Девушка с голубыми волосами (Евлампия)

На страничке социальной сети у него значилось — люблю снег, мороженное и девушек с голубыми волосами.

А у неё… Это было неважно… Он всё равно её не замечал — ни в сети, хотя она и числилась у него в друзьях, как впрочем, ещё куча девчонок, ни в жизни. В садике они ходили в одну группу, а потом проучились в параллели одиннадцать лет.

Там в садике было просто. Достаточно было принести машинку, и все мальчишки были её. Мама всё волновалась, что она не играет куклами.

«Зачем же всё стало так сложно сейчас?»

Прежде чем сделать последний шаг, Люда долго разглядывала себя в зеркало, словно пытаясь запомнить себя такой, какая есть. Мама всегда говорила, что она самая красивая. Но это же мама. Зеркало показывало симпатичное лицо, на работе она носила старое обручальное кольцо, что досталось от мамы, чтобы не приставали с идиотскими вопросами и предложениями, но он не замечал.

«Я должна попробовать» — сказала себе. И принялась красить лицо.

«Это безумие!» — пытался образумить внутренний голос.

Люда отказывалась его слушать.

Недаром же она придумала план. Родился он на работе, спасибо уборщице Тонечке, та помимо их парикмахерской работала ещё в сауне.

От неё Люда узнала, как расслабляются парни из его хоккейной команды. Не поверила. Чтобы он… и вот так. Девчонки из салона посмеялись над её наивностью. Сказали, что это жизнь. Таковы мужчины.

Два года назад, мама, что подрабатывала в этом салоне косметичкой, пристроила туда же Люду. Люде нравилось подстригать, а ещё больше нравилось иметь собственные деньги. Подразумевалось, она окончит школу, поступит в институт… Но не хватило баллов. И вот вместо того, чтобы зубрить латынь и анатомию, Люда постигала житейские премудрости, работая так же как все два через два с семи утра и до девяти вечера.

Премудростей было много. Ледяной крупой сбивали они лепестки с цветов её наивности.

Мама не могла этому помешать. Ей улыбнулось счастье. Во время отдыха на море она познакомилась с очень решительным дядькой, он, несмотря на мамино беспокойство за детёныша, забрал её жить к себе. Теперь они разговаривали каждый день по телефону, но Люда была абсолютно свободна и могла попробовать добиться своего, не опасаясь, что у матушки случится инфаркт.

Ей не нужно было объяснять маме, зачем ей дорогущий парик с голубыми локонами. И она могла одеться… Нет, ничего особенного, но мама бы не одобрила. Джинсы — в обтяжку, топ — короткий, открывающий живот, и таким смелым вырезом, что под ним никак не удавалось спрятать кружево бюстгальтера. Пришлось успокоить себя тем, что так тоже носят. Белые кроссовки под цвет новой объёмной куртки из искусственного меха. Макияж… мама пилила бы неделю, если бы увидела.

«Это не навсегда, — успокоила себя Люда, — я должна попробовать.

Отражение в зеркале отнеслось к заявлению скептически. Но ему простительно, слишком неземным оно выглядело. Как раз таким, как нужно, для безумного плана, что придумала Люда.

Со слов Тони, всё было проще простого. Если он, так же как и все, интересовался девчонками за деньги, Люда решила, что может выдать себя за такую. Тем более что она точно знала, как всё происходит.

До сауны, где собирались хоккеисты, можно было дойти пешком, но её с утра изрядно потряхивало, а мартовская ночь хоть и весенняя, но всё равно не подарок.

Всё прошло на удивление ровно. Даже объяснять ничего не пришлось. Когда подъехали к сауне, там стояло несколько машин, и не менее двух десятков разряженных девчонок шагало в сторону сауны.

Таксист понимающе хмыкнул, но ей было всё равно, что он там подумал. Сунула деньги и поспешила догонять соперниц.

Вместе с девчонками прошла длинный коридор и оказалась в помещении похожем на спортивную раздевалку.

— Вот это да! Сколько девчонок! — к ним вышло несколько парней в простынях, что прикрывали бедра, почти как на картинках в учебниках истории. Люда, не раз слышала от Тони, что так будет, всё равно не знала, куда девать глаза. Парням было весело, в отличие от девчонок, их улыбки едва держались на абсолютно безучастных лицах. Парни смеялись, рассматривали, выходили-входили, говорили, но Люда плохо слышала. Она искала, но Даньки не было.

Увлекшись, пропустила момент, когда её заметили, один из парней, потянул из толпы.

— Ты чего стесняешься, Мальвина? — спросил он, сжав её руку.

Если бы не кроссовки на высоченной подошве, они были бы одного роста, а так она сверху смотрела в искрящиеся карие глаза и чувствовала себя курицей без головы. В придуманном плане не было места другим. Она думала только о Даниле.

Попыталась вырваться, но пленитель, хоть и не производил впечатления здоровяка, держал крепко.

— Не бойся, я заплачу, — попытался он успокоить, но добился ровно обратного.

— Пусти! — дёрнулась Люда, но оказалась в тесных объятиях, спиной прижатой к груди незнакомца.

— Не психуй! Ничего страшного с тобой не будет, — уговаривал парень за спиной,

На их возню оглядывались, впрочем, без особого интереса. Люда готовилась с силой наступить на его босую ногу и бежать, но услышала знакомый голос и замерла.

— Что правда с голубыми волосами? — спрашивал невидимый ещё Данька, занавеска из розовых бусинок отодвинулась, впуская… её мечту.

Мечта уставилась с интересом. Правда, скорее, в вырез топика, чем на неё, но всё-таки. Сколько лет она ждала такого вот заинтересованного взгляда. С последнего звонка он совсем не изменился. Всё такие же хитрющие глаза, под тонкими на зависть любой девчонке бровями, открытая улыбка и милые ямочки.

— Точно! — помолчав, протянул он, растеряв блеск глаз и улыбку. — Кажется, Мальвина покорила Тимоху. Пусть посидит с нами, я заплачу. Остальные могут идти, — распорядился он.

— Э, нет! — перебил его кудрявый парень с драконом, вытатуированным на плече. — Эти две красавицы тоже остаются!

Не веря счастью, Люда взяла деньги, отдала часть администратору, получила в обмен полотенце, простынь, тапки и одноразовый набор для душа и вернулась в раздевалку.

Тот, кого Данька назвал Тимохой, сидел на лавочке в раздевалке.

— Вот она твоя принцесса, — довольно едко отметила одна из девчонок. Невысокая блондинка с тщательно уложенными локонами в чёрных чулках и трусиках с пышным бантом на попке, Люда успела разглядеть, прежде чем та, прикрылась простынёй.

— Спасибо. Без тебя бы я не заметил, — ответил Тимоха и забрал у Люды вещи. — Тебя как зовут? — спросил он, заставив впасть в ступор.

— Ммм… — попыталась ответить она. От страха получалось плохо.

— Мальвина! — захихикала вторая, маленькая смуглая худышка.

Это неожиданно помогло. Злость в небольших количествах всегда помогала ей собраться.

— Для тех, кто кроме детских сказок ничего не читал, можно и так! А вообще Мила.

— Зачем ты сурово так с девчонками? — упрекнул её Тимоха, помогая снять куртку. — Они пошутили. Можешь не раздеваться, — шепнул он на ухо, заметив её растерянность. Переобуйся только. Туда, — кивнул он на занавеску, — нельзя в обуви.

Они оказались в узкой комнате, её почти полностью занимал длинный стол, заставленный всякой всячиной — коробками с пиццей, пластиковыми контейнерами с салатами и суши, коробками с соком и банками с пивом. Всё это так вкусно пахло, что Люда сразу же вспомнила, что несколько дней не могла есть — слишком волновалась.

За столом сидело двое, но всё их внимание было поглощено шахматной доской. Тот, кто сидел к входу лицом, вместо приветствия махнул рукой, второй не расщедрился даже на это. Данила не было.

— Садись! — Тимофей отодвинул ей стул. — Пиво будешь?

Люда покачала головой. В другом конце комнаты виднелась полуприкрытая дверь, оттуда слышался плеск воды и слышался хохот.

— Если хочешь поплавать, могу тебя проводить, но народ там без купальных костюмов развлекается, — предложил Тимофей, заставив Люду вздрогнуть и покраснеть, а затем побледнеть, когда до неё дошёл смысл замечания.

Положение спасли девчонки.

Пока Тимофей помогал им устроиться — подносил зажигалки, разливал сок по пластиковым стаканчикам, придвигал тарелки с едой — Люда успокоилась. Девчонки держались совершенно спокойно, о чём-то расспрашивали, хихикали. Люда старалась подражать. Вставила в разговор несколько ничего не значащих фраз.

У неё получилось держаться спокойно. Ровно до тех пор, пока не появился парень с драконом, и не потащил за собой белобрысую Веронику, та даже не успела докурить, а ещё через несколько минут, в дверь позвонили.

— Презервативы заказывали? — спросила девушка-администратор, и, получив деньги, удалилась.

— Соня, пойди, передай подруге, — отослал вторую Тимоха. Мы пока побеседуем. Да, Мила, — обратился он к Люде, на что она не среагировала, забыла, что так назвалась.

— Тебя как на самом деле зовут? — спросил он, усмехнувшись.

Он сидел рядом с Людой, на диване, потягивал апельсиновый сок и смотрел так, словно знал о ней всё.

— Людка её зовут! — плёточным ударом обрушился знакомый голос. Пытаясь придумать, как ответить, она не сразу заметила Данькиного появления.

Тот прошлёпал к ним и уселся на лавку. С него ручьями текла вода, словно он только вынырнул из бассейна. Глаза его от злости сделались мрачными до черноты.

— Винокурова Людмила. Краса и гордость класса совсем недавно. После неожиданно низкие баллы на экзаменах, не поступление в универ и работа… Говорили, она кого-то там стрижёт. Можешь полюбоваться, кого и в каких местах она стрижёт!..

Тут Данька врезал кулаком по столу, так что шахматы с противоположного конца стола посыпались с костяным стуком, вернув миру двух пленных.

— Чеплыжка, ты охренел?! — спросил парень в красном полотенце, тот самый, что до этого никак не реагировал на происходящее.

Некоторое время сидели молча. Данилка баюкал ушибленную руку. Шахматисты ждали ответа, Тимофей держал Люду за руку, не давая закрыть уши. Раскалённые ненавистью слова падали на кожу огненным дождём.

— Да, я охренел! — прорычал в ответ Данилка. — Как увидел её, так и охренел. Когда мы были маленькие, её мамка нам сказки читала на прогулках. А потом рассказывала нам, какими мы вырастем. Сильными и самыми лучшими. Мы все ей завидовали. А она… — тут он ударил по столу второй рукой. От удара его передёрнуло, хоть это было не так сильно, как в первый раз. — В школе была недотрога. Ни с кем не гуляла, никого не замечала, мы думали, принца ждёт. Видно, дождалась!

Люда сжалась ещё больше, старалась сделаться как можно менее заметной.

Хотелось одного — убраться как можно быстрее и как можно дальше. Она попробовала встать. Но не получилось. Взбешённый Данилка вскочил, схватил её за руку и дёрнул к себе так, что стул, на котором она сидела, с грохотом отлетел, рванул топик на груди… Единственное, чем она могла прикрыться собственные волосы, если бы могла. Вина, страх, стыд обессилили настолько, что она даже кричать не могла…

Они сидели в машине. Люда и Тимофей. А вокруг не было ничего. Только чернота. Но если смотреть вверх открывалось совершенно невероятное. Кто-то рассыпал семена света по небесной пашне. Из-за того, что залив ещё не растаял и белел в темноте, казалось — земля и небо поменялись местами.

Люда пыталась объяснить, что случилось, но слёзы текли, не переставая, смывая с лица кукольную красоту, такую действенную и такую фальшивую, и получилось не очень.

Тимофей не торопил. Отобрал пачку с бумажными платочками, у неё никак не получалось открыть и выдавал по одному, пока не закончились, потом достал из бардачка пачку салфеток.

В окружающей темноте и тишине, нарушаемой лишь мерным гудением мотора, его присутствие почти не ощущалось. У Люды было ощущение — она разговаривает не с человеком, а бесконечным небом, и хотелось высказать всё. До единого словечка, что копилось все годы тайной влюблённости.

А когда слова закончились — осталась пустота. Оглушающая. Обессиливающая. Пугающая. Равнодушная.

— Поедем ко мне? — обернулась она к парню, соглашаясь на всё, лишь бы не оставаться одной. Один на один со своей неудачей, разочарованием и страхом.

— Хорошо поедем, — легко согласился парень, — К тебе. Ты переоденешься. А потом поедем смотреть кино. В Метелице есть ночной зал. Будем смотреть кино и есть мороженное.