Карев Дмитрий "Квота"

Койот — наполовину человек, наполовину пес.

Он гасит Напалм в пепельнице на панели,

достает новую пачку из бардачка,

выходит из кабины, срывает когтями герметичную обертку,

закуривает очередную сигарету,

прислоняется к машине и смотрит на танцующие облака.

Во мраке кажется, что темный вереск шевелится.

Койот нервничает; он единственный человекопес на километры вокруг,

и в ночных полях его окружают зомби.

Джефф Нун. «Пыльца»

Семен проспал свой первый день работы.

По закону подлости не сработали все три будильника, что так скрупулезно он вчера выставил. Или он попросту их не услышал — лег, конечно же, поздно, полночи промучился не в силах заснуть, и лишь под утро забылся тяжелым сном.

Провести два месяца в поисках хоть какой-нибудь работы, и так глупо проколоться со столь заманчивым предложением! Ругая себя последними словами, он судорожно метался по комнате, пытаясь отыскать брюки и рубашку.

Еще не все было потеряно — не застряв в пробках, у него был шанс успеть вовремя.

Не завтракая и не побрившись, Семен кубарем выкатился во двор.

Высокий дворник с тонкими, как у цапли ногами, вяло пылил сухой метлой. Ноги у него и вправду были птичьи — даже гнулись в коленях в обратную сторону.

На лавочке возле подъезда, не обращая на пыль никакого внимания, сидела тройка уродов и грызла семечки. Шелуха валялась густым слоем. Троица — все как на подбор лысые, с розовыми торчащими поросячьими ушками — радостно повизгивала и раскачивала короткими толстыми ножками.

Семен брезгливо съежился и, неприятно хрустя по наплеванному мусору, помчался к автомобилю. Жильцы дома в большинстве своем уже разъехались, поэтому ему не стоило труда выкатиться со двора.

Первую часть пути он преодолел на удивление быстро. Семен пытался привести растрепанные мысли в порядок. Итак, ему предложили работу по его первой специальности. Пока разовую. Пока испытательную. Но интересную и хорошо оплачиваемую.

На собеседовании Семен сразу признался, что давно не работал в области генетики. Он действительно окончил престижный университет по этой специальности, учился в аспирантуре, работал в исследовательском институте, но как давно это было! «Ничего, сказал ему директор музея — рыжий карлик с загнутым книзу, словно клювом, носом, — так даже лучше. — Мы хотим, чтобы лекцию читал кто-то из прежних специалистов, дабы сохранить, так сказать, связь эпох». «Тем более вы будете содокладчиком, — добавил карлик, — основной доклад прочтет кто-то из современных ученых. Вы, конечно, постарайтесь освежить свои познания, посмотрите, что нового произошло в этой области».

Вот Семен вчера полночи и пытался освежить свои познания в генетике. Объем новой информации удручал. Наука неслась семимильными шагами. Знания ветвились и усложнялись. К черту, под утро решил Семен, в конце концов, я несовременный ученый, расскажу, что знаю и что помню.

Он взглянул на часы — до начала лекции оставалось менее пятнадцати минут. Музей был совсем рядом, буквально рукой подать, стоит лишь попасть на другую сторону шоссе.

Нарушая правила, Семен пересек разделительную линию, резко развернулся и тотчас заметил автомобиль инспекторов. Ему знаками приказали остановиться. «Что же мне так не везет?» — подумал Семен, доставая документы. Вразвалочку подошел толстый, бородатый инспектор в ярко-зеленой форме и, невнятно представившись, забрал удостоверения. «Теперь точно опоздаю», — понял Семен, в отчаянии со всей силы сжимая руль.

Подошел второй инспектор — еще толще и бородастее. Они теперь на пару принялись пялиться в документы, переговариваясь вполголоса. Ветер развивал их длинные бороды.

«Как они вообще что-то видят из своих волос?» — раздраженно подумал Семен.

Инспектор — тот, что потолще и бородастее — словно уловив мысли Семена, вынул из кармана кителя ножницы и, задрав бороду кверху, принялся ее состригать. Клочья волос заметались на ветру, часть их залетела к Семену в салон автомобиля.

«Какая мерзость!» — Семена едва не стошнило.

— Нарушаем, — наконец изрек первый инспектор, то ли спрашивая, то ли утверждая.

Семен молчал.

— Куда едем? — поинтересовался второй, вытряхивая волосы из остатков бороды.

— Еду читать лекцию вот в этот музей, — показал Семен на большое серое здание в ста метрах от них.

— Нарушаем, — повторил первый.

Наступила тягостная пауза.

— Смотри, — оживился вдруг второй. — У него Квота.

Инспекторы наконец заметили удостоверение Семена о включении его в список кандидатов на получение Квоты.

— Это не Квота, — заспорил бородач. — Он все лишь кандидат.

— Не важно, — возразил его напарник, и они принялись шептаться.

«Опоздал, — тоскливо отметил Семен. — Меня теперь не возьмут на работу».

— Ладно, проезжайте со своей Квотой, — буркнул инспектор. — Не нарушайте больше правил. Счастливого пути.

Семен схватил протянутые документы, завел автомобиль и рванул к зданию музея.

Стоянка поблизости была запрещена, а места на парковке заняты. Однако удостоверение Семена оКвоте сыграло свою роль, и на редкость человечный охранник указал ему свободное место почти у центрального входа в музей, рядом с памятником Икару — человеку с широко расправленными крыльями.

По широкой мраморной лестнице Семен вбежал на второй этаж.

— Вы на лекцию? — шепотом спросила интеллигентного вида старушка-билетерша (видимо сама изКвоты). — Тогда вам сюда.

Семен втиснулся в небольшую аудиторию, где сидело человек пятьдесят зрителей, а на сцене под голографическим экраном восседал директор музея, рядом какая-то женщина и едва различимый полупрозрачный альбинос.

Альбинос уже читал лекцию, а директор, заметив Семена, энергично замахал тому маленькой рукой.

— Извините, — пробормотал Семен, пожимая ему ладошку. — Попал в пробку.

— Ничего-ничего! — успокоил директор. — Докладчик только начал свою лекцию. Присоединяйтесь к нам.

Семен уселся с краю стола и попытался привести дыхание в порядок. Сумасшедшим выдалось утро!

Альбинос продолжил показывать какие-то слайды, видимо он рассказывал об истории науки.

— Большой специалист в своей области, — шепнул директор, ткнувшись носом-клювом в ухо Семену.

«Почему меня окружают такие кретины?» — размышлял Семен. В аудитории не было ни одного человеческого лица. Рыльца, морды, рожи… На него пялилось полсотни уродцев.

— А это наш администратор, — тихо добавил директор, кивнув на женщину, сидящую рядом с ним.

Женщина важно качнула непропорционально маленькой головкой и зачем-то высунула язык. Язык был зеленоватый и раздвоенный на конце.

Семен прикрыл глаза ладонью и постарался сконцентрироваться на том, о чем говорил лектор. А говорил он следующее:

— …итак, служители церкви, прекрасно зная правду, несколько тысячелетий скрывали от простого народа тот истинный факт, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот. И лишь группа ученых в составе астрофизика Николая Коперника, астрофизика Джордано Бруно, под руководством академика Галилео Галилея смогла донести Истину. Церковь сопротивлялась до последнего, пытаясь опорочить имена героев, но было поздно. Наши предки узнали правду и смогли построить первые звездолеты. Коперник, Бруно и Галилей приняли мученическую смерть — их утилизировали, запретив их потомкам сохранить свой генетический код.

В аудитории кто-то горестно вздохнул.

— Увы, — произнес лектор. — Но когда с церковью было покончено, и ученых перестали преследовать, то сразу начался прогресс. И сегодняшние успехи генетики — это следствие такого прогресса.

Аудитория зааплодировала.

«Какой бред», — ужаснулся Семен.

А директор, возбуждено потирая ручки, воскликнул:

— А сейчас слово предоставляется содокладчику — ученому, кто стоял на заре развития генетики. Семен, вам слово!

Женщина-администратор с зеленым змеиным язычком бодро зааплодировала.

— К сожалению я не смог присутствовать на лекции с самого начала, — начал Семен. — Но из услышанного я делаю вывод, что буду не содокладчиком, а оппонентом.

Альбинос недоуменно таращился, переминаясь с ноги на ногу.

Семен продолжил:

— Во-первых, ни Бруно, ни Коперник не были астрофизиками.

— А кем же они были? — удивился альбинос.

— Бруно был философом, а Коперник — астрономом.

— Астроном, астрофизик — это такая большая разница для наших слушателей?

— Хорошо, это действительно не самое важное. Но Коперник, Бруно и Галилей не работали в одной команде!

— Вы так считаете? А Коперник знал о существовании Бруно? Галилей был знаком с теорией Коперника? У них был единый генетический код?

— Да, возможно Коперник знал о существовании Бруно. Галилей, конечно, был знаком с теорией Коперника. Но и что? Причем здесь их генетический код?! Факт в том, что тогда не было такой науки, как астрофизика, и они не работали в одной команде!

— Послушайте, Семен, — вмешался директор. — Это и, правда, непринципиально для темы сегодняшней лекции. Ни к чему уважаемым слушателям такие профессиональные подробности.

— Хорошо, — скрипя зубами, согласился Семен. — Но церковь не скрывала от людей гелиоцентрическую модель движения Земли вокруг Солнца. Просто тогда преобладающей была модель вращения всего вокруг Земли.

— Церковь противилась правильным теориям, — возразил альбинос.

— Да, противилась! Это была консервативная сила, которая до поры до времени сдерживала чрезмерный прогресс. Она уравновешивала неуемные стремления людей расшатать мир.

— Да что вы говорите! Церковь уничтожила тысячи ученых, без сохранения их генома. Коперник, Бруно, Галилей — все они были утилизированы.

— Не правда! Коперник и Галилей умерли своей смертью. И лишь Бруно, действительно, был сожжен на костре инквизиции. Но тогда таковы были порядки.

Аудитория неодобрительно зашумела.

— Ну знаете! — воскликнул альбинос. — Вы сожжение ученых оправдываете?

— Но тогда и вправду таковы были порядки! — пытался перекричать аудиторию Семен. — Это, например, то же самое, что сейчас нарушать уголовный кодекс, занимаясь терроризмом!

— Тишина! — вскричал директор. — Что вы себе позволяете? У нас тема о генетике. Причем здесь терроризм?

Семену ужасно хотелось курить. Он уже горько пожалел, что попал на эту ужасную лекцию. Лучше бы он полностью проспал ее, или его задержали бородатые инспекторы и посадили в тюрьму.

— Извините, — сказал он. — Я хотел лишь сказать, что у любой эпохи существует свое научное мировоззрение, своя научная парадигма. Когда-то преобладал геоцентрический взгляд Клавдия Птолемея, согласно которому Солнце, а также все планеты и кометы вращались вокруг Земли. И тогда имелись вполне адекватные математические формулы и специальные таблицы, позволяющие точно рассчитывать положение небесных объектов в любой момент времени. Другое дело, что эти расчеты оказались громоздкими и неудобными. Николай Коперник предложил другой взгляд на движение тел в космосе. Благодаря его теории, формулы, описывающие движение Солнца, планет и комет, значительно упростились. Но возникло острое по тем временам противоречие со Священным Писанием и со здравым смыслом!

— Здравый смысл подсказывает вам, что Солнце вращается вокруг Земли? — усмехнулся альбинос.

— Да! А разве ваш здравый смысл подсказывает иное? Если нам не вдалбливали с младенчества, что Земли вращается вокруг Солнца, кто из нас смог бы догадаться до этого сам? Разве когда мы выращиваем овощи на земельном участке, мы не представляем Солнце всходящим на востоке и садящим на западе?

В аудитории послышался смех. Семен смутился.

Директор сказал:

— Я думаю, что уважаемые слушатели не занимаются выращиванием овощей на земельных участках.

Смех усилился.

— А вы выращиваете овощи на земле? — спросили Семена из зала.

— Да, выращиваю! — зло ответил он, понимая, что выставляет себя полным дураком.

— Не расстраивайтесь, — попытался успокоить его альбинос. — Сейчас это даже модно в некоторых кругах.

— Я и не расстраиваюсь! — заорал Семен.

— Вы противник прогресса в науке? Вы против прогресса в генетике?

Из зала на Семена сейчас смотрело пятьдесят пар глаз.

Семен попробовал определить преимущественный возраст аудитории. Ученики, студенты, взрослые? Было не понять — успехи генетики позволили обманывать возраст.

На него пялилось пятьдесят пар глаз генетически модифицированных существ. Клонов, с перепутанным генетическим кодом. Тварей, рожденных от нескольких отцов и матерей. Химер, в гены которых искусственно вкрапили куски ДНК грибов и амеб. Экспериментаторов, всю свою жизнь ломающих свой геном, перекрестно опыляясь друг от друга.

— Да, я против прогресса в генетике, — сказал Семен. — Жаль, что ее в свое время не запретили.

Аудитория взорвалась.

— Он хочет возврата в прошлое! Мракобес! — кричали из зала. — Пусть сам выращивает овощи в грязной земле! Агент церкви! Ублюдок!

Несколько зрителей выбежало на сцену.

Директор выпрыгнул из-за стола и захлопал в ладоши, требуя спокойствия.

— Довольно! — закричал он. — Успокойтесь!

Единственный выход из аудитории был заблокирован ревущей толпой. Семен схватил стул и, прикрываясь им, отступил к стене. Особо разъяренные мрази наседали, кто-то попытался вырвать стул у него из рук.

Женщина-администратор с зеленым змеиным язычком подбежала к микрофону и пронзительно завизжала:

— Вырожденец! Вырожденец!

В аудитории неожиданно наступила абсолютная тишина. Семену показалось на миг, что его оглушили.

— Какой кошмар, — кто-то выдохнул в зале.

— Вызовите полицию!

Толпа отхлынула от сцены. Кто-то поспешно выбежал в коридор. Директор стоял на сцене, вцепившись маленькими ручками в свои пронзительно рыжие волосы. Альбинос, съежившись, сидел на полу и дрожал.

Женщина-администратор отбросила микрофон, словно орудие убийства, и стояла, понуро опустив маленькую головку на длинной шее.

Семен опустил стул и сел на него. Руки мелко и противно дрожали. В глазах плясали красные пятна.

Зрители осторожно расходились. Кто-то всхлипывал.

Потом у входа совершилось какое-то движение, и в аудиторию стремительно вошли вооруженные полицейские. Эти ребята были совсем не похожи на заплывших жирком инспекторов дорожного движения. Это была элита общества, лучшие образцы современного генотипа. Эти ребята имели полное право карать ошибочные экземпляры мутируемого мира.

— Передайте мне всю запись происшедшего здесь, — потребовал один у директора.

Двое парней быстро увели женщину-администратора. Другие, бегло осмотрев уже почти пустой зал, удалились.

На сцене остались Семен и директор.

— Простите нас, — заламывая свои маленькие руки, пропищал карлик. — В семье не без урода. Кто мог подумать, что администратор музея способна на такое! Женщина и такое сказала про вас! Простите.

— Я не в обиде, — пожал плечами Семен. — Назвала она меня вырожденцем и назвала… Меня, вообще, едва не побили.

— Драка — это одно, а такое оскорбление тянет на очень серьезное преступление. Весь музей теперь верх дном перевернут. Что она натворила! Какой кошмар! — директор закрыл лицо ладошками и разрыдался.

— Я готов написать заявление, что не имею к ней претензий…

— Дело не в вас. Она совершила публичное преступление, проявив столь ужасную некорректность. Ее теперь в любом случае привлекут за тягчайшее уголовное преступление. И поделом ей!

Семен ощущал себя полностью опустошенным. Он не знал, что сказать, не знал, что сделать.

— Ну а вы? — воскликнул директор. — Что вам-то не хватает в этой жизни? Не хотите обмениваться своим генетическим материалом с другими — не обменивайтесь! Не хотите строить семьи как все — живете по-своему! Найдите себе единомышленников и передавайте гены через сперматозоиды, рожайте детей через влагалище, выращивайте овощи в земле! Вас же охраняет государство, дает вам льготы, включает вас в Квоту! Рабочие места для вас создает, я вот в музей готов был вас взять вне конкурса. Почему же вы нас не любите? Мы вам неприятны? Считаете нас мутантами?

— Прогресс не сделал нас счастливыми, — пробормотал Семен.

— Не в наших силах остановить прогресс. Вам не нравится такая жизнь? Но вы же пользуетесь ее достижениями! Сколько лет назад вы окончили университет?

— Сто двадцать лет назад, — глухо ответил Семен.

— А раньше люди столько не жили! Вы давно бы умерли от болезней. А сейчас, благодаря прогрессу, вы регулярно чистите свой геном и живете! Некрасиво кусать руку, из которой едите хлеб.

Семен встал и побрел к выходу.

— Деньги за лекцию бухгалтерия музея перечислит вам в течение трех банковских дней, — крикнул директор вслед.

В коридоре второго этажа седая злобная старушка-билетерша прошипела:

— Ходят и ходят. Как вас земля еще держит!

У выхода из здания, прислонившись к стене, курил альбинос. Белесый дым красиво заполнял его прозрачную грудь, клубился в горле, выходил маленьким вихрем из ноздрей.

Симпатичные детишки-хамелеоны играли в прятки прямо на клумбах ярких цветов.

— Приходите завтра, — предложил Семену альбинос. — Будет интересная тема. Мне понравилось с вами вести лекцию.

Возле памятника Икару фотографировались юноша и девушка. Ласковое солнышко переливалось в их изумрудных стрекозиных крылышках.

В этой красоте не могло быть изъянов — ошибки мгновенно исправлялись, утилизируясь без сохранения генетического кода.