выслушать его, Семен поведал ему план добычи зверя. По нему выходило, что Спиртобою ничего делать и не надо. Ему надо было просто сидеть в теплой кабине трактора, ждать и не беспокоиться, а после того, как зверь будет добыт, помочь освежевать медведя. На вопрос Николая, возьмет ли он с собой собаку, ответил, что нет, и что передумал по причине ее непредсказуемого поведения. После чего, Семен встал на лыжи и вскоре скрылся за деревьями. Спиртобой застыл в тягостном ожидании, поминутно взглядывая на наручные часы, и напряжено прислушиваясь. Вскоре до Николая донесся раскатистый звук выстрела. Встрепенувшись, он уперся взглядом в лыжню на опушке леса, ожидая на ней появление Семена. В сторону леса залаяла Найда и, проследив взглядом направление, Николай увидел своего друга, призывно машущего рукой. Выпрыгнув из трактора, он бегом направился к нему.

Медведь оказался средних размеров, и друзья, в два ножа, быстро освежевали тушу.

— Дурак ты, Семен — сказал Спиртобой, глядя на то, как быстро КПСС сворачивает снятую шкуру медведя, формируя компактный тюк.

— Это почему же я, дурак? — обиделся Семен.

— Да это я, кстати, анекдот вспомнил — ответил Спиртобой.

— Ну, так рассказывай, коль вспомнил — закуривая, отозвался КПСС.

— Приехал как-то профессор на Чукотку, поохотиться на медведя. Нанял проводника. Утром вышли, шли полдня и наконец, дошли до берлоги. Чукча потыкал палкой в берлогу, разбудил медведя и бросился бежать. Профессор, подавшись панике, тоже пустился наутек. Через тридцать минут бега профессор осознал, что у него и ружье бельгийское, штучное и стрелок он неплохой, что убегать от медведя, с его опытом, просто стыдно. Остановился и убил медведя. Тут к нему подошел чукча с вопросом: — А ты и вправду профессор? — Да — был ответ.

— Дурак ты, а не профессор — заявил чукча — Как мы теперь медведя до дома потащим? Если бы не ты, он бы сам добежал. Отсмеявшись, поразмыслив малость, КПСС сказал:

— А ведь верно. Как же мы его потащим? Трактор сюда не пройдет, чащоба. Да и овраг на пути глубокий. Давай сделаем так. Ты заканчиваешь разделку туши, а я пока унесу шкуру и принесу брезент. Где то он у меня в тракторе валяется. Покидаем на него мясо и утащим.

— Хорошо — ответил Николай.

И Семен, взвалив на себя медвежью шкуру, бодро зашагал к трактору. Спиртобой, закончив разделку, закурил и подошел к медвежьему жилищу. С интересом заглянул в него и, отбросив окурок, с кряхтеньем полез в берлогу. Усевшись на дно берлоги, и вдыхая тяжелый звериный запах, внимательно рассмотрел заиндевевшие стенки и свод звериного укрытия. Услышав непонятный шум снаружи, он выглянул из берлоги. Что-то очень лохматое страшное бросилось на него и Спиртобой, заорав благим матом, схватил за уши это существо, и остолбенело, уставился глазами в морду…. Найды. Этот момент он потом описывал друзьям словами: — Вижу, что это наша собака, но валить в штаны не прекращаю. Как потом выяснилось, КПСС дотащив шкуру до трактора, спустил собаку с поводка, чем она и воспользовалась, перепугав до смерти, Спиртобоя.

Возвращение друзей к трактору выглядело очень живописно. Впереди по тропе бежала собака. Следом за ней, широко расставляя ноги и оступаясь, шагал Спиртобой. Поодаль, чтобы не чувствовать скверный запах, продвигался КПСС, давясь от смеха и волоча за собой кусок брезента с уложенными на него кусками мяса. Дойдя до трактора, Спиртобой снял и забросил в прицеп уделанные штаны, снегом оттер отходы жизнедеятельности своего организма с нижней части тела и забрался в теплую кабину трактора. В этот вечер они вернулись без сена.